- Не знаю, в натуре, что с вами сделает владелица вскрытого вами автомобиля "ауди", гражданка Бормотова Вера Сергеевна, а вот ее супруг Бормотов Вячеслав Иваныч…
- Бормана?! Ты че, придурок!!! - завизжал второй автоворишка на подельника, едва услышал фамилию. - Ты совсем сдурел?! Ты же сказал, что эта "тачка" лоха беспонтового, ты знаешь, че с нами теперь Борман сделает?!
- Бо-бо вам сделает господин Борман, лишь только увидит ваши рожицы, несмываемой краской из его "противоугонки" обрызганные, - согласился дежурный, наслышанный о буйном нраве местного блатного авторитета. - И выдадим мы вас рано-рано поутру, еще до восхода солнышка, пока колокола на церквях молчат и господина Бормотова на любовь к ближнему не торкнуло.
- Слышь, начальник, ты это, беспредела не твори. Я по темноте с Борманом никуда не пойду, он же меня в бетон закатает. Не, по-любому не пойду, - опомнился от шока Никита Григорьев.
- А кто тебя спрашивать будет? Нет, мил-человек, господин Бормотов обещал приехать к семи часам утра, а он очень пунктуален. Он сейчас как раз в казино "Подкова" сидит, и, кажется, ему не очень везет. А после проигрыша он жуть какой сердитый…
- Това-а-а-арищ майор, - вдруг заныл второй воришка, размазывая по зеленому лицу грязь и слезы, - ну не отдавайте нас ему по темноте, может, лучше сразу в СИЗО? Мы все подпишем и про остальные кражи тоже.
- А вот це уже дило, - по-хохляцки сказал майор. - На попятную не попрете? Тогда я вызываю следователя, и он с вами работает до обеда, вы все подписываете, а потом в СИЗО до самого судилища, идет?
Оба воришки обреченно кивнули, майор нажал клавишу, порадовал по селектору оперов, что ребятки, взятые ими сегодня ночью с поличным, готовы чистосердечно признаться в ряде подобных краж, и даже подмигнул задержанным:
- Ну вот, Григорий, а ты говорил "воровать никто не запретит".
Майор глянул на часы. Маленькая стрелка все увереннее приближалась к шестерке, так что можно считать сегодняшнее дежурство относительно спокойным: пара драк, пара бытовых скандалов с поножовщиной, голый мужик, выпрыгнувший из балкона второго этажа, видимо, муж раньше времени вернулся из командировки. Трое граждан, помятых в очереди у церкви, но это пусть церковники со "скорой" разбираются. А еще разбитая витрина магазина и вскрытый киоск. Витрину скорее всего хулиганы грохнули, ограбление киоска раскрыто по горячим следам, отсюда и пачка "верблюда" у него в кармане - оперативники презентовали. Он достал дорогую сигарету, с наслаждением втянул запах турецкого табачка и потянулся за зажигалкой.
В этот момент зазвонил телефон.
- Дежурный по райотделу майор Пантелеев слушает, - сказал он привычно, едва приложив трубку к уху.
- Милиция? - уточнили с другого конца провода.
- Милиция, милиция, говорите.
- Милиция, мы рыбаки. Шли на машину, чтобы, значит, на реку ехать, а тут женщина лежит около железной дороги.
- Живая?
- Да нет уже.
- Разутая?
- Что?
- Обувь на ногах у нее есть? - Майор хорошо знал, что при наездах поездов граждане, как правило, "разуваются".
- Нет, в сапогах, сильно она поцарапанная, вся в крови. И еще вроде того, изнасиловали ее.
- Где вы находитесь?
- Я-то из будки звоню у десятого гастронома.
- Нет, я спрашиваю, женщина где лежит?
- В лесопосадке, у самой дороги железной, недалеко от моста. Тут тропинка есть через посадку, чтобы напрямик, значица. Молодая, красивая девка-то…
- Красивые одни по посадкам ночью не ходят, - пробурчал Пантелеев и нажал кнопку вызова дежурной бригады. - Уточните место и ждите, сейчас подъедут.
Положив трубку на рычаг, он выругался, вот тебе и "спокойное дежурство", совсем народ с катушек съехал, в такую холодищу, и изнасилование в лесопосадке. Что им, лета мало?
