* * *
В Толкросс я доехал на автобусе. Так как я все еще не привык к новому месту жительства, то проехал лишнее расстояние и вышел на Брунтсфилд-Плейс. Пришлось идти назад.
Дома в этом районе были построены в прошлом веке, и выглядели они старыми и мрачными. Облупившиеся стены, грязные окна, через которые не мог пробиться солнечный свет. Так как вид улицы вгонял меня в депрессию, я решил сделать крюк и пройти по боковым переулочкам. На следующем углу я свернул и попал в лабиринт незнакомых узких улиц, оказавшихся еще более темными и старыми.
Прохожих почти не встречалось. Обычно я только приветствовал тишину и спокойствие субботнего вечера, однако здесь, на этих незнакомых и безжизненных улицах, тишина и безлюдность действовали мне на нервы. Я почувствовал себя совершенно одиноким. Меня охватило чувство, близкое к отчаянию. Жизнь казалась бесполезной, далекой от планов, которые строил себе когда-то. Катриона была мертва, карьера, едва начавшись, рухнула, будущее было похоже на эти улицы с серыми облупленными домами. Мастерство, о котором я мечтал еще совсем недавно, обратилось вдруг в ночной кошмар, разрушавший меня день ото дня.
Я шел, преисполнившись жалостью к самому себе. Не знаю, что заставило меня взглянуть на этот магазин. Перед этим я забрел в короткий мрачный тупик, думая, что оттуда можно пройти на улицу, которую я несколько минут назад покинул. На углу я заметил паб и решил заглянуть туда. Но тут внимание мое привлекло маленькое торцевое окно, слева от низкой двери, а над ней - вывеска, очень старая, покрытая многолетней копотью. Разобрать надпись было совершенно невозможно.
Во мне проснулось любопытство: что же это за магазин, который совершенно не заинтересован в привлечении покупателей? Приблизившись к темному окну, покрытому в нескольких местах паутиной, я заглянул внутрь. К своему удивлению, за покрытым грязью стеклом я разглядел несколько книжных стеллажей; в глубине магазина горел тусклый желтый свет. Получалось, что я случайно набрел на лавку букиниста, столь удаленную от центра города, что ни разу о ней не слышал.
Сначала я подумал, что магазин закрыт, и пошел прочь, задумав на следующей неделе сюда заглянуть. Вид этих старых книг напомнил мне о моем решении избавиться от оккультной коллекции. Идеальное место для такого намерения. Выручу я за книги очень мало, но все же это лучше, чем просто их уничтожить. Я вернулся к двери, чтобы взглянуть, нет ли расписания рабочего дня. Расписания не оказалось, и я дернул ручку. Дверь, к моему удивлению, открылась.
В магазин вели три невысокие ступеньки. Там было почти темно, и глазам понадобилось полминуты, чтобы освоиться в помещении. Дверь с легким стуком захлопнулась за мной. Я разглядел несколько стеллажей, забитых книгами, на полу лежали груды пока не разобранных томов и журналов. Обои на стенах, там, где их не закрывали стеллажи, были желтовато-коричневого цвета, местами отсыревшие; в углах комнаты и на потолке висела черная паутина. В помещении ощущался запах сырости и разложения.
Обстановка была настолько неприятная, что мне захотелось уйти. Вдруг в глубине магазина открылась дверь, и оттуда вышла согбенная фигура. Владельцем лавки оказался старик в выцветшем фиолетовом халате, надетом поверх серых брюк. Седые волосы спускались на сутулые плечи. Он опирался на черную трость с набалдашником из слоновой кости.
Я ожидал, что это будет маразматик с засохшими яичными пятнами на одежде, астматичный пьяница, приложившийся с утра ко второй бутылке виски, небритый неудачник с огромными мешками под глазами. Ничего подобного я не обнаружил: ни следа неряшливости, вялости и рассеянности. Глаза его были ярко-голубыми и проницательными; казалось, это глаза молодого человека. Печально-созерцательное лицо избороздили глубокие морщины. Темная родинка на щеке контрастировала с бледностью кожи, цветом напоминавшей старинную слоновую кость.
