Вот тогда наш герой оказался в своей тарелке. Когда районы Чикаго вырождались в укрепрайоны, когда боссы и банды, точно львы, дрались за территории, человек, чей рассудок постепенно разъедал нейросифилис, выделился из рядов своих современников-гангстеров, как самый безжалостный, удачливый и страшный гангстер. Причуды становились тщеславными выходками; он открывал суповые кухни для бедных, он устраивал такие похороны усопших коллег, что весь город замирал, он жаждал славы и устраивал пресс-конференции, утверждая, что дает людям то, чего они жаждут, он помогал деньгами безденежным джазменам. Его щедрость вошла в легенды, как и его жестокость.
На вершине своей власти этот человек мог бы войти в Белый Дом. Что бы ни делали власти, усилия уходили как вода в песок – аресты, допросы, ордера. Он откупался от всего, а его репутация (и пособники) затыкали свидетелям рты.
Так что правительство поступило по примеру любого правительства, не способного справиться с оппозицией законными способами. Оно сжульничало.
Суд над нашим героем по обвинению в неуплате налогов описывали позднее как узаконенное линчевание. Казначейство изменило правила игры и доказало, что он их нарушил. Человека, повинного прямо и косвенно в смерти нескольких сотен, посадили в тюрьму на одиннадцать лет за недополученные казной 215 000 долларов.
Его кровавое правление прервалось, но жизнь тянулась еще шестнадцать лет. В последние годы, когда нейросифилис вступил в свои права, наш герой потерял всякую связь с реальностью. Ему мерещились видения и слышались голоса. Он пребывал в нескончаемом бреду.
Тело его прекратило функционировать 25 января 1947 года во флоридском особняке в окружении скорбящих родственников. Но когда ты уже безумен, нет существенной разницы между вселенной собственного воображения и кошмарной мукой бездны, куда отплывает душа.
Прошло шесть сотен лет.
Существо, проникшее из бездны в изувеченное, окровавленное тело Брэда Лавгрова, четвертого помощника менеджера отдела по ремонту водоснабжения метамехкорпорации "Тароса", Новая Калифорния, даже не осознало, что вернулось к жизни. Во всяком случае, поначалу.
Первый одержимый достиг Новой Калифорнии на грузовом звездолете с Норфолка. Им был один из двадцати двух инсургентов, созданных Эдмундом Ригби в Бостоне, и звали его Эммет Мордден. Едва достигнув поверхности, он начал свое завоевание. Хватая людей на улицах и шоссе, он наносил им тяжелые раны, чтобы ослабить хватку их душ и открыть сознание для захватчиков из бездны.
Небольшая банда одержимых слонялась по переулкам Сан-Анджелеса, медленно прирастая числом. Как и все одержимые в Конфедерации, они не имели определенного плана – ими двигало лишь неудержимое стремление возвращать души из бездны.
Но от этого не было толку. Рассудок его повредился, и новоприбывший не откликался ни на какие стимулы. Он истерически визжал, пытаясь предупредить о чем-то брата Фрэнка, плакал, обещал всем работу на обувном заводике, сплевывал огневыми каплями, сдергивал штаны и размахивал ими над головой. Когда ему давали еду, его энергистический дар неизменно превращал ее в воняющие макароны с острым соусом.
Два дня спустя разросшаяся банда просто бросила его в пустующей лавочке, приспособленной ими под базу. Если бы им пришло в голову присмотреться к своему товарищу внимательней, они заметили бы, что поведение его становится вес более осмысленным, а речь – внятной.
Паттерны мысли, сложившиеся в начале 1940-х в мозгу психопата и остававшиеся неизменными шесть столетий, начали распадаться. Новый мозг его не страдал ни от дисбаланса нейромедиаторов, ни от спирохет, ни даже от алкогольного отравления – Лавгров был трезвенником. Электрические сигналы переходили в нормальный ритм, и рассудок восстанавливался.
