- Уильям Киндерман, святой отец. - Он вынул удостоверение. - Из отдела по расследованию убийств.
- Да ну? - Каррас уставился в документ с восторженным, почти мальчишеским любопытством; затем повернул к детективу раскрасневшееся, изумленное лицо. - А что случилось?
- Знаете, святой отец, - заметил Киндерман, разглядывая грубовато заостренные черты и смуглую кожу, - вы ведь и правда на боксера похожи. Серьезно: вот этот шрамик у самого глаза… - Он поднял палец. - Ну точно как у Марлона Брандо в "Портовом районе". Э-э, да вы же вылитый Марлон Брандо! Помните, они ему там шрамик такой наложили. - С этими словами детектив чуть оттянул вбок нижнее веко. - От которого глаз оказался как бы полузакрыт; ну он и проходил весь фильм с таким видом: то ли грустным, то ли сонным, не поймешь. Вот и вы такой же. Ей-богу, второй Брандо. Поди уж, устали об этом слышать.
- Нет, от вас слышу впервые.
- Боксировать приходилось?
- Совсем немного.
- А откуда сами-то, из Дистрикта?
- Из Нью-Йорка.
- Значит, "Золотые перчатки". Угадал?
- Ну, я бы вам сразу дал капитана, - улыбнулся Каррас. - Итак, чем могу быть полезен?
- Для начала шли бы чуть помедленнее, а? Знаете, эмфизема. - Он указал на горло.
- О, простите. - Каррас замедлил шаг.
- Да ничего. Вы курите?
- Да.
- А вот и напрасно.
- Ну, допустим. Так в чем все-таки дело?
- Ах да, слегка отвлекся. Я не помешал вам, кстати? Вы, может быть, заняты были?
- Да чем же я мог быть занят?
- Молитвой, например.
- Нет, звания капитана вам, все-таки, не миновать, - загадочно улыбнулся Каррас.
- Я в чем-то ошибся?
- Боюсь, вы не из тех, кто способен ошибаться. - Каррас взглянул на собеседника искоса: хитро, но дружелюбно.
Киндерман остановился, попробовал было сделать непонимающие глаза, но поймал на себе смеющийся взгляд, опустил голову, не выдержал и сам ухмыльнулся.
- Ах, ну конечно: вы же психиатр… и кого надумал провести? - Он пожал плечами. - Вы уж, святой отец, простите меня за всю эту болтовню: это я липну так - по привычке… Прилипчивость - фирменный метод Киндермана: подпускаешь сиропчику - и приклеиваешься потихоньку. Все, прекращаю вас утомлять и перехожу к делу. Итак, что меня к вам привело…
- Осквернения?
- Эх, сколько сиропчику вылилось зря, - пожалел детектив сам себя.
- Очень вам сочувствую.
- Не стоит, святой отец: сам виноват. Да, вы правы, меня очень заинтересовали эти происшествия в церкви. Но и кое-что еще, более серьезное.
- Убийство?
- О, какой садист. Пните же меня еще, мне это нравится.
- Что я могу поделать - такой уж отдел у вас. - Иезуит пожал плечами.
- Э-э, нет, Марлон Брандо, не в этом дело. Уж больно вы хитры для священника. Впрочем, вам и без меня об этом, наверное, все уши прожужжали.
- Mea culpa, - улыбнулся Каррас. - И все же, я так ничего и не понял. Что за убийство? И при чем тут осквернения? - Он искренне сожалел о том, что уязвил слегка самолюбие лейтенанта, и теперь рад был возможности поднять брови и наморщить лоб.
- Скажите, святой отец, могу я рассчитывать на то, что все это останется между нами? Давайте поговорим строго конфиденциально. Как на исповеди.
- Согласен. - Каррас серьезно взглянул на детектива. - Итак, в чем дело?
- Вы знали режиссера, который снимал здесь фильм? Бэрка Дэннингса?
- Да, я видел его.
- И видели даже. - Детектив кивнул. - Наверное, и об обстоятельствах его смерти вам тоже что-то известно?