Милицейский "уазик" взревел двигателем, выбросил из-под колес фонтанчик снега и снова скатился с пригорка назад.
- Все, дальше не проеду, - сообщил водила, - да тут недалеко, вон, видите тропинка, как раз через железку.
Мужик-рыбак сидел на своем рыбацком ящике и пил водку прямо из горла. По всему было видно, что мужичок очень впечатлительный - одна чекушка лежала под ногами порожняя, во второй, что он держал в руках, оставалось на пару глотков. Эксперт подошел первым, сразу же щелкнул фотоаппаратом, спросил:
- Ничего не трогали?
- Упаси Господи, - закрестился мужик, - че ж мы, совсем без понятия?!
Опер прокуратуры Белов наклонился над телом и присвистнул. Вот дела, так изуродовать человека… Даже ему, к ужасам житейским привыкшему, стало не по себе. Лицо девушки, действительно молодой и красивой при жизни, было обезображено двумя рядами глубоких кровавых борозд, одна борозда задела глаз, он выпал из орбиты и страшно пялился в черное небо голубым зрачком. На ограбление совершенно не похоже, вряд ли грабитель оставил бы на мертвой шикарную песцовую шубку, золотые часики на запястье. Изящная сумочка змеиной кожи лежала тут же, не похоже, чтобы в ней копались. Дождавшись, когда эксперт закончит снимать, Белов осторожно отодвинул полу шубки. Под ней на девушке была лишь тонкая прозрачная блузка, разорванная на груди, и короткая блестящая юбка, задранная на живот. Колготки и изящные кружевные трусики были разорваны в клочья. Белов невольно задержался взглядом на красивой груди покойной и на цепочке с золотым крестиком с камушками.
- Да, не уберег тебя крестик-то, - грустно сказал эксперт. - Со следами дело плохо, видно, рыбачки затоптали. Кровь, по-видимому, вся ее, а вот это очень, очень интересно.
Он поднял пинцет и показал клочок какой-то бурой шерсти.
- В кулаке сжимала, и под ногтями кое-что есть. Обожаю длинные ногти, нет ничего лучше для эксперта, чем длинные ногти. Слышь, Белов, ты телевизор-то в последнее время не смотрел?
- А че?
- Не помнишь, не говорили, что в городе опять медведи появились?
Белов хотел было огрызнуться и сказать, что эксперт и сам дурак, и шутки у него дурацкие, но еще раз глянул на труп и внутренне согласился, что все это очень похоже на нападение косолапого: страшные царапины, разорванное горло и эта шерсть. Но эксперт с одного взгляда определил изнасилование, а представить себе медведя - сексуального маньяка Белов как-то не смог.
- Ладно, разберемся, - сказал "старшой" группы, рассматривая документы из сумки убитой, - давайте-ка ее на носилки, а ты, Борь, огляди окрестности.
Сначала он нашел в сугробе ботинок, судя по качеству кожи и подошвы - очень дорогой. Шагов через пять он нашел и второй труп: красивый высокий парень с пистолетом в руках. У парня была свернута шея. И следы, четкие следы босых человеческих ног. Белов крикнул группе, чтобы подошли, осторожно вытащил оружие из застывшей руки, положил его в целлофановый пакетик, засунул тот в карман и, подсвечивая фонариком, решительно двинулся вперед, параллельно следам. Идти было трудно, он проваливался в снег по колено, удивляясь, как это босому, по чьим следам он шел, удавалось делать такие широкие шаги. Лиственницы кончились, и продираться сквозь густой кустарник стало еще тяжелее.
"Зачем было ему идти сквозь кустарник, вон ведь есть тропинка прямо к железнодорожным путям", - подумал Белов.
- Бело-о-о-ов, - раздалось из-за деревьев, - где ты, мать твою?!
Сбоку что-то хрустнуло, он вздрогнул и схватился за кобуру. Что-то большое и темное быстро, очень быстро, какими-то неимоверными прыжками, двигалось прямо на него…
- Стой, стой! - закричал Белов, судорожно передергивая затвор. - Стрелять бу…
Он все-таки успел нажать на курок, когда огромная туша сбила его с ног…
- Ничего не понимаю. - Следователь прокуратуры сделал еще круг по палате и снова остановился у койки Белова.
