- Возникший вид человеческого интеллекта, запертый в оболочку, тем не менее воспринимал нас и таким образом побуждал нас воспринимать самих себя. Возможно, я снова говорю заумно и поэтому не совсем точно. В течение сотен лет человеческий разум совершенствовался, становился все сильнее, люди развили телепатические способности, они ощущали наше присутствие, они дали нам имя, разговаривали с нами, соблазняли нас. Если мы откликались на все это, то сами становились другими: мы начинали думать о себе.
- Значит, вы научились самосознанию от нас.
- Все от вас: самосознание, желания, амбиции. Вы опасные учителя. А мы испытываем неудовлетворенность.
- Значит, есть и другие подобные тебе, преследующие свои цели?
- Джулиен говорил: "Материя создала человека, а человек создал богов". Это частично верно.
- А до Сюзанны ты когда-нибудь говорил с чело веком?
- Нет.
- Почему?
- Не знаю. Я увидел и услышал Сюзанну. И полюбил ее.
- Вернемся к Эрону. Почему ты утверждаешь, что Эрон лжет?
- Эрон не в полной мере раскрывает перед то бой истинные задачи Таламаски.
- Ты уверен?
- Конечно. Разве Эрон способен солгать мне? Я предвидел его появление задолго до того, как он родился. Все предупреждения Артура Лангтри были адресованы Эрону, хотя сам Лангтри об этом даже не подозревал.
- Но неужели все-таки Эрон лжет? Когда он солгал? В чем?
- На Эрона, как и на всех агентов Таламаски, возложена миссия. Но они это скрывают. Большую часть своих обширных знаний они хранят в тайне. Чтобы тебе было понятнее, скажу: это оккультный орден.
- И каковы их секреты? Что это за миссия?
- Защитить человека от нас. Исключить возможность появления новых порталов.
- Ты хочешь сказать, что такие порталы появлялись и прежде?
- Да, они появлялись. Но ты самая сильная из всех, кто когда-либо мог служить порталом. А с моей помощью достигнешь в будущем поистине небывалых успехов. Ты не будешь иметь себе равных.
- Погоди минуту. Ты хочешь сказать, что другие бесплотные существа перешли в царство материи?
- Да.
- Но кто? Какие они?
- Смех. Они очень хорошо скрываются.
- При чем тут смех?
- Просто я смеюсь над твоим вопросом, но не знаю, как это изобразить. Поэтому я произнес это слово. Я смеюсь, потому что тебе и в голову не приходила такая возможность. Тебе, смертной, знакомой со всеми рассказами о привидениях, ночных чудищах, и тому подобных ужасах. Неужели ты думала, что в этих старых байках нет ни зерна правды? Впрочем, сейчас это не важно. Наше единение будет не сравнимо лучше, чем любое другое в прошлом.
- Эрону известно то, о чем ты говоришь? Он знает, что другие шагнули через порог?
- Да.
- Так почему он не хочет позволить мне стать очередным порталом?
- А как ты думаешь?
- Потому что он убежден, что ты воплощение зла.
- Он утверждает, что я не создан природой, но это глупо, потому что я такое же ее порождение, как электричество, звезды или огонь.
- Не создан природой… Он опасается твоей силы?
- Да. Но он глупец.
- Почему?
- Роуан, я уже говорил: если единение однажды произошло, то его можно повторить. Понимаешь?
- Да, теперь понимаю. В склепе двенадцать могил и одна дверь.
- Все правильно, Роуан. Теперь ты, кажется, начала думать. Вспомни свои мысли и ощущения, возникшие после того, как ты впервые прочла книги по неврологии и переступила порог лаборатории. Ты разглядела весь спектр возможностей и смогла осознать, что человек еще только начал постигать перспективы сегодняшней науки, еще только приблизился к пониманию, что с помощью трансплантатов - частиц живой ткани, путем экспериментов в пробирке с генами и клетками можно создавать новые существа.
