- Ну, до встречи, - усмехнулся он.
- Пока. И спасибо за звонок.
Крис повесила трубку. Посидела немного, раздумывая над сном. Сон? Скорее, мысль, странно ожившая в полусне. Необычайная ясность. Белизна черепа. Ощущение небытия. Необратимость. В это нельзя поверить. Боже, такого просто не может быть! Она снова задумалась; обреченно склонила голову. Но так оно и есть!
Крис пошла в ванную, набросила халатик и быстренько сбежала по лестнице вниз, на кухню; здесь уже отчаянно плевался бекон на сковородке, а значит - начиналась реальная жизнь.
- Доброе утро, миссис Мак-Нил!
Рано поникшая, поседевшая Уилли выжимала из апельсинов сок. Синеватые мешки под глазами. Легкий швейцарский акцент, как у Карла. Закончив, она вытерла руки салфеткой и направилась было к плите.
- Ничего, Уилли, я сама, - поспешила опередить ее Крис. Экономка выглядела странно усталой. Хмыкнув что-то под нос, она вернулась к раковине, а хозяйка, налив себе кофе, расположилась завтракать в привычном своем уголке. У тарелки - алая роза. Крис улыбнулась: сразу как-то теплей стало на душе. Риган. Мой ангел. В дни, когда мать снималась, дочь ее каждое утро спускалась в кухню с цветком, тут же возвращалась к себе, не в силах разомкнуть слипающиеся веки, и засыпала снова. Крис покачала головой, вспомнив: она ведь едва не назвала девочку Гонерильей. Точно. Именно так. Теперь готовься к худшему. Крис усмехнулась, вспомнив те дни, отхлебнула кофе из чашки. Вновь взглянула она на розу, но теперь огромные зеленые глаза наполнились вдруг печалью, беспомощно-сиротливое выражение появилось на лице. Еще один цветок ее жизни. Сын, Джейми. Умер в три года, когда она была еще совсем юной, безвестной певичкой на Бродвее. Все - никогда и никому не отдаст она больше столько любви своей, и столько жизни, сколько отобрали у нее Джейми и его отец, Ховард Мак-Нил. Крис поспешно отвела взгляд от цветка и закурила, сбив дымок от свежего кофе: на мгновение ей показалось, будто в нем оживает, вновь заполняя пространство, этот ужасный сон… Уилли подала сок, и Крис вспомнила о крысах.
- Где Карл? - спросила она служанку.
- Я здесь, мадам!
По-кошачьи ловко он проскользнул из кладовки в кухню. Решителен и вежлив; деловая сметка - и очень вкрадчивые манеры. На подбородке - аккуратный квадратик салфетки: порезался бритвой.
- Слушаю вас.
Он подошел к столу; ровное дыхание, живой блеск в глазах. Мощная мускулатура - и ослепительно лысая голова, украшенная орлиным носом.
- Слушай, Карл, у нас крысы появились на чердаке. Неплохо бы накупить капканов.
- Там - крысы?
- Я же сказала.
- Но на чердаке чисто.
- Ну что ж, значит, у нас чистоплотные крысы!
- Крыс нет.
- Карл, я этой ночью сама их слышала, - Крис старалась говорить как можно спокойнее.
- Может быть, трубы? - предположил Карл, - или паркет?
- А может быть, все-таки крысы! Купишь ты или нет эти чертовы ловушки и перестанешь ли наконец спорить?
- Да, мадам! - он бросился к двери, - уже иду!
- Ну не сейчас же, Карл! Все магазины закрыты.
- Конечно, закрыты, - заворчала Уилли.
- Я проверю. - Он вышел.
Крис и Уилли переглянулись; служанка покачала головой и вернулась к бекону. Крис вспомнила о своем кофе. Странный тип. Трудолюбив, как и Уилли, преданно-почтителен. Но что в нем так раздражает? Едва заметное высокомерие? Слегка вызывающие манеры? Да нет же. Сразу и не объяснишь. Шесть лет супруги жили с ней под одной крышей, и все это время Карл оставался для Крис очень живой и одновременно безжизненной маской; куклой на ходулях, безукоризненно выполняющей поручения. Крис чувствовала: что-то живет, движется под этим панцирем; но что?.. Она затушила окурок. Входная дверь открылась и захлопнулась снова.
