- Потому что в горах путника поджидает много опасностей, и некоторые из них ходят на двух ногах. Кроме того, в снегопады полезно иметь представление, какие перевалы завалены, а какие - нет. Зима - плохое время для путешествий. - Гость засунул большие пальцы рук за широкий кожаный пояс, глаза его странно блеснули.
- Ну что же ты смолк? - спросил Сен-Жермен.
- Я удивляюсь. Вы не такие, как все. Мне доводилось видеть людей из Тьен-Ду и дикарей дальнего севера, но вам подобных я еще не встречал. Ваши глаза, ваша кожа… и волосы - они… необычны. Весьма необычны. Весьма. - Гость, наклонив голову, замер, ожидая ответа.
- В краях, откуда мы родом, твоя внешность тоже показалась бы необычной, - заявил Сен-Жермен. - Иностранцам в чужих землях приходится нелегко. Лукавым и хитроумным людям ничего не стоит завести их в непроходимую глушь и там передать в руки своих сообщников, зачастую отъявленных негодяев.
Незнакомец кивнул.
- Такое случается, но порядочные жители тех мест, куда попадают простодушные чужеземцы, порицают подобное, ибо тень бесчестья падает и на них.
Гость явно умел вести разговор. Похоже, он бывший буддийский монах, решил Сен-Жермен и слегка поклонился.
- В вашей стране я зовусь Ши Же-Мэном. Это имя созвучно имени, данному мне при рождении. Мой слуга - уроженец Гадеса, далекого города, расположенного на побережье огромного моря. Нам бы хотелось незамедлительно двинуться в Тю-Бо-Тье. Мы хорошо заплатим тому, кто нас туда проводит.
- Знакомство со столь достойной личностью - огромная честь для меня, - откликнулся незнакомец. - Я же принадлежу к роду Тцоа, мое личное имя - Лим. Вот уже несколько лет кряду я вожу через перевалы паломников и торговцев. Уважаемый Ши Же-Мэн может послать слугу расспросить обо мне.
- Откуда нам знать, что трактирная челядь тобой не подкуплена? - нахмурился Руджиеро.
- А ты проницателен, - кивнул Тцоа Лим. - Такое бывает. Не ограничивайся лишь этой гостиницей. Поспрашивай в конюшнях, в монастырях. Узнаешь, что все обстоит именно так, как я говорю, и никак не иначе.
- Кем бы он ни был, ему очень хочется получить эту работу, - сказал по-гречески Сен-Жермен.
- От этого его ценность не возрастает, - возразил на том же языке Руджиеро. - Я наведу о нем справки, а там поглядим.
- Что это за речь? - вскинулся Тцоа Лим. - Мне кажется, я такой никогда еще не слыхал.
Сен-Жермен перешел на китайский:
- Это язык жителей Запада, старинный, по их представлениям, но относительно молодой - по вашим. - Он помолчал немного, затем сказал: - Тцоа Лим тоже звучит непривычно. Гласные и согласные образуют странные сочетания.
- Гласные, - протянул гость с издевкой. - Для ученых свиней из столиц, наверное, да. Но здесь, хвала небу, мы живем в простоте и не придерживаемся бессмысленных правил.
- Разумеется, - поспешил успокоить его Сен-Жермен. - Приношу свои извинения. Чужеземцам не всегда удается освоить все тонкости неродного для них языка.
Гость чуть смягчился.
- Ладно, тут в таких тонкостях не разбираются и многие местные жители, не принося притом никаких извинений. - Он испытующе глянул на собеседника. - Не желаю никого принуждать к поспешным решениям, но все же скажу, что через пять дней я отправляюсь в горы. Независимо от того, пойдет со мной кто-нибудь или нет.
- Понимаю. Пять дней. - Сен-Жермен постучал ребром ножа по ладони. - Что может понадобиться в пути?
- Все зависит от нужд путника. И от животных, каких он изберет себе в помощь. Быки, например, легко таскают поклажу, но они бесполезны в горах. На кручах прекрасно держатся маленькие лошадки. Можно также отдать предпочтение козам или собакам. Те и другие имеют свои достоинства. - Тцоа Лим похлопал большими ладонями по подлокотникам стула. - Загвоздка лишь в том, что животных надо кормить.
- Как искушенный и часто бывавший в горах человек, - уважительно сказал Сен-Жермен, - ты, надеюсь, поможешь нам добрым советом. Снаряжаясь в подобный путь с двумя малоопытными попутчиками, что бы ты взял с собой?
- Для троих человек? - Тцоа пожал плечами. - Пища, навес, одежда, корм для животных, оружие, деньги. Все это пригодится, всего должно быть с лихвой.
