Задумываюсь о том, при каких обстоятельствах Серафиму доводилось находиться в военных вертолетах - откуда он знает их строение?
Мой друг хочет что-то спросить, как вдруг вертолет резко вздрагивает, и мы, встряхнувшись, с большим трудом остаемся стоять на ногах. Хочу подойти к стене и облокотиться о нее, но мы будто встаем на дыбы и резко хлюпаем носом вперед, после чего наоборот тянемся еще выше к облакам - заваливаемся на бок. Вижу, что Серафим хочет взять меня за руку, но вертолет опять дергает: я качусь к выбитой двери, вскрикиваю и пытаюсь ухватиться за что-либо. Парень протягивается, ворот моей куртки оказывается зажат в его кулаке, и он быстро подтаскивает меня к себе.
- Так и должно быть? - испуганно выдаю я.
Юноша томно глядит, проглатывает слюни и оглядывается, отвечает качанием головы, и еле слышное "нет" с трудом выбирается из его губ. Ответ этот вызывает спазмы внизу моего живота.
- Давай спрячемся? - предлагаю я.
Кир врывается обратно к нам и кричит о том, что Они - некто - знают о нашем пребывании сие и что Они - некто ожидали того. Серафим начинает перечить и качать головой, "быть того не может" слышно от него чаще, чем видно вздымающуюся в такт дыханию грудь. Из коридора за открытой дверью доносится грохот.
Ждали! Знали!
Вижу ухмылку юноши - как будто это наш план; растерянность сменяется на противоположное, улыбка - на звериный оскал.
За Киром врывается несколько мужчин в одинаковой форме песочно-зеленого цвета. Вертолет выравнивается, и Серафим помогает мне подняться. Кир ударяет одного из мужчин: ловит его кулак, выкручивает локоть и отталкивает к открытой двери. Тот вываливается и, должно быть, летит в воду. В воду!!!
Зачем он это сделал?! Он же убил его! Для чего?!
Серафим притягивает меня к себе и отводит как можно дальше от двери, подступает к Киру, чтобы помочь. Я спиной влетаю в стену и скатываюсь коленями вниз, наблюдаю, падаю, боюсь… Кир и мужчина в форме сталкиваются, заваливаются на пол: пытаются перебороть друг друга и подкатываются к двери. Вертолет опять наклоняется, я липкой стороной перчаток цепляюсь за стену, а Серафим в последний момент кидается от друга ко мне и хватает за талию - променял…
Кир толкает мужчину, тот успевает схватить его за ногу, и они выскальзывают вместе.
Я сжимаюсь - от страха, от незнакомцев, от драки, от рук моего друга-спасителя-губителя.
- Помоги ему! - кричу я, пытаясь отбиться.
- Руку! - доходит до нас вой Кира.
Серафим оставляет меня: бросается к мужчине. Вертолет опять дергается - мы падаем, и Кир вылетает вместе с солдатом.
Все происходит так быстро, и я не понимаю, что мне делать. Захлебываюсь от обилия действий, мыслей, эмоций… происходящее никак не укладывается у меня в голове. Серафим пытается от шока пробудить меня хлопками перед лицом, то и дело щелкает пальцами и трясет за плечи, и, уловив мое внимание, говорит, что нам необходимо найти Не-л-Ех, ибо планы меняются. Он помогает мне подняться и добавляет, что управление мы возьмем на себя.
- Сколько тут этих людей? - с всхлипом выдаю я, и вертолет опять подбрасывает. - Что с Киром? Он умер? Он… что с Киром, Серафим?!
Одна из перчаток рвется, я отцепляюсь и падаю на бок - уходим в наклонную. Я качусь к двери и вываливаюсь из нее. И именно в этот момент я понимаю, как хочу жить. Хочу! Никогда прежде мне не хотелось сохранить себя, уберечь, уцелеть - я хватаюсь за край пальцами и пытаюсь подняться, кричу, что есть сил, и болтаю ногами в воздухе.
- Карамель! Держись! - Серафим подползает ко мне, пытается взять за руку, но вертолет слишком сильно трясет.
Грохот. Двери со стороны салона выламывают, и появляется еще один мужчина. Серафим бьет его кулаком по лицу, хватает за волосы и со всей силы ударяет о стену - слышу хруст - волна ужаса пробегает по спине - и вижу кровь - гул в голове не перестает - на пальцах юноши.
Он приседает ко мне, и грохот повторяется.
- Оставь меня! - на эмоциях кричу я. - Оставь меня! Ты спасайся!
Серафим вторит "твоя семья, твоя семья…", и я не понимаю, почему он это делает. Единственное, что я знаю - ему тяжело; и впервые хочу сбросить тяжесть с чьих-то плеч.
- Отец выпустит закон! - кричу я. - Он подпишет его ради меня! Я просила!
Ободрение сейчас необходимо - нужен стимул!
Серафим предлагал поговорить мне с родителями после поездки в "Ранид", чтобы я могла удостовериться, что люди из Острога - неплохие; иное. Но я убедилась в этом куда раньше. Затем он сказал, что этот разговор совсем ни к чему, что я могу просто попрощаться со своей семьей. Мне хочется сделать ему хорошо, хочется утешить, хочется зажечь янтарный блеск в карих глазах.
- То есть, мы свободны? - оживляется он, но искренний блеск - мелькнувший в секунду - сменяется насмешливостью. - Территория общая?
Я чувствую слезы. Почему Серафим перестает поднимать меня?
- "К" - значит кара, - шепчет он. - Это твое наказание за все содеянное людьми Нового Мира.
- О чем ты, Серафим? - испуганно спрашиваю я, пытаясь обеими руками зацепиться за его ладонь.
- Тот парень, из-за которого разразился конфликт с Острогом - Бон-Тон младший. Я убил его, а затем и самого Бон-Тона. Золото - девушка в белом платье, - говорит он и отпускает меня.
Я проношусь мимо лопастей на боковых крыльях - к счастью меня не задевает; к счастью, да? Я машу руками, разрезая воздух, я молюсь спасению, я уповаю чуду - вот она моя религия.
Остаются секунды до воды, и мне поры бы что-нибудь переосмыслить. Нет… Все стало понятным и так: мой перевоз оказался необязателен.
- Мы ваши Создатели!
Вторит голос, и я вижу перед собой воду. Не понимаю, что происходит… Я тону?
- Мы будущее этого мира!
Глубоко вдыхаю - пара секунд - и замираю - пара секунд.
- И если вы живете…
Вода наполняет легкие как сосуд, но чья-то дрогнувшая рука не останавливается, и жидкость льется через край, ощипывает меня и давит.
- … дышите нашим воздухом…
Барахтаюсь и пытаюсь всплыть, вскидываю руками кверху, но не могу более двигаться.
- … едите нашу пищу…
Я хочу закричать.
- … смотрите на наше небо…
Кричу!
- … знайте! без нас не было бы и вас.
Дыхание перехватывает: ощущаю, как ледяная жидкость растекается внутри меня, обволакивает органы и удушливо стискивает их в своих объятиях.
- Вы наши подчиненные, а мы Боги!
Все тело обливается жаром. Я чувствую, что вот-вот - и вспыхну; загорюсь, как спичка, которую в следующий миг потушат и избавятся от нее.
- Восхваляйте же своих Создателей!
Я резко открываю глаза.
Помню, что тонула; вода была ледяной, но все тело жгло - у меня не получается это объяснить.
Эпилог
Раздается женский крик, когда ничейный темный силуэт проносится мимо. Он - крик - повторяет о том, что все свершенное рано или поздно ударит со спины последствиями. Также он - крик - молит о возвращении сына, и он - крик - осуждает за недавние действия его - темный силуэт.
- Вколите ей снотворного, - еле слышно мямлит мужчина в халате, проходя мимо палаты, откуда доносится женский голос. - Три капсулы.
В окошко на двери смотрит медсестра.
- Три? - переспрашивает она. - А если… не проснется?
Интонация ее содрогается и падает под ноги, бьется о грязный кафельный пол и эхом звенит по коридору.
- Что значит "если"? - смеется врач и шагает дальше.
Крик следует за ним. Вой проносится по палате - по каждой палате, заглядывает к пациентам - к каждому пациенту, но стены больницы сдерживают его: не выпускают за свои пределы.
Крик уверяет о том, что она согласна закрыть глаза на все с ней сотворенное, если ей немедля вернут ребенка, но такого - увы - последовать не может. Медсестра смотрит на девушку - молодую, красивую, но невзрачную и бледную. Ее черты лица прекрасны, но сама она измучена.