- Сказали ему - все закрыто, - все еще бормотала себе под нос Уилли.
Покончив с завтраком, Крис поднялась в комнату и облачилась в свой сценический костюм - свитер и юбку. Затем уставилась на себя в зеркало: критически оглядела будто специально взъерошенную копну рыжих волос, россыпь веснушек на белой коже - смешно скосила глаза к переносице, да сама же и прыснула со смеху. "Ах, чудная ты моя соседушка. Нельзя ли поговорить мне с твоим муженьком? Ну тогда с любовником? Или с сутенером хотя бы? Ах, сутенер твой уже в богадельне? Кто спрашивает? Эйвон." Крис показала язык собственному отражению. И вдруг как-то сникла, Боже, что за жизнь! Прихватив парик в футляре, она спустилась вниз и вышла на милую зеленую улочку.
Здесь Крис остановилась на минуту и полной грудью вдохнула свежий утренний воздух. Затем взглянула направо. Старые каменные ступеньки круто спускались к М-Стрит. Чуть поодаль виднелась черепичная крыша автоамбара, некогда служившего автомобильной стоянкой, Псевдо-итальянский стиль, башенки "под рококо", старая кирпичная кладка - почему-то от всего этого Крис стало совсем уж тошно. Смех один. Пародия какая-то, а не улица. Черт, остаться бы, а? Ну а дом? Начать жить наконец. Откуда-то донеслись удары колокола. Ну да, часы на башне Джорджтауна. Печаль эхом отозвалась за рекой, задрожала, рассеялась - просочилась в ее усталое сердце. Крис повернулась и зашагала прочь, на работу - в дурацкий свой балаган, туда, где кривляньем пытаются передразнить непостижимую смерть.
Как только Крис вошла в главные ворота университетского городка, настроение ее сразу улучшилось; при виде знакомого ряда фургонов вдоль южной стены, где размещались гримерные, она и вовсе повеселела. К восьми утра Крис пришла в себя окончательно и тут же бросилась в атаку на режиссера.
- Эй, Бэрк, взгляни-ка: ну что за бред, а?
- О, так у тебя сценарий с собой? Вот и прекрасно!
Режиссер Бэрк Дэннингс, легкий и прыгучий, как пружина на взводе, озорно подмигнул и без того дергающимся веком, взял лист и дрожащими пальцами аккуратно сорвал новую тоненькую полоску.
- Пора и пожевать!
Они стояли на площадке перед административным зданием университета среди актеров, статистов, технического персонала. Тут и там мелькали зрители: в основном дети и священники местного корпуса иезуитов. Оператор, всем видом своим выражая смертельную скуку, развернул "Дэйли Варьете"; Дэннингс сунул бумагу в рот, хохотнул и невольно обдал Крис ароматом первого утреннего джина.
- Ты и не представляешь, как я рад, что тебе дали сценарий.
Режиссеру было за пятьдесят; он выделялся мальчишески гибкой фигурой, очаровательным британским акцентом, но главное - удивительно четким, правильным произношением. Дэннингс часто пользовался им не в лучших целях: он обожал сквернословить и делал это с неподражаемым изяществом. Алкоголь действовал на англичанина своеобразно: он веселел на глазах, и потом каждую минуту, казалось, сдерживал себя, чтобы не расхохотаться.
- Слушаю тебя, радость моя. Что такое? Что не так?
По сценарию происходило следующее: студенты угрожали устроить сидячую забастовку, а ректор выходил на эту площадку и обращался к ним с проникновенной речью. Но не тут-то было: Крис подбегала к нему, вырывала рог и громогласно вопила, указывая на административное здание: "Снесем его!"
- Это просто ни в какие ворота не лезет, - заявила она.
- А что? Все вроде бы ясно, - соврал Дэннингс.
- Но зачем им, скажи на милость, сносить все здание?
- Издеваешься?
- Да нет же; просто спрашиваю: за-чем?
- Ну а зачем оно, по-твоему, тут поставлено?
- Где, в тексте?
- Нет, на земле!
- Слушай, Бэрк, это же полная бессмыслица. Не должна она говорить таких слов!
- Ну что, пошлем за автором? Он, кажется, в Париже!
- Скрылся?
- Съе..! - безукоризненно отпечатанное словечко, казалось, взмыло с шипением к самым верхушкам готических шпилей.
- Бэрк, черт бы тебя побрал, ты невозможен! - Крис уронила ему голову на плечо и расхохоталась.
- О да, - согласился он скромно и сдержанно, совсем как самодержец, в третий раз отрекающийся от короны. - В таком случае, может быть, начнем?
Крис не расслышала вопроса; украдкой она взглянула на иезуита, стоящего неподалеку, - слышал или нет? Темное, резко очерченное лицо; похож на боксера. Лет где-то так за сорок. Затаенная грусть в глазах; или, может быть, боль? Священник взглянул на нее тепло и нежно, будто пытаясь приободрить, - ну конечно, он слышал! - затем улыбнулся, посмотрел на часы и медленно двинулся прочь.
- Ну так начнем мы или нет?
- Ну конечно же, Бэрк, - встрепенулась она, забыв уже, о чем шла речь.
- Слава богу.
- Нет, погоди-ка.
Сцена была явно затянута: кульминационным ее моментом был призыв, обращенный к студентам, но потом героиня еще и мчалась к дверям, зачем - непонятно.
- Что за ход такой, он ведь к сцене этой ровно ничего не добавляет! - воскликнула Крис. - Полнейшая бессмыслица!
- Радость моя, ты как всегда права. Именно бессмыслица, - честно признался Бэрк. - Но Главный мой страшно этого хочет, так что - никуда не денешься. Понятно? Правильно, нормальному человеку этого не понять. Видишь ли, - усмехнулся Дэннингс, - Главный рассудил так: поскольку Джед затем входит в эту дверь, то если ты из нее же и выйдешь, награды ему за это не миновать.
- Идиотизм.
- Ну наконец-то, доперла: именно идиотизм, тупость и чистой воды блевотворчество. Поэтому мы сейчас эту сценку снимем, а из окончательного варианта, честное слово, я ее как-нибудь потихоньку вырежу. Вот тогда она мне будет по вкусу - если, конечно, разжевать хорошо!
Крис рассмеялась и спорить больше не стала. Бэрк опасливо покосился на Главного - такого же, как сам, любителя пререкаться по пустякам - увидел, что тот занялся операторами, вздохнул облегченно и принялся за работу.
Дожидаясь, пока нагреются юпитеры, Крис стояла на лужайке у основания каменных ступеней и наблюдала за Дэннингсом, ругавшим на чем свет стоит незадачливого ассистента. В этот момент он наслаждался, похоже, собственной эксцентричностью. Крис знала, конечно: веселье рано или поздно иссякнет, сменится бешеной яростью, и снова этот болван начнет в три часа ночи названивать кому-нибудь из начальства ради того только, чтобы поупражняться в сквернословии. А наутро с самым невинным видом изобразит полный провал памяти. Разумеется, когда нужно, он мигом все вспоминает. Крис невольно улыбнулась. Разгромив как-то ночью в припадке пьяного бешенства собственную студию, Бэрк через несколько часов заявил примчавшимся корреспондентам: "Да нет же, тут все подстроено. Я-то разбил намного больше!" Крис была совершенно убеждена в том, что он никакой не алкоголик, а пьет только потому, что такую уж роль выбрал для себя в жизни. "Что ж, - подумала она, - таков, наверное, путь в бессмертие."
Она обернулась, взглянула назад через плечо, пытаясь найти иезуита, что ей тогда улыбнулся. Понурив голову, он уныло брел в отдалении - эдакая тучка на сияющем людском небосклоне. К священникам она всегда относилась скептически: самоуверенные все как один, ничего не боятся. Но этот…
- Все готово, Крис? - это был Дэннингс.
- Да, готово.
- Отлично, полная тишина! - подал голос помощник режиссера.
- Камеры! - приказал Бэрк. - Начинаем!
Крис бежала вверх по ступенькам под дружный вопль массовки, а Дэннингс глядел на актрису и все не мог понять, что у нее на уме: почему она так быстро прекратила спор. Но к нему уже приближался один из сценаристов: почтительно и торжественно он нес перед собой открытый сценарий - как священное писание к алтарю.