Слегка опираясь на трость, он медленно приблизился и встал против меня. В глазах его я не прочел ни приветствия, ни недовольства и поспешил объяснить цель своего прихода.
- Извините, если побеспокоил, - сказал я. - Но дверь была открыта и...
- Не беспокойтесь, - ответил он. - По субботам я всегда работаю допоздна. - Выговор у него был английский, голос мягкий, мелодичный и размеренный, с легким оттенком... чего? Угрозы? Презрения? Я не разобрал. Но когда он говорил, оба эти оттенка ощущались и тревожили меня. Он продолжил: - Я живу здесь же. Магазин обычно открыт, когда я не сплю и не ушел куда-нибудь, и закрыт в другое время. У меня мало посетителей, мало покупателей. Время от времени я рассылаю каталоги. У вас какая-то определенная цель?
- Дело в том, что я коллекционер, но... - Я помедлил. Вряд ли ему захочется брать мри разрозненные книги в свой без того уже переполненный магазин. - Видите ли, - решился я, - у меня есть некоторое количество книг, в которых я больше не нуждаюсь. Вот я и подумал, что, может, вы захотите взглянуть на них. Я тут живу неподалеку.
Не сводя с меня глаз, он постучал тростью об пол.
- Какого рода книги?
Я объяснил, как умел, подчеркивая научную цель подбора книг и стараясь принизить собственный интерес к оккультизму. Он слушал внимательно, задавая по ходу дела уместные вопросы относительно названий произведений, которые я упомянул. Было видно, что он разбирался в этой области.
- Понятно, - сказал он, когда я кончил свой рассказ. - Все, что у вас есть, ценностью не отличается. Судя по названиям, все весьма обыкновенно. Но я найду им место. При условии, что вы не запросите за них слишком много.
Я покачал головой:
- Нет, деньги меня не интересуют. Я просто хотел бы от них избавиться. Моя... научная работа приняла сейчас другое направление, а места у меня мало, чтобы хранить столько книг.
- Хорошо, приходите и приносите то, что считаете нужным. А пока посмотрите мой товар. Может, найдете что-нибудь интересное.
Я хотел уже извиниться и уйти, но потом подумал, почему бы и в самом деле не посмотреть. В четверг, когда я был у Генриетты, она говорила, что никак не может найти хорошие издания ранних романов Гарди. В таких магазинах часто бывают приличные издания девятнадцатого века.
Через полчаса мои поиски увенчались успехом. Я нашел книгу "Отчаянные средства" Гарди, которую, как мне было известно, Генриетта особенно хотела приобрести. Цена, указанная на форзаце, оказалась мне по карману, и я решил купить ее.
Старик сидел в кресле. Я подал ему книгу.
- Вы любите Гарди? - спросил он.
- Это для друга, - сказал я и вручил ему четыре фунта.
- Я вам ее заверну. Подождите минуту.
Он зашел за занавеску, отделявшую заднюю комнату от магазина, прихватив с собой книгу. Через несколько минут он воротился, держа в руках красиво упакованный пакет. Улыбаясь, он протянул его мне.
- Это та книга, которую вы хотели? - спросил он.
- Конечно, - ответил я, принимая сверток. - Благодарю вас. На следующей неделе я принесу вам свои книги.
- Можете не спешить, - ответил он. - Когда будете готовы, тогда и приходите, да не спешите, посмотрите, что у меня есть еще. Лучшие свои книги я храню там, в глубине магазина.
Он проводил меня к двери к объяснил, как быстрее добраться до Толкросса. Я отправился, держа под мышкой сверток и запахнув пальто, так как спустилась ночная прохлада.