- Следствие ведут Колобки, - сказал старший следователь, рисуя на листке забавную рожицу с рожками.
- Что?
- Старый мультик такой, "Следствие ведут Колобки" называется, там один Колобок был такой умный, а второй смешной, все время говорил: "Ничего не понимаю".
- Умный, конечно, вы, Сергей Павлович, а смешной я.
- Смешные мы оба. И еще немного, над нами вся прокуратура будет смеяться. У нас трое пострадавших, из них - двое мертвых, есть раненый мент, который видел убийцу, но не может сказать, как он выглядит. Еще у нас есть заверение губернского прокурора, что это дело он берет под личный контроль, и горячее пожелание губернатора, чтобы убийца был найден в кратчайший срок. Единственное, что радует, - покойный господин Мешков находился с вышеупомянутой Ольгой Томиной в греховной связи, и вдова Мешкова сделала все, чтобы похороны прошли как можно скромнее и чтобы в прессе это дело не так раздувалось. А то бы от нас только пух да перья давно бы уже полетели.
- А что, вдова молодая, красивая, богатая. Ты ее водителя-то видел? Этот жеребец любую вдову успокоит.
- Кстати, ты его алиби проверил? Не исключена заказуха: одним махом устранить и мужа-изменщика, и его любовницу-разлучницу. Над последней к тому же надругаться.
- Проверил, чист он как стекло, три десятка свидетелей в стриптиз-баре, да и не похоже на заказник. Куда легче было гранату под днище "БМВ" присобачить, и собирай их ошметки со стен "Самовара".
- А может, наоборот, мужская ревность? Она, пострадавшая, вроде с баскетбольной командой дружила. Вот один из ревнивцев узнал, что его любимая с коммерсантом якшается, прыгнул на "тачку" и того…
- Это из Владимира-то? У них игра поздно вечером закончилась, потом их тренер по полной программе "шатал", продулись они позорно. Да и с трудом я себе представляю босого баскетболиста, бегающего по снегу, тем более нет там рыжих.
- Ладно, тогда еще раз подытожим: что нам вообще про него известно? Известно, что убийца крупный, рыжий, с длинными острыми ногтями или в перчатках, как у Фреди Крюгера. Он равнодушен к материальным ценностям, имеет полуметровую "балду", про диаметр я уже не говорю. Спермы в нем было, на стадо коров хватит. Он предпочитает бегать по снегу босиком и не любит, когда в него стреляют. Снежный человек с задатками маньяка. Слышь, Борь, может, еще чего вспомнишь?
Белов открыл глаза:
- Нет, больше ничего не помню. Я стрелял-то уже падая. Огромная туша, дыхание зловонное, вроде как лука обожрался и тухлятины. Навалился, царапнул чем-то острым по шее, вздрогнул от выстрела и…
- Что "и"?
- И убежал, наверное, иначе чего ж я жив остался?
- Ты хоть попал в него?
- Хрен его знает. Если вздрогнул, значит, попал.
- Следов крови нет, ни капельки. Только твоя.
- Так затоптали, наверное…
- Следов нет, понимаешь? Вот до тебя следы есть, а дальше нет. Мы по его следам прошли, он с места убийства прошел вдоль всей лесопосадки, но у железнодорожного моста почему-то повернул назад и вышел прямо на тебя. Зачем ему было возвращаться?
- Хрен его знает… А мотивы вообще есть? - спросил Белов.
- Среди знакомых Оленьки Томиной, фотомодели агентства "Шанс", знакомых с сорок шестым размером ноги нет, не считая баскетболистов городской команды, но они были все на игре во Владимире. Погибший - Дмитрий Мешков, личность в городе известная, предприниматель, недругов у него хватает, но… Но какого черта они оказались в этой лесопосадке? Это же дурдом какой-то! Они сидели в ресторане "Самовар", хорошо провели вечер, целовались под шампанское, около трех расплатились и засобирались домой. На стоянке у "Самовара" стоял "БМВ" Мешкова, какого черта они оказались пешком у "железки"?
- Мост, - тихо сказал Белов.
- Что?
