- Почему? Почему из всех людей именно Майкл?
- Не знаю.
- Ты должен знать.
- Любить значит любить. Почему ты любишь Майкла? Будет ли ответ истиной? Любить - значит любить. Майкл умен и красив. Майкл умеет смеяться. В Майкле присутствует невидимый дух, который проявляется в его походке, взгляде, манере говорить. Понимаешь?
- Кажется, понимаю. Мы называем это жизненной силой.
- Вот именно.
Какие еще слова имели столько подтекста?
- Я приметил Майкла очень давно, - продолжил голос. - Он меня поразил. Оказалось, что он способен видеть меня. Майкл несколько раз подходил к ограде. Кроме того, он целеустремленный и сильный. Раньше он меня любил. Теперь - боится. Ты встала между мной и Майклом, и он страшится, что я встану между ним и тобой.
- Но ты не станешь ему вредить? - Ответом ей было молчание.
- Ты не станешь ему вредить.
- Только прикажи, и я ничего ему не сделаю.
- Но ты же говорил, что не хочешь причинять ему зло. Почему ты делаешь так, что мы пошли по второму кругу?
- Никакой это не круг. Я сказал, что не хочу убивать Майкла. Но, возможно, Майклу придется страдать. Что же мне делать? Лгать? Я не лгу. Эрон лжет. Я - нет. Я не знаю, как это делается.
- Я тебе не верю. Хотя ты сам, вероятно, считаешь, что говоришь правду.
- Ты причиняешь мне боль.
- Расскажи, чем это кончится.
- Что?
- Моя жизнь с тобой - как она закончится? Молчание.
- Не хочешь говорить?
- Ты откроешь дверь.
Она сидела не шелохнувшись. Мозг напряженно работал. Полено тихо потрескивало, языки пламени плясали на фоне кирпичей, но ей казалось, что движутся они как-то неестественно, будто в замедленной съемке. В воздухе вновь что-то блеснуло. Роуан почудилось, что длинная хрустальная подвеска на люстре дрогнула и закружилась, разбрызгивая крошечные блестки.
- Что означает - открыть дверь?
- Ты сама прекрасно знаешь.
- Нет, не знаю.
- Вы можете изменять материю, доктор Мэйфейр.
- Не уверена, что могу. Я хирург. Я работаю острыми инструментами.
- Да, но твой ум гораздо острее.
Она нахмурилась. На память вдруг пришел странный сон - сон о Лейдене…
- В свое время ты останавливала кровотечение, - заговорил он, медленно и вкрадчиво произнося каждое слово. - Ты зашивала раны. Ты заставляла материю подчиняться тебе.
В тишине отчетливо послышалось негромкое позвякивание люстры. В подвесках отражались танцующие языки пламени.
- Ты усмиряла сильное сердцебиение у своих пациентов, ты вскрывала закупоренные сосуды их мозга.
- Я не всегда сознавала…
- Ты делала это. Ты боишься своей силы, но ты владеешь ею. Выйди в сад ночью. Ты можешь заставить цветы раскрыться. Ты можешь заставить их расти, как это делал я.
- Но ты проделывал это только с мертвыми цветами.
- Нет, цветы были живые. Ты сама видела ирис, хотя тот случай истощил мои силы и причинил мне боль.
- А потом ирис умер и отвалился от стебля.
- Да, Но я не хотел убивать его.
- Ты довел его до предела. Вот почему он погиб.
- Да Я не знал его пределов.
Роуан показалось, что она в трансе, и все же как ясно звучит его голос, какое у него четкое произношение.
- Ты ведь не просто направил молекулы в какую-то одну сторону, - сказала она.
- Нет. Я проник в химическую структуру клеток, точно так, как это делаешь ты. Ты способна открыть дверь. Ты видишь ядро самой жизни.
- Нет, ты переоцениваешь мои знания. Никто не способен заглянуть так глубоко.
К ней вновь вернулся давний сон, вспомнилась толпа, собравшаяся под окнами Лейденского университета. Кто были эти люди? Они считали Яна ван Абеля еретиком.