- Только то, что было в газетах. - Каррас пожал плечами.
- А ведь была там не вся правда. Нет, только частичка. Скажите, знакомо ли вам такое явление, как дьяволопоклонство?
- Что?!
- Минуточку терпения. Сейчас, сейчас мы с вами подойдем к главному. Итак, известно ли вам что-нибудь о поклонении дьяволу: о колдунах, о ведьмах? Только не об охоте на них, Боже упаси.
- Очень немного. Хотя когда-то я написал об этом статью. - Священник улыбнулся. - Правда, не столько о самих ведьмах, сколько именно об охоте; психиатрической, я бы сказал, на них охоте.
- В самом деле? Превосходно. Великолепно! Это для нас очень важно. Значит, вы сможете мне помочь в гораздо большей степени, чем я даже осмеливался предположить. Так вот, это самое дьяволопоклонство, святой отец… - Они вышли из-за поворота и вновь стали приближаться к скамейке; детектив взял иезуита за руку. - Во-первых, должен сразу предупредить вас, святой отец: перед вами - самый что ни на есть необразованнейший невежда. Во всяком случае, высшего образования я так и не получил. Зато много читал. Согласен, согласен: самообучение - худший вид неквалифицированного труда. И все-таки я этого не стыжусь. Нисколько. Я вам больше того скажу, я… - Киндерман оборвал себя на полуслове и покачал головой. - Сиропчик. Вот что значит привычка. Капает - не остановишь. Простите меня ради Бога, я ведь знаю, как вы заняты.
- Ну да. Молитвой, - сухо заметил иезуит. Детектив уставился на него во все глаза.
- Серьезно, что ли?
- Ну конечно же, нет. - Они двинулись дальше.
- Итак, я подхожу к главному своему вопросу. Осквернения в церкви: могли ли они иметь какое-то отношение к дьяволопоклонству?
- Могли. Такие ритуалы используются в черной мессе.
- Ага, ставим первый плюс. А теперь Дэннингс: вам известно что-нибудь о причине его смерти?
- Он, кажется, упал?
- Хорошо, я скажу вам, но только - это должно остаться между нами!
- Разумеется.
Лицо детектива исказилось болезненной гримасой: он понял, к ужасу своему, что Каррас не собирается останавливаться у скамейки.
- А вы бы не хотели…
- Что такое?
- Остановимся, может быть, - жалобно протянул Киндерман, - посидим, а?
- Ну конечно же. - Они развернулись.
- А как же судорога?
- Ничего. Все уже в норме.
- Точно? Ну смотрите. Тогда присядем, если вы так на этом настаиваете.
- Итак, с чего вы начали?
- Секундочку, прошу вас, одну секундочку. - Детектив водрузил на скамейку свое тяжелое, ноющее тело и испустил вздох облегчения. - Ну вот, теперь совсем другое дело. Ах, годы, годы… И что за жизнь пошла такая!
Иезуит поднял полотенце и вытер взмокшее лицо.
- Бэрк Дэннингс?..
- Дэннингс… Дэннингс… Дэннингс… - Несколько секунд Киндерман сидел как будто в забытьи, глядя в землю и кивая в такт собственным мыслям. Затем поднял взгляд на Карраса; тот вытирал шею. - Бэрк Дэннингс, святой отец, был обнаружен у подножия хорошо известной вам лестницы со свернутой шеей. Голова его была вывернута назад, лицом к спине.
С бейсбольной площадки, где тренировалась университетская команда, донеслись веселые крики. Каррас замер с полотенцем в руках, заглянул лейтенанту в глаза.
- Значит, смерть наступила не в результате падения? - вымолвил он наконец.
- В принципе это не исключено… - Киндерман пожал плечами.
- Но маловероятно, - закончил за него Каррас.
- Вам это ни о чем не говорит - в связи с моим предыдущим вопросом?
Иезуит медленно сел и задумался.
- Вообще-то, именно таким образом бесы и ломают шеи неугодным слугам. Если, конечно, верить легендам.
- Легендам?
- В основном, да. - Он повернулся к детективу. - Хотя, действительно, такие трупы обнаруживались не раз. Принято считать, что так погибают служители культа, либо в чем-то изменившие своей вере, либо предавшие разглашению тайну. Впрочем, о причинах можно только догадываться. Но что демоны-убийцы предпочитают именно такой способ расправы, несомненно.
Киндерман кивнул.
- Вот-вот. И мне пришла в голову та же мысль. Потому что я сразу же вспомнил об одном убийстве в Лондоне; точнее, о том, как года три-четыре тому назад прочитал об этом в газетах.
- Припоминаю тот случай. Но все это, вроде бы, оказалось обычной "уткой"… Или я ошибаюсь?
- Нет-нет, все так, святой отец, вы совершенно правы. Но в нашем случае, согласитесь, между смертью Дэннингса и следами осквернений в церкви прослеживается определенная связь. Не исключено, что мы имеем дело с патологией, сумасшествием, подсознательным бунтом. Вполне возможно, что это какой-нибудь…
- Больной священник, - тихо проговорил Каррас. - Так что ли?
- Вы психиатр, а не я, святой отец. Вот и ответьте-ка мне на свой вопрос.
- Сам по себе акт осквернения, безусловно, патологический симптом. - Каррас принялся натягивать свитер. - И я не удивлюсь, если узнаю, что Дэннингс стал жертвой психически больного человека.
- Знающего кое-что о черной магии.
- Возможно.
- А возможно, еще и живущего где-то поблизости, - хмыкнул детектив, - да к тому же имеющего по ночам доступ в церковь.
- Значит, все-таки больной священник, - мрачно повторил иезуит; затем потянулся к своим выцветшим брюкам.
- Я понимаю, как вам нелегко, святой отец. Но для всех священников, проживающих на территории городка, вы - психиатр, а значит…
- Уже нет. Меня перевели на другую должность.
- Вот как? В самом разгаре года?
- Согласно постановлению. - Каррас пожал плечами и стал натягивать брюки.
- И все же, кому как не вам знать их, пусть даже бывших своих больных? Тем более, такое отклонение; вы-то его не могли не заметить.
- Напротив, лейтенант, если я и мог бы узнать о такого рода болезни, то лишь по чистой случайности. Поймите, я ведь всего лишь консультант, а не специалист по психоанализу. Хотя, как бы то ни было, - закончил он, застегивая брюки, - человека, который хотя бы отдаленно соответствовал вашему случаю, я среди своих пациентов не встречал.
- Ну да, как же, врачебная этика. Мол, знал бы, все равно бы не сказал.
- Вы правы, наверное, не сказал бы.
- Очень благородно. Вот только должен заметить - так, мимоходом, - что эта ваша этика в последнее время все чаще вступает в конфликт с действующим законодательством. Не хотелось бы перегружать вашу светлую голову ненужными фактами, но не так давно в солнечной Калифорнии один психиатр был осужден за то лишь, что не сообщил полиции всего, что ему было известно о пациенте.
- Это угроза?
- Больше всего на свете, святой отец, бойтесь мании преследования. Это - замечание мимоходом.
- Я бы сказал так: господин судья, а у нас с ним все было "строго конфиденциально. Как на исповеди", - усмехнулся иезуит, заправляя рубашку. - Одним словом, "между нами".
- По вас, святой отец, большой бизнес давно плачет, - мрачно покосился на него детектив; затем устремил куда-то вдаль свой печальный взгляд. - Хотя… какой вы "отец"? Вы же еврей, как я сразу-то не догадался… Смейтесь, смейтесь. - Киндерман взглянул на Карраса очень лукаво, а потом вдруг просиял: - Слушайте, что я вспомнил. Когда я сдавал вступительные экзамены, там был такой вопрос: "Кто такие "рэйбиз"? Ваши действия при встрече". Знаете, что один кретин написал? "Рэйбиз - это священники-евреи. При встрече буду оказывать им всяческое содействие". Сам видел, честное слово! - Он торжественно поднял ладонь.
Каррас посмеялся.