Руджиеро досадливо крякнул, но Сен-Жермен не повел и бровью.
- А каких животных ты приобрел бы?
- Это зависит от общего веса и размеров поклажи. - Гость покосился на ящики. - Здесь у вас все?
- Да. Эти ящики и сундук. Груз тяжелый и довольно громоздкий, но с этим уже ничего поделать нельзя.
Тцоа Лим подергал себя за усики - редкие и словно размазанные по верхней губе.
- Непростая задача, но если выхода нет… - Он дернул плечами, выказывая готовность смириться.
- Что именно осложнит такая поклажа? - спросил Сен-Жермен.
- В дожди - ничего, но если выпадет снег… К трем дням пути легко добавится и четвертый. - Черные глаза хитро мигнули. - А может, и не добавится. Все дело в животных. Есть, например, гималайские пони, но те стоят недешево и… прихотливы в еде. Они еле ползают по долинам, однако проворны в горах. - Тцоа покачал головой. - Им требуется особая пища. Грубый ячмень, отваренный в крепком мясном бульоне. Без малой толики мяса эти малышки чувствуют себя не очень-то хорошо.
Сен-Жермен слыхал о подобных лошадках, но относил их к мифическим существам. Он тряхнул головой.
- Я полагаю, мясо мы сможем добыть по дороге. - Кто-кто, а уж Руджиеро не упустит случая поохотиться, подумалось вдруг ему.
- Как пожелаешь, - произнес Тцоа Лим после некоторой заминки. - Многие путешественники не хотят рисковать.
- Предпочитая питаться тухлятиной? - надменно спросил Сен-Жермен. Он поднялся на ноги и заткнул нож за пояс. - Сколько таких лошадок необходимо купить?
- По одной на каждого ездока. Потом, по одной на каждый ящик и одну - на подмену. Еще пару - для прочего груза.
- Значит, всего девять. А сколько они могут стоить? - Вопрос был задан небрежно и словно бы между прочим.
- Это зависит от того, кто будет их покупать. Тебе они - даже без седел - встанут в десять серебряных вязок, мне - вместе с упряжью, а может, и с кормом - в шесть или семь.
Хитрец явно намеревался положить одну вязку монет в свой карман, но это подрядчика не смущало. Выгода была очевидной, и Сен-Жермен согласно кивнул.
- Возьми на себя эти хлопоты. В пони я смыслю мало, зато - прошу тебя это учесть - знаю толк в лошадях. Не вздумай подсунуть мне больное животное.
- Нужно быть дураком, чтобы так поступить, - ответил Тцоа. - Отправляясь в путь вместе с тобой, я рискую не меньше.
- Ну разумеется, - вновь кивнул Сен-Жермен, но в душе его колыхнулась тревога. Заведя неопытных спутников в глушь, проводник всегда может скрыться.
- Ты осмотришь их прежде, чем я расплачусь, - поспешно добавил бывший буддист.
Он помолчал, уставившись в одну точку, потом решительно произнес:
- За путешествие с вами до Лхасы я возьму четыре вязки монет. Золотом. Торговаться не стоит. Ты не найдешь ни более честного, ни более опытного проводника. Подумай об этом. - Тцоа неуклюже поднялся с заскрипевшего стула. - Я хочу получить половину денег перед дорогой. Ночлег на постоялых дворах также будешь оплачивать ты. Тебе это подходит?
- Подходит. - Сен-Жермен холодно поклонился и сделал шаг в сторону, чтобы пропустить увальня к двери.
- Завтра я приглашу тебя осмотреть отобранных пони, - важно объявил Тцоа Лим. - Я могу закупить и еду. Скажи мне только - какую.
- С этой задачей, пожалуй, я справлюсь и сам. - Сен-Жермен улыбнулся, но одними губами, приобнажая зубы.
- Как тебе будет угодно. - Проводник поклонился и вышел.
Сен-Жермен вскинул руку, запрещая слуге что-либо говорить, затем, когда тяжелая поступь гостя затихла, спокойно сказал:
- Следуй за ним. Но так, чтобы он не заметил.
Руджиеро кивнул.
- Улизнуть ему не удастся.
Слуга выскользнул в коридор, а его господин еще долго стоял возле распахнутой двери, хмурясь и потирая ладонью лицо.
* * *
Письмо Куана Сан-Же к Ши Же-Мэну, задержанное чиновниками судебного трибунала Ло-Янга.
Одиннадцатый день периода Осенних Туманов, год Быка, четырнадцатый год шестьдесят пятого цикла, чужеземному ученому Ши Же-Мэну, пребывающему в округе Шу-Р на службе у военачальницы Тьен, опекающей Мао-Та.