- Ты сам не понимаешь, что говоришь, - сказала она.
- Понимаю. Я вижу далеко. Ты наделила меня метафорами и терминами. Благодаря твоим книгам я также узнал концепции. Я вижу все, до самого конца. Я знаю: Роуан может изменить материю. Роуан способна взять тысячи и тысячи крошечных клеток и преобразовать их.
- Ну и каков этот конец? Я выполню то, что ты хочешь?
Он снова вздохнул.
В углах комнаты что-то прошуршало. Портьеры всколыхнулись, словно от сильнейшего порыва ветра. Вновь зазвенела люстра, закачались подвески. Роуан уже не знала, показалось ли ей это или на самом деле по полу поползли клубы пара, растекаясь во все стороны до персиковых стен. А, может, это просто отблески огня в камине?
- Будущее - это ткань из переплетающихся возможностей, - сказал Лэшер. - Некоторые из них постепенно становятся вероятными, буквально единицы превращаются в неизбежность, но вместе с тем в основу ткани попадают неожиданные сюрпризы, способные ее разорвать.
- Слава Богу, - сказала она, - Значит, все-таки ты не способен видеть до самого конца.
- И да, и нет. Многие из людей полностью предсказуемы. Но не ты. Ты слишком сильная. Ты способна открыть дверь, если захочешь.
- Как?
Молчание.
- Это ты столкнул Майкла в море?
- Нет.
- Кто-нибудь другой это сделал?
- Майкл упал со скалы в море, потому что проявил неосторожность. Душа его болела, а жизнь была пуста. Все это отражалось у него на лице, в его жестах. И не нужно быть духом, чтобы разглядеть это.
- Но ты разглядел.
- Да, но еще задолго до того, как все случилось. И все же я тут ни при чем. Я улыбался. Потому что предвидел, что ты и Майкл будете вместе. Я понял это, когда Майкл был еще мальчиком и смотрел на меня сквозь садовую ограду. Я предвидел смерть Майкла и его спасение. Ты его спасла.
- А что видел Майкл, когда утонул?
- Не знаю. Майкл умер.
- Что ты имеешь в виду?
- Он стал мертвецом, доктор Мэйфейр. Вам известно, что такое мертвец. Клетки перестают делиться. Тело больше не подчиняется одной силе или одной сложной цепи команд. Оно умирает. И если бы я проник в его тело, то мог бы двигать его конечностями и слышать его ушами, потому что его тело было свежим. Но оно было мертвым. Майкл покинул свое тело.
- Ты уверен?
- Я вижу это сейчас. Я видел это до того, как это все случилось. Я видел это, когда все происходило.
- Где ты был в этот момент?
- Рядом с Дейрдре - хотел сделать ее счастливой, хотел заставить ее мечтать.
- Да, ты действительно видишь далеко.
- Роуан, это ничто. Я имею в виду, что я вижу далеко во времени. Пространство также не является для меня линейным.
Она снова тихо рассмеялась.
- У тебя такой красивый голос, что хочется его обнять.
- Я сам красив, Роуан. Мой голос - это моя душа. Конечно, у меня есть душа. Мир был бы слишком жесток, если бы я существовал без нее.
Ей стало так грустно от этих слов, что она чуть не расплакалась. Она вновь устремила неподвижный взор на люстру, где подвески отражали сотни крошечных огней. По комнате словно разлилась теплая нега.
- Люби меня, Роуан, - просто сказал, он. - В твоем мире я самое сильное существо, какое только можно себе представить, и я предназначен только тебе, моя возлюбленная.
Это была как песня без мелодии, это был голос, сотканный из тишины и песни, если подобное можно вообразить.
- Стоит мне обрести плоть, и я стану больше чем человеком - я стану новым творением под солнцем. И буду для тебя гораздо важнее, чем Майкл. Я сам безграничная тайна. Майкл дал тебе все, что мог. И никакой великой тайны у него для тебя не оста лось.
- Нет, это неправда, - прошептала Роуан. Веки ее отяжелели и опустились - так ей хотелось спать. Усилием воли она заставила себя открыть глаза и вновь посмотрела на люстру. - Осталась безграничная тайна любви.