Память и разум возвращались к нашему герою, точно после худшего в его жизни кокаинового подторчка (порок, к которому он пристрастился в 20-х годах XX века). Несколько часов он попросту валялся на холодном полу, содрогаясь по мере того, как мозг его заполняли образы событий, порождавшие тошноту и все же случившиеся не с ним.
Он не слышал, как отворилась дверь черного хода, как изумленно хрюкнул маклер по недвижимости, как простучали по полу шаги. Плечо его стиснула и сильно встряхнула чья-то рука.
– Эй, мужик, ты как сюда попал?
Он дернулся и открыл глаза. Над ним склонился мужчина в странном шлеме – точно глянцево-зеленые надкрылья бронзовки сомкнулись на черепе. В лицо Лавгрову смотрели пустые, выпуклые золотистые зенки. Он с воплем отшатнулся. Не менее перепуганный маклер шагнул назад, потянувшись к противозаконному нейроподавителю в кармане.
Несмотря на шесть сотен лет развития технологии, наш герой без труда распознал оружие – не столько по виду, сколько по лицу маклера, выражавшему нервное облегчение и чувство превосходства, всегда охватывающие труса, когда оружие меняет шансы в его пользу.
Наш герой выхватил пушку... то есть не выхватил, потому что кобуры не было... Он захотел ее выхватить, и пулемет Томпсона возник в его руке. Он нажал курок – и знакомый рев оружия, прозванного когда-то "окопной метлой", ударил по ушам. Ствол плеснул неожиданно белым пламенем, и наш герой махнул им в сторону съежившегося маклера, сопротивляясь уводящей ствол вверх отдаче.
Перемолотое тело рухнуло, проливая на углебетонный пол галлоны крови. Зияющие раны дымились, точно пулемет был заряжен зажигательными пулями.
Мгновение воскрешенный в ужасе взирал на труп выпученными глазами, затем его стошнило. Голова кружилась, словно бесконечный кошмар грозил вернуться.
– Господи, нет! – простонал он. – Хватит этой хрени! Пожалуйста...
Пулемет пропал так же загадочно, как и появился. Борясь с тошнотой и знобкой дрожью, наш герой проковылял через зал и ступил на улицу, чтобы застыть, глядя на открывшееся ему безумное зрелище, точно сошедшее со страниц дешевых журналов. Хромово-стеклянные клинки небоскребов, составлявших центр Сан-Анджелеса, резали в клочья набегавшие с океана низкие легкие облачка. Отовсюду отражались радуги, это был город сотен многоцветных и многоэтажных зеркал. Прямо над головой висел узенький серпик маленькой рыжеватой луны. По кобальтовому небу сновали, точно светлячки, выхлопы звездолетов.
– Господи, блин, – пробормотал Альфонс Капоне, придерживая отпадающую челюсть, – куда это меня занесло?
К тому времени, когда флотский челнок с Ральфом Хилтчем на борту достиг окраин Пасто, вращение Омбея погрузило континент Ксингу в глубокую ночь. Город лежал на западном побережье, раскинувшись вокруг космопорта Фоллинг-Джамбо. Сто лет непрерывного развития вылепили его лик, это была практически плоская равнина, не ставившая никаких проблем перед излишне амбициозными архитекторами. Большая часть районов была распланирована по сетке, жилые кварталы чередовались с обширными парками и торговыми центрами. На невысоких холмах располагались особняки и виллы богачей.
Получив доступ к видеокамерам челнока, Ральф мог видеть эти особняки, гордо сияющие огнями посреди чернильных луж. Узкие линии ярко освещенных подъездных дорог были единственными кривыми на панораме города. Под Ральфом раскинулась сетка ослепительных оранжевых линий, изумительно ровная и функциональная, – величественный символ экономической мощи королевства, точно пришпиленная к груди планеты медаль.
И где-то там, внизу, среди великолепных зданий и людских толп, бродят те, кому под силу ввергнуть все это богатство в прах. И они сделают это за пару дней, самое большее – за неделю.