Твой ум был молод, фантазия - безгранична. Врач с воображением поэта, ты могла дать фору любому мужчине. Но ты отвернулась от своих предвидений, Роуан. Отвергла возможность создавать в лаборатории Лемле новые особи из органов живых существ. Из страха пред собственной чудесной силой ты пряталась за хирургическим микроскопом и пользовалась микрохирургическими инструментами из стали. Ты рассекала ткани, вместо того чтобы создавать их. Даже сейчас, Роуан, тобой руководит все тот же страх, и ты намерена строить больницы, где будут лечить людей, тогда как могла бы создавать новых.
Роуан слушала его молча, не в силах даже пошевелиться. До сих пор никому не удавалось проникнуть в ее самые сокровенные мысли, а Лэшер не только прочел, но и сумел сформулировать их на удивление точно и ясно. Она впервые осознала всю дерзость собственных амбиций и почувствовала себя безнравственным ребенком, тайком размышляющим перед сном о тканях мозга и синтетических особях, пока взрослые не выключили свет.
- Неужели в тебе нет хоть капли милосердия, чтобы понять, почему я так поступила, Лэшер?
- Я вижу далеко, Роуан. Я вижу великие страдания в этом мире. Я вижу путь случайностей и ошибок и то, к чему он привел. Я не ослеплен иллюзиями. Повсюду я слышу крики боли. И знаю, что такое одиночество. Знаю, что такое страсть.
- Но чем ты готов пожертвовать, когда обретешь плоть и кровь? Какова твоя цена?
- Я не уклоняюсь от расплаты. Страдания человека, обладающего плотью и кровью, не могут быть сильнее тех, что я вынес за прошедшие три века. Ты бы согласилась стать такой, как я, Роуан? Согласилась бы парить в безвременье, в полной изоляции от живого мира, прислушиваясь к доносящимся из него голосам, и жаждать при этом любви и понимания?
Роуан не смогла ответить.
- Я жду целую вечность, чтобы обрести живую плоть. Мечтаю об этом с незапамятных времен. И вот наконец наступил момент, когда хрупкое сознание человека достигло того состояния, которое позволит сломать барьер. И тогда я обрету плоть и стану совершенством.
На какое-то время в зале воцарилась тишина.
Молчание прервала Роуан.
- Теперь я понимаю, почему Эрон боится тебя, - сказала она.
- Эрон ничтожен. Таламаска ничтожна. Они пустое место! - Голос стал тонким от гнева. Воздух в комнате всколыхнулся, словно вода в сосуде, готовая вот-вот закипеть. Люстры закачались, но совершенно бесшумно, как будто поток воздуха поглощал и уносил все посторонние звуки. - Агенты Таламаски обладают знаниями, - вновь послышался голос Лэшера, - и силой, способной открывать порталы, но отказываются делать это для нас. Они наши враги, Они готовы оставить судьбу мира в руках страждущих и слепых. И они лгут. Все. Без исключения. Они пишут историю Мэйфейрских ведьм, потому что на самом деле это история Лэшера. А в борьбе с Лэшером и состоит их основная цель. Они обманывают тебя своим вниманием к ведьмам, ибо на кожаных переплетах их бесценных досье должно быть крупно выведено: "Лэшер". Все досье закодировано. Это история растущего могущества Лэшера. Неужели ты до сих пор не поняла?
- Не трогай Эрона.
- Ты неразумно растрачиваешь свою любовь, Роуан.
- Тебе не нравится все то доброе, что есть во мне, не так ли? Тебе подавай зло.
- Что такое зло, Роуан? Разве твое любопытство - зло? Что плохого, если ты станешь изучать меня, как изучала мозг человека? Что плохого, если благодаря моим клеткам ты обретешь необходимые знания, которые позволят продвинуть вперед великое дело медицины? Я не враг этому миру, Роуан. Я лишь хочу войти в него, стать его частью!
- В твоих словах звучит гнев.
- Мне больно. Я люблю тебя, Роуан.
- Желание не равносильно любви, Лэшер. Использовать не значит любить.
- Нет, не говори так. Ты причиняешь мне боль. Ты ранишь меня.
- Если ты убьешь Эрона, я никогда не стану для тебя порталом.
- И такой пустяк может повлечь за собой столь серьезные последствия?
- Лэшер, помни: убьешь его - и я ни за что не стану для тебя порталом.
