Усталые глаза Арно светло-голубые, почти серые, в мелкой сетке морщинок, и ОНА понимает, что он не молод, гораздо старше, чем показался ей поначалу. А ещё ОНА видит то, что скрыто от всех тысяч и тысяч взоров, устремлённых на этого человека - угольно-чёрную кляксу над его левым плечом, колеблющуюся, похожую формой на пламя огромной свечи. Знак смерти (ОНА знает, перестав даже задумываться теперь, откуда берётся это знание) - небывало большой и чёткий… "Удивительно, - думает не-Света, - как он вообще до сих пор жив…"
ОНА инстинктивно протягивает к нему руку - нет, конечно, не руку - но нечто, бывшее частью ЕЁ, тянется вперёд; и сжимает, сдавливает чёрное ничто, леденящее и обжигающее одновременно.
Лёгкая рябь проходит по картинке Мира. На сей раз что-то чувствуют и остальные - умеющие смотреть лишь глазами - но никто так и не понимает, что произошло…
Чёрный и опасный знак побледнел и уменьшился. Сейчас он был ничуть не больше, чем у любого рождённого, обречённого когда-то умереть.
"Ты вспомнила, ты смогла!"
"Нет, нет, нет!"
"Да!!! Никто другой не может убрать знак смерти - только ты, Дарящая!"
"Я не знаю… не понимаю, как это получилось... И я - не Дарящая!" "А кто ты?"
"……."
"Хорошо, есть ещё один путь… Вперёд!"
4
ОНА чувствует, как ОН исчезает, выпадает из Мира, из той реальности, которую не-Света может теперь ощущать столь полно - выпадает и влечёт её за собой.
Совсем наверх ОНИ не уходят - но всё вокруг смазывается, мутнеет, становится полупрозрачным - и стремительно несётся мимо. Призрачные деревья леса - возделанные поля - строения и люди (город?) - снова поля - лента реки - опять лес - берег, усыпанный ослепительно белым песком - безмятежная гладь моря…
…Это остров - круто встают из бирюзовых вод скалы его, и нет внизу пологих берегов и песчаных пляжей - кончается вода и начинается отвесный камень. В скале высечена лестница. Лестница из тысячи - не больше и не меньше - каменных ступеней, стёртых и отполированных за века бесчисленными ногами. Внизу, у вырубленного в скале причала, белеет парус. Двое прднимаются по ступеням - устало, медленно, преодолев уже большую часть пути.
ОНИ стоят (не ногами) наверху и смотрят (не глазами) на этих двоих, на мужчину и женщину. Мужчина высок, и годы не согнули его, хоть прожил он их немало. Но - чувствуется в движениях и шагах, в положении чуть опущенных плеч не то усталость, не то безнадёжное смирение с чем-то неприятным и неодолимым.
Спутница его кажется младше, но тоже не молода, - на том пике зрелости, когда красота иных женщин вспыхивает особенно ярко - как пламя свечи, готовой погаснуть. Старость женщины не за горами. На лицах обоих читается надежда и, спрятанная гораздо глубже, тревога-.
He-Света понимает вдруг, что может слышать (ощущать? понимать?) мысли этих двоих. Понимает и другое: что сей дар был у НЕЁ и раньше - там, на стиснутом деревьями лугу, но тогда присутствие огромного количества мыслящих существ вокруг не дало ощутить этого, мысли их сливались, как сливаются голоса толпы или шорох травинок огромного поля…
ОНА с любопытством - касающимся скорее нового умения, а не содержания мыслей - начинает слушать женщину.