Пишущая эти строки персона вынуждена сообщить, что прекращает все отношения с тем, кому она адресует свое письмо. Словами не выразить, как ей хотелось бы, чтобы все обстояло иначе. Ничтожная личность пыталась бороться с предубеждениями в умах представителей власти, чем заслужила единодушное порицание как высоких чиновников, так и коллег, но ей все же пришлось склонить голову перед решением судебного трибунала.
Быть может, чужеземцу помнится, какой безрассудный поступок совершила эта ничтожная личность какое-то время назад. Она своевольно сочла возможным разместить различные документы инородного ученого Ши Же-Мэна в университетских архивах без разрешения вышестоящих лиц. В тот момент неразумной персоне казалось, что ее поступок служит интересам науки, но теперь она сознает, что действовала вопреки интересам империи, которые ей надлежало блюсти, о чем безутешно скорбит. Впрочем, у нее имеются и иные причины для скорби.
Чужеземный ученый, несомненно, поймет, что пишущая ему жалкая личность идет на разрыв их дружеских отношений не только в связи с нашествием на империю орд Чингисхана, но и в силу обязательств, которые каждый порядочный человек почитает священными в лоне своей семьи. Поставив дружбу с кем-то превыше блага своих сыновей и родичей, эта персона всем бы продемонстрировала, что в своем нравственном падении она погрузилась ниже самой позорной черты. Узы родства - самые сильные узы, и хотя Ши Же-Мэн утверждает, что их признает, он все-таки не является истинным последователем Канга Фу-Цзы, а потому не может представить себе, как далеко в своих заблуждениях зашла адресующаяся к нему персона. Достаточно упомянуть, что эта персона долгое время отвращалась от истинного учения и прислушивалась к наставлениям всеми презираемых таоистов, не отдавая себе отчета, насколько гибельны их постулаты и к какому хаосу они могут вести.
Несомненно, чужеземца интересует, как случилось, что некогда знакомая с ним персона осознала свои ошибки, а потому его вниманию предлагается некое объяснение.
Обнаружение в университетских архивах некоторых неучтенных бумаг вызвало взрыв негодования, давшего пищу необоснованным подозрениям. Пошел слух, что документы помещены на хранение с помощью волшебства, а так как волшебство - преступление, то отсутствующему чужеземцу мог быть вынесен смертный приговор, который остался бы в силе со дня его вынесения и до той поры, когда феникс возродится из пепла. Расстроенная таким оборотом событий некая жалкая личность, чтобы снять подозрения с друга, обратилась в городской магистрат и призналась в своем проступке, за что была подвергнута строгому порицанию со стороны чиновников, вовсе не склонных усматривать в этом деянии нечто полезное для науки.
Некая недостойная личность ради очищения ее имени от клейма позора решилась прервать отношения с чужеземцем, чем в какой-то степени надеется успокоить как своих родичей, так и коллег. И все же интересно было бы знать, помнит ли Ши Же-Мэн о некоторых опытах, проводимых им в год Обезьяны? Исследовавшиеся тогда вещества самораспались, однако их небольшая толика была все-таки сохранена - в особых, специально изготовленных емкостях. Возможно, будет не лишним прибавить, что для этих огромной разрушительной силы веществ теперь нашлось применение и что другим ученым позволено изготавливать их.
Ничтожная персона надеется, что чужеземец не станет слишком сурово осуждать ее за принятое решение, и заверяет, что пресечение их дружеских отношений вызвано необходимостью, а не чем-то иным.
Куан Сан-Же
Начертано собственноручно, с приложением личной печати.
ГЛАВА 2
Огромный валун лежал на пути, часть тропы за ним была начисто сметена сошедшей с верховий лавиной.
- Не обойдешь ни сверху, ни снизу, ни справа, ни слева, - мрачно пробормотал Тцоа Лим. - Случилось это недавно, может быть ночью. Мох отрастает быстро, а тут нет и мха. Во всем виноваты дожди, - заключил он с глубокомысленным видом.
Сен-Жермен пристально всматривался в поврежденный участок тропы, словно надеясь восстановить его одной силой взгляда. Они вот уже шесть дней двигались по горам, их измучили холод и бури. Сейчас ветер стих, но к вечеру он усилится, о том говорили копившиеся в вышине облака.
- Ладно. Как нам следует поступить? - Сен-Жермен произнес эти слова без всякого выражения и выжидающе глянул на приземистого проводника, восседающего на не менее приземистом пони. Тцоа Лим тяжко вздохнул.
- Утром мы пересекали тропу, ты помнишь о том?
- Да.
Тцоа Лим издал звук, полный подавленного сожаления.