- Пойдемте, провожу вас; вы на стоянке оставили машину?
Детектив поднял на него глаза.
- То есть мы с вами, получается, закончили? - Подниматься ему явно не хотелось.
- Послушайте, но я от вас действительно ничего не скрываю. - Священник поставил ногу на скамейку и уперся ладонью в колено. - Предположим, в поле зрения у меня действительно оказался бы такой тип. Конечно, вам я о своих подозрениях - так вот, не называя имени, - сообщать бы не стал, а вот рапорт на имя архиепископа, пожалуй, составил бы. Но в любом случае, я просто не встречал здесь человека, который мог бы вас заинтересовать.
- Ну ладно, - вздохнул детектив. - Собственно говоря, в то, что такое мог сделать священник, я не верил с самого начала. Да, я оставил машину там. - Он кивнул головой в сторону, и они пошли к стоянке. - Есть у меня подозреваемый на примете, - продолжал Киндерман, - но если бы я стал о нем рассказывать, вы бы просто сочли меня сумасшедшим. Не знаю, не знаю. - Он шел, покачивая головой. - Все эти клубы и культы, где культивируется презрение к человеческой жизни… Все это, знаете, наводит на странные мысли. Я думаю так: хочешь поспеть за временем - сдвигай себе мозги набекрень, и вперед!
Каррас кивнул.
- Что это у вас там на майке?
- Где? А… Я преподавал один год в Вудстокской семинарии, в штате Мэриленд. Ну и выступал за бейсбольную сборную младших курсов: она-то и называлась - "Философы".
- А старшие курсы как себя называли?
- "Богословы".
- Понятно. - Киндерман улыбнулся и покачал головой. - "Богословы - Философы: три - два".
- Два - три.
- Ну да, как же иначе… Странно все это. Очень странно. Послушайте, святой отец. - Детектив заговорил вдруг очень вкрадчивым тоном. - Послушайте, доктор. Это что же получается - у нас в Дистрикт Коламбиа, и вдруг - культ дьяволопоклонников? С ума сойти. В наши дни? Сегодня?
- А что такого? - Каррас вздохнул.
- Значит, вы считаете, такое возможно.
- Считайте, что я вашего вопроса не понял.
- В таком случае, считайте, что я - доктор, а вы - пациент, и я вам ставлю диагноз. - Детектив рассек воздух указательным пальцем. - "Нет" вы мне не сказали: опять предпочли схитрить. Почему? А потому что боитесь, святой отец. Чего - я вам скажу: боитесь показаться этаким доверчивым простачком пред светлым ликом рационалиста Киндермана, героя нашего времени; островком суеверия в луже местного практицизма. Что, скажете, я не прав?
- Тонко подмечено. - Иезуит взглянул на собеседника изумленно и с каким-то новым оттенком искреннего уважения.
- Прекрасно. Тогда позволю себе повторить вопрос: возможно ли, чтобы в наше время в Вашингтоне завелась община сатанистов?
- Конечно, точно я этого знать не могу, - ответил Каррас, задумчиво скрестив на груди руки, - но говорят, кое-где в Европе черные мессы - не такая уж редкость.
- И это в наши дни?
- В наши дни.
- И они проводятся так же, как раньше? Я читал об этом: секс, статуи и еще Бог весть что. Не хотелось бы своими вопросами портить вам настроение, но все же, скажите: они по-прежнему этим занимаются?
- Этого я не знаю.
- Ну хотя бы личным мнением своим поделитесь, отец Неприступность.
- Ну хорошо, - усмехнулся иезуит. - Да, я думаю - подозреваю, во всяком случае, - что такие вещи происходят на самом деле. С другой стороны, по-моему, за ними ровно ничего не кроется, кроме банальнейшей патологии. Черная месса - явление реальное, в этом не может быть сомнений; но участвовать в ней способен лишь тот, у кого с реальностью этой сложились весьма своеобразные отношения - другими словами, психически тяжело больной человек. В медицине существует и специальный термин, описывающий такое состояние: сатанизм - неспособность достичь полового удовлетворения обычным способом, без совершения каких-либо богохульных действий. Болезнь эта достаточно распространена и в наши дни, а черная месса для нее - всего лишь маскировка, прикрытие.
- Простите меня опять-таки, но - все эти проделки со статуями Иисуса, Марии?..
- И что?
- Вы хотите сказать, это тоже правда?
- Вот, например, случай, который вас как полицейского может заинтересовать. - Каррас заметно оживился; похоже, Киндерману удалось-таки задеть в нем какую-то ученую жилку. - В архивах парижской полиции все еще хранится, должно быть, документ о происшествии с двумя монахами из монастыря… кажется в Крепи, точно не помню. Так вот, эти двое зашли в местную гостиницу и с очень воинственным видом стали требовать себе номер с трехместной кроватью. "Третьего" они несли с собой: это была статуя Богоматери в натуральную величину.
- Бог ты мой, - выдохнул детектив, - ужас-то какой.
- И тем не менее, это факт, подтверждающий, что все, о чем вы читали, - не выдумка.
- Ну, секс - допустим: в это я поверить еще как-то могу. Но у нас с вами дело несколько другое. Скажите, а то, что пишут о ритуальных убийствах, - тоже правда? Я, например, слышал, что они берут кровь новорожденного…
Детектив пересказал Каррасу прочитанную историю о том, как жрецы-чернокнижники рассекают младенцу запястье, сцеживают кровь в специальный сосуд, а затем, осквернив соответствующим образом, употребляют ее в качестве причастия.
- Так ведь и о евреях рассказывали примерно то же: мол, похищают христианских младенцев, пьют невинную кровь… Вы уж простите, святой отец, но распространяли по миру эту ложь ваши люди.
- В таком случае, вынужден перед вами извиниться - за всех своих людей сразу.
- Ладно, отпускаю вам этот грех…
Смутная тень пробежала по лицу священника; он будто вспомнил о чем-то болезненно-неприятном.
- О ритуальных убийствах мне действительно ничего не известно, - заговорил наконец Каррас, пристально глядя куда-то вдаль, - но как-то раз в Швейцарии акушерка призналась в убийстве - то ли тридцати младенцев, то ли сорока… Вы мне возразите: ее же пытали. Возможно. Но рассказ этой женщины выглядел более чем убедительно. Она принимала роды с длинной тонкой иглой, спрятанной в рукаве; в какой-то момент незаметно вынимала ее, втыкала в "родничок"… - Каррас в упор взглянул на детектива. - Следов не оставалось; ребенок выглядел мертворожденным. Вы знаете, наверное, о том, что католическая церковь в Европе относится к акушеркам с большим предубеждением. Именно этот случай и послужил тому причиной.
- Но это ужасно.
- Увы, болезнь разума и в нашем двадцатом веке осталась в числе непобежденных.
- Нет, погодите, прошу прощения еще раз. Все-таки, вы ссылаетесь на ненадежные свидетельства: в конце концов, обвиняемых пытали. Человека заставляли подписывать пустой лист, а потом какой-нибудь maher его заполнял. Акт Хабеас Корпус тогда еще принят не был, о презумпции невиновности никто и слыхом не слыхивал. Разве я не прав? Не прав, скажите?
- Вы правы. Но и добровольные признания тоже были.
- Да кто же станет сознаваться в таких вещах добровольно?
- Ну, скажем, человек с неустойчивой психикой.
- Ага! К ним у нас, конечно, доверие особое…
- Вы, лейтенант, во всем совершенно правы. Я действительно беру на себя роль адвоката дьявола. Но не будем забывать одну очевидную вещь: психическая неустойчивость, заставляющая человека сознаться в злодеянии, с тем же успехом может заставить его это злодеяние и совершить. Возьмем, к примеру, все эти сказки про оборотней. Казалось бы, заведомая нелепость: не может же человек, в самом деле, взять да и превратиться в волка. Но дело в том, что стоит какому-то безумцу действительно возомнить себя волком, и он будет вести себя по-волчьи!