Речи закончились, толпа пришла в движение. Музыканты снова грянули траурный марш.
Когда площадь опустела, Митя отправился своей дорогой.
Дверь квартиры, как он и ожидал, была лишь прикрыта, а замок безнадежно искорежен. С замирающим сердцем Митя вошел внутрь.
Непрошеных гостей, к счастью, не было, лишь царил беспорядок чуть больше обычного. Комод и книжный шкаф выпотрошены до основания, кушетка стояла не на ножках, а на боку. В кухне тоже все было перерыто. И тут Митю прошиб холодный пот.
Он кинулся в комнату, припал к комоду и засунул руку в потайную щель. Камень был на месте. Митя с облегчением извлек его и тут же решил никогда больше с ним не расставаться.
Затем он выкинул в мусорное ведро пижаму и принялся наводить порядок. Через полчаса ударный труд был прерван звонком в дверь. Кто-то постеснялся зайти в открытую дверь.
Это был Илья. Он изумленно рассматривал выломанный замок.
- Привет. Я видел из окна, как ты вернулся. Ты сбежал из больницы, а ключ остался там, я правильно понимаю ситуацию?
- В общих чертах, - согласился Митя. - Заходи. Понимаешь, - начал он объяснять посреди разора в комнате, - после недели продавливания постели появляется дикая жажда деятельности. Вот и решил перетряхнуть тут все. Отделить хлам от плевел. Руки так и чешутся. - В доказательство Митя потер ладони друг о дружку и с остервенением принялся за разборку вываленных из комода вещей.
- А-а, - сказал Илья.
- Ну, выкладывай, какие новости.
- Да какие новости. Мать просила тебя позвать. Ты ей зачем-то понадобился.
- Ладно, приду. Как она?
- Плохо… - Илья нахмурился и поменял тему: - Слушай, хотел тебя спросить. Ты об этих парнях во втором подъезде что-нибудь знаешь?
С недавнего времени поговаривали, будто во втором подъезде (выселенном подчистую) по ночам справляют шабаши сектанты. Но доказательствами никто не располагал. Было решено в милицию не обращаться, чтобы не привлекать к дому излишнего внимания и не будить лиха, пока оно тихо беспамятствует на верхах власти.
- Кроме слухов, ничего. Но по-моему, эти сказки Адель сочиняет со страху. Очень она бомжей боится, вот и малюет им рога с копытами.
- Да нет, - поморщился Илья, - она здесь ни при чем. Там действительно кто-то обживает верхние этажи. Я на крыше как-то раз видел двоих ночью. Они не говорили, а просто стояли. Я хотел к ним подойти, но они как увидели меня, сразу шарахнулись на чердак. Конспирация у них там, что ли, или еще чего, не знаю. Какая-нибудь криминальная подпольщина. Или неформалы.
- А чего ты от них хочешь? - Митя почесал в затылке и наткнулся на тонзуру со шрамом. От бинта он избавился, когда пришел домой. Заметив в куче тряпья красный козырек, водрузил бейсболку на голову.
- Ничего не хочу, - пожал плечами Илья. - Но как-то это все… стремно. Я туда потом сунулся. Просто так, посмотреть. До пятого этажа поднялся - так чуть обратно не полетел. Как привидение вырос передо мной…
- Кто? - не выдержал Митя. - Упырь с пятачком?
- Не, парень. Моложе меня, наверное, весь в черном и смотрит… как будто насквозь дырку буравит. И молчит. И дальше не пускает. Ну я объясняю: я не вредный, просто хочу познакомиться. Он молчит, а потом к нему второй подошел. Я и второму тоже самое вешаю, а сам думаю - глухонемые они что ли, ни бельмеса не понимают. И вообще, какие-то странные. Почти одинаковые, в черных каких-то тряпках, на театральный реквизит похоже. Физиономии только разные. И глаза ненормальные. Как будто не на тебя смотрят, а сквозь тебя. Я плюнул да и пошел обратно. Психи какие-то. Может, все-таки ментам сообщить? Вдруг это сборище маньяков?