Каталь Фицджеральд опустил челнок на крышу кубического здания штаба полиции континента в ряду небольших гиперзвуковых самолетов, похожих на наконечники стрел.
У подножия лестницы Ральфа ждали двое – Лэндон Маккаллок, полицейский комиссар, крепкий мужчина лет семидесяти, добрых двух метров ростом, коротко стриженный блондин в темно-синем мундире с несколькими серебряными нашивками на правом рукаве, и Диана Тирнан, глава техотдела полицейского управления, хрупкая старушка, казавшаяся еще меньше рядом со своим могучим начальником.
– Спасибо, что прибыли, – Лэндон пожал Ральфу руку. – Вам, должно быть, тяжело снова столкнуться с этим. Архив данных, переданный адмиралом Фаркваром, меня здорово потряс. С такими вещами мои люди бороться не привыкли.
– А кто привык? – мрачновато ответил Ральф. – Но на Лалонде мы справились, здесь должно получиться лучше.
– Рад слышать, – грубовато бросил Лэндон. Он коротко кивнул остальным троим агентам. Билл и Дин волокли объемистые мешки с боекостюмами. При взгляде на бойцов на лице Лэндона невольно появилась восхищенная улыбка.
– Давненько мне не приходилось вот так, – пробормотал он.
– Есть что-то по сбитому самолету? – поинтересовался Ральф, когда все вместе они двинулись к лифту.
– Никто не выжил, если вы об этом, – ответила Диана Тирнан, с любопытством покосившись на Ральфа. – А вы об этом спрашивали?
– Они ублюдки стойкие, – коротко промолвил Билл.
Тирнан пожала плечами.
– Я видела запись датавиза Адкинсона. Эта способность управлять энергией, которую продемонстрировал Сэвион Кервин... это просто невероятно.
– Он еще и десятой доли не показал, – ответил Ральф.
Двери лифта закрылись, и кабина опустилась в командный центр, занимавший половину этажа. Центр планировался с тем расчетом, чтобы отсюда можно было справиться с любым несчастьем – от падения самолета в центре города до гражданской войны. Двадцать четыре отдельных узла связи размещались в три ряда, каждый окружали пятнадцать операторов, имевших полный доступ ко всем сетям континента с несравненной шириной сенсорных и связных каналов.
Когда в центр вошел Ральф, все консоли были заняты. Воздух сгустился от лазерных отблесков сотен индивидуальных проекторов. В Первом узле, на возвышении в центре комнаты, сидел Леонард Девилль. Рукопожатие министра внутренних дел было куда менее сердечным, чем у Маккаллока.
Ральфу поспешно представили остальных абонентов Первого узла – Уоррена Аспиналя, премьер-министра континентального парламента Ксингу, Викки Кью, заместителя Маккаллока, и Бернарда Гибсона, командира тактического боевого отряда полиции. В одном из проекционных столпов виднелся адмирал Фарквар.
– Все воздушное движение остановлено двадцать минут назад, – сказал Маккаллок. – Даже полицейские воздушные патрули сведены к абсолютному минимуму.
– Экипажам тех патрулей, что еще находятся в воздухе, приказано датавизировать файлы через нейросети, – добавила Диана. – Так мы можем быть уверены, что никто из них не заражен Тремарко или Галлахер.
– Когда я пролетал над городом, то заметил на улицах оживленное движение, – сказал Ральф. – Я бы предложил его остановить. Не могу даже объяснить, насколько важно ограничить передвижение жителей.
– В Пасто всего десять вечера, – ответил Леонард Девилль. – Люди все еще разъезжаются по домам, другие выезжают в город. Если сейчас перекрыть все наземное движение, сумятица начнется невероятная. Полиция не разберется с ней еще много часов. А полиция должна выжидать в резерве, покуда мы не найдем ваших беглых дипломатов. Мы решили, что разумнее будет позволить всем разъехаться и затем объявить комендантский час. Тогда к завтрашнему утру большая часть жителей окажется запертой в домах. И если Тремарко и Галлахер начнут их заражать, эпидемия будет локализована, так что мы сможем относительно легко с ней справиться.