Глава 20
Первое, что я сделал, вернувшись домой, - это упаковал все свои оккультные книги, сложил в коробки и поставил в шкаф. Сделав это, я почувствовал себя победителем. Все зло я оставлял в прошлом и начинал новую жизнь, в которой не было места никаким теням. Я с нетерпением ждал приезда отца и задумался о поиске новой работы. В понедельник в "Таймс" должны быть опубликованы объявления о вакансиях в высшие учебные заведения. Мне надо купить газету и посмотреть, что там предлагают.
Запах духов в спальне испарился. Я постарался убедить себя, что мне он почудился. В процессе моей работы я убедился, что во всех оккультных феноменах много от самовнушения.
В семь часов я вышел и купил себе в кулинарии китайской еды. Когда я разворачивал покупки, кто-то позвонил в дверь. Кроме Генриетты и родителей, никто не знал моего адреса.
Я пошел в прихожую и снял трубку переговорного устройства.
- Да? Откликнулся мужской голос:
- Доктор Маклауд?
- Да. Что вы хотите?
- Это из полиции, сэр. Вы не возражаете, если мы войдем? Нам нужно переговорить с вами.
Сначала я опешил, но, в конце концов, накануне я провел чуть ли не весь день в полицейском отделении.
- Хорошо. Я впущу вас. Моя квартира на последнем этаже.
Пришли двое - мужчина и женщина. Мы уселись за стол в гостиной. Оба были на несколько лет моложе меня и выглядели смущенными. Женщина откашлялась.
- Мы рады, что застали вас, сэр. Мы уже заходили, но вас не было.
- Я ходил прогуляться. Вернулся только что.
- У вас нет телефона, поэтому мы вынуждены были прийти. Полиция Глазго хочет срочно связаться с вами.
- Это по поводу могилы моей жены?
- Да, сэр. Они хотели бы встретиться с вами сегодня, если возможно.
- Сегодня? Но я не могу добраться до Глазго сегодня.
- По всей видимости, могилу опять вскрыли, сэр. Они хотят, чтобы вы приехали. Им нужно что-то вам показать. Если у вас нет машины, мы можем довезти вас на нашем автомобиле.
* * *
В Глазго мы домчались за полтора часа. Мой эскорт ожидал, пока меня провели в комнату на четвертом этаже. Через пять минут дверь открылась, и вошел инспектор Камерон. Он ввел меня в курс дела.
- Прошу прощения за то, что нам пришлось так скоро вас побеспокоить, доктор Маклауд. По-видимому, констебль из Эдинбурга, что привез вас, уже объяснил вам суть дела. Вчера ночью могила вашей жены вновь была вскрыта.
- Вы не думаете, что я имею к этому отношение?
Он яростно помотал головой:
- Ну, конечно же, нет. Я просто хотел встретиться с вами в надежде, что вы прольете свет на то, что мы там обнаружили.
- И что же вы обнаружили?
- Тот, кто рыл, в этот раз оставил кое-что на дне могилы.
В это время раздался стук в дверь, и она тут же открылась. Вошел констебль с плоской картонной коробкой.
- Положи ее на стол, Джимми, и оставь нас, - распорядился Камерон.
Когда дверь закрылась, Камерон подошел к столу и жестом пригласил меня следовать за ним.
- Вы только не волнуйтесь, доктор Маклауд, в коробке нет ничего неприятного. Просто вещи, которые ставят нас в тупик.
Он поднял крышку. Внутри лежало с полдюжины разных предметов. Сердце мое сжалось, когда я посмотрел на них. Один из них был арабский талисман - треугольный кусок меди с выгравированным на нем заклинанием. Кроме этого, там лежал лист бумаги с европейским магическим квадратом, текст в нем был выполнен на латыни; рядом с ним серебряное кольцо. Я не брал его в руки, но знал, что с внутренней стороны в нем имелась короткая надпись. Козлиное копыто. Плоская чаша со следами засохшей крови на кромке. Ноготь.
- Зачем вы мне все это показываете? - спросил я. - Мне это ничего не говорит.
- Вы уверены, сэр?
