Он склонился над сундуком, и тут воздух наполнился низким дрожащим гудением - где-то ударили в огромный храмовый гонг. Звук, кажется, более назначался не для ушей, а для тела, его щекочущие вибрации пробегали по коже, вызывая невольную дрожь.
- Как часто они это проделывают? - спросил Руджиеро, появляясь в дверях.
- Не имею ни малейшего представления, - сказал Сен-Жермен. - И еще кое о чем. - Он кивком указал на мешки. - Они обещали их принести и сделали что обещали. Я просто ошеломлен.
Синие глаза Руджиеро блеснули.
- Значит, им можно верить, - пробормотал он.
- Хорошо, что твоя комната рядом. - Сен-Жермен выглянул в коридор. Там никого не было, но он все же сказал: - Нам лучше в общении пользоваться греческим или латынью. Несомненно, здесь многие знают китайские диалекты, а возможно, кое-кому внятен и арабский язык. Да если уж на то пошло, и персидский.
- Латынь или греческий, - кивнул Руджиеро. - Латынь предпочтительнее, хозяин.
- Тоска по родине? - улыбнулся Сен-Жермен.
- Нет, из удобства, - ответил слуга. - Я приготовлю вам ложе? - спросил он другим тоном.
- Это было бы замечательно. Не знаю, когда мне выпадет шанс… подкрепиться по-настоящему, а родная земля есть родная земля. - Он взглянул на соломенный мат, прислоненный к стене. - Это вроде тюфяк, насколько я понимаю. Остается лишь положить его на мешки.
Руджиеро хмыкнул.
- Я как-нибудь разберусь.
- Тебе помочь? - спросил Сен-Жермен, заранее зная, каков будет ответ.
- Нет, разумеется. - Слуга помолчал. Потом сказал: - Тут где-то должна быть баня. Советую поискать ее, одежду я разложу.
Сен-Жермен посмотрел на сундук.
- Спрячь меч Масаги за обивку. Там также хранится около дюжины драгоценных камней, что при нашей теперешней нищете, конечно же, маловато. - Он выразительно постучал пальцем по крышке укладки. - Надо бы где-нибудь установить хотя бы плохонький атанор, чтобы пополнить наши запасы.
- Вы собираетесь обустроиться здесь? - ошеломленно вскричал Руджиеро.
- Ну-ну, не волнуйся, конечно не здесь. Но провести в этих стенах месяц-другой нам, пожалуй, придется. - Сен-Жермен встряхнулся, отгоняя ставшую для него привычной тоску. - Посмотрим, где у них баня. - С этими словами он выскользнул в коридор и какое-то время безрезультатно кружил по лабиринтам монастыря.
Чуть позже его обнаружил спешащий к молитве лама. Он проводил незнакомца туда, куда ему требовалось. Сен-Жермен поблагодарил провожатого и с наслаждением окунулся в царство горячего пара.
Верный своему обещанию Руджиеро приготовил для господина смену одежды, и тот с облегчением облачился в нее. Он надел франкскую длинную блузу из черной шерсти с красно-малиновой окантовкой ворота и манжет, набросил поверх нее меховую накидку, из под которой выглядывал алый рубин, оправленный в серебро, затем натянул облегающие рейтузы и византийские - с раструбами над коленями - сапоги. Принарядившись таким образом, Сен-Жермен слегка взбил свои короткие волосы и уселся на низенький стул, весь обратившись в слух. Он был уверен, что за ним вот-вот кто-нибудь явится, и не ошибся.
Когда звуки молитвенных песнопений в главном зале усилились, в дверь постучали. Сен-Жермен встал, открыл дверь и увидел перед собой согбенного старика в бесформенном одеянии.
- Я не лама, - прошамкал старик, - я слуга нашего настоятеля, который будет весьма обрадован, если ты соизволишь уделить ему малую толику своего времени.
Сен-Жермен предельно сосредоточился и ответил, тщательно подбирая слова:
- Я признателен высокочтимому настоятелю за желание видеть меня. - Он помедлил. - Мой слуга будет обеспокоен.
- Ему сообщат, куда ты ушел и когда следует ожидать твоего возвращения. - Старик рассмеялся, обнажив голые десны. - Покои настоятеля находятся в южном крыле.