"Сядь и раскинь мозгами, да? – кисло подумал Ральф. – Мне же приказано слушать и советовать, а не врываться и изображать трепливую задницу. Черт, но эта история с Кервином и самолетом выбила меня из колеи".
– Когда будет введен комендантский час? – спросил он, пытаясь скрыть смущение.
– В час ночи, – ответил премьер-министр. – Когда на улицах останутся только закоренелые полуночники. Слава всем святым, что сегодня не суббота. Вот тогда нам пришлось бы тяжко.
– Это терпимо, – согласился Ральф и постарался не обращать внимания на мелькнувшую на лице Девилля торжествующую усмешку. – А что другие города, и, главное, что на шоссе?
– Комендантский час будет введен во всех городах Ксингу, – ответил Маккаллок. – На континенте три часовых пояса, так что начнется все на восточном берегу. Что до шоссе – мы перекрываем движение, так что города будут отграничены. Тут проблем не будет – все машины на шоссе находятся под наблюдением компьютеров транспортного управления. Куда больше головной боли будет с машинами на обычных дорогах, они переключаются на автономные рут-контроллеры. А хуже всего – эти фермерские таратайки, у половины вообще ручное управление.
– По нашим оценкам, на подавление всего наземного движения уйдет еще три часа, – сказала Диана. – Сейчас мы устанавливаем интерфейс между штабом стратегической обороны и транспортным управлением полиции. Тогда стоит низкоорбитальным сенсорам засечь машину на проселке, как она будет опознана, и транспортное управление отправит на процессор в машине команду остановиться. Машины на ручном управлении придется тормозить патрульными машинами. – Она неловко помахала ручкой. – Это, правда, все в теории. Общеконтинентальная операция по обнаружению и опознанию отнимет у нас уйму процессорной мощности, а она и так в дефиците. Если мы не поостережемся, нам грозит нехватка энергии.
– Я думал, в наше время это невозможно, – мягко прервал ее Уоррен Аспиналь.
– При обычных обстоятельствах, – улыбка с лица Дианы испарилась. – Но то, что делаем мы, беспрецедентно. – Она неохотно повела плечами, как бы извиняясь. – У моих ребят три ИскИна в этом подвале и два в университете. Мы пытаемся одномоментно отслеживать состояние всех процессоров в городе. Это продолжение идеи адмирала Фарквара – отслеживать энергетический вирус по нарушениям в работе электроники. Мы видели, как это работало с самолетом Адкинсона, так что природа этого зверя нам знакома. Остается всего-навсего провести самую большую работу по корреляции в истории человечества: выяснить, какие процессоры глючили за последние восемь часов, и свести время и положение в пространстве. Если сбой происходил в нескольких несвязанных системах в одном месте и в одно время, есть хорошая вероятность, что причиной стало присутствие зараженного.
– Всех процессоров? – переспросила Викки Кью.
– До единого, – на мгновение лицо Дианы Тирнан озарилось детской улыбкой. – От общественных сетевых терминалов до таймеров на фонарях; проекционные рекламки, автоматические двери, торговые автоматы, механоиды, блоки личной связи, домашние решетки слежения – в общем, все.
– И это сработает? – спросил Ральф.
– Не вижу причины, почему нет. Как я говорила, нам может не хватить мощностей, и ИскИны могут не справиться с укладкой коррелирующей программы во временные рамки. Но когда программа выйдет в рабочий режим, мы будем иметь перед глазами электронный эквивалент отпечатков на снегу.
– И что тогда? – негромко осведомился Уоррен Аспиналь. – Собственно, за этим мы вас и вызвали, Ральф. Что нам делать с этими людьми, если мы их найдем? Если при обнаружении каждого зараженного задействовать систему СО, могут возникнуть политические сложности. Я не оспариваю необходимости распылить самолет Адкинсона. Народ, конечно, потребует от нас силой уничтожить угрозу. Но в конечном итоге нам потребуется способ извести собственно энергетический вирус, не причиняя вреда его жертве. Даже княгиня не может до бесконечности дозволять подобные разрушения, особенно когда страдают подданные королевства.
