Ретроспекция. Света
Как сходят с ума?
На этот глупый вопрос есть не менее глупый ответ: каждый сходит с ума по-своему. Тихо и незаметно для окружающих. Они, окружающие, видят лишь результаты. Впрочем, и сам объект процесса зачастую не замечает ни его начала, ни финиша.
Со Светой всё произошло по-иному.
Она прекрасно помнила, как начала сходить с ума… И когда.
…Зима. Зима этого года. Квартира-двушка в хрущёвке. Поминки. Девять дней назад умерла мать. В комнате тесно - собранные по соседям стулья-табуретки плотно стоят вдоль длинного стола, составленного из нескольких, слегка отличающихся по высоте. Сослуживцы, подруги, из родственников - одна Света. Сидят давно, поминальные слова сказаны. Водка сделала своё дело, печальная торжественность ушла, гости немного повеселели - жизнь продолжается. Тихо разговаривают уже о своём, разбившись на группы по два-три человека.
Это пришло резко и неожиданно. Не было - и появилось.
Всё вокруг стало чужим. Люди. Предметы. Комната. Света сидела и не понимала: где я? что я здесь делаю? кто эти люди?
Разговоры превратились в бессмысленный набор звуков - она не понимала ни слова. Незнакомые люди сидели в незнакомом месте, ели, пили - она зачем-то находилась среди них. Света сжалась на стуле, не понимая: что надо сделать… Хотелось закричать.
Всё закончилось столь же быстро и неожиданно, как и началось. Она облегчённо вздохнула, что-то ответила Наталье Макаровне, старой маминой подруге, тревожно вглядывающейся в Светино лицо, и секунду назад казавшейся совершенно неизвестной, чужой женщиной… Примерещится же такое. Всё закончилось.
Но спустя недолгое время пришло снова…
А потом приходило всё чаще и чаще.
Правда, днём и наяву провалов больше не случалось, - надо думать, потрясение, вызванное смертью матери, постепенно сглаживалось.
Провалы появлялись по утрам. Именно по утрам - ни разу, проснувшись от чего-либо среди ночи, Света не испытала ничего похожего…
Она могла - поначалу - проснуться в абсолютно незнакомом месте - и несколько минут мучительно приходить к выводу, что это её кровать. Её комната. Её квартира. Логика подсказывала, что она дома - но память упрямо вопила: чужое! чужое!! всё вокруг чужое!!!
Через несколько минут в мозгу словно бы щёлкал выключатель, и всё становилось знакомым. Узнаваемым. Беда небольшая - но срок узнавания медленно, но постоянно рос. Когда он перевалил за полчаса, она начала заниматься аутотренингом. Смотрела на окружавшие чужие предметы итвердила: это всё моё, моё, моё…
Вроде помогало.
Умом Света понимала - всё так и есть, всё тут её, родное, знакомое - но какая-то часть сознания продолжала бить в набат: чужое!!!
Естественно, в подобных обстоятельствах пришлось забыть о ночёвках вне дома - иначе появлялся более чем реальный шанс окончательно свихнуться.
…А потом пришло очередное утро, и очередное - уже привычное - непонятно где пробуждение, и в середине привычной попытки убедить себя, что она дома, и всё вокруг родное и знакомое, ехидный внутренний голос спросил: "Твоё - это чьё?" Две последовавших минуты Света не могла вспомнить, кто она такая - и это оказались отнюдь не лучшие минуты в её жизни…
Логичнее всего было обратиться к врачу. К профессионалу-мозговеду. Но…
Но она не обратилась. Отчасти сработал стереотип - психиатры здоровых не лечат, психиатры лечат психов… Стоит один раз попасть на учёт в психдиспансер - и в дальнейшем возможны всякие сложности. Неважно, захочешь ли ты получить автомобильные права, или лицензию на оружие, или устроиться в фирму, придирчиво отбирающую сотрудников.
С другой стороны, днём, вечером, ночью ни малейших проявлений недуга не наблюдалось. Только утром.