Сен-Жермен поклонился и последовал за стариком, оглашая сонную тишину коридоров огромного храма громким стуком своих каблуков.
Стены залов, сквозь которые вел его медленно ковыляющий проводник, покрывали красочные изображения диковинных существ, в некоторых помещениях стояли деревянные статуи - позолоченные и с ярко-синими волосами. Сен-Жермену захотелось спросить провожатого, в чем причина такой странности, но он удержался, напомнив себе, что время для расспросов у него еще будет, ибо им с Руджиеро, по всей видимости, придется здесь зимовать.
Старик остановился перед простой двустворчатой дверью и стукнул в нее лишь раз. На стук отозвался чей-то тихий, невнятный голос.
- Тебя ожидают, - сказал старик и, повернувшись, заковылял прочь.
Комната, в какую вошел Сен-Жермен, мало чем отличалась от отведенной ему кельи. На полу - на толстой циновке - сидел человек в простом монашеском одеянии.
- Ага! - живо воскликнул сидящий. - Так вот вы какой! Я настоятель здешней обители, мое имя Сньин Шез-раб. - Он сделал жест, очевидно приветственный, Сен-Жермен, в свою очередь, отвесил церемонный поклон.
- Я и мой слуга благодарим вас за оказанное нам гостеприимство, - произнес он, сожалея, что речь его несовершенна.
Настоятель, похоже, прочел его мысли, ибо сочувственно закивал головой.
- Наш язык, кажется, не очень-то вам дается, я же не говорю по-китайски. Но вы ведь понимаете то, что вам говорят?
- Да, - сказал Сен-Жермен, раздумывая, оставаться ли ему на ногах или приличней сесть.
Сньин Шез-раб вновь прочел его мысли и встал с циновки. Он был невысок, но держался как человек, неколебимо в себе уверенный, и внушал невольное уважение.
- Несомненно, вы задавались вопросом, почему вас сюда привели.
"Значит, мальчишка был-таки к нам подослан!" Сен-Жермен поднял бровь.
- Думаю, у вас были на то основания.
Сньин поклонился.
- Основанием послужило пожелание Сгия Жел-ри, нашего глубоко почитаемого учителя. Он услышал о вас и захотел встретиться с вами.
- Его пожелание равносильно приказу? - спросил Сен-Жермен.
- Ну разумеется. Мы счастливы повиноваться ему, достойнейший чужеземец. - Монах пожевал губами. - У вас ведь имеется имя, каким вы позволяете себя называть?
- В Китае я был известен как Ши Же-Мэн, - кивнул Сен-Жермен.
- Ши Же-Мэн, - повторил настоятель. - Прекрасно. - Он снова сел на циновку и, подобрав под себя ноги, указал на низенький стул: - Давайте побеседуем, Ши Же-Мэн.
- Как вам будет угодно. - Сен-Жермен с осторожностью опустился на маленькое сиденье, из вежливости стараясь не показать, что на голом полу он мог бы устроиться с гораздо большим удобством.
- Наш учитель принадлежит к плеяде великих наставников, - заговорил Сньин Шез-раб. - Он далеко продвинулся по пути, его мудрость безмерна. - Монах пристально оглядел гостя. - Вы чужеземец и, возможно, не понимаете, какая вам оказана честь. Я поясню. До настоящего времени учитель не изъявлял желания кого-либо видеть, хотя иногда он снисходит к просьбам своих почитателей. Встречи с ним добиваются многие, ее ищут и простые ремесленники, и короли. Монастырская канцелярия завалена прошениями, на которые по большей части налагают отказ. Вы первый из посторонних храму людей, к кому он проявил интерес и с кем, рискну сказать, сам добивается встречи.
- Я удивлен, - сказал Сен-Жермен. - Думаю, ваши края посещает достаточно чужеземцев.
Пускать пыль в глаза свойственно для Востока, и он это знал. А потому хотел дать понять велеречивому священнослужителю, что сделанный их учителем выбор ему нисколько не льстит.