– Мы над этим работаем, – откликнулся адмирал Фарквар. – Джеральда Скиббоу сейчас допрашивают. Если мы узнаем, как он заразился и как вылечился, мы сможем найти решение... и принять какие-то меры.
– И много ли времени это займет? – поинтересовался Девилль.
– Не хватает информации, – ответил адмирал. – Скиббоу слаб, и давить на него нельзя.
– Но чтобы наши старания не пошли прахом, – заметил Лэндон Маккаллок, – мы должны поймать эту пару дипломатов сегодня, самое позднее – к утру. И не только их, но и всех, с кем они имели контакт. Ситуация может выйти из-под нашего контроля. И нам нужен способ борьбы с ними. Единственно, что помогает точно, – это подавляющая огневая мощь.
– У меня есть два предложения, – вмешался Ральф и с виноватой улыбкой обернулся к Бернарду Гибсону: – Боюсь, что эта тяжесть ляжет главным образом на плечи ваших ребят, хотя бы поначалу.
Командир ТБО ухмыльнулся:
– Нам за это платят.
– Тогда вот что. Первое – контакт с зараженным вовсе не означает заражения. Билл и Дин тому живой пример. Они поймали Скиббоу, они его конвоировали, они были с ним рядом не один час, и оба здоровы. В конце концов, я был вместе с теми тремя дипломатами на борту "Эквана" целую неделю и не заразился сам. Второе – при всех их способностях одержателей можно запугать. Но вы должны быть готовы применить к ним любые меры, а они должны это видеть. Любой намек на слабость, любое колебание – и они обрушатся на вас всеми силами. Так что когда мы найдем первого, атаку возглавим я и мои ребята. Согласны?
– Пока поспорить не могу, – ответил Бернард Гибсон.
– Хорошо. Что я имею в виду: опыт можно распространять, как распространяется эта эпидемия. Те, кто примет участие со мной в первой атаке, будут знать, как действовать. Их ставят во главе собственных взводов на следующем этапе захватов, и так далее, пока все подразделение не ознакомится с новой тактикой настолько быстро, насколько это возможно.
– Отлично. А когда мы их возьмем, что делать дальше?
– Запихнуть в ноль-тау.
– Думаете, Скиббоу от вируса избавило это? – резко спросил адмирал Фарквар.
– Думаю, это весьма вероятно, сэр. На "Экване" он очень не хотел заходить в ячейку. До того момента он был совершенно смирен, но когда понял, что мы собираемся засунуть его в ячейку, то закатил истерику. Думаю, от испуга. И когда его вытащили, вирус пропал.
– Превосходно! – Уоррен Аспиналь улыбнулся Ральфу. – Это, во всяком случае, куда лучше, чем сразу ставить зараженных к стенке.
– Даже если ноль-тау не стирает вирус, мы точно знаем, что оно сдерживает одержателей так же, как обычных людей, – добавил Ральф. – Мы можем держать их в стазисе, пока не найдем окончательного решения.
– Сколько ячеек у нас в наличии? – спросил Лэндон у Дианы.
Глава техотдела медленно сморгнула, выжидая, пока ее нейросеть отыщет требуемый файл.
– Здесь, в здании, три. На весь город, вероятно, еще десять-пятнадцать. Их используют практически исключительно в космической промышленности.
– На борту "Эквана" пять тысяч пустующих ячеек, – напомнил Ральф. – Этого должно хватить, если сработает программа корреляции. Честно говоря, если потребуется больше, нам так и так конец.
– Я немедля отправлю ремонтников отсоединять ячейки, – решил адмирал Фарквар. – Отправить их вам можно на грузовых челноках автопилотом.
– Остается только загнать зараженных в ячейки, – заключил Ральф, перехватывая взгляд Бернарда. – Что еще тяжелей, чем поймать их.