- Или штаб гуманоидов, - с серьезным видом добавил Митя. Он не стал рассказывать, что уже встречался с двумя из этих "психов-инопланетян". - Оставь их в покое. Почему-то мне кажется, что от милиции у них найдется какое-нибудь сильнодействующее средство.
- Ну ладно. Тогда я пошел. Так ты зайдешь к матери? - грустно спросил Илья. - Ей, наверно, уже недолго осталось.
Митя кивнул.
- Пошли.
А на лестнице он вдруг вспомнил утренние похороны. Наверное, потому, что Илья часто говорил, что собирается вступить в ДРП и начать политическую карьеру.
- А все-таки странное время выбрали для похорон. Ты был там?
- Где? Какие похороны?
- Ну, Дубянского же хоронили утром. Ты не знал?
- Дубянского? - Илья выкатил глаза и стал как вкопанный.
- Его, - ответил Митя растерянно. - А ты что, не знал, что его убили?
- Когда? - спросил Илья ошарашенно.
- Я вообще-то тоже не знал, мне на похоронах один человек рассказал. Я туда случайно попал, когда из больницы шел домой. Он сказал, три дня назад, и шуму было порядочно. Странно, что ты не в курсе.
- А ты ничего не путаешь? - Илья смотрел на Митю пристально и непонимающе. - Дубянский вчера улетел в Европу. Никто его не убивал три дня назад. Может, этот твой человек пошутил?
- Может, и пошутил, - промямлил Митя. - Только не похоже было, что это шутка. И митинг там был нешуточный. Вся площадь народом была забита.
- В шесть часов утра? - уточнил Илья. - Ты пришел в шесть с чем-то, я видел.
- Ну да, я поэтому и удивился, почему так рано и… - Митя осекся, потому что до него дошла абсурдность диалога.
Илья, видимо, подумал о том же и, выразительно посмотрев на Митину бейсболку, молча зашагал наверх. Митя поплелся за ним.
Илья впустил его в квартиру.
- Мам! Ты не спишь? Я привел Митю.
Любовь Андреевна лежала на кровати. Она сильно исхудала и как будто уменьшилась в размерах. Посеревшее лицо было почти безжизненным.
- День добрый, Любовь Андреевна, - сказал Митя.
Ее серые, истончившиеся губы чуть растянулись в улыбке.
- Митя! Я рада, что ты пришел. Подойди поближе. Дай руку.
Когда-то Любовь Андреевна и Митина бабушка были большими подругами, несмотря на разницу в возрасте.
- Как вы себя чувствуете, Любовь Андреевна? - спросил Митя.
- Да я ничего, потихонечку, - ответила она слабым голосом. - Главное - ты. Я видела тебя, Митя… Тебе суждено что-то… необычное. Ах, если бы ты знал, Митя, какой это был чудесный сон. - Ее голос слабел, речь становилась невнятной и путаной, глаза устало закрылись.
- Мама, тебе нельзя много говорить, - вмешался Илья.
- Ничего, сынок. - Любовь Андреевна открыла глаза. - Кто-то говорил со мной, там… но я плохо запомнила. Ах, боже мой… Я должна тебе сказать, Митя… что же я должна… От тебя ждут ответа, за тобой придут… скоро, ты только жди. Ты должен прийти к ним. Они ищут тебя… - Она задыхалась, глаза горели, и вокруг них ярче проступили синие круги.
Ее рука вдруг разжалась и бессильно упала вниз с кровати.
- Мама! - позвал Илья.
Но она не ответила.
- Идем, она заснула, - сказал Илья.
Они вышли в коридор.
- Бредить начала, - мрачно произнес Илья.
- Одним бредом больше, одним меньше, - ответил Митя. - Все вокруг бредят, разве ты не замечаешь?
Илья истолковал это по-своему. Посмотрев на Митю внимательно и с сочувствием, он вздохнул:
- Да-а, замечаю.
Митя спустился к себе. Это не бред, его мать говорила вполне здраво, он был уверен в этом. И то, что он не понимал ее слов, ничего не значило.
"Жди, за тобой придут!" Хорошенькая перспектива. Звучит как дымно-пепельный отголосок тысяча девятьсот тридцать какого-то года. Романтика постреволюционного империализма: ночь, "черный ворон", глухой стук в дверь, путешествие в никуда.
