Катерина замерла, пытаясь осознать сказанное - и опять не справилась без Кэт. Уж кто-кто, а Шлюха с Нью-Провиденса давно все поняла. Слишком знакомым был и скрипучий голос, и запах сигар, сгущающийся в воздухе, и странное предложение еще выпить. Хотеть пить, курить, обжираться - и в то же время не делать ничего подобного, заставляя других гробить свое здоровье могли только они, старые знакомцы.
- Эллегва, я хочу выйти из этой квартиры, я хочу прийти домой в целости и сохранности, я пью за то, чтобы ты открыл мне двери, - единым духом произнесла Кэт и опрокинула в себя еще один коктейль (оставленный кем-то из гостей? возникший из воздуха?) все с того же столика.
Снова кряканье, выдох, смех и запах сигар. В конце коридора высветился дверной проем, в нем, облокотившись о косяк, стоял пожилой мужчина в канотье, неуместном для промозглой московской весны. Откуда-то Катя доподлинно знала: мужчина этот хром, а еще он взбалмошен, жесток и весел - сочетание свойств, которое сходит у богов за доброту. А значит, каждый жест его доброй божественной воли придется оплатить беспрекословным повиновением. И если неведомый Эллегва захочет, чтобы ты пила горький ром, курила вонючий табак и откусывала живым курам головы - просто делай это. Иначе двери, о которых ты просишь, закроются, но и это не беда. Беда, если вместо них откроются двери, при мысли о которых душа ноет, словно старые раны перед дождем.
Опустив глаза, мелкими шажками, точно нашкодившая, Катя приближалась к проему со страшным стариком в неопрятном канотье. И вдруг вспомнила: Наама!
- Где моя кошка? Верни ее! - вырвалось у Катерины против воли.
А-а-а! - беззвучно застонала Кэт. А-а-а, ну почему ты никак не научишься молчать! Сытая, наглая, тупая мещанка, почему ты никак не поймешь, что давно уже идешь не по широкой, ровной, хорошо освещенной аллее, а по гнилому канату над пропастью и снизу тянет ядовитыми испарениями? Тебе мало спасти собственную шкуру? Ты желаешь замолвить словечко за свою блохастую насельницу?
Что ж я пойму-то, коли ты мне ничего не объясняешь? - деланно удивилась Катя. Как будто оправдание перед Кэт могло что-то исправить. Старик хищным движением подался вперед и улыбнулся так, что у Катерины живот от страха свело. Ужас, внушаемый хромым Эллегвой, был почти так же огромен, как блаженство, исходившее некогда (сутки назад? месяц? год?) от Беленуса. Притом, что ничего особенно страшного в его внешности не было: никаких тебе красных искр в глазах или железных когтей на скрюченных пальцах - обычный очень пожилой франт из тех, кого зовут мышиными жеребчиками, в лихо заломленной шляпе, под шляпой седой "внутренний заем" прикрывает обширную лысину, кожа в пигментных пятнах, распухшие суставы, но руки еще довольно крепкие и даже тросточка в этих руках смотрится декоративной, несмотря на внушительный вес и толщину.
И все-таки Катерина боялась безобидного с виду дедули. Она уже различала богов и людей - отнюдь не по внешности. И не спутала бы Лисси с человеком даже в облике безобидной кокетки Апрель. Она не спутала бы ее также ни с демоном, ни с ангелом: Наама, Тайгерм и Сабнак, ужасная Мурмур и глуповатый (при всем своем могуществе) Цапфуэль были другими. Не такими однозначными, как боги. Не такими целеустремленными.
При виде ангелов и демонов возникало лишь смутное подозрение: это не люди и не животные. Подозрения приходилось подкреплять доказательствами. Боги ни в чем таком не нуждались. Они вообще ни в чем не нуждались, даже в маскировке. Все равно им было не спрятаться среди существ небожественной природы.
