Вытянув клещами несколько фраз из демона, сложив их, словно паззл, с отрывочными воспоминаниями Кэт, полазив по интернету в поисках данных, Катя получила картину. Смутную, с белыми пятнами, но капризничать не приходилось. Редко тебе преподносят на блюдечке перечень сил и связей. Каталог сущностей и не-сущностей. Архитектуру мироздания. Даже на отдельном, сильно ограниченном участке действительности.
Глава 6
Заговор ада и небес
Что нас интересует в мироздании? Мы и только мы. В центре каждой личной вселенной вращается личная черная дыра. А вокруг, подпитывая всепожирающую пустоту собой, вращается то, что нам дорого - люди, идеи, вещи. Как раз в пределах досягаемости длинноруких демонов и богов. Потому что они и только они обитают под горизонтом событий, в непроглядной тьме, в недосягаемом знании. Но боги и демоны беспрепятственно снуют в воронке, окруженной сверкающим облаком страхов, появляются там, где им угодно, с предсказаниями, извлеченными невесть откуда. Им нравится жить в черных сердцах наших крошечных вселенных.
Катерина в полусне повернулась на бок и обняла Нааму, будто плюшевого мишку, прижимая кошку к животу, словно пыталась заткнуть демоном сосущую пустоту в солнечном сплетении. Полусон-полубред, пронизанный тоскливыми мыслями и предчувствиями, не был последствием пережитого - языческого Бельтейна, знакомства с Апрель, Теанной, Мамой Лу, Кэт… Воздушные мытарства катиной сущности начались задолго до встречи с матерью обмана в прихожей, объятой огнем. Примерно за триста лет до рождения самой Кати.
Именно тогда душа ее выбрала себе мытаря.
Ну почему из всей нечисти тебе приглянулся демон обмана? - спрашивала себя Катерина во сне. Сон давал тысячи подробных ответов, но ни одно из объяснений не достигало берегов бодрствующего разума. Наяву всплывало лишь самое очевидное. Криводушие и изворотливость - единственный способ передвижения в мире, где сильные личности пробивают себе путь каменными ступнями, жесткими боками, железными локтями. И пускай, встав на путь обмана, душа обречена всю жизнь убегать от могучего преследователя - так же, как преследователь, вставший на путь силы, обречен вечно гнаться за беглянкой по всем ее снам. И по всем своим снам. Ему никогда не догнать тебя, юркая душа обманщика - зенонова черепаха побеждает Ахиллеса до соревнования. Эллегва хохочет, напялив маску пышнобородого древнегреческого философа, ухватившего демона-мытаря за край поношенного плаща. Дорога мытарств в том и состоит, чтобы желаемое никогда не исполнилось.
Белой от пудры луной вставало из-за горизонта лицо Мурмур: "Ты человек? Как Гитлер и Савонарола?" Ангелы-искусители Харут и Марут поднимали сверкающие мечи с плутоватыми усмешками, будто не клинки у них в руках, а бокалы шампанского. Качал головой пророк: "Скверно то, что они купили за свои души! Если бы они только знали!"
Если бы они только знали, как владыка перекрестков гоняет душу кругами, точно лошадь на корде - жизнь за жизнью, судьба за судьбой, мытарство за мытарством, воспоминания так и мелькают, а дорога-то одна! И тяжко сопит за спиной демон преследующий, и маячит впереди демон ведущий - всё это один демон, со всех сторон обложил, не вырваться. Ни Кэт, ни Китти, ни Кате - никому не вырваться.
* * *
Наама, прицелившись, царапнула когтем по беззащитной обмякшей руке: будет с тебя лживых снов! Тем более лживых, что половина правды - наилучшая разновидность обмана, мне ли не знать. Приглядись, кто стоит по обочине дороги с занесенным оружием и луна Бельтейна играет на лезвиях и остриях. Не узнаешь?
- Цапфуэль! - вскинулась Катерина и увидела, как Анджей, пыхтя, стягивает с катиной ноги сапог. Добротно сработанный ботфорт из кожи черного каймана сопротивлялся, хлопая раструбом, будто хвостом по воде, серебряная пряжка впилась в подъем. - Дрюня! Андрюша! Да отпусти же, черт!
До чего они меня довели, вдруг подумалось Кате. За всю жизнь ни разу, ни единого разочка я не завалилась спать одетой. Всегда застилала кровать, раздевалась, принимала душ, натягивала пижаму или хоть застиранную футболку, укутывалась в одеяло, подтыкала его со всех сторон, точно кокон - и лишь тогда закрывала глаза. Но и после всяческих ухищрений спала тревожно, мучилась вопросами и страхами, наведенными, как выяснилось, давним знакомцем-мытарем.