- Мост, - повторил Белов, - ночью ремонтируют мост через железную дорогу. Меняют плиты покрытия. Будь ты хоть суперкрутым, хрен проедешь. А как раз через посадку казино "Подкова", там совсем близко. Оттепель, молодые люди под градусом, в посадке - елочки.
Следак пожал плечами:
- Маловероятно, но за версию принять можно. Тем более все равно ничего другого нету.
Глава 4
ЧИКАТИЛЫ
- Эй, служивые, дрыхните, что ли?
- Че надо?
- Железнодорожная комендатура, старший лейтенант Дзюба. Документики приготовили.
- Дзюба, говоришь? А ну-ка сам документы покажь.
Старлей в ушанке и парадной шинели с повязкой "Патруль" на рукаве и соответствующим жетоном на груди дал знак сопровождавшим его автоматчикам с погонами курсантов опустить оружие и сунул раскрытые "корочки" в вагонное окно. Окно тут же захлопнулось, видимо, обитатели выгона берегли тепло, через минуту стекло снова чуть опустилось:
- Ладно, ща открою, идите к двери.
Дзюба первым вошел в "подозрительный вагон", на всякий случай держа руку с пистолетом в кармане. Мало ли кто может быть в почтово-багажном вагоне старого типа, почему-то загнанном в тупик железнодорожной станции. Странный какой-то вагон. Половина вроде как обычная, с окнами, с трубой, из которой вился легкий дымок, вторая, обваренная железными листами, промерзшая, словно мертвая.
- Капитан Васинцов, - отдал честь высокий мужчина в камуфляже.
- Васинцов, говоришь? Надо же, прям художник, - ухмыльнулся Дзюба, рассматривая военный билет и командировочное предписание капитана. Краем глаза он быстро осмотрел вагон изнутри. Похоже на комнату охраны, двухэтажные нары вдоль стен, на двух верхних кто-то спит одетым, в углу оружейный сейф с замком и печатью. В центре печка-буржуйка, на ней что-то булькает в кастрюльке, пахнет вкусно. Воин в тельняшке, тот, что говорил через окно и дверь открывал, сидит картошку чистит, к патрулю военному трепета не испытывая. Впервой, видно, здесь, не слышал еще фамилии Дзюба. Ладно, разберемся…
- Так, спецгруппа системы УИН. Маршрут Саранск - Москва - Саранск, назначение - охрана особо важного груза. Капитан Васинцов, с ним восемь человек взвода охраны. И где твои воины, капитан? Пока вижу только троих. И из тех двое дрыхнут.
- Это отдыхающая смена, еще трое - на посту, остальных я отпустил в город.
- На посту? Что-то я не видел никакого поста.
- Зато он вас видел. - Капитан кивнул на монитор в углу помещения.
Только теперь Дзюба заметил, что в углу на столе стоит довольно приличный комп, экран монитора был поделен на четыре части, каждая из них показывала свою картинку. Не иначе как камера слежения работает.
- Ну и где твой пост?
Капитан взял со стола наушники, совмещенные с микрофоном, нацепил их на уши.
- Третий, третий, слышишь меня?
- Третий слышит, - раздалось из колонок вместе с треском.
- Как обстановка, третий?
- Норма.
- Покажись на экране, третий, тут на тебя посмотреть хотят.
Сугроб на экране зашевелился, из него вылез человек в белом маскхалате со странным короткоствольным ружьем, выкрашенным в белый цвет. Дзюба узнал тот самый сугроб, на который они за десять минут до этого карабкались, чтобы заглянуть в окошко вагона. Впрочем, без особого успеха: мороз, из-за инея ничего не видно.
- Нормально, третий, продолжай нести службу.
- Погреться бы, командир, - жалобно сказал воин в маскхалате.
- Успеешь, - Васинцов глянул на часы, - двадцать минут осталось, погреешься еще. Отбой связи!
"Третий" снова нырнул в сугроб и словно исчез.
- Лихо, - оценил Дзюба, - а те, что в город ушли, они…
- Кремль хотят посмотреть и Царь-Пушку, - объяснил капитан. - Впервые в Москве, жаль такой случай упускать.
- А что везете, капитан, с такой мощной охраной? Если не секрет, конечно.
- Какой уж тут секрет. Чикатилов везем.