- Вы не простой человек, Ши Же-Мэн, - твердо заявил настоятель. - И как личность, и как чужеземец. В большинстве своем посещающие нас чужеземцы невежественны и оказывают на окружающее столь же незначительное влияние, что и осенний листок на течение горной реки.
Сен-Жермен насторожился. Что имеет в виду этот монах?
- Мы все лишь пылинки, гонимые ветром. Только в редчайших случаях нам удается на что-то влиять.
- Это и есть такой случай, - сухо кивнул Сньин Шез-раб. - Учитель пожелал вас увидеть, тут нечего обсуждать. Запоминайте все, что он скажет, ибо слова его драгоценны. Мы их записываем и рассылаем по родственным нашему монастырям. - Он огладил свое одеяние. - Придержите вопросы, готовые сорваться с вашего языка. Учитель сам, если пожелает, скажет, почему он выбрал именно вас. А мне не дано это знать.
- Ладно, - пробормотал Сен-Жермен. - Когда меня примут? И как мне себя там держать?
Настоятель отвел взгляд.
- Во-первых, молчите, пока вам не разрешат говорить. А во-вторых, когда вам будет позволено удалиться, немедленно покиньте его и запритесь в своей комнате, чтобы осмыслить все сказанное. - Он взмахнул рукой, показывая, что чужак может встать. - В конце коридора находится дверь. Входите без церемоний. Сгий Жел-ри знает, что вы идете к нему. - Лицо монаха замкнулось, он полуприкрыл глаза в знак окончания разговора.
Выходя из кельи, Сен-Жермен иронически усмехнулся. Театральность происходящего забавляла его. Вне сомнений, монахам, обитающим в этой глуши, вздумалось предпринять кое-какие шаги, призванные внести оживление в их сонную жизнь. Кто, как не странствующие инородцы, способны разнести по всему свету весть о таинственном мудреце из далекого края? Вот и разыгрываются спектакли - перед усталыми путниками, мало что понимающими в обычаях горной страны, а потому легко принимающими на веру все, что им тут скажут или покажут. Дойдя до искомой двери, он поднял руку, чтобы в нее постучать, затем передернул плечами. Простаку сказано, что его ожидают, - значит, простак может войти.
К его удивлению, в комнате было темно. Если тут и имелись окна, то, очевидно, прикрытые ставнями, не пропускавшими ни лучика наружного света. Три масляные плошки горели за узорчатой ширмой, но в остальном объеме довольно просторного помещения господствовал полумрак.
- Это ты, инородец? - Чистый и тонкий, как у женщины, голос исходил из-за ширмы. Сен-Жермен, вздрогнув от неожиданности, решил, что глубоко почитаемый местной монашеской братией праведник, скорее всего, евнух.
- Я.
- Ты движешься издалека, - изрек незримый учитель, - побеждая не только пространство, но и время.
Верное заключение, но оно отнюдь не свидетельствовало об особенной проницательности мудреца, ибо любой путешественник, забравшийся в здешнюю глухомань, отвечал заявленным меркам.
Учитель заговорил снова:
- Как тебе удалось выскользнуть из колеса, Ши Же-Мэн? Ты ведь живешь, не умирая?
На мгновение Сен-Жермен утратил дар речи.
- Я… я не понимаю.
- Пустое, - учитель перешел на китайский. - Ты прекрасно понимаешь меня. Ты осторожен, что, несомненно, свидетельствует о твоем здравомыслии, но сейчас тебе нечего опасаться. Оставим сказки о демонах, терзающих людей по ночам, невежественной толпе.
Мелодичный голосок завораживал. Сен-Жермен встряхнулся и нарочито резко спросил:
- Каковы ваши намерения?
Сгий Жел-ри, похоже, не обратил на дерзость внимания.
- У тебя есть чему поучиться. Я хочу, чтобы ты провел какое-то время у нас. Идти на какие-то лишения тебе не придется. Твое ложе будет согрето, а землю, на которой ты отдыхаешь, никто не подменит другой. - Учитель умолк, словно бы ожидая ответа, но Сен-Жермен молчал.