- Любовь должно что-то подпитывать, Роуан.
- Ты хочешь сказать, что я должна выбрать между тобой и Майклом?
Молчание.
- А других ты тоже заставлял выбирать? Роуан вспомнила о Мэри-Бет и ее мужчинах.
- Я уже говорил тебе, что вижу далеко. Когда много лет тому назад Майкл стоял у ограды, я уже знал, что тебе придется сделать выбор.
- Больше не рассказывай о том, что видел.
- Хорошо, - сказал он. - Разговоры о будущем всегда навевают на людей печаль. Их жизненная сила основана на неспособности предвидеть. Давай говорить о прошлом. Люди любят покопаться в прошлом.
- А ты можешь говорить другим голосом, не таким красивым и нежным? Ты мог бы, например, произнести последние слова саркастически? Или они так и должны были прозвучать?
- Я могу говорить так, как захочу, Роуан. Ты слышишь то, что я чувствую. Мысленно я испытываю эмоции, будь то любовь или боль.
- Ты немножко торопишься.
- Сейчас мне больно.
- Отчего?
- Я хочу покончить с твоим непониманием.
- Ты хочешь, чтобы я превратила тебя в человека?
- Я хочу обрести плоть.
- И я способна сделать это?
- У тебя есть сила. И как только это осуществится, будет положено начало другим преобразованиям. Ты ведь тринадцатая - и ты откроешь дверь.
- Что ты подразумеваешь под "другими преобразованиями"?
- Роуан, речь идет о синтезе, о химическом изменении, о структурном преобразовании клеток, о новой связи материи и энергии.
- Я понимаю, что ты имеешь в виду.
- Тогда ты знаешь, что все должно происходить приблизительно так же, как и в случае с делением клеток. Если деление произошло раз, то обязательно повторится.
- А почему до меня никто не смог это сделать? Джулиен тоже обладал силой.
- Все дело в знании, Роуан. Джулиен родился слишком рано. Если ты не против, я еще раз употреблю слово "синтез", но в несколько другом аспекте. До сих пор мы говорили о синтезе внутри клеток. Теперь позволь мне сказать о синтезе твоего знания жизни, Роуан, и твоей природной силы. Это ключ ко всему - то, что позволяет тебе открыть дверь, Знания твоей эпохи трудно было представить даже Джулиену, который в свое время стал свидетелем появления изобретений, казавшихся настоящим чудом. Тем не менее мог ли Джулиен предвидеть, что на операционном столе будут вскрывать сердце? Или что можно зачать ребенка в пробирке? Нет. А после тебя придет поколение, чьи знания позволят даже определить, чем я являюсь.
- А ты сам можешь дать такое определение?
- Нет, хотя я, безусловно, поддаюсь определению, и когда смертные дадут его, тогда и я смогу его сформулировать. Все, что относится к такому уровню понимания, я черпаю из разума людей.
- Да, но кое-что о себе ты способен объяснить мне и сейчас, причем достаточно точно и ясно.
- …Ну, например, я исполинских размеров; я должен сконцентрировать свои частицы, чтобы обрести силу; я могу применять свои способности; могу чувствовать боль, когда о ней думаю.
- Да, но каким образом ты думаешь? И откуда берется твоя сила? Вот главные вопросы.
- Не знаю. Когда Сюзанна позвала меня, я собрал себя в единое целое. Я сделался таким маленьким, словно собирался пройти сквозь узкую щель. Я ощутил свою форму и растянулся в виде пятиконечной звезды - пентаграммы, которую она нарисовала, и каждую из этих конечностей я удлинил. Я заставил раскачиваться и дрожать деревья, сделал так, что падали листья. Тогда-то Сюзанна и назвала меня своим Лэшером.
- Тебе понравилось то, что ты делал.
- Да, как и то, что Сюзанна видела все это. Сюзанне тоже понравилось, Иначе я ни за что не стал бы это повторять. Я просто сразу забыл бы об этом - и все.
- Что в тебе есть физического помимо энергии?