Это утро засыпало его ворохом загадок. Похороны отца местной демократии - ну, это, допустим, можно еще как-то отклассифицировать, если бы там был… Митя хлопнул себя по лбу. Конечно же, там был кто-то из них! А не заметил он его потому, что мудрено найти в траурной толпе парня в черной одежде.
Молодые люди в черном со взглядом не от мира сего начинали обретать реальные очертания и их сфера интересов вырисовывалась вполне конкретно. Они что-то делали со временем. А что если тоже нагрянуть к ним в гости и спросить, как они проделывают эти штуки?
Разумеется, они ничего не расскажут, подумал Митя.
Он вновь принялся за уборку. Чудеса чудесами, но на очереди стояли и другие тайны мадридского двора, имеющие гораздо более реальные очертания. Отбойные кулаки Витеньки не шли у Мити из головы, а ведь это самое простое оружие из их арсенала. Потом пойдут в ход раскаленные утюги, а там и до пули в лоб недалеко. "Как же вбить в их безмозглые ослиные головы, что нет у меня никакого архива?" - решал он. Ослиные головы… хм… пожалуй, не стоит оскорблять уважаемых животных этим сравнением. Вот совсем недавно, например, он познакомился с одним вполне разумным ослом…
От стремительной догадки у Мити чуть не подкосились ноги. Он медленно сосчитал до десяти, а потом захохотал. Может, у него действительно что-то стало с головой после падения? Это же надо было так глупо забыть о любвеобильном кавказце, одарившим его изобличительным чемоданом!
Как только Митя вспомнил о чемодане, он заметил и его исчезновение. А ведь Витенька чуть не клялся, что они обыскали весь дом и не нашли нужного. Быть может, за чемоданом гоняются не только они? Но ведь уже вырисовывалась стройная цепочка: владелец кривых зеркал - тощий эпилептик - рядовые орангутанги. Кто еще мог сюда затесаться?
Вдруг его осенило. Матвей. Вот кто зарился на чемодан, желая отправить его во вторсырье! Рассыпая на бегу проклятия, Митя вылетел на лестничную площадку и затарабанил в соседнюю дверь.
- Открывай, несчастный!!
Последние удары кулаков обрушились в пустоту. Дверь распахнулась, и из-за нее выглянул испуганный и взъерошенный Матвей.
- Ты чего?
Митя схватил его за тесемки жеваной майки и начал трясти:
- Где? Куда дел? Быстро говори, я за себя не ручаюсь, честное слово, лучше по-хорошему скажи - это ты его взял?
- Да кого? Объясни толком!
- Чемодан!!! - заорал Митя. - С бумагами.
- А-а. Так это… я его… ты ж сам сказал, что его сжечь надо… - Матвей смущенно и виновато моргал.
- Ну! - подстегнул его Митя.
- В макулатуру сдал, - выдохнул Матвей и зажмурился, как перед прыжком в воду с вышки. - Я думал, оно тебе не нужно, старье это. Деньги я отдам, чесслово, и чемодан тоже. - Он испуганно лепетал, делая слабые попытки вырваться или вылезти из майки.
- Адрес! - орал Митя.
- Чего адрес? - глупо спросил подследственный.
- Макулатуры! - в тон ему ответил Митя.
- Циолковского, семнадцать, - отрапортовал Матвей и, отпущенный на свободу, прокричал Мите вслед: - Там напротив бакалея и пивной ларек.
Митя помчался на улицу Циолковского.
Чуть отдышавшись возле пункта приема вторсырья, чтобы его не приняли за укушенного бешеной собакой, он вошел внутрь.
- Девушка, здрасьте. У меня караул.
- Слушаю вас.
- К вам случайно попали мои личные бумаги, а они мне позарез нужны. Может, вспомните, вам приносили большой клетчатый чемодан…
- Да, помню. Но помочь ничем не могу. Вчера машина все забрала. Не повезло вам - у нас отгрузка два раза в месяц…
- Черт! А куда вы отправляете макулатуру? Может, успею догнать?
- На комбинат, в Алешино. Только вряд ли это вам поможет, - она с сомнением покачала головой. - Там тонны бумаги.
Митя в умопомрачении побежал на вокзал.
Но по дороге почувствовал, что выдыхается, охладевает и трезвеет, хотя не пил ни капли. Когда процесс охлаждения достиг критического уровня, Митя упал на первую попавшуюся скамейку и опять расхохотался, напугав шедшую мимо старушку. Чем он занимается?! Гоняется, словно угорелый, за смердящими бумажками, в которых прописана вся подноготная обожаемых властей местного масштаба. И для чего?! Чтобы вручить их Витеньке с Андрюхой, получить благодарность с занесением в личное дело?!
Архив будет превращен в мокрую, серую бумажную массу. До папки с историческими изысканиями Старого Перца уже никто не доберется. Перестав смеяться, Митя рассудил, что это, быть может, к лучшему.
Беззаботно насвистывая, Митя пошел по улице. Почему-то он был уверен, что на этом все неприятности закончатся. Вывод был поспешным. На затормозившую у обочины машину он не обратил внимания. Но его вынудили сделать это под нажимом грубой физической силы. Ему выкручивали руки и толкали к машине. Митя оказался зажат между двумя дюжими парнями на заднем сиденье, рядом с шофером сидел еще один. К его удивлению, там не было ни Андрюхи, ни Витеньки, и он понял, что попал в руки более серьезных людей. Чем это грозило, он не мог представить, поэтому сидел тихо.
После пяти минут гробового молчания заговорил тот, что сидел справа.
- Ну и как ты собираешься дальше жить?
Видимо, вопрос был обращен все-таки к Мите, потому что, как он предполагал, собственные проблемы выбора жизненного пути похитители должны были решить давным-давно раз и навсегда.
- Да я бы и сам не против уяснить это для себя, - вздохнул Митя.
- Понима-ает, - протянул тот, что был спереди, не оборачиваясь.
- И чей сыр слопал, надеюсь, ты тоже понимаешь, - сказал первый. - Объяснять не надо?
- Не надо, - грустно ответил Митя. - Лишние объяснения - лишние слезы.
- Грамотный! - похвалил второй.
- Так какие выводы у тебя в мозгах созревают по этому поводу? - спросил первый, все так же глядя куда-то в сторону.
- По поводу чего, уточните, пожалуйста, - попросил Митя на всякий случай.
- Ну ты артист, - усмехнулся его сосед слева.
- По поводу волшебно исчезнувшего архива Перца. Знакомо имя?
- К сожалению, да, - ответил Митя. - Но вы, господа, опоздали. Архива больше не существует. Я и сам только полчаса назад об этом узнал. Так что прощения просим.
- А ты наглей, да меру знай, - повернулся к нему передний. - Мы с тобой не в игрушки играем, если ты еще не уяснил. И не рассчитывай на милости природы, ты свое сполна получишь…
- Что с архивом? - перебил его первый.
- Сдан в макулатуру, - твердо сказал Митя. - По ошибке. И не мной. Я не знал об этом.
Реакции, которую ожидал Митя, не последовало. Все трое (не считая водителя) оставались невозмутимы - то ли не осмыслили его слов, то ли не поверили. Скорей всего, второе.
- Ладно. Учтем макулатуру, - непонятно сказал первый. - Ты такой смелый от глупости или на крышу свою рассчитываешь?
"Понятно, - подумал Митя, - они меня не сильно трогают, потому что не знают, кто за мной стоит". А поскольку за ним никто не стоит, он не станет разуверять их. Пусть остаются в блаженном неведении относительно его значительности.
- На крышу рассчитываю, - сознался Митя.
- Нет, ты все-таки глуп, - вздохнул первый. - Не знаю даже, хорошо это или плохо. Пяти тысяч тебе хватит?
Прихлопнув отвисшую было челюсть, Митя спросил:
- Пяти тысяч чего?
- Вечнозеленых, - лениво ответил передний. - Он не только глуп, он еще и фишку не рубит. Тебе чего, деревянные, что ли, нужны? Патриот х…
- Ребят, я ж вам объясняю, нет у меня архива, улетел он на бумажную фабрику. Там из него приличную бумагу гнать будут.