- Роуан, я в твоем подчинении. Будь это иначе, он бы давно уже был мертв.
- То же самое относится к Майклу.
- Слушаюсь, Роуан.
- Почему ты сказал Майклу, что ему не остановить меня?
- Я надеялся на это, и мне хотелось напугать его. Он околдован Эроном.
- Лэшер, каким образом мне предначертано помочь тебе прийти в наш мир?
- Я узнаю об этом от тебя, Роуан. А ты уже знаешь. И Эрон знает.
- Лэшер, мы не ведаем, что такое жизнь. Не смотря на все, что известно современной науке, не смотря на все данные ею определения, мы не представляем, что такое жизнь или как она началась. Тот миг, когда она родилась из инертной материи, по-прежнему остается для нас непостижимой тайной.
- Но я и так живой, Роуан.
- Но каким образом я наделю тебя плотью? Ты ведь уже проникал в тела живых и мертвых. Однако удержаться в них не смог.
- Это вполне осуществимо, Роуан. - Его голос стал еле слышен, как шепот. - С помощью моей и твоей силы и благодаря моей вере - ведь чтобы войти в контакт, мне придется полностью тебе подчиниться. Но только в твоей власти обеспечить наше полное слияние.
Она прищурилась, пытаясь разглядеть в темноте хоть какое-то очертание или узор.
- Я люблю тебя, Роуан, - сказал он. - Ты устала. Позволь мне успокоить тебя. Позволь дотронуться до тебя. - Голос его окреп и стал более глубоким.
- Я хочу… Я хочу жить счастливо с Майклом и нашим ребенком.
В воздухе всколыхнулось что-то невидимое, и словно вдруг повисло напряжение. Ей показалось, что стало теплее.
- Мое терпение безгранично. Я вижу далеко. И могу подождать. Теперь, после нашей беседы, после нашей встречи, ты постепенно потеряешь интерес ко всем остальным.
- Не будь таким уверенным, Лэшер. Я сильнее других. И знаю гораздо больше.
- Согласен, Роуан.
Воздух словно уплотнился и потемнел, образовав вокруг люстры нечто похожее на огромное кольцо дыма… Только это был не дым. Так кружит подхваченная ветром паутина.
- А я могу уничтожить тебя?
- Нет.
- Почему?
- Роуан, ты меня мучаешь.
- Почему я не могу тебя уничтожить?
- Роуан, твой дар состоит в способности видоизменять материю. А такой материи, которая была бы ему подвластна, во мне нет. Ты можешь лишь разрушить ткань, необходимую мне для создания видимо го облика, но ведь я сам разрушаю ее, когда распадаюсь на частицы. Ты это видела. Ты способна всего лишь навредить моему временному облику в минуты материализации, как, например, в тот день, когда я впервые предстал перед тобой. Или когда появился на берегу моря. Но мою сущность тебе не уничтожить. Я всегда был и остаюсь рядом. Я вечен, Роуан.
- Но, предположим, я сейчас скажу, что все кончено, Лэшер, что отныне я отказываюсь тебя видеть и не желаю служить твоим порталом; что распахну дверь в будущие века только перед Мэйфейрами, перед моим еще не рожденным ребенком и мечтами, которые стремлюсь осуществить. Как ты тогда поступишь?
- Не разменивайся по мелочам, Роуан. Все твои мечты ничто по сравнению с теми тайнами и возможностями, которые предлагаю я. Только представь, Роуан, каких вершин ты сможешь достичь, когда я полностью изменюсь и мой вечный дух обретет тело.
- А если это случится, Лэшер, если произойдет слияние и ты предстанешь передо мной во плоти, - как тогда изменится твое отношение ко мне?
- Я буду самозабвенно любить тебя, Роуан, ведь ты станешь для меня и матерью, и создателем, и учителем. Разве я смогу не любить тебя? Только представь, как сильно я буду нуждаться в тебе. С твоей помощью мне предстоит научиться ходить, видеть, разговаривать и смеяться. Я превращусь в беспомощное дитя, зависящее от тебя во всем. Разве ты не понимаешь? Я буду обожать тебя, моя возлюбленная Роуан. Я клянусь исполнять любое твое желание, и силы во мне будет в двадцать раз больше, чем теперь. Почему ты плачешь? Откуда эти слезы в твоих глазах?