Пока шли съемки, солнце то и дело скрывалось за облаками, но к четырем часам тучи сгустились, и помощник режиссера распустил труппу до завтра.
Крис устало поплелась к дому. На углу Тридцать Шестой из дверей своей бакалеи ее окликнул итальянец; она поставила подпись на коричневом бумажном пакете и дописала: "С наилучшими пожеланиями".
Стоя у светофора, она невольно засмотрелась на католическую церковь, еще одно логово иезуитов. Именно здесь, вроде бы, Джон Ф. Кеннеди обвенчался с Джекки; сюда же не раз приходил потом помолиться. Крис попыталась представить его себе в полумраке, при свечах, среди сморщенных набожных физиономий. Джона Кеннеди в молитвенном поклоне: Верую… улучшение отношений с русскими. Верую… "Аполло-4", журчанье перебираемых четок; верую в воскресение и жизнь вечную…
Ах, вот оно что. Понятно. Как привязалось-то, а?
Она пропустила грузовик, судя по аппетитному мягкому клацанью, груженный пивом, и перешла дорогу. У здания начальной школы ее стремительно обогнал небритый молодой священник в нейлоновой куртке; он прошел еще немного вперед, свернул вправо и с тылу вошел в церковный дворик.
Крис от нечего делать остановилась у входа и стала наблюдать: молодой человек направлялся к небольшому белому коттеджу. Скрипнула старая дверь, и оттуда появился еще один священник, совсем уж мрачного вида; он поздоровался с коллегой нервным, резким кивком и, опустив голову, поспешил в церковь. Вслед за ним из коттеджа вышел еще один; этот был очень похож на… Э, да ведь это он! Тот самый, что улыбнулся, когда Бэрг выругался! Только теперь иезуит был необычайно серьезен; мягким, покровительственным жестом обняв парня в куртке за плечи, он ввел его в дом. Дверь закрылась за ними с протяжным скрипом.
Крис молча разглядывала носки собственных туфель. Ей не давал покоя один странный вопрос. Ну теперь-то что за ерунда такая? Интересно, а исповедуются ли иезуиты?
Послышался отдаленный раскат грома. Крис подняла голову: дождь будет или нет?.. воскресение для жизни… Да. Да, точно. В следующий вторник. Где-то вдали сверкнула молния. Не звони нам, детка, мы сами найдем тебя.
Она подняла воротник и медленно пошла к дому. Больше всего на свете ей хотелось сейчас, чтобы хлынул ливень.
Через минуту Крис была у себя. Первым делом она бросилась в ванную, оттуда зашла на кухню.
- Привет, Крис, как поработали?
Симпатичная блондинка лет двадцати с небольшим восседала за столом. Шэрон Спенсер из Орегона три последних года успешно совмещала две роли: домашней учительницы Риган и личного секретаря Крис.
- А, все как обычно, - Крис лениво подошла к столу и принялась перебирать почту. - Есть что-нибудь интересное?
- Не желаете ли отобедать на следующей неделе в Белом Доме?
- О, даже не знаю; а ты-то чем займешься?
- Усосусь леденцами до тошноты.
Крис рассмеялась.
- А где Рэгс, кстати?
- Внизу, в детской.
- Чем занимается?
- Лепит. Птицу, кажется. Для тебя.
- Которой мне только и не хватает для полного счастья.
Крис подошла к плите и налила себе кофе.
- Насчет обеда ты, конечно, пошутила?
- Ну нет же. Состоится в четверг.
- И много ли там будет народу?
- Не думаю: человек пять-шесть.
- Серьезно?
Крис почувствовала себя польщенной, хотя не очень-то удивилась. Ее компанией наслаждались все: таксисты и поэты, профессора и монархи. Чем она так привлекала их? Может быть, жизнерадостностью? Крис села за стол.
- Как прошел урок?
Шэрон зажгла сигарету, нахмурилась.
- С математикой снова плохи дела.
- Да ну? Очень странно.
- Вот именно: ведь это ее любимый предмет.
- Ах, у них же теперь эта "новая математика". Я бы, наверное, и мелочь в автобусе сосчитать не смогла, если бы…
- Мам, приветик! - едва вписавшись в дверной проем, дочь уже неслась к ней во весь опор, широко расставив руки. Рыжие хвостики. Нежное, сияющее личико - и созвездие веснушек.
- Здорово, пыхтелка! - Крис поймала девочку, крепко прижала к груди и, не пытаясь сдержаться, обрушила на нее град поцелуев. Затем мягко отстранила ее от себя и испытующе заглянула в глаза.
- Рассказывай, чем занималась. Чем-то очень, наверное, интересным.
- Да так, ерундой всякой.
- Ну а все-таки?
- Дай-ка вспомнить. - Опираясь ногами о мамины коленки, Риган стала медленно раскачиваться взад-вперед. - Ну, во-первых, уроками.
- Ага.
- Еще рисовала.
- И что же ты такое нарисовала?
- Ну, цветы такие, как их… маргаритки? Только розовые. Еще… Ой, чуть не забыла, лошадь! - широко распахнув реснички, девочка защебетала, захлебываясь от восхищения. - Мам, мы гуляли, там, у реки, и вдруг - навстречу всадник! Ой, какая у него была лошадь красивая, мам, ты бы видела! Он мне на ней посидеть разрешил. Правда! Ну, конечно, только минуточку.
- Так сам взял и разрешил? - Крис украдкой бросила насмешливый взгляд на Шэрон. С того момента, как она переехала сниматься в Вашингтон, ослепительная блондинка окончательно поселилась в доме и, заняв одну из спален второго этажа, постепенно превратилась в полноправного члена семьи. А потом повстречала этого своего "всадника", причем чуть ли не на конюшне. Крис решила, что теперь ей необходима еще и собственная комната, сняла для девушки "люкс" в дорогом отеле и настояла на том, чтобы взять на себя все расходы.
- Так вот и разрешил, - ответила Шэрон улыбкой.
- Лошадь была серая! - не унималась Риган. - Мама, а мы ведь можем купить себе лошадь? Ну, можем ведь?
- Посмотрим, детка.
- Ну когда же наконец у меня будет лошадь?
- Посмотрим. А где птица, которую ты слепила?
На какой-то миг Риган замерла, попыталась сделать вид, что ничего не понимает, потом с укоризненной ухмылкой обернулась к Шэрон, обнажив металлические скобки на зубах.
- Разболтала, значит… Это ведь был сюрприз!
- Ты хочешь сказать…
- Ну да, с длинным дурацким носом - как заказывали!
- Ой, Рэгс, какая прелесть. Можно посмотреть?
- Нет, ее еще раскрасить надо. Мам, когда будем обедать?
- Проголодалась?
- Помираю.
- Вот те на, еще и пяти-то нет. Когда у вас был ленч? - спросила Крис у Шэрон.
- Где-то около двенадцати.
- Когда возвращаются Уилли и Карл? - Крис отпустила их на вечер.
- Часов в семь.
- Мам, а не сходить ли нам в "Хот Шоп"? - заканючила Риган. - Ну давай сходим!
Крис улыбнулась, взяла в руки детскую ладошку, нежно поцеловала.
- Бегом наверх: одевайся, и пойдем.
- Ой, как я люблю тебя! - Риган выбежала в дверь.
- Малыш, надень свое новое платье! - бросила Крис вдогонку.
- А тебе не хотелось бы снова стать одиннадцатилетней? - спросила Шэрон мечтательно.
- Это что, предложение? - Крис, добравшись наконец до корреспонденции, с рассеянным видом принялась перебирать корявые приветы восторженных почитателей.
- Ну что, принимаешь его?
- Перенестись в прошлое, оставшись взрослой, - со всеми своими мыслями, воспоминаниями?
- Ну да.
- Нет уж, увольте.
- Подумай хорошенько.
- Чем я сейчас и занимаюсь. - Крис взяла со стола сценарий с письмом, скрепкой прикрепленным к обложке. Почерк ее агента. - Я же просила пока мне сценариев не присылать.
- Ты почитай сначала, - сказала Шэрон.
- Да ну?
- Я прочла его сегодня утром.
- И как, неплохо?
- Великолепно.