- В наших краях, - продолжил мудрец-невидимка, - издревле верят в волшебников и колдунов, но, присмотревшись к тебе, я понял, что твоя сила не в волшебстве. Главное, что в тебе следует почитать, это самоотверженность, с которой ты переносишь страдания, стремясь к пока не очень-то ведомой тебе цели. Ты ведь постоянно находишься в поиске, разве не так?
- Да, - пробормотал Сен-Жермен. - Можно сказать и так. Впрочем, жизнь каждого в какой-то степени поиск.
Учитель, похоже, пропустил сказанное мимо ушей, голос его обрел твердость.
- Ты еще долго не обретешь желаемого покоя. От цели, к которой ты ощупью пробираешься, тебя отделяют века и нескончаемая череда испытаний. Но я уверен, что ты их пройдешь, ибо в тебе очень развито гармоническое начало.
- Гармоническое начало? - иронически усмехнулся Сен-Жермен. - Нет, это уже чересчур. Я не заглядываю так далеко и не заношусь столь высоко, о достойный.
- И все-таки ты бескорыстно стремишься к высокому в людских отношениях.
- Не совсем бескорыстно, - возразил Сен-Жермен. - Если вы прозреваете мою сущность, то должны также знать, в чем я нуждаюсь и как это происходит.
Нет, это все-таки полный бред - стоять в темноте и препираться с невидимым оппонентом. Возможно, он и впрямь сходит с ума! Сен-Жермен прижал ладони к вискам.
- Твои потребности не мешают твоим порывам, они, напротив, лишь обостряют страсть. Ты ведь умеешь внушать страх и мог бы с легкостью получать свое, но любой вид насилия тебе ненавистен.
- Стал ненавистен, - уточнил Сен-Жермен. - Правда, довольно давно. Когда я кое-что понял.
- Но люди в своем большинстве тем не менее ненавидят подобных тебе, и это твоя самая горькая боль, не так ли?
Сен-Жермен промолчал. Откровенничать ему не хотелось, да и возможно ли откровенничать с тем, кто видит тебя насквозь?
- Нет, не вижу, - с живостью возразил таинственный собеседник. - Но очень хотел бы. Не позволишь ли мне взглянуть на тебя?
Что это? Фарс? Розыгрыш? Или игра в кошки-мышки? Сен-Жермен нахмурился.
- Это не розыгрыш, но тебя никто не неволит, - лукаво сказал тонкий голос. - Ты можешь уйти.
Совершенно обескураженный, Сен-Жермен передернул плечами, потом подошел к ширме и заглянул за нее.
- Этого быть не может! - вырвалось у него.
Учитель, сидевший на возвышении, звонко расхохотался и захлопал в ладоши. Его одеяние было расшито золотом, а лоб охватывала корона, под которой задорно блестели живые, лучащиеся любопытством глаза. Глаза девятилетнего мальчика, каковым он, собственно, и являлся.
* * *
Доклад, представленный в военное министерство Кай-Фенга администрацией города Ти-Юен.
Канун года Тигра, пятнадцатого года шестьдесят пятого цикла.
Нашим пограничным пунктам в соответствии с приказами военного министерства велено задерживать всех подозрительных лиц, что они и делают, направляя арестованных в наш магистрат для допроса. Поскольку окружной судья Жен Жо-Вей все еще прикован к постели, ибо заболевание горла продолжает мучить его, он возложил свои обязанности на нас - рядовых чиновников магистрата.
Неделю назад к нам доставши человека, назвавшегося проводником путников в Тю-Бо-Тье. Он заявил, что возвращается из страны вечных снегов, хотя всем известно, что сейчас - в середине зимы - это практически невозможно. Пути через перевалы уже два с лишним месяца перекрыты заносами и вряд ли откроются до весны. Однако арестованный утверждал, что его приютили знакомые, проживающие невдалеке от границы, что также представилось нам довольно сомнительным.
Имя подозреваемого - Тцоа Лим, и, похоже, он входит в разбойную шайку, заманивающую странников в горы. Эти выродки в последнее время сделались очень активными, они обирают доверившихся им людей и предают их смерти, оставляя без помощи на снегу или сталкивая с горных отвесных склонов на камни.
Тцоа Лим, отрицая свою причастность к столь черным деяниям, заявил, что он этой осенью действительно повел в Тю-Бо-Тье двоих инородцев, но вскоре его отделила от них сошедшая с круч лавина, и потому ему нечего сообщить о их дальнейшей судьбе.
Мы, посоветовавшись, решили, что это не вся правда, и подвергли задержанного порке бамбуковыми метелками, которая длилась до тех пор, пока его зад не вспух, как арбуз, и не приобрел багровый оттенок. Арестованный, стеная и корчась, сознался, что имел сговор с разбойниками, но инородцев ограбить ему не удалось, ибо те почувствовали неладное и ему пришлось их бросить в горах. Он также сказал, что инородцы вели себя так, словно скрывались от правосудия, а потому его поступок не преступление, а доброе для страны дело.
Удобная версия: объявлять тех, кого ты кинул на гибель, врагами страны. Мы не поверили Тцоа Лиму. Он юлит и путается в своих показаниях. С одной стороны, утверждает, что с инородцами шел караван из девяти пони (значит, они были богаты), а с другой - клянется, что в их сундуках находилась какая-то грязь. Ему, очевидно, хочется скрыть истинную ценность поживы.
Мы склонны выяснить всю правду об этом лживом и увертливом человеке, содрав кожу с его ног и рук. При магистрате содержатся козы, приученные лизать раны. Такой пытки не вынесет и более крепкий, чем Тцоа Лим, человек.
Представлено по поручению окружного судьи Жен Жо-Вея его помощниками Пья Пао, Хуа Танг-Жи, Чингом Лиангом и Тоном Са-Чуангом.
Дополнение.
Подозреваемый Тцоа Лим не выдержал пытки и перед смертью сознался, что занимался разбойным промыслом вместе со своими зятьями. Он пользовался репутацией честного человека, ибо не торопился напасть на своих спутников, а заводил их подальше от оживленных путей. На людных же тропах вероломный Тцоа старался заговаривать с встречными и втягивал в разговор тех, с кем шел, чтобы как можно большее количество путешествующих могло увериться в его добрых отношениях с ведомыми им людьми. Преступник также признался, что никогда не сбывал награбленное в городах, где его нанимали. Засады обычно устраивались в четырех для того пригодных местах; одно снесено оползнем, остальные на карте, которой пользовался проводник, обозначены секретными метками, так что для поимки разбойников вполне можно выслать туда солдат. Например, из крепости Чио-Чо, если власти соизволят отдать соответствующий приказ военачальнику Мону Чи-Шингу.
Что же касается инородцев, то Тцоа Лим так и не изменил, к нашему удивлению, своих показаний. Он до последнего вздоха утверждал, что они опасные люди. Если так, об их гибели незачем сожалеть.
К докладу прилагаются показания Тцоа Лима и карта с обозначением мест, где орудует банда. Тело умершего зароют, как только оттает земля.
Начертано писцами магистрата Ти-Юен и заверено личной печатью судьи Жен Жо-Вея.
ГЛАВА 6
Зима заваливала монастырь Бья-граб Ме-лонг снегами, ветры превращали заносы то в гигантские корабли, то в непонятного вида животных, то в диковинные строения. Каждая буря вносила в это неустанное творчество что-то свое.
Часть верхнего этажа старинного здания была выделена чужеземцу для лаборатории, здесь он и проводил большую часть каждого дня. Ламы не досаждали ему - так повелел Сгий Жел-ри. По мере того как снежный покров утолщался, а дни укорачивались, Сен-Жермен свыкался с жизнью затворника и уже порой не очень-то понимал, тяготит она его или нет.
Иногда к нему заглядывал малолетний учитель, он наблюдал за работой, не выражая желания помочь, но задавая массу вопросов. Через какое-то время Сен-Жермен стал получать удовольствие от этих визитов.
Как-то в конце зимы после полудня, смешивая яйца с песком, он вновь услышал на лестнице звук быстрых шагов и обернулся к дверям.
- Доброго дня вам, учитель.
- И тебе, Сен-Жермен, - откликнулся мальчик.
Европейское имя странно звучало в его устах, но он не желал выговаривать его по-иному.
- Надеюсь, вы позволите мне продолжить работу? - Сен-Жермен взялся за миску, размешивая раствор.