Света применила военную хитрость - против себя самой. Попробовала сменить режим - ложиться как можно раньше, с тем, чтобы вставать ночью, задолго до рассвета. Организм бурно воспротивился хитроумному плану. Вечером уснуть никак не удавалось, а после двух ночных подъёмов Света на третий раз проспала, не услышала звон будильника, и снова проснулась утром, непонятно где… И - непонятно кем.
Она продолжила свою одинокую войну, настойчиво пробуя разные способы. Выезд на лето в Пятиозерье стал одним из них - неудавшимся.
Смена обстановки не помогла ничему. Записка, адресованная в утро, помогала больше, но по вечерам, когда Света укладывалась, она не раз думала, что листок, белеющий всумраке на её столе, очень напоминает флаг капитуляции.
А ещё - она начала видеть сны. Как ей казалось - чужие…
Самое же неприятное случилось в последние недели, уже в "Варяге". Провалы - пока короткие, небольшие - начались наяву. Днём.
05 августа, 08:12, дорога Каннельярви - Пятиозерье
ЧП случилось на подъезде к Полянам.
Синяя "шестёрка" вылетела из-за поворота и взвизгнула тормозами. Остановилась, прочертив асфальт чёрным тормозным следом.
Пёстрая птица, напоминавшая не то курицу уменьшенного масштаба, не то киви (не фрукт, но птичку - национальную гордость новозеландцев) панически метнулась туда-сюда и исчезла в придорожных кустах. Её отпрыски, вообще не походящие на представителей класса пернатых - нечто пушистое и тёмно-серое, размером с крупного мышонка - повели себя ещё более бестолково. Одни сбежали вслед за мамашей, другие залегли, прижавшись к крошечным выбоинкам асфальта - замерли, свято уверенные, что никому-никому не заметны.
Машина стояла неподвижно.
Кивиобразная курочка подавала из кювета настойчивые сигналы к отступлению. Упрямые малыши подчинялись неохотно, по одному, - вскакивали и катились меховыми шариками к матери.
"Коростели, - подумал человек в чёрном, провожая их взглядом. - Поздний выводок… Похоже, первый погиб у старки. Неудивительно, если она их регулярно так через дорогу водит… Нехорошо, - подумал он, стронув машину с места. - Нехорошо день начался - чуть грех на душу не взял, мать с дитями не раздавил… Опять зря прокатаюсь. Не будет сегодня удачи…"
Он ошибся - насчёт "зря". А насчёт удачи - вопрос спорный.
05 августа, 08,24, дорога, поворот к ДОЛ "Варяг"
Железобетонное название лагеря было монументальным.
Внушало. Преисполняло. Восхищало - некоторых. Подавляло отчасти - остальных. Пугало - лиц с ослабленной психикой.
Но - Церетели тут ни при чём!
Не виновен одиозно-знаменитый скульптор в появлении пяти букв-колоссов ВАРЯГ на фоне чего-то странного - не то последней фазы затопления легендарного крейсера экипажем, не то извращённо-бурной радости по сему поводу личного состава японского императорского флота… Зураб Константинович в момент возведения циклопического названия лагеря безвылазно трудился над оформлением других пионерлагерей - в Адлере. За что и был отмечен впоследствии Ленинской премией.
Скорее, Колосс Пятиозерский стал выкидышем фантазии безвестного скульптора-пацифиста, отбывавшего срочную на флоте. И проведшего все три года в тоске, зубовном скрежете и загаженном гальюне (с зубной шеткой в руках)…
Легковая машина проскочила мимо монумента и остановилась. Постояла пару минут. Вернулась задним ходом и свернула на узкую грунтовую дорожку, обозначенную творением монументалиста-гальюнщика.
От шоссе до лагеря - четыре с половиной километра. Напрямик, через лес и мостик из двух брёвнышек - гораздо ближе. Многие так и ходили. Машины, понятно, катили в объезд, по капитальному деревянному мосту, переброшенному через Каменку.
Накатанные колеи между сосен, песчаные откосы узкой речки, деревянный мост (надёжный, подновляемый каждый год), снова колеи меж деревьев, дорога ползёт вверх, и - распахнутые ворота, пустая будочка охранника, наверху, полукругом, те же пять букв - но уже без церетелевских выкрутасов.