- Ты заболела, - безапелляционно заявил Анджей. - Простудилась ночью. У тебя лицо красное, ты ужасно храпишь и разговариваешь во сне. Тебе надо раздеться, принять таблетку, выпить горячего, растереть спину и спать дальше. Мы тебе не позволим умереть в сапогах, ты не кадровый военный.
Хорошо это или плохо, если у человека всегда наготове простое объяснение? Хорошо, если объяснение в мою пользу! - решила Катерина. Вот ведь, не думает, что я заявилась вина пьянее, рухнула спать не раздеваясь и еще храплю на весь дом. Храплю, потому что я пожилая нетрезвая женщина, проблудившая целую ночь, не принесшая своим мужчинам ни крошки хлеба, ни литра молока, ни кочана капусты. Оправдывать меня в такие минуты может только… ангел. Но ведь это ты, Дрюня-Анджей в образе Цапфуэля, стеной стоял по краю моего пути, это через твои мечи, секиры, плети и дубинки мне предстояло пройти, украсившись ранами и кровоподтеками, чтобы до конца дней душа саднила раскаянием.
- Ну да, кажется, я… - Катя начала плести привычные небылицы про поразивший ее недуг и вдруг запнулась, махнула рукой, продолжила невпопад: - Ничего я не заболела. Выпила вчера много. У одной своей знакомой. Много там было странного, я и хватила лишку, чтоб не спятить. У тебя такого не бывало?
- Бывало, конечно! - радостно откликнулся Анджей. Он справился таки с сапогом и свалился на пол в обнимку с каймановой кожей, пахнущей Атлантическими морями. - Москва город такой, знаешь ли… Кого ни встречу здесь - все странные, словно инопланетяне. Сходил вот к однокашнику, думал, за жизнь поговорим, вспомним студенческие годы. А тот, представляешь, сектантом заделался, женился на какой-то хипушке, она нам целый вечер головы морочила, несла околесицу, свечками до небес навоняла. Бывают свечки с наркотиком, а, не знаешь?
- О-о-ой, не могу! - простонала, давясь смешком, Наама. - Это его Агалиарепт к себе зазвал. Буэра ему подсунул, с пути сбить захотел. Зря надеялся! Ангелы - народ твердолобый.
- Ей надо дать поесть! - спохватился Анджей, как всегда, принимая высказывания матери обмана за долгий унылый мяв.
- Сейчас я ее покормлю. И сама поем, - кряхтя, поднялась Катерина со своего покосившегося ложа. Дрюня виновато оглядел диван. - Слушай, а ты его никак поправить не можешь? Я пока сварганю чего-нибудь, а ты тут… - И Катя кивнула на безвинно пострадавшую мебель.
Надо отделаться от Анджея хоть на пару часов и расспросить Нааму о подробностях. История о подозрительных личностях с неудобопроизносимыми именами, от которых демоны возвращаются с перебитым хребтом, тревожила.
* * *
Чтобы иметь возможность подольше не пускать мужчин на кухню, Катерина затеяла обед из трех блюд, плита полыхала всеми своими конфорками, кухонный комбайн взрыкивал гирканским тигром, нож стучал кубинским дятлом, масло шипело, демон ворчал.
- Я из-за Цапфуэля с Бельтейна ушла. Вижу: зовет его кто-то. Кто-то важный, не откажешься. "Генерал-аншеф ада" его люди прозвали. Дикая мысль - адских духов по табели о рангах именовать, но Агалиарепт и вправду важная персона. Даже ангелы с ним не фамильярничают. Буэр опять же явился, всем головы заморочил, интеллектуал адов. Смотрю - Цапфуэль отключается. Человек Цапфуэля не спит, слушает, а ангел луны как обмороченный - сидит, кивает болванчиком. Неспроста, думаю, это все. Я его царапаю, а он только отмахивается. Не иначе, нарочно усыпили. И тут заходят эти подлецы, Харут с Марутом. Буэр как их увидал, расцвел, будто майская роза, уже без всякого стыда Анджея искушает. И Харут с Марутом - представляешь? - молчат! - Наама вздыбила шерсть на спине и зашипела громче масла.
- Они же вроде предупреждать обязаны: так, мол, и так, вам колдовство на Судном дне боком выйдет? - поддержала разговор Катя, припоминая "тайное знание", нарытое в нете.