- Это все обман, игра звука и света, твое ведьмовство.
- Нет, я есть то, что я есть, Роуан. Твоя рассудочность делает тебя слабой. Ты видишь далеко. Всегда видела. Двенадцать могил и одна дверь, Роуан.
- Не понимаю. Ты играешь со мной. Ты сбиваешь меня с толку. Я перестаю улавливать смысл.
Молчание, а затем повторился знакомый звук: словно вздох пронесся по комнате. Печаль будто завибрировала в воздухе, она окутала Роуан как облако, волнистая, непрозрачная тень прокатилась по всему залу, оплела люстры, заполнила зеркала чернотой.
- Ты сейчас вокруг меня, да?
- Я люблю тебя, - произнес он тихим шепотом совсем близко, и ей показалось, будто губы коснулись ее щеки. Она напряглась, но не смогла побороть охватившую ее сонливость.
- Прочь от меня, - сказала она. - Я хочу побыть одна. Я не обязана тебя любить.
- Роуан, чем я могу тебя одарить? Какой подарок тебе принести?
И снова что-то легко коснулось ее лица, отчего по всему телу пробежала дрожь. Грудь напряглась под шелковой ночной рубашкой, внутри все запылало и заныло от голода.
Она постаралась рассеять туман перед глазами. В комнате стало еще темнее. Огонь окончательно погас, хотя еще секунду назад еще теплился.
- Это все твои фокусы. - Воздух вокруг снова стал осязаемым. - Ты и с Майклом проделывал то же самое.
- Нет. - Короткое слово прозвучало как нежный поцелуй.
- Когда он тонул… те видения… твоя работа!
- Нет, Роуан. Его здесь не было. Я не мог последовать за ним туда, где он оказался. Я существую только рядом с живыми.
- А когда он в тот вечер был здесь один и купался в бассейне, это ты вызвал призраков?
- Нет.
Она безуспешно старалась унять дрожь, сотрясавшую все тело. Ощущение было таким, будто она поймана в паутину.
- Ты видел призраков, явившихся Майклу?
- Да. Но я видел их глазами Майкла.
- Что это было?
- Не знаю.
- Почему не знаешь?
- Это были образы умерших людей, Роуан. А я принадлежу миру живых. И ничего не знаю о мертвых. Не говори со мной о них. Мне ничего не известно о Боге, как и о всем прочем, что не относится к земле.
- Надо же! В таком случае, что ты подразумеваешь под словом "земля"? - Что-то дотронулось до ее затылка и нежно приподняло завитки волос.
- Вот этот мир, Роуан. Дело в том, что сферы, в которых существуешь ты, и сферы, в которых я существую, принадлежат к физическому миру, хотя они параллельны и никогда не пересекаются. Я обладаю той же физической природой, Роуан, и столь же естествен, как все, что обитает на земле. И я жажду тебя, Роуан. Огонь моей жажды столь же чист, как любое пламя в этом мире.
- А как же призраки, которых Майкл видел в день нашей свадьбы в этой самой комнате? - спросила она, - Это ты вызвал их?
- Нет.
- Ты видел их? - Она почувствовала, будто перо коснулось ее щеки.
- Глазами Майкла У меня нет всех ответов, которые ты требуешь.
Что-то тронуло ее грудь, погладило, коснулось бедер. Она снова подобрала ноги под себя. Камин успел остыть.
- Прочь от меня! - прошептала она. - Ты воплощение зла.
- Нет.
- Ты приходишь из ада?
- Ты играешь со мной. Я пребываю в аду страстного желания доставить тебе удовольствие.
- Прекрати. Я хочу встать. Меня клонит в сон. Не хочу больше здесь оставаться.
Она обернулась и взглянула на почерневший очаг, где не осталось ни единого тлеющего уголька. Веки отяжелели, она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Сделав усилие, она кое-как поднялась, цепляясь за каминную полку, и поняла, что не в состоянии дойти до лестницы. Тогда она повернулась, снова опустилась на колени и легла на мягкий китайский ковер. В воздухе разлилась приятная свежесть. Это ощущение усиливал нежный шелк рубашки, прильнувшей к телу. Роуан словно грезила наяву: ей казалось, что белый гипсовый медальон над люстрой ожил, резные листья аканта сворачивались и трепетали.