ДОЛ "Варяг".
Добро пожаловать.
05 августа, 08:32, ДОЛ "Варяг"
Вернулась она через главные ворота, отметив мимоходом стоявшую рядом с ними серебристую незнакомую машину, похоже, дорогую… В иномарках Света разбиралась плохо.
Лагерь проснулся.
Разноцветные стайки ребят тянулись к столовой, из спортгородка доносились слова команд, перемежаемые взрывами детского смеха - Лёша Закревский проводил зарядку в своей обычной манере.
Она перешла с бега на быстрый шаг, приходилось ежесекундно здороваться - её знал весь лагерь. Отшучивалась от любопытствующих: где, дескать, потеряла Пробиркина? Остановилась и восхитилась уловом рассудительного Димки-Ослика - карасики плавали в пластиковой тюрьме лениво и равнодушно, словно наверняка знали - им всего лишь предстоит подтвердить рыболовные таланты Димки и вернуться обратно в озеро.
…Искупаться Света успела, приходить в столовую взмокшей после пробежки не хотелось. Но на завтрак немного опоздала - и сидеть за столом пришлось в одиночестве. А на обратном пути ей совсем чуть-чуть не удалось разминуться со старшей вожатой; СВ вышагивала откуда-то чеканной поступью кремлёвского курсанта, марширующего по Красной Площади.
- Доброе утро, Светлана Игоревна. - Голос у СВ был негромкий и монотонный, но хорошо и далеко слышный.
Света, готовая уже юркнуть на крыльцо одноэтажного деревянного здания, где размещались кружки и игротека, - остановилась и неохотно повернула назад.
…Со времён пионерского детства СВ производила на Свету неприятное впечатление. При виде её - даже сейчас - возникало чувство подсознательной вины и ощущение неотвратимости наказания, которое за эту вину последует, - при ясном понимании факта, что вины никакой нет, и наказывать её СВ не имеет ни малейшего права…
- Здравствуйте… - Света запнулась.
Она попыталась было назвать старшую вожатую по имени-отчеству и поняла внезапно, что не помнит её, казалось, очевидного и давно знакомого имени. Осталось лишь убеждение, что оно, это имя, отлично ей известно - забылись только звуки, какими надо превратить его в слова…
"Вот так оно и бывает, - подумала она в который раз, - вот так и начинается склероз в двадцать семь лет… А если не лгать себе - отнюдь не склероз. Сумасшествие".
СВ продолжала говорить столь же монотонно:
- Светлана Игоревна, я прошу вас открыть сегодня библиотеку позже, а через час - планёрка у начальника лагеря, ваше присутствие обязательно.
- Хорошо, я подойду… - Света опять запнулась, понадеявшись, что имя само сорвётся с языка, если не вспоминать его напряжённо.
Не сорвалось. Напрочь исчезло.
Ретроспекция. СВ
Света в третий раз выехала в "Варяг".
Когда-то давно, впервые оказавшись без материнской опеки, девчонкой с исцарапанными коленками, - она носилась наравне с мальчишками под этими соснами, совсем не изменившимися за минувшие годы.
Потом, после первого курса, закадычная подруга Ленка Астраханцева предложила поехать сюда вожатыми, в зачёт летней практики.
А ещё девять лет спустя та же Астраханцева уговорила тряхнуть стариной и поработать библиотекарем.
И каждый раз в лагере была СВ (раньше её звали СПВ - старшая пионервожатая). СВ ничуть не менялась с годами, чудесным образом законсервировавшись на неопределённом возрасте "за тридцать". Высокая, подтянутая, в неизменных отглаженных блузках и юбках ниже колена, она стала такой же всенепременной составляющей "Варяга", как озеро, как остров, как неохватная, вековая сосна у волейбольной площадки.
Никто не знал, есть ли у неё муж и дети, да и вообще личная жизнь. Света сильно сомневалась.
Личной жизнью СВ давно и бесповоротно стал лагерь. Выступая на линейках и мероприятиях, старшая вожатая преображалась: обычно бесцветный голос звучал ярко и звонко, как у двадцатилетней девушки; блёклое лицо (СВ практически не пользовалась косметикой) озарялось живой улыбкой, преображая на обычное аскетичное выражение…
Иногда Света задумывалась: а куда девается и что делает СВ между сентябрём и июнем, когда лагерь пустеет? Почему-то казалось, что она никуда не уезжает. Уходит в бывшую ленинскую комнату и там впадает в зимнюю спячку в недрах большого старого шкафа - среди пожелтевших плакатов, сломанных барабанов и горнов…
Теперь Света не могла вспомнить, как зовут СВ.
05 августа, 09:07, окрестности ДОЛ "Варяг"
Отсюда, с вершины холма, трудно было понять, как мог бы выглядеть лагерь в объективе телекамеры, установленной внизу, в любом из бесчисленных удобных для съёмок мест.
Но у чёрного человека были хорошо развиты и глазомер, и воображение, и пространственное мышление. Он представил, как видится объект наблюдения с разных точек зрения. И понял, что нашёл искомое. С вероятностью девяносто пяти процентов - нашёл.
Повезло. Методичное и изматывающее прочёсывание Карельского перешейка не потребовалось. Третий или четвёртый выстрел с завязанными глазами угодил в цель. Хотя всё могло быть гораздо проще и быстрее…
Но быстро и просто не получилось.
…Случайно, вполглаза, увиденный в теленовостях репортаж стал последним творением съёмочной группы перед отпуском. Название лагеря в коротком сюжете, посвящённом вспышке клещевого энцефалита, не упоминалось. Ни оператора, ни репортёра в опустевшем здании областного телевидения человек в чёрном не нашёл - равно как и людей, осведомлённых об их летне-отпускных планах. Лишь водитель, возивший телебригаду, проводил отпуск в городе и, теоретически, мог облегчить поиск…
Но его человек в чёрном убил два дня назад. Убил в самом начале разговора.
Не хотел убивать - но так получилось. Шофёр, некогда принадлежавший к славным ВДВ, наутро был полон впечатлениями вчерашнего Дня Десантника. В крови его бурлил алкоголь, а в голове - презрительная ненависть к штафиркам, не знающим, что такое парашют и автомат, не обученным крушить ребром ладони стройматериалы, и не ведающим, как пахнет нагревшаяся под нездешним солнцем броня.
Водителя, без сомнения, стоило бы оставить на какой-то срок в покое - дабы спокойно и результативно расспросить через день-другой. Но человек в чёрном не желал попусту терять даже столь короткое время.
Результатом попытки форсировать разговор стал труп с торчащим из глазной впадины инородным предметом. Нехорошо вышло. Ни в чём, в принципе, не виноватого экс-десантника он не хотел убивать, - но так уж оно получилось.
Впрочем, как только что выяснилось, потеря оказалась небольшая.
Повезло.
05 августа, 09:15, ДОЛ "Варяг"
Света резко остановилась.
Впереди на дорожке, лицом к ней, находились трое: начлаг Горловой и двое незнакомых - высокий, представительный мужчина и мальчик лет двенадцати.
Именно мальчик привлёк наибольшее внимание: стройная фигурка в чёрной футболке и белых брюках; лицо тонкого восточного типа с огромными тёмными глазами.
Такое лицо естественно дополняют чёрные кудри, - но мальчик не был жгучим брюнетом. Наоборот. Его волосы останавливали и притягивали любой мимолётный взгляд. Притягивали абсолютно белым цветом, не выглядевшим мертвенной белизной альбиноса или удивительно ранней сединой, - но и классическим блондином мальчик не был. Цвет волос напоминал крыло парящей над морем чайки и придавал странное выражение правильным чертам лица.
Света не успела приглядеться к мальчику - на дорожке разворачивалась напряжённая сцена. На пути у Горлового и его спутников стоял кот Чубайс.
Даже не стоял, а медленно, буквально по миллиметру, отодвигался - хотя Свете казалось, что ни одна из напружиненных лап не переступает назад. Шерсть поднялась дыбом, спина выгнулась дугой - в низком, на границе инфразвука рычании звучала обречённая ярость последнего боя.
Начальника лагеря, похоже, единственно присутствие гостей удерживало от желания мощным пинком подкорректировать жизненную позицию наглого зверя. Горловой не любил, когда ему преграждали путь. И не любил братьев меньших. Но пока сдерживался.
Хотя, может, и не в гостях было дело. Вид кота никак не располагал к близким с ним контактам.
Света шагнула вперёд.
Взгляд её скрестился со взглядом белоголового мальчика - и зацепился. Прилип. Ей показалось, что всё вокруг замерло и застыло - ив этой долгой-долгой тишине и неподвижности она всматривается и всматривается в бездонно-чёрные глаза. Впервые она поняла, увидела, почувствовала, - что значит в применении к глазам слово "бездонные"… И лишь спустя долгие часы (годы! века!) смогла отвести взгляд.
На деле, конечно же, прошли доли секунды.
Света нагнулась к Чубайсу, она всегда замечательно ладила с детьми и животными.
Подхватила кота, не думая об острых когтях. Торопливо поздоровалась с Горловым и незнакомцами. Свернула и быстро пошла в сторону столярки, где в это время обычно бывал Степаныч… Она шептала в рыжее ухо что-то бессмысленно-успокаивающее и чувствовала, как медленно расслабляются под её ладонями тугие мышцы Чубайса.
Света не видела, но белоголовый мальчик смотрел ей в спину.
Очень внимательно смотрел.
Глава 3
05 августа, 09:22, ДОЛ "Варяг", верхние ворота
Визитная карточка гостя извещала о его роде занятий просто: предприниматель. Понимайте, как знаете, - не то перед вами владелец овощного ларька, не то президент совета директоров крупной корпорации.
Горловой склонялся ко второму варианту. Предпринимателей-азербайджанцев он вообще-то представлял по-другому - кепка, кожаная куртка, синеющие щетиной щёки и избыток безвкусно-массивного золота. Булат Темирханович Хайдаров, августовским снегом свалившийся с утра пораньше на голову начлага, в сложившийся образ никак не вписывался.
Живущий с тринадцати лет в Ленинграде-Петербурге, он вызывал ассоциации не с рыночными торговцами, но скорее с профессурой. Причём не с нашей, а с хорошо обеспеченной и по-настоящему культурной профессурой. С оксфордской. Или с кембриджской.
Лёгкий светлый костюм, сшитый идеально по фигуре, и наверняка очень, очень дорогой. Мягкая, без малейшего акцента, речь и сдержанные манеры. Из золотых украшений - только узкий ободок обручального кольца на безымянном пальце.
Они с Горловым медленно шли по лесной дороге, за воротами лагеря. Машина предпринимателя (серебристый "сааб") стояла рядом. Предшествующие сорок минут занял осмотр лагеря - гидом Булату Темирхановичу служил сам начальник, снисходивший до такого в редких случаях, для особо важных гостей…
- Понимаете, меня это тревожит, хотя врачи и говорят, что со здоровьем у мальчика всё сейчас абсолютно в порядке, но мне почему-то кажется, что они… - Хайдаров на секунду замялся, пытаясь подобрать наиболее точное выражение. - …Не совсем понимают, с чем столкнулись в данном случае. Я и сам за последние месяцы стал крупным специалистом по поражениям электричеством - прочитал всё, что можно достать на трёх языках по этому вопросу. И если подобные физические изменения описаны во многих известных случаях: внезапно побелевшие волосы, шрам (или ожог) на груди странной формы… - то некоторые вещи для меня необъяснимы. Например, два месяца назад я совершенно случайно обнаружил, что Тамерлан заговорил по-азербайджански!
- В самом деле? - вяло поинтересовался Горловой. Медицинские аспекты его не интересовали, пусть ими занимается Нина Викторовна. Начальнику не терпелось перейти к вопросам финансовым.