Каждый из богов излучал свое "Я" в окружающую реальность, как прожектор излучает свет в темноту. Разве можно надеяться завуалировать прожектор? Его можно только выключить. Могут ли боги выключать свою силу, Катя пока не знала. Она пыталась разобраться в том переплетении флюидов, что исходило от старика в дверях - и пугало ее до дрожи.
- Хочешь вернуть свою подружку? - переспросил Эллегва и замер, дожидаясь четкого, однозначного ответа. Словно вампир, вежливо спросивший хозяина дома: "Могу я войти?"
"Нет" будет предательством. "Да" будет глупостью. "Не знаю" будет правдой - и оттого глупостью вдвойне. Молчи, проклятая благополучная дура, молчи, не связывайся с самым непредсказуемым из древних богов.
- Да, - уронила Катерина, мысленно прощаясь с Витькой, со всеми, кого знала и любила в этой жизни.
- Ну до чего же ты меня боишься! Кстати, это уже совсем не смешно, - вдруг рассердился старик. - Я, конечно, не муравей в шоколаде, но и не барон Суббота, чтоб ты меня боялась. Скажи, девчонка, чем я тебе насолил?
- Ты открывал мне только плохие двери, - чужим, сиплым голосом преступницы произнесла Катя. - Я не знала, какие двери мне нужны, я просила у бога помощи, а ты перехватил мои молитвы и повел на смерть - ревновал? подношений хотел? Это ты должен мне сказать, чем я тебе насолила, что ты меня убил.
- Китти, Китти, глупенькая Китти, - усмехнулся Эллегва, бог дорог, владыка перекрестков, связывающий и открывающий. - Так ничего и не поняла. Ведь это ты старалась изменить свою жизнь, ничего в ней не трогая, и сбежать, оставаясь на месте! Есть упрямцы, которые не понимают языка судьбы, по-каковски бы она с ними ни говорила. Ты одна из них. Даже сейчас, убедившись, что коротенькая линия жизни на твоей ладони - далеко не вся дорога, дуешься за смерть, приключившуюся давным-давно. Я думал, после пары жизней ты и думать забудешь про то, как болталась в петле под запах тубероз! - и старик шкодливо захихикал.
На человека бы Катерина накинулась с кулаками. И опозорилась бы, как всегда. Катя, подобно большинству женщин, не умела драться. Драка для нее была актом отчаяния, а не самоутверждения. Каждый такой инцидент перетекал в мучительные размышления, насколько глупо она, Катя, выглядела со стороны - красная, растрепанная, задыхающаяся, тянущая руки, чтоб исцарапать обидчику лицо, хотя куда действеннее было бы дать коленом в пах, о чем действительно разгневанная женщина неизменно забывает… На бога Катерина и не замахивалась. Зато замахнулась Кэт.
Повешенной пиратке было нечего терять: она уже несколько веков была мертва, не отмщена и не оплакана. Должен же кто-то ответить за злосчастья Кэт? Почему не Эшу Эллегва, один из таинственных черных богов, к которым беспрестанно взывали такие же черные голодранцы? После чего нет-нет, да и получали просимое, погубив свою бессмертную душу… Теперь, когда стало ясно: ее душа тоже оказалась в лапах языческого божества и сделка эта не принесла Кэт ни капли удачи - разве не вправе Кэт немного… выйти из себя? То есть выйти из Кати.
Катерина и сама не поняла, как получилось, что старик уткнулся носом в пол, а она уселась на него верхом и молотила по широкой костлявой спине кулаками, точно выбивая мелодию на тамтаме. Но вместо мелодии звучал хохот Эллегвы, растущий, будто дерево, и постепенно заполнивший все пространство опустевшей квартиры.