Внезапно в памяти ее всплыли все слова, которые довелось сегодня услышать. Что-то коснулось ее лица. Тело заныло от охватившего его сладострастия. Она подумала о Майкле, который так далеко от нее, за сотни миль, и почувствовала мучительную боль. Ах, как же она ошибалась, недооценив Лэшера…
- Я люблю тебя, Роуан.
- Ты сейчас надо мной?
Она пристально вглядывалась в темноту, радуясь прохладе, потому что тело горело, словно сконцентрировав в себе все тепло недавно затухшего в камине огня. Ощущение влаги между ног и восхитительных ласк, дошедших до самой нежной, лишенной даже пушка, кожи бедер, заставило все ее существо раскрыться подобно цветку.
- Я приказываю тебе прекратить! Все это мне отвратительно!
- Люблю тебя, дорогая.
Поцелуи становились все настойчивее - в уши, в губы, в грудь…
- Невыносимо… - прошептала Роуан, но на этот раз подразумевая чувство прямо противоположное, понимая, что если ласки прервутся, то она закричит от муки.
Когда он начал стягивать с нее рубашку, руки Роуан непроизвольно взметнулись вверх. Раздался треск разрываемой ткани, шелк соскользнул, и через секунду Роуан уже предстала во всей своей великолепной наготе, а чьи-то невидимые пальцы ласкали самые сокровенные уголки ее тела. Нет, не "чьи-то", а пальцы Лэшера. Это он осыпал поцелуями ее тело, касался губами ушей, век, заключал в объятия, ласково гладил по спине.
Да, она раскрылась навстречу его ласкам, как тот ирис в саду. Как розовый бутон розы, взорвавшийся на кончике огрубевшего стебля, усыпанного зелеными листьями с множеством тонких, как ниточки, прожилок. Она извивалась и металась на ковре…
"…Словом, вела себя подобно дешевой шлю…"
"Прочь, старуха, тебя здесь нет! Теперь пришло мое время".
- Да, ты права. Твое время, наше время. Языки лизали ей грудь, губы смыкались на сосках, тянули их, зубы покусывали мягкую плоть.
- Сильнее, жестче! Сделай это! Возьми меня силой!
Он оторвал ее от пола и приподнял настолько, что голова запрокинулась и волосы свободно повисли вниз. Сильные руки развели ее бедра и Роуан закрыла глаза…
- Войди в меня, стань моим мужчиной, настоящим мужчиной!
Ласки стали грубее: губы все ожесточеннее впивались ей в грудь и живот, пальцы царапали бедра.
- Бери меня, - прошептала она и тут же почувствовала, как что-то огромное и твердое вторглось в ее тело. - Да, так, растерзай меня! Растопчи! Сделай это!
Она оказалась буквально раздавленной навалившейся тяжестью и явственно ощутила запах чистого крепкого тела и аромат волос. Да, хорошо, еще сильнее! Мелькнули темные глаза, губы… А когда эти губы припали к ее губам и раскрыли их, все словно расплылось…
Нечто обжигающе твердое все глубже проникало в ее плоть, пригвождало к ковру.
- Это невыносимо, я не выдержу - срывающимся голосом шептала она. - Разорви меня пополам, да. Опустоши…
Волна оргазма накрыла ее с головой, лишив всех чувств, кроме одного: ощущения цвета, а точнее, целой радуги цветов. Нахлынувший поток рождающих неистовый восторг ощущений устремился по ее животу, груди, лицу, а потом вниз, между бедер, по напряженным ногам. Она услышала собственные крики, но они доносились словно издалека, пока тело беспомощно подрагивало на ковре, лишенное воли и сил.
Снова и снова вздымалось пламя, опаляющее ее изнутри. Снова и снова… Пока не сожгло дотла и ощущение времени, и чувство вины, и способность мыслить…
Утро. Где-то плакал ребенок? Нет. Просто звонил телефон. Пустяки.