- Пять кусков для тебя, значит, неприличная бумага, - задумчиво произнес первый. - Пятнадцать приличнее будет?
Кажется, у них слишком сильно развито метафорическое мышление, подумал Митя. Кто бы объяснил, что на их языке означают "макулатура" и "бумажная фабрика"? Разговор принимал какое-то безнадежное направление и избавления Митя уже не чаял. Оставалось только одно - вежливо поддерживать беседу, стараясь не гневить этих троих, набивая себе цену.
- Да я бы вам сам с радостью пятнадцать отдал, только бы не слышать больше об этом вонючем архиве.
- Зарываешься, - укоризненно посмотрел на него передний и покачал головой.
- Такая уж у меня трудная судьба, - ответил Митя. - Меня таким мама родила.
- А мама не говорила тебе, что у всякого козла есть своя цена? - спросил сосед слева.
- Увы, эту тайну моя мама унесла с собой в могилу, едва я родился.
- Так сколько наш сиротка стоит? - лениво поинтересовался первый. Очевидно, он был здесь главным и только он мог ограничивать или подстегивать Митины аппетиты.
- Сиротка не может продать то, чего у него нет, - ответил Митя.
- Нет - так достанешь, - уверенно сказал главный. - Все расходы оплачиваются, если ты еще не въехал. О том и базар. Нам не весь архив нужен, а только одна маленькая папочка. Твою крышу она не заинтересует, там разное ученое барахло, ему красная цена - полтинник отечественный. Даю тебе за этот полтинник двадцать пять кусков - это последняя цена. На экстренные расходы добавим под честное слово.
- Господа, вы меня не поняли. Я же вам русским языком объясняю - и архив, и папочка находятся вне пределов любой досягаемости. В конце концов, я не Воланд, чтобы из воздуха рукописи доставать.
- А он не только тупой, - брезгливо сказал передний, - но и жадный. - Он вдруг достал пистолет и быстро приставил его к Митиному лбу. - А жадных я не люблю. Я люблю их отстреливать. Гоша, - он повернулся к водителю, - гони куда-нибудь за город, лучше в Бор. Зачем поганить любимый город падалью, я правильно говорю? - спросил он Митю.
Тот молчал, стиснув зубы и не зная, что еще сделать или сказать.
- Эй, ты никак уже обо…ся? - Идиот с пистолетом шумно принюхался, театрально морщась и двигая головой по сторонам. - Не слышу ответа. - Он с силой ударил Митю по лбу стволом пистолета.
Голова резко откинулась назад, а рука у бедра непроизвольно сжалась в кулак. Дальнейшее происходило уже без его сознательного участия. Он почувствовал какой-то предмет, лежащий в кармане брюк. Автоматически сунул туда руку и крепко сжал каменный треугольник. Наверное, у него что-то происходило в этот момент с лицом. Он увидел, как с физиономии переднего умника сползло наглое выражение и появились нечаянный испуг и детская растерянность. С боков сразу же отлипли амбалы и тоже стали боязливо глазеть на него.
А потом Митя заговорил. Да так, что и сам себя испугался, не узнавая своего голоса и не понимая смысла слов.
- Приходит день всему что смертно гибелью грозя в стремнине тока время скачет и ярость гнева обрушится на малых предавших дух темно и свет не видно смерть придет страх наступает свет прольется гибнет и бунтует и клокочет страшно им молят спасенья мир устал притих увечен взлететь не может тяжесть тянет вниз альфа и омега танец волн ветров и птиц легко на сердце от музыки сфер слушайте музыку революций конца эволюций огонь бессилен вода времен иссякнет…
Раздался хриплый крик:
- Тормози!
Взвизгнув, машина остановилась.
- Выкидывай его, а то дымиться начнет! Шиза невдолбенная, пускай Лихоманец с ним сам разбирается.
Митю вытолкнули на обочину дороги. Хлопнули двери, и машина с похитителями мгновенно умчалась. Минуты две он лежал неподвижно в пыльной придорожной траве. Голова раскалывалась на части от страшной боли в висках и затылке. Потом, медленно поднявшись с земли, Митя перешел через дорогу и стал ловить попутку до города.