…Она хотела иметь ребёнка, хотела давно и безуспешно, раньше как-то не получалось зачать в коротких встречах с мужем, он воевал, почти двадцать лет воевал в войнах, сотрясавших обломки рухнувшей Империи, а она любила его, и не хотела рожать ни от кого другого, хотя наверняка можно было исхитриться и сделать так, чтобы срок беременности не вызвал ни малейшего подозрения, но она не хотела, потом войны как-то сами собой угасли, словно костёр с выгоревшим топливом, полыхая лишь на окраинах, и последние пять лет они жили вместе, уже не расставаясь надолго, но всё равно не получалось ничего, и неясно было, кто виноват, они испробовали всё, они потратили много золота - его-то как раз хватало - на дипломированных лекарей, и на подозрительных шарлатанов, и на жрецов всевозможных культов - ничто не помогало, и женский её век кончался, осталось три-четыре года, а может и меньше, и последней попыткой стала поездка сюда, к одному из немногих уцелевших святилищ Пронзающего и Дарящей…
Дарящей? - удивляется не-Света. - ОН называл меня Дарящей…
Пара заканчивает подъём - и проходит мимо НИХ, ничего не заметив и не почувствовав. Впрочем… Женщина на секунду останавливает взгляд на том месте, где находится не-Света. Во взгляде сквозит лёгкое недоумение…
Мужчина и женщина идут по вымощенной дорожке, пересекающей зелёный, полный диковинных цветов луг, расположенный на обширной горной террасе - дальше вновь громоздятся скалы, рассечённые широким проходом. Пара стремится именно туда. ОНИ двигаются следом.
Площадь, два небольших храма на противоположных краях её, и обелиск в центре появляются перед глазами мужчины и женщины неожиданно - так, очевидно, и задумано неведомыми строителями. Они медленно подходят к обелиску.
На площади, кроме пришельцев, никого нет. Ни одного человека.
Это высокая стела из красного камня, увенчанная скульптурным изображением двух рук, судя по изяществу форм - женских. Одна рука свисает вниз - мёртво, безжизненно. Её обвивает стебель какого-то растения, похожего на лиану с толстыми длинными шипами. Каменные шипы глубоко впиваются в каменную кожу, и кажется, что камень красен от пролившейся на него крови.
Другая рука устремляется вверх, и держит на раскрытой ладони не то огромный цветок неправильной формы из полупрозрачного голубого камня, не то стилизованное изображение пламени. Колючая лиана виднеется и на этой руке - но разорванная на куски, бессильно сваливающаяся…
He-Свете скульптурная композиция кажется странно знакомой, будящей далёкие-далёкие воспоминания… ОНА чувствует - ещё чуть-чуть, ещё одно крохотное усилие, и они, воспоминания, вырвутся наружу… ОНА вспомнит всё.
Женщина опускается на колени. Кладёт к постаменту большой букет, который принесла в руках, - цветы голубые и алые. Встаёт.
Потом пара разлучается. Мужчина направляется к левому храму, женщина - к правому. У него в руке холодное оружие - едва ли боевое, скорее церемониальное, богато изукрашенное: не то маленький меч, не то большой кинжал. У женщины - небольшой, завёрнутый в разноцветную ткань свёрток.
Левый храм, к которому пошёл мужчина, несимметричен - и неправильные формы его рождают чувство тревоги. Не страха или неприязни - именно тревоги, как далёкий зов боевой трубы. Из крыши храма - наискось и не по центру - выдаётся огромная и остроконечная каменная призма, словно наконечник гигантского копья, пронзившего землю и скалы откуда-то из не представимой глубины и закончившего свой путь именно здесь. Стены храма покрывают барельефы - и все они изображают битвы. Рушатся пылающие стены крепостей, и невиданные боевые животные вламываются в ряды насмерть вставшей пехоты, и земля содрогается под колесницами… Смерти много на этих барельефах, но отчего-то не вызывает она мрачных чувств. Лишь азарт последней схватки медленно закипает в крови у смотрящего на них - схватки ради Победы, перед которой смерть ничто… Изображение того, кому посвящён храм, отсутствует. Но дух его чувствуется во всём - пьянящий отзвук всепобеждающей силы.
Под барельефом лежит оружие - самое разное, принесённое давно и относительно недавно - лежит под открытым небом, но ни следа ржавчины нет на нём.
А ещё в храме нет входа - вообще, даже с обратной стороны - ОНА видит это не глазами. Хотя кажется, что внутрь попасть всё же можно - но ОНА не представляет, как.