Дзюба судорожно проглотил слюну:
- Чикатилов? Чикатилов в Москву?! А на хрена они здесь? Что, в Москве своих чикатилов не хватает?
- Не знаю, может, и не хватает. Эти - особые, еще до Исхода торкнутые.
- До Исхода? - протянул Дзюба удивленно. - А я и не знал, что такие бывают.
- На свете много чего бывает, - неопределенно сказал капитан.
- И какие они?
- Хотите глянуть? - как-то просто предложил капитан.
Неожиданно для самого себя Дзюба кивнул.
- Коль, ты проследи за этим. - Васинцов кивнул в сторону экрана наблюдения. Парень в тельнике кивнул, не отрываясь от картошки, мол, какой базар, командир, сделаем…
Васинцов долго возился с ключами, наконец открыл вторую половину вагона. Дзюба поморщился, в нос резко ударил запах немытого тела и человеческих испражнений. Тут же в нос ему уперся ствол автомата.
- Свои, второй, свои! - торопливо сказал Васинцов. - Я ж сигналил…
- Инструкция, - хрюкнуло из-под поднятого овчинного воротника.
Когда глаза привыкли к полумраку, Дзюба заметил, что нижняя часть лица "Второго" закрыта респиратором. И то правильно, а то от вони аж глаза щиплет. За толстой железной решеткой во всю ширину вагона что-то зашуршало, обозначилось какое-то движение.
- Осторожно, близко к решетке не подходите, - предупредил Васинцов, и вовремя. Из-за прутьев очень быстро метнулась тонкая ладонь, покрытая шерстью, и длинные когти царапнули по голубой шерсти парадного одеяния Дзюбы. Он испуганно отскочил, едва не сбив с ног своего курсанта, тут же за решеткой раздалось ржание. Нет, не смех и не хохот, а именно какое-то утробное ржание…
- Ще, ментяра ряженый, баклан ржавый, обосрался?! А ты подь поближе, познакомимся…
Из-за решетки появились морды, около десятка. Дзюба снова попятился назад. Да, это были именно морды, человеческими лицами их можно было назвать с большой натяжкой. Слишком широкие скулы, заросшие густой щетиной, слишком мощные челюсти, слишком крупные надбровные дуги. И глаза, глубоко посаженные глаза отливали желтым цветом. Впрочем, возможно, это из-за тусклой лампы под потолком.
- Начальник, - заорал один из урок, ухватившись волосатыми руками за прутья. На пальцах левой руки Дзюба разглядел потускневшие буквы "ВАЛЯ", пальцы правой были украшены синюшными перстнями. - Жрать давай, начальник! Беспредел творишь! Я в ООН жаловаться буду! Президенту напишу!
- Ну что ты, Валентин, - как-то умиротворяюще сказал Васинцов, - ты уже свою пайку получил, и баланды мы вам сверх нормы налили.
- Селедку давай, начальник. Я сколько раз на этапах был, селедку давать положено.
- Селедка вечером, - тоном отца, отчитывающего непослушного сына, сказал Васинцов.
- На хер вечер, щас хочу! Начальник, не будь пидором, давай селедку! А ты че, петух ряженый, уставился? - крикнул он старлею.
- За пидора и душ могу устроить, - пригрозил Васинцов.
Урка выругался и довольно метко плюнул зеленовато-бурым сгустком, но не в Васинцова, а в Дзюбу, попав прямо на погон.
- Руками не трогай, - быстро предупредил Васинцов, - там такая зараза может быть. Пойдем тряпку дам…
- Сегодня они еще спокойные, - объяснял Васинцов, подливая в кружку Дзюбе кипяточку. А как сильно торкнет, аж вагон ходуном ходит. Про ночь я вообще молчу.
- Слушай, а кто, кто они? Обычные зэки? Я видел "чикатилов", но тех от обычных людей не отличишь, а тут прямо звери какие-то.
- Что-то типа этого. Из давно торкнутых, совсем озверели. Они уже одного съели по дороге.
- Что?
- Съели, ням-ням, сырьем. Мы, конечно, попробовали отбить, из брандспойта их поливали, да куда там… Побаиваюсь, если еще пару дней здесь проторчим, еще одному хана будет. Я уж заметил, Курашин отдельно держится и побитый сильно.