- Хватит, хватит, хорошенького понемножку! - наконец выдавил из себя старик и стряхнул Катю с себя, словно кутенка. - Давай поговорим. Считаешь, я обманул тебя? А я так не считаю. Разве благодаря моей благосклонности ты не уехала из проклятого городишки, глотавшего своих обитателей, не разжевывая? Ты повидала множество земель и морей, спала с кем хотела, убивала, когда хотела, брала, что хотела - и заплатила свою цену за толику свободы. А что бы с тобой сталось, пойди все своим чередом? Сменила бы ты дешевый бордель на дорогой, моряков на капитанов, капитанов на плантаторов, рожала бы ненужных тебе ублюдков, носила бы кружевные панталоны, разъелась бы, как свинья, да и померла бы в сороковник от апоплексического удара. А в следующей жизни всё повторилось бы. И снова. И снова. И сейчас бы ты была потаскухой - дорогой или дешевой, но по-прежнему одинокой, куталась бы в собственную отверженность, будто в расшитый плащ, прикрывающий грязные лохмотья. Радуйся, что стала порядочной женщиной, которую все уважают! Разве ты не этого хотела?
Действительно. Кэт, мечтавшая стать почтенной дамой, стала дамой. Которую никто ни при каких обстоятельствах не назовет шлюхой. Пиратская девка, мечтавшая о доле сытой обывательницы, своего добилась. А сытая мещанка, в которую она превратилась, упивалась тем немногим из биографии пиратской девки, что удавалось вспомнить. Смешной парадокс! И Катя, осознав всю комичность ситуации, громко расхохоталась. А потом захлюпала носом, размазывая бегущие по щекам слезы. Вот они, шутки богов - смешные… до слез.
* * *
Когда расплывшаяся от слез реальность снова обрела четкие очертания, никакого Эллегвы рядом не было. Но, слава богу, и никаких Багамских островов в дверном проеме не маячило. Катерина всем сердцем боялась, что требование Шлюхи с Нью-Провиденса отправить ее домой закончится пребыванием и Кэт, и Кати на палубе какой-нибудь древней пиратской фелюки, разваливающейся под действием камня порчи. И это судно (ударение с равным успехом можно поставить и на втором слоге) доставит их обеих в город Нассау или где там жила-бедовала уличная девчонка, к несчастью для себя ставшая пешкой в играх богов…
- Пора заканчивать эту длинную ночь! - строго сказала Катерина неизвестно кому. - Я не курю сигар, но если надо, я тут всё насквозь прокопчу. Мне нужно домой. Ко мне домой, не к Кэт и не к какому-нибудь из наших виртуальных двойников, что мне боги подсовывают. Семья ждет. Меня. Домой.
Очень сложно быть убедительной в квартире, пропитанной, провонявшей отчаяньем, которое излучала Теанна, свободный дух, настоянный на отчаянье. Вокруг парили, тесня друг друга, все мыслимые и немыслимые образы свободы - и большинство их возникло в тот момент, когда их создатели отчаялись привязать себя хоть к чему-нибудь. Все гости Бельтейна были до ужаса свободными людьми - им было совершенно некуда пойти. Вот почему они бодро шли куда угодно и ввязывались во что попало. Их способность блуждать по любым дорогам, предложенным весельчаком Эллегвой, легла в основу здешнего пространства-времени. Да, у этого места определенно имелись свои законы - и Кате они совсем не нравились. Если дать Таточкиной микровселенной волю, она сглотнет Катерину и не поморщится. Превратит в призрака, наряженного в шитый камзол, владеющего Глазом Питао-Шоо. В разрушителя, беспамятного и беспощадного.
А разве она, Катя, разрушитель? Она всю жизнь, словно кариатида, поднимала полученное от судьбы - дом, семью, Игоря, Витьку, дурацкие прожекты начальства. Даже деревце, выросшее самосейкой на балконе, она пересадила на клумбу и подняла, несмотря на вечную тень от тополей-тиранов и попытки соседей превратить самочинную клумбу в стихийную свалку. Катерина достала Глаз и с сомнением посмотрела вглубь камня. Из-за какой-то безделушки перестать быть собой, перекинуться через себя и оборотиться черной кошкой, злой колдуньей… Фу. Бабьи сказки.
Катя оглядела дом, в котором встретилась с богами и демонами, с призраками прошлого и… с собой. Давай попрощаемся, нехорошая квартира. Надеюсь больше не свидеться. У меня еще много дел в реальном мире. Я признаю его первичность, а ты для меня только четверть дыма.
- Твои трусливые глаза тоже могут быть неприятны богам! - хихикнула нехорошая квартира эхом Эллегвы.
Катерина, не заводясь и не отвечая, прошла через проем, чеканя шаг - и демонстративно закрыла за собой дверь. Лифт гудел, честно перевозя гражданок, несущих с рынка картошку и куриные окорочка. День был в разгаре, реальность стояла насмерть, не давая гостям Теанны пробурить ее насквозь и выползти с другой стороны.
Катя, гордая своей решимостью, вышла на улицу, старательно держа спину и упиваясь этим зрелищем со стороны: ай да Катерина, ай да верная супруга и добродетельная мать! не поддалась дьявольским нашептываниям! А выйдя из подъезда, с ужасом поняла: на ней, верной и добродетельной, до сих пор красуется пиратский костюм. Подарок богов и демонов не пожелал деградировать в поношенные немодные вещи с антресолей. Он не превратился в банальный пиджак и потертые сапоги. Он по-прежнему сверкал старинным шитьем, серебряными пряжками, золотым галуном. Никогда не выделявшаяся в толпе Катя выглядела, точно улетевший из клетки какаду. Попугай котика, вспомнилось ей, попугай котика. Попугаю! - стиснув зубы, подумала Катерина. Как только найду, так сразу и попугаю. Век не забудет.
Катя редко злилась без причины. Выяснилось, что это отличный способ отвлечься от страха и смущения: разозлиться на того, кто недостижим, и извлечь из бессильной ярости уйму сил для действительно полезных вещей. Например, для того, чтобы лихо поймать машину и недрогнувшим голосом назвать адрес.
Водитель, как назло, попался разговорчивый и поставил себе задачу узнать о Катерине все: и где она была в таком виде, и зачем вообще женщины позволяют себе… всякое. Прежняя Катя попыталась бы оправдаться. Прежняя Катя постаралась бы понравиться. Прежняя Катя путалась бы в объяснениях, нервничая по поводу водительской всезнающей ухмылки: конечно-конечно, ври дальше, дамочка! Нынешняя Катя на половине вопроса ледяным голосом произнесла: "Следите за дорогой, милейший! И выключите дрянь, которую слушаете. После насладитесь". Всезнающая ухмылка сменилась насупленностью. Хотя Катерина знала: под обиженной миной кроется уважение. Строгая пассажирка, у такой не забалуешь. Впрочем, Катю больше не интересовало ничье мнение на свой счет. Она беспокоилась о Нааме.
Но равнодушие к чужому мнению оказалось приятным приобретением. Словно репеллент в гнилом лесу, полном комарья. Катерина почувствовала, как мелкие проблемы летят прочь кровососущей стаей и остаются только крупные хищники: волки, медведи… Приливом памяти откуда-то принесло слово "эшу".
* * *
Обстановка дома была нервная. Мужчины бродили тенями, выселенными из Тартара, не зная, что и думать: ни записки, ни звонка, мобильник не отвечает, мамы нет вторые сутки… Даже у совершенно чужого сына Дрюни было такое сиротское лицо, что Катерина и его усыновила.
- Вы ели? - голосом великого инквизитора спросила она, судорожно вспоминая, где оставила сумку с продуктами - в прихожей Таточки или вообще в супермаркете, одурев от эманаций богини безумия.
- Ели! - энергично закивал Анджей. - Я на дом лапшу заказал с этими, как их… В общем, с червячками.
- Червячками? - Катерине отчего-то вспомнилось выражение Эллегвы "муравей в шоколаде", на что ее альтер-эго тут же откликнулось брезгливым фырканьем. Но фыркала не только Кэт. Кто-то еще ходил вокруг катиных ног восьмерками и фыркал. Наама! Катерина протянула руки к демону, не веря собственным глазам.
- Я ее домой принес, - смущенно объяснил Анджей. - Кошечку нашу, кажись, машина сбила. Иду, смотрю - лежит. И кровь вокруг носа. Принес, кости проверил - целы. А через пару часов она сама встала. Даже поела.
- Червячков поела? - тупо пробормотала Катя.
- Ну да! - радостно подтвердил Витька. - Они какие-то невкусные. Не то из осьминогов, не то из сырой рыбы. Кошке в самый раз.
- Ангел спасает демона и кормит его мидиями, - мяукнула Наама. - Это войдет в историю небесного воинства. Как небывалое предательство.
- Что ты плачешь? - сочувственно обратился Анджей к кошке, не улавливая человеческим ухом ни капли смысла в прозвучавшей фразе. - Болит что?
- Да не будь я демоном, я бы сдохла еще утром, - кашлянула Наама в ответ. - Позвоночник в трех местах перебит, в легкое ребро воткнулось, в черепе трещина, почки отбиты… Хреновый ты ветеринар, дядя! Хорошо хоть дерешься как ангел.
- Так! Если вы сыты, я пойду к себе! - пресекла Катерина позыв к кудахтанью, поднимающийся в груди: ах, что случилось? ах, кто на вас напал? ах, с кем Анджей дрался - вернее, дрался Цапфуэль?
- Где ты была, мам? - успел вклиниться с неудобным вопросом Витька, но Катя сделала вид, что оглохла. От старости.
Устроившись на подушке, Наама устало вздохнула. Было заметно, что драка и выздоровление дались ей нелегко. А еще Катерина заметила: дневной свет ничуть не мешает телесному воплощению демона. Значит, не только под луной Наама может покидать катино тело и ходить своими странными тропами.
- Не бойся, наши с ангелом дела тебя не коснутся, - наконец снизошла Наама к своей хозяйке. Катерине даже обидно стало: хозяйка тут определенно она, Катя. А приблудная кошка снисходит к ней, будто владелица поместья к мелкому арендатору. - Пока не коснутся. Ты ИХ не интересуешь. ОНИ заперты… в нганга. Эшу Транка Руас их не выпустит.
- Если я не получу объяснений, то взорвусь изнутри и стану бесполезна для твоих целей, - холодно ответила Катерина. Ей надоело использовать память Кэт как справочник - слишком велика была вероятность наткнуться на что-нибудь ужасное, чреватое ночными кошмарами.
- Нганга - котел колдуна, с могильной землей и старыми костями, микрокосм зла. Транка Руас - тот же Эллегва, только злой, очень злой.
- Еще злее того, которого я встретила? - поразилась Катя.
- Ха! - Кошка закатила глаза, точно в обморок собралась. - Этот никаких дорог не открывает, кроме одной - на тот свет. Его и зовут-то "Закрывающий пути", а не "Владыка Перекрестков".
- А кто это - ОНИ? - осторожно спросила Катерина, желая получить ответ и страшась его.
- Вы, люди, считаете, что это низшие духи, - Наама поморщилась. - Низшие, высшие… Не желают колдуну подчиняться - значит, низшие. А заговорят с вами - так сразу высшие…
- Не зуди, а? - раздраженно бросила Катя. - Лучше объясни: Эллегва тебя убить, что ли, пытался?
- Ты еще глупее, чем я о тебе думала! - Наама была по-прежнему сурова - несмотря на то, что Катерина рисковала собой, выручая своего демона из лап Эллегвы. Который, как выяснилось, никаких лап к Нааме не тянул и вообще воспользовался катиной паникой, потому что… потому что привык пользоваться всем, что само плывет в руки: вещами, идеями и людьми.