И - ОНА отчего-то не хочет оказаться рядом с храмом. Может, и ничего с ней не случится - не-Света чувствует и знает это, - но не хочет.
ОНИ тоже разделяются, двинувшись за мужчиной и женщиной.
Храм, к которому направляется женщина, отличается округлыми и мягкими формами, стены егс также покрывают барельефы, и также нет нигде входа - но ОНА знает, что при желании окажется внутри легко и просто.
Под барельефами лежат цветы - самые разные, принесённые давно и относительно недавно - лежат долго под открытым небом, но ни следа увядания не виднеется на них. Есть там и другие предметы, невидимые под грудами цветов - невидимые, если смотреть лишь глазами. Женщина вновь опускается на колени.
He-Света тем временем изучает барельефы, - медленно и неторопливо, хотя новое её восприятие позволяет увидеть - не глазами - всё разом, одновременно, в самых мельчайших подробностях.
Сражений там нет.
На барельефах колосятся поля под мирным солнцем, и бродят стада по мирным лугам, не тронутым копытами боевых коней. И - люди: матери с младенцами на руках, и влюблённые пары - Любовь их ощущается даже при взгляде на холодный камень…
Паломница подрагивающими руками разворачивает ткань.
He-Света сосредоточивает всё внимание на центральной фигуре барельефа, господствующей над всем и всеми - на женской фигуре в лёгких развевающихся одеждах.
ЭТО ОНА.
ОНА узнает себя и…
И что-то происходит… Не только на этой площади у двух храмов, и на этом острове, и в этом Мире, - но во всей Реальности.
Реальность содрогается.
Содрогается Мир.
Содрогается остров.
Содрогается площадь и содрогаются два стоящих на ней храма.
Коленопреклонённая женщина отдёргивается в испуге. Из рук её выпадает - и долго-долго летит вниз, навстречу каменным плитам, принесённый для Светлой дар. Долетает и рассыпается тысячей сверкающих осколков. Это оказывается зеркало - старинное, великолепно отполированное зеркало из горного хрусталя, оправленное в золото и самоцветы - фамильная драгоценность, из поколения в поколение переходившее младшей дочери в семье…
ОНА просыпается. Наконец-то ОНА просыпается… Лопается невидимый кокон, разлетаются цепи и разрываются путы... ОНА вспоминает ВСЁ… Понимает, что происходит вокруг, во всей Реальности, и понимает, что надо спешить - потому что нити рвутся быстрее и быстрее, рвутся от избытка Силы и недостатка Любви…
Поняла - но не спешит. Потому что…
…Глаза женщины наполняются слезами. Рыданий нет. Сил для них не осталось. И ни для чего другого - не осталось. Всё кончено. Дар отвергнут. Не будет младшей дочери - с этим она уже смирилась. Просила об одном: дать им с мужем сына… Не будет и этого…
ОНА входит в женщину - аккуратно и осторожно. Нежно. Поднимается с колен и поворачивается - её телом. Отирает слёзы - с её глаз.
Всё изменилось вокруг. Всё стало иначе. Храм Пронзающего багровеет, налившись грозной силой - и выступающий из крыши наконечник гигантского копья кажется добела раскалённым.
Но - на монументе, на женской руке, что устремлялась вверх - загорелось, вспыхнуло мягким голубым Светом изображение пламени на раскрытой ладони, - если это пламя. Или расцвёл огромный цветок с полупрозрачными голубыми лепестками - если это цветок…
Муж возвращается к женщине - от храма Князя Ста Имён. В шагах его нет больше усталости, плечи распрямились и стал он как будто даже выше ростом… Но больше всего изменились глаза - сияющие потоки огня, казалось, льются из них.
ОНА - и женщина - делает шаг навстречу. Навстречу мужчине и ЕМУ.
Шагают, протягивая руки.