- Обязаны! - еще пуще взъерепенилась кошка. - Да это их судьба - предупреждать! Судьба, понимаешь? Если они Буэра не заткнули, значит, что?
- Что? - тупо переспросила Катерина.
- Значит, сговор! Сговор ангелов ада и небес! - Наама в ажитации цапнула кусок свинины из маринада и, не поморщившись, проглотила. Катя не успела ее даже по носу шлепнуть. - А всё ты!
- Я?! - оторопела Катерина.
- Ты! Видно, они знают про наш уговор против Мурмур. Вот и решили: если люди с демонами договариваться начали, то почему ангелам с дьяволами не стакнуться? Мурмур, небось, на все кнопки нажал, какие в его распоряжении имеются.
- Они вас с Анджеем убить попытались? - с тихим ужасом спросила Катя, начиная понимать масштаб переделки, в которую попала.
- Хуже, - вздохнула кошка. - Они нас совратить попытались.
Катерина старательно отогнала непристойные ассоциации и представила себе картину морального растления Цапфуэля и Наамы. Ну ладно, если одурманенного ангела луны с помощью бестолкового материалиста Анджея удалось бы втянуть в нехорошую историю, то совращение демона?.. Как можно растлить демона? Довести до нравственных, добрых поступков?
- Опять ты какую-то ерунду думаешь, - нервно почесала себя за ухом Наама. Подумала и провела языком по мохнатому пузу, сплюнула на пол (Катя поморщилась) и продолжила: - Демоны и так много хорошего делают. По крайней мере вам, людям. Но если взять ангела или демона и засунуть в малый мир, в нганга…
- Нганга - это вудуистский котел с останками мертвецов? - вновь щегольнула познаниями Катерина.
- Это рукотворная вселенная, - веско пояснила кошка. - Страшная вселенная кимбанда, в которой молодые и сильные духи заперты, словно в концлагере. Их держат впроголодь, кормят только в обмен на услуги, от голода они сходят с ума, поедают друг друга и сами себя, а вырвавшись наружу творят зло и ничего кроме зла. И это… совсем молодые духи. Дети, понимаешь?
Катя молчала, не зная, что сказать и как выразить свое сочувствие. От плиты потянуло гарью и Катерина, впервые радуясь тому, что лук пережарен, захлопотала над сковородой.
Значит, вот как мы обращаемся с вольными духами, юными детьми тонкого мира. Хватаем их и запираем в концлагере, среди гниющих кусков плоти. И они с детства видят только падаль, а мы для них не более чем почти-что-падаль, бурдюки со свежатиной, тюремщики и палачи. Каждый из нас - Мурмур, терзающий детей ради выгоды и удовольствия.
- В общем, - серым, бесцветным голосом продолжила Наама, - если дать слабину… если нарушить закон… то можно угодить в нганга прямо отсюда, из ваших северных краев. Высшие силы не брезгуют людским чародейством, когда плетутся заговоры. Как люди не брезгуют нашими интриганами, порабощая слабых. Цапфуэль, конечно, не поместится ни в каком котле. Он слишком силен. А вот я… За мной, оказывается, шла охота. Чтоб ты осталась без защиты и не смогла навредить Мурмур.
- Слушай, а оно мужчина или женщина? - некстати поинтересовалась Катя. - Мурмур эта… или этот?
- Оно дух. Бес-плот-ный дух, - хихикнула кошка. - Нет у него ни пола, ни местоимения.
Бесплотный и бездомный, подумала Катерина. Ни места, ни имения, ни пола, ни крыши над головой. А из мебели - одно только зеркало. В которое, наверное, я запущу Глазом Питао-Шоо, дайте срок. Камень порчи обрушится на волшебное стекло с силой трех богов народа сапотеков. И некому станет учить людей колдовству. Исчезнут шаманы и знахари, бокоры и унганы, ясновидящие и целители. Те немногие, которые действительно что-то могут. Останутся шарлатаны и имперсонаторы, обещающие привороты на любовь и наговоры на деньги, мелкие и крупные жулики, изображающие глубокий транс и выход в астрал… Так оно и будет когда-нибудь. По моей вине. Черт бы тебя побрал, Катя.
- Та-ак, - произнесла Катерина, вспоминая, как угрожающе звучало это слово из уст мамы и бабушки: "Та-а-а-ак!" Слово звенело осой, гудело вечевым колоколом, пророчило беду. - И ты продолжаешь отрицать, что вас пытались убить? Тебя они хотели засунуть в нганга, Цапфуэля - сбить с пути истинного… А с ним бы что сделали за шаг вправо-шаг влево? По-моему, типичное покушение на убийство.