- Уверен? Конечно! Вы же сами говорите, что я не имею к этому отношения.
Прислонившись спиной к стене, он покачал головой:
- У меня нет причин предполагать что-либо. Мне просто любопытно, вот и все. Вы ведь можете догадаться, что означают эти предметы, разве не так?
- Это все связано с черной магией, - сказал я, стараясь, чтобы голос мой не дрожал. - Ритуальные предметы, амулеты. Не обязательно было вызывать меня сюда, чтобы рассказать вам об этом.
- Нет, конечно же, сэр. Просто... - он помедлил. Я старался смотреть на него, потому что считал, что взгляд в сторону будет выглядеть как признание вины. - Мы понимаем, что ваши исследования способствовали вашему знакомству с вещами такого рода. Магия. Оккультизм. Вы ведь этим занимались, сэр?
Я должен был бы уже догадаться, что они навели обо мне справки и выяснили все, что можно.
- Не совсем так, инспектор. Я социолог. Работа моя заключалась в исследовании групп, занимающихся оккультизмом: их состав, порядок проведения встреч, классовая структура, взаимодействие. Я не был заинтересован в том, что они делали или чему учили. Не это являлось предметом моего исследования.
- Понимаю. Значит, вы никогда не видели их за работой?
- Только читал об этом. Наяву не видел никогда.
- Но вы же были связаны с сектами, которые могли использовать эти предметы?
Я кивнул. Было бы глупо отрицать это. В Новом колледже имелись люди, которые могли сообщить ему, какие секты я исследовал.
- Да, конечно, но...
- В таком случае, всему этому должно найтись объяснение. Вы так не считаете, сэр? Возможно, одной из сект, которые вы исследовали, не понравилось то, что вы о них написали. Возможно ли такое?
- Мне об этом ничего не известно. Мое отношение к предметам, которые изучал, было чисто любительским.
- Быть может, вы не поладили с кем-то из них? Эти сектанты, знаете, могут быть очень ранимы.
- Возможно. Может, так и случилось - без всякого умысла с моей стороны...
- Совершенно верно, сэр. Вполне возможно, что вы и не заметили, как обидели кого-нибудь из них. Быть может, это был своеобразный способ дать вам понять.
- Очень неприятный способ.
- Да, мы тоже так думаем. - Он помедлил. - Вы не присядете на минутку, сэр?
Я взял стул и придвинул его к столу. Камерон вынул из кармана пачку сигарет и протянул их мне.
- Курите?
- Нет, спасибо, инспектор. Если это все, лучше обо всем забыть.
- Да, возможно, и так. Но вы забываете, что тело вашей жены исчезло. А это уже не пустяк. И это еще не самое худшее.
- Не самое худшее? Я вас не понимаю.
- Это не все, что мы нашли в могиле вашей жены. - Он сунул сигарету в рот и зажег ее. Дым поднялся в воздух. - Там было еще тело младенца, - сказал он. - Мальчик около года. Думаем, что он был похоронен заживо.
Глава 21
Утром я первым делом позвонил Генриетте, но она уже уехала. Она не оставила мне ни телефонного номера, ни адреса, по которым я мог бы связаться с ней в Сент-Эндрюсе. После того, что случилось, мне очень нужно было с ней увидеться: она была единственным человеком, с кем я мог откровенно говорить о Милне.
В течение ночи я слышал звуки, доносившиеся сверху. Перед рассветом шум прекратился, но я так и не уснул. Я не спал, потому что боялся вновь увидеть ночные кошмары. Около восьми часов я встал и оделся. Меня ждал длинный, бесцельный день, в котором, однако, таилась неопределенная угроза.
С ночи еще больше похолодало, и прогулки уже не казались такими привлекательными, как накануне. В пасмурные дни Эдинбург действует угнетающе, а мне необходимо было поднять настроение. Я сел на автобус до Келсо и провел там весь день, осматривая замок Флорс. Славное прошлое этого замка значило для меня так же мало, как и улицы, по которым я только что проехал. Куда бы я ни пошел, из головы моей не выходили звуки, которые я силился забыть. Но, по крайней мере, я был не один, меня окружали другие люди.
В семь часов вечера я вернулся на автобусную станцию и решил позвонить отцу, надеясь убедить его приехать на день или два пораньше. Мне хотелось получить от него совет и поддержку.
Трубку, как и в прошлый раз, сняла мать.
- Эндрю, слава богу, что ты позвонил. Мне надо было поговорить с тобой, а у тебя теперь нет телефона, и я понятия не имела, как с тобой связаться.
Я сразу почувствовал, что она чем-то встревожена.
- А что такое? - спросил я. - Что-нибудь случилось?
- Да, с отцом, - ответила она. - Он заболел. Очень сильно. Хотя доктор Бойд не может понять, в чем тут дело. Посреди ночи на четверг он вдруг проснулся от жуткой головной боли. Помнишь, ты еще накануне вечером говорил с ним по телефону. Я дала таблетки, а они ему ничуть не помогли. Утром ему сделалось намного хуже, стало рвать. Я тут же вызвала доктора, и он ему дал очень сильное болеутоляющее. Стало чуть легче, но все равно, голова у него весь день так и болела.
Я слушал и не понимал, только чувствовал, как по коже вдруг пробежал озноб, а потом стало очень жарко, как будто у меня внезапно поднялась температура. Вокруг все оставалось, как прежде: тот же шум на автобусной станции, та же суета; слова матери с далекого Льюиса не имели к ним никакого отношения.
- Вчера ему было получше, и сегодня с утра - тоже, но пятница его измотала. Добраться до Эдинбурга ему не по силам. Доктор Бойд говорит, его надо отправить на материк для обследования. Предлагает Инвернесс.
- Может, все-таки в Эдинбург? Тут самые лучшие больницы в Шотландии.
- Может, и так. Мне надо поговорить об этом с доктором. Он говорит, что отцу на дальние расстояния передвигаться вредно.
- Да, понимаю. Просто... - Тут я понял, что было бы ошибкой рассказывать матери о том, что меня тревожит. Она все равно ничем не сможет помочь. У нее сейчас и так душа болит за отца. И уж, конечно же, я не мог ей сказать, что напоминают мне его симптомы. - Просто очень хотелось бы с ним повидаться.
- Может, тебе приехать в Сторноуэй? Ты сейчас не работаешь, ты бы мне здесь очень помог.
Больше всего на свете мне хотелось оказаться сейчас рядом с отцом. Но только я готов был согласиться, как понял, что поездка в Сторноуэй сейчас невозможна. Ведь если это Дункан наслал болезнь на моего отца, так же, как и на Яна, то это было сделано с единственной целью: не дать ему приехать в Эдинбург повидаться со мной. Если я приеду в Сторноуэй, то, вполне возможно, подпишу ему смертный приговор.
- Извини, - сказал я. - Никак не могу. Полиция сейчас проводит расследование по делу, связанному с могилой Катрионы. Они настаивают, чтобы я оставался на месте.
- Это так ужасно, Эндрю. И что, могила очень пострадала?
- Да нет, только надгробие. Я заказал новое.
- А у тебя есть на это деньги? Мы с удовольствием тебе вышлем.
- Спасибо, не надо. У меня есть страховка.
Это была неправда. Я не страховал надгробие, но счел нужным не вмешивать родителей.
- Передай папе от меня привет, - сказал я. - Скажи, что я очень жалею, что он не сможет приехать. Приезжайте ко мне оба, как только ему станет лучше. Ведь ему необходимо отдохнуть.
- Как же мне теперь с тобой связаться, Эндрю? Я ужасно беспокоюсь. Если вдруг... что-нибудь случится.
- С ним будет все в порядке, не волнуйся. Я буду звонить каждый вечер. И попробую установить телефон. Завтра я тебе позвоню.