- Не знаю! - В голосе, по-прежнему нежном, тем не менее звучало отчаяние. - Это должна сказать ты, Роуан. Стань мне ближе. Покончи с моим одиночеством.
Огонь в камине почти погас, но разлившееся по всей комнате тепло окутывало Роуан словно одеялом. Ее клонило в сон, но голова оставалась ясной.
- Давай вернемся к Джулиену. У него была такая же сила, как у меня?
- Почти такая же, моя любовь. Но не совсем. А еще у него была игривая и богохульная душа, которая носилась, пританцовывая, по всему миру и с одинаковым удовольствием как разрушала, так и строила. В тебе больше логики, Роуан.
- А разве это добродетель?
- У тебя огромная сила воли, Роуан.
- Понятно. Ее не так-то легко сломить, не то что силу воли Джулиена.
- Верно сказано, Роуан!
Она снова тихо рассмеялась, но тут же вновь сделалась серьезной и стала пристально всматриваться в мерцающее пространство.
- А Бог есть, Лэшер?
- Не знаю, Роуан. С течением времени я пришел к выводу, что да, наверное, Бог есть, но одна только мысль об этом наполняет меня яростью.
- Почему?
- Потому что я испытываю боль, а если есть Бог, то он ее и создал.
- Я прекрасно тебя понимаю, Лэшер. Но если он существует, значит, он создал и любовь…
- Да… Любовь… Любовь - первопричина моей боли, - тихо произнес голос. - Именно она источник всех моих передвижений во времени, устремлений и планов. Все мои желания продиктованы любовью. Наверное, можно сказать, что я был… хотя я был точно таким, как сейчас… что я был отравлен любовью, что от зова Сюзанны я проснулся, чтобы любить и познать кошмар страсти. Но я все видел. И полюбил. И пришел сюда.
- Твои слова расстраивают меня, - неожиданно сказала Роуан.
- Любовь изменила меня, Роуан. Из-за нее я впервые почувствовал неудовлетворенность.
- Понимаю.
- А теперь я стремлюсь видоизмениться, обрести плоть, и это будет высшей точкой моей любви. Я так долго ждал тебя. До того как ты появилась, я видел столько страданий, что, будь у меня слезы, они лились бы потоком. Бог свидетель, ради Лангтри я создал иллюзию, будто плачу. Это был истинный образ моей боли. Я горевал не только по Стелле, но по всем моим ведьмам. Когда умер Джулиен, я испытал агонию. Моя боль была так велика, что я чуть было не вернулся в царство луны, звезд и тишины. Но было слишком поздно. Я бы не вынес одиночества, Мэри-Бет позвала - и я вернулся. Я заглянул в будущее и снова увидел тринадцатую. Я увидел, что сила моих ведьм возросла.
Роуан снова сомкнула веки. Огонь погас. Комнату наполнял дух Лэшера, Хотя он был недвижим и не тяжелее воздуха, она кожей чувствовала его прикосновение.
- Когда я обрету настоящую плоть, - сказал он, - то смех и слезы станут для меня такими же обычными, как для тебя или Майкла. Я превращусь в совершенный организм.
- Но не человеческий.
- Лучше, чем человеческий.
- Но не человеческий.
- Более сильный и выносливый, так как я буду живым воплощением разума, и у меня больше силы, гораздо больше, чем у любого ныне здравствующего человека. Повторяю, я превращусь в новую особь. Стану тем видом, который сейчас не существует в природе.
- Это ты убил Артура Лангтри?
- Не совсем. Он уже умирал. То, что он увидел, ускорило его смерть.
- Но зачем ты показался ему?
- Потому что он был сильным и обладал способностью видеть меня, а я хотел, чтобы он попытался спасти Стеллу, ведь я сознавал, что она в опасности. Карлотта была врагом Стеллы. Карлотта обладала та кой же силой, как ты, Роуан.
- Почему Артур не помог Стелле?
- Ты знаешь историю. Было слишком поздно. В такие моменты, требующие присутствия во времени, я становлюсь как дитя. Я был побежден одновременностью, потому что действовал во времени.
- Не понимаю.