Девушка ловит взгляд медсестры и шепотом молит о том, чтобы та принесла ей сына. Вой не останавливается, всхлипывания ударяются вместе с кулаками о кровать, ногти рвут простыни и больничную обыкновенную тишину. Женщина в белом халате порывается ей помочь, но должность обязывает к иному, правила подчиняют обратному. И тогда раздражающие ум и слух всплески чувств более не утаиваются сполна: женский голос указывает на том, что каждый, коснувшийся ее горя, потерпит наказание.
Эту девушку отправили в психиатрическую лечебницу сразу же после родов - несовершеннолетняя, доказывающая, что любит; сумасшедшая - не иначе.
"Мудрым в жизни бывает не тот, кто познал и познает науки, а тот, кто испытал и испытывает любовь", доказывает она сама себе в своих спутанных как улицы и мосты Нового Мира мыслях. Фраза эта глубоко засела в ней - паразит искусал все другие рассуждения и восприятия, капнул смолой и велел застыть. И только янтарные глаза могли бы напомнить ей истинность действий; та самая - настоящая смола.
Девушка шепчет "Отдайте мне моего мальчика…" - не громко и не тихо; стройно и грубо; вязко и вскользь. Кашляет и уже срывающимся голосом проклинает, повторяет "Отдайте мне моего мальчика, отдайте…" И в следующий миг, не сдержавшись, но издержавшись долго, взвывает о том, что никто не смеет поступать так с ней и ее сыном. Она бьет руками и ногами, плачет, ревет и трясет головой.
- Отдайте мне моего сына, отдайте мне моего…
- Б-Нель, моя родная, ты здесь? - спрашивает Серафим, проходя к шезлонгам во дворе резиденции.
Девушка лежит, держа на коленях маленького котенка песочного цвета с коричневыми пятнами, рассыпавшимися по всему телу. Он облизывает ее пальцы шершавым языком, на лице ее держится еле заметная улыбка.
- Б-Нель? - повторяет юноша и, заметив девушку, стремится к ней. - Кара вернулась к своей семье, она захотела остаться с ними.
- В нашем мире не хватает чего-то особенного, - шепчет девушка, и на глаза ее падает тень от зонта. - Чего-то, - продолжает она, - от чего обыкновенно заводится балерина в шкатулке и начинает грациозно крутиться на одной ноге, то приседая, то выпрямляясь…
Юноша останавливается, мрачнеет и оборачивается.
- Кир и Не-л-Ех остались в "Раниде". Район процветает, - уже не так радостно говорит он. - Откуда у тебя…
- Это Саят. - На лице девушки появляется широкая улыбка. - Присядь, мальчик мой.
Он послушно садится на край шезлонга, Б-Нель продолжает гладить котенка - вздыхает.
- Б-Нель, хватит, - просит он. - Мы договаривались. Я уже устал.
- Ты же знаешь, как я тебя люблю.
- А я люблю тебя. И ты это тоже знаешь. Ради тебя я сделаю все, что угодно.
Он наклоняется к ней, прикасается пальцами к щеке и целует в висок. Котенок успевает задеть своим языком тыльную сторону руки. Она сдавливает своей рукой его горло.
- Скоро АндеРоссия переберется на остров - в район "Ранид". И мы улетим вместе с ними, - шепчет юноша. - Мы оставим Новый Мир со всеми старыми воспоминаниями. Я хочу увезти тебя.
Чувство дежавю обволакивает его с ног до головы.
- Мы оставим Новый Мир со всеми старыми воспоминаниями, - повторяет он.
- Но себя-то мы увезем, - смеется в ответ девушка.
В этот момент он думает о том, что все года жизни вместе никогда не называл ее истинным именем и - поистине - даже не знал, грезила ли она тем или нет.
- Я хочу, чтобы Карамель улетела вместе с нами. - Б-Нель начинает приподниматься - тень с ее лица постепенно спадает, переплывая на плечи. - За пару дней мы о многом успели поговорить. Она рассказала мне о Бесе, что, от такой как она, означало "я полностью доверяю тебе, я открыта для тебя". Карамель не хотела возвращаться на поверхность…
- Мы не можем ее заставить. Она сделала свой выбор.
Опять дежавю.
- Этот выбор сделал ты.