5
"Надеюсь, что у них родится не простой ребёнок…" - посылает ЕЙ мысль Князь, пока покинутые ИМИ двое приходят в себя - на зелёном, полный диковинных цветов лугу - и пытаются понять, чем стало произошедшее только что между ними: святотатством? или…
"Тройня, Арес, тройня! - отвечает ОНА уверенно и счастливо. - Никак не меньше!"
И тут же мрачнеет:
"ТЕБЕ стоило разбудить меня раньше…"
"Я искал ТЕБЯ слишком долго, Фрейя… Много веков миновало в десятках Миров, которые я прошёл на этом пути".
"Представляю, что творится ныне в тех Мирах…"
И тут же ОНА не представляет - но видит, видит сквозь Реальность - что там творится. Видит багровый Мир винторогих, видит семь других Миров Перекрёстка… И - с особым чувством - смотрит на тот Мир, где провела годы и века в забытьи.
"Нам надо спешить, Князь!"
ОНИ спешат.
Вновь всё вокруг смазалось, помутнело, стало полупрозрачным, и стремительно несётся мимо - теперь в обратном порядке. Бирюзовая гладь моря - берег, усыпанный ослепительно белым песком - призрачные деревья леса - лента реки - опять лес - возделанные поля - строения и люди призрачного города… Нет! Над городом Князь замечает, что ОНА отстала - тут же поворачивает обратно. И видит…
…агонию крепости. Даже не крепости - лесной крепостицы. Два десятка домишек, обнесённых деревянным же полисадом, мирно стояли на неширокой прогалине, почти вплотную окружённой лесом. Стоят они и сейчас - но отнюдь не мирно. Пылают. Осады не было - внезапное нападение на рассвете, метко пущенные в караульных стрелы-срезни, заброшенные на полисад верёвки с якорьками-кошками, вырезанная стража ворот и настежь распахнутые навстречу атакующим дубовые створки… Бой ещё идёт, захваченные врасплох жители ещё пытаются сопротивляться на порогах своих домов, - но Князь Ста Имён видел достаточно битв, чтобы понять: всё кончено. Обречённо защищающиеся люди уже мертвы. Хотя людьми их можно назвать с натяжкой - чуть другая физиология и анатомия; родственная, но всё же иная ветвь эволюции. Атакующие - русобородые воины в начищенных островерхих шлемах - и не считают своих жертв за людей, ни с натяжкой, ни без таковой. Для них это мохнорылые лесные твари - и убивают их как животных. Всех поголовно, в общем, обычная для этого Мира история - причём в следующий раз палачи и жертвы могут поменяться местами. Князь недоумевает: что могло тут заинтересовать ЕЁ? Банальная стычка банальной войны рас… Потом ОН видит Дарящую - и то, что прервало её путь…
…Саарги - так называют себя жители лесов, гибнущие от рук напавших, - плохие наездники. Их низкорослые, привычные к любому корму лошадки пригодны лишь распахивать небольшие делянки, укрытые на лесных полянах. И этот юноша-саарг держится в седле неуверенно - в седле громадного боевого коня. Судя по пятнам чужой крови на попоне, предыдущий владелец скакуна спешился не добровольно… Новый наездник бьёт и бьёт пятками в бока коня. За его спиной, вцепившись, прижавшись, - девушка. Конь переходит в галоп, несётся между пылающими домами - к воротам, до сих пор распахнутым. Кучка воинов пытается преградить дорогу - и разлетается сбитыми кеглями. Конь с двумя седоками вырывается наружу - но они ещё не спаслись. Потому что один из упавших поднимается на ноги. Вскидывает дальнобойный самострел, тщательно целится… Князь - он уже рядом с Дарящей - по положению оружия прекрасно видит траекторию полёта стрелы. Выстрел будет беспощадный и меткий. Зазубренный наконечник пробьёт сердце девушки и застрянет в позвоночнике юноши, сделав того калекой - даже если конь вынесет из бойни и кто-то придёт на помощь…
Князь наблюдает, не сочувствуя ни одной из сторон, - наблюдает в основном за НЕЮ. Знает, что ОНА может невидимо толкнуть стрелка под руку, может слегка искривить пространство - и стрела пройдёт мимо… Но зачем? Война есть война…
Дарящая посылает короткий импульс - за доли секунды до выстрела. Не стрелку и не оружию, - человеку, стояшему рядом. Молодому воину - шлем с того свалился, растрёпанные светлые волосы запятнаны кровью. И он бьёт снизу по самострелу. Стрела летит в небо.