- Выстрелы прозвучали в тот момент, когда я предстал перед Лангтри. Пуля попала в голову Стеллы, и смерть наступила слишком скоро. Я вижу далеко, но не могу предугадать все неожиданности.
- Так ты ничего не знал?
- Карлотта провела меня. Она направила меня не в ту сторону. Я тоже иногда совершаю ошибки. По правде говоря, меня очень легко обмануть.
- Каким образом?
- Зачем мне рассказывать? Чтобы тебе было легче справиться со мной? Ты сама знаешь, каким образом. Ты такая же сильная ведьма, как Карлотта. Она проделала это, сыграв на чувствах Лайонела, и представила убийство как проявление любви. Она внушила Лайонелу, что он должен взять в руки пистолет и выстрелить в Стеллу. Меня не насторожили ее ненависть и злоба. Я просто не обратил внимания на любовные мысли Лайонела. А потом он смертельно ранил Стеллу, она упала и, широко открыв глаза, беззвучно позвала меня. Но спасти ее не было надежды. А Лайонел выстрелил во второй раз, навсегда изгнав дух Стеллы из ее тела.
- Но ты убил Лайонела. Ты довел его до смерти.
- Это так.
- А Кортланд? Ты и его убил?
- Нет. Я боролся с Кортландом. Я противостоял его силе, и ему не удалось применить ее против меня. Он, можно сказать, пал в сражении. Я не убивал твоего отца.
- Зачем ты с ним боролся?
- Я его предупреждал. Он возомнил, что может командовать мной. Но он не был моим колдуном. Дейрдре была моей ведьмой. Ты моя ведьма. Но не Кортланд.
- Ведь Дейрдре не хотела отдавать меня. А Кортланд защищал ее, старался исполнить ее желания.
- Ради своих собственных целей.
- Каких именно?
- Не важно. Теперь это старая история. Ты вырвалась на свободу, чтобы обрести силу. Ты избавилась от Карлотты.
- Но об этом позаботился ты, действуя вопреки воле Дейрдре и Кортланда.
- Ради тебя, Роуан. Я люблю тебя.
- Да, но во всем этом есть какая-то закономерность, и ты не хочешь, чтобы я ее поняла. А как только рождается ребенок, оставляешь мать ради него. Разве не так случилось с Деборой и Шарлоттой?
- Ты неверно судишь обо мне. Действуя во времени, я иногда совершаю неблаговидные поступки.
- Ты пошел наперекор желаниям Дейрдре и сделал так, чтобы меня увезли. Ты ускорил исполнение предначертания о тринадцати ведьмах - и опять же, как всегда, действовал исключительно ради достижения собственных целей. Ведь ты всегда руководствуешься только своими интересами - не так ли?
- Ты тринадцатая - и самая сильная. Я давно мечтал о такой, как ты, и буду тебе служить. Твои цели полностью совпадают с моими.
- Я так не думаю.
В ту же минуту Роуан почувствовала движение в воздухе, и все ее существо пронзила боль. Она прониклась тем же чувством, что и Лэшер, услышала его, словно где-то тихо прозвучал низкий аккорд на арфе - своего рода песня боли. Портьеры снова всколыхнулись от теплого потока, и подвески на люстрах просторного зала заплясали в темноте, искрясь белыми лучиками. Теперь, когда огонь в камине погас, он забрал с собой все цвета.
- Ты раньше был человеком?
- Не знаю.
- А ты помнишь, когда впервые увидел людей? - Да.
- И что ты тогда подумал?
- Что дух не мог быть порожден материей, что это смешно. Или, как вы говорите, нелепо и ошибочно.
- Дух произошел от материи.
- Да, действительно. Он вышел из материи, когда в своем развитии она достигла определенной точки, и нас поразило это видоизменение.
- Ты имеешь в виду себя и тех, кто уже существовал.
- Мы существовали в безвременье.
- И мутация привлекла ваше внимание?
- Безусловно. Именно потому, что это была мутация, причем принципиально новая. А еще потому, что мы были призваны наблюдать за этим абсолютно новым видом.
- Каким образом?