- Это другой путь. Очень крутой. Там много скал.
- Как и здесь, - терпеливо сказал Сен-Жермен. - Нигде без них не обходится.
- Правда, - кивнул проводник, поворачиваясь в седле, чтобы оглядеть небольшой караван, замыкаемый Руджиеро. От фигуры слуги, завернутой в разорванный меховой плащ, веяло смертельной усталостью.
- Господин, - воззвал Руджиеро, - можно попробовать перебраться по склону! С веревками. Если удастся их закрепить…
- Не думаю, что это возможно. - Сен-Жермен осторожно топнул ногой и содрогнулся от грохота вызванного этим движением камнепада. - Здесь слишком скользко, почва ползет под ногами.
Тцоа Лим мрачно встряхнулся.
- Если мы повернем назад прямо сейчас, то к ночи успеем доехать до нужной развилки. Утром отправимся дальше, уже по короткой тропе. Если, конечно, ты решишься на это.
- А почему бы мне не решиться? - недоуменно спросил Сен-Жермен.
- На то есть причины, - ответствовал проводник, стараясь не глядеть на своего нанимателя.
- Ты сказал, что тот путь очень крут. Это вряд ли меня удержит. - Сен-Жермен не хотел сердиться, но уклончивость Тцоа Лима начинала его раздражать. - Что плохого в другой тропе? Разве на ней встречаются призраки? Или там орудуют разбойничьи шайки? Или за прогулку по ней полагается дополнительная оплата?
- Ладно, - с неохотой сказал Тцоа Лим. - Никаких там призраков нет, и дополнительных денег я тоже не вымогаю. Просто та тропка ведет к старой крепости Чио-Чо, а ее усиленно охраняют. На протяжении многих веков. Сейчас она вверена попечению военачальника Мона Чи-Шинга, последнего из потомков благородных Суи.
- Отчего же эта крепость тебя так пугает? Я слыхивал о разбойных военачальниках, но в россказнях об этих грабителях что-то не было имени Мона Чи-Шинга.
- Дело не в дряхлеющем Моне. - Тцоа Лим сдавленно хохотнул. - Ему уже стукнуло шестьдесят. Нет, дело вовсе не в Моне.
Сен-Жермен глухо выругался, теряя терпение.
- А в чем же тогда?
Последовал неспешный ответ:
- В охраняющем перевал великане. Он людоед, проживает при крепости и не дает никому приблизиться к ней.
- Великан-людоед? - Сен-Жермен потер рукой лоб. - Тцоа Лим, не пытайся меня одурачить. Я никогда не бывал в Тю-Бо-Тье, однако поездил по свету. И многое слышал о великанах, чудовищах и химерах. А также о василисках, фениксах, о грифонах, драконах и прочих таинственных сказочных существах. Я слышал о них, но никогда их не видел. Нет, все-таки видел, - поправился он. - Великанов - в неведомой для тебя Мавритании. Правда, при ближайшем знакомстве они оказались людьми. Очень высокими - в полтора моих роста, очень тощими - словно плети лозы, и очень черными - черней твоих хитрых глазок.
- Таких людей не бывает, - провозгласил Тцоа Лим, свирепо взирая на инородца.
- То же я думаю и о твоем людоеде. - Сен-Жермен с осторожностью повернулся. Тропа была устрашающе узкой. Впрочем, спокойно стоящие пони словно не замечали пропасти, разверзавшейся справа от них.
- Говорят, этот великан питается теми, кого убивает, а некоторых поедает живьем, - настаивал на своем Тцоа Лим.
- Разумеется, - кивнул Сен-Жермен. - А чем же еще ему заниматься? - Он сделал знак Руджиеро и вновь посмотрел на проводника. - Нам нужно разворачивать каждую лошадь в отдельности. Иначе есть риск их всех потерять.
Они принялись за работу, отвязывая каждое животное от скрепляющей их перемычки. Пони занервничали, дело шло туго. Возясь с четвертой лошадкой, Руджиеро вдруг поскользнулся и зашатался на осыпавшейся кромке тропы. Он непременно свалился бы вниз, если бы Сен-Жермен не схватил его за руку, помогая обрести равновесие. Ни господин, ни слуга не проронили ни слова, смолчал и Тцоа Лим, но с этой поры он начал поглядывать на своего нанимателя с уважительным удивлением.
Стало совсем темно, когда они добрались наконец до дорожной развилки. Ветер, взбесившись, свистел в расщелинах скал, обещая нелегкую ночь. Уход за пони отнял у них добрый час, потом Руджиеро удалось уже ощупью набрать топлива для костра, а Сен-Жермен с Тцоа Лимом соорудили ночное укрытие.