Что за видение ОНА послала? - думает Князь Ста Имён. Заставила вспомнить - мать, сестру, возлюбленную, которой кто-то и когда-то может так же прицелиться в спину? Неважно… Потому что всё бесполезно. Потому что это всего лишь одна ушедшая в небо стрела и всего лишь две спасённые жизни… Капля в море.
А потом ОН делает странную вещь - не понимая до конца: зачем?
…Из сгустившихся за считанные секунды туч ударяют вертикальные потоки воды - буквально пригибающие к земле. Горящие дома гаснут. Ветер - дующий, кажется, со всех сторон - размётывает горелые брёвна и валит с ног бойцов. Палисад рушится. Молнии бьют в землю, грохот рвёт уши сражающимся - впрочем, они уже не сражаются, разбегаются кто куда сквозь вставшие стеной струи воды, спасаясь от гнева Громовержца…
"Зачем???" - Светлая безмерно удивлена.
Князь сам отчасти удивлён. Трудно - находясь в бестелесном облике - пожать плечами и виновато улыбнуться. Но Пронзающий делает именно это… И откуда-то - сквозь время и пространство - слышен рык Базарги. Зверь рычит одобрительно.
ЭПИЛОГ 2
Конец игры
10 августа, ближе к вечеру, ДОЛ "Варяг"
Гроза, похоже, так и не собралась.
Помехи потихоньку слабели, когда запищал вызов рации, - сквозь треск и вой с трудом, но прорвался голос капитана Дерина. Главное майор понял - армейцы подвезли наконец понтон и машины начали переправу. На подходе колонна разнокалиберных автобусов, спешно снятых с районных и областных линий.
"Отлично, - подумал майор, - максимум через полчаса начнём эвакуировать детей, но пассажиры этих автобусов попали крепко, домой доберутся не скоро…"
Майор ещё не знал о двух группах туристов, немцах и финнах, высаженных торнадовцами из шикарных евроавтобусов с какой-то мстительной радостью, и призывавших сейчас на его, майора, голову все небесные кары и земные наказания, до приговора Гаагского трибунала включительно - особенно неистовствовали получившие по шее за пререкания и медлительность.
…Дерин не договорил, помехи вновь усилились, с большим трудом различались обрывки фраз: "…шишки из ГУВД…", "…андование операцией..", "… канов и с ним подполковник…"
- …Что отряд спецназначения "Торнадо" подчиняется лишь Главному Управлению Исполнения Наказаний Министерства юстиции РФ, и они пробуют связаться с Управлени… - Голос капитана зазвучал неожиданно чисто, как будто он стоял с рацией за соседней сосной, но окончание фразы вновь утонуло в сплошных помехах.
Пускай пробуют, безучастно подумал майор. Пускай, со связью творится совершенно небывалое, полное впечатление, что в непосредственной близости разразилась локальная магнитная буря - только вот не бывает подобных бурь на столь малой площади, буря явление глобальное, из верхних слоёв атмосферы и на сотни километров сразу…
Подбежал Кравец, коротко отрапортовал:
- Телевизионщики!
Примерно таким тоном и с таким выражением лица можно было сообщить об обнаружении в супружеской постели грязного и вонючего бомжа.
- Семь человек, - продолжал Кравец, - с двух телеканалов. С камерами, со всеми причиндалами. Говорят, что перешли речку вброд и перевалили вон ту гряду - километров пять пешком сделали, падальщики…
- Та-а-а-ак, - нехорошо протянул майор, угол рта приподнялся в зловещей усмешке. - Оружие оставить, чеченки натянуть и отмудохать их как следует. И в подвал, чтоб ничего не увидели. Причиндалы ихние - в озеро.
Кравец с сомнением промедлил.