- Да что ты заладила: "убить, убить", - недовольно буркнула Наама. - Человеческий страх смерти - вот настоящие шоры! Пойми ты наконец: смерть всего лишь переход в иное состояние тела. Те-ла. И в другое состояние ума. Более примитивное. С полной потерей памяти. Ну и что? Вполне поправимый ущерб! И если вдуматься, то не ущерб вовсе, а… очистка диска. Для следующей жизни, в которой вы, люди, опять ничему не учитесь! - Демон запрыгнул на стул и уселся с видом директрисы, отчитывающей второгодника. - Смерть отнимает у человека все потому, что человек понятия не имеет, в чем его "все" заключается. Людям кажется: их сущность есть воспоминание о паре тысяч спариваний и паре сотен пьянок. Или наоборот - о паре сотен спариваний и паре тысяч пьянок. И вдобавок кучка имен, которыми можно щегольнуть в разговоре, умение мелко резать лук, водить машину, принимать роды и поливать огурцы.
Катерина покачала головой. Не стоит спорить с демоном - даже из чувства общечеловеческой солидарности. Во-первых, все на плите выкипит и подгорит, во-вторых, вряд ли тощий кошель воспоминаний и навыков - достойная оплата пройденного пути. Должно быть что-то еще. Непременно должно быть что-то еще.
Всплыло в памяти лицо долгожительницы из южной деревушки - безымянное и бесстрастное; равнодушные ответы на вопросы о пережитых войнах, революциях, эпохах, империях - нет, мы люди простые, я всю жизнь готовила-стирала-за курями ходила, газеты читать да телевизор смотреть было некогда… Телевизор! Неужто это жизнь - параллельно эпохе ходить за курями, стирать подштанники и кашу варить?
А Наама тем временем все живописала и живописала участь хуже смерти:
- Зато если тебя во всей твоей мощи, со всеми твоими дарованиями, запихать в общую камеру, где мучаются голодные дети, издыхают немощные старцы, откуда не будет тебе исхода сотни лет… Нет, смерть милосердней, намного милосердней, понимаешь ты, человек?
- Я понимаю.
Кошка осеклась и взглянула на Катю с изумлением. Видимо, ощутила: понимает. Но до чего же прочно сидит заноза страха! Въелась в сознание, вросла. Ноет, а не выходит. И не верится, что жизнь может быть хуже смерти, что смерть - дело поправимое, вроде форматирования диска, надо только понять, что именно смерть форматирует и для чего. Тогда, может, и поймешь, участвуешь ты в собственной жизни, идешь по своей дороге или тебя ВЕДУТ.
Эллегва уверял Кэт, что та благодаря ему оставила Нью-Провиденс, повидала мир, жила свободной и умерла молодой. Врал, наверняка врал древний гаер. Кэт бежала не туда, куда ее тянуло, а туда, куда ее загоняли - слепо, беспамятно, словно зверя на флажки. Чуяла, что лучше забиться в чащобу, но позади разверзся ад: трубили рога и неслась по ветру нестерпимая, страшная вонь охотничьей своры. Непохоже на сладкую вольницу, господин хороший Эшу Эллегва. Хотя девчонку с насиженного места вы сорвали, не спорю. А меня не сорвете. И не подкидывайте мне больше соблазнов, видений карибской синевы и хлещущего на ветру Веселого Роджера. Я вижу ваши обманы насквозь, потому что и сама обманщица не из последних.
Больше я не стану убегать, оставаясь на месте, точно трусливый дуэлянт. Я сделаю шаг по предназначенной мне дороге. И прощу вам мою смерть в петле под запах тубероз, Эллегва, Наама, всем вам, дышащим мне в затылок. А взамен потребую честности. Или это слишком много для закоренелых многовековых вралей?
- Хм, - с сомнением произнесла кошка. - Так ты будешь слушать, что со мной и Цапфуэлем случилось, или предпочтешь с владыкой перекрестков доругаться? Кстати, он тебя не слышит. И задаром не явится. Выпей, покури, холодца из хвостов наготовь - тогда и пригласишь.
- А на гуляш он нипочем не придет? - усмехнулась Катерина. - Именно холодец и именно из хвостов?
- Да, - Наама кивнула со значительным видом. - Позвоночник и хвост, дорога, идущая через все тело - излюбленная пища Эллегвы. И его темной стороны - Эшу Транка Руас, закрывающего пути.
- Того самого?
Кошка прикрыла глаза. И вдруг тоскливо вздохнула: