- Димми, прошу тебя, почему ты…
В спальню вошла Шэрон, чтобы сменить постель.
- Ступайте, Дэмиен, отдохните, - повторил Мэррин.
Каррас вышел; в горле у него пересохло. Он постоял немного в холле; затем, собравшись с силами, спустился по ступенькам; внизу снова в нерешительности остановился. Как бы хотелось кофе… Нет - переодеться, побриться, принять душ.
Он сошел с крыльца и пересек улицу, с трудом добрался до резиденции и едва ли не на ощупь отыскал свою дверь. "О ванне - забыть. Поспать… чуть-чуть хотя бы…" В тот самый момент, когда Каррас протянул уже руку, чтобы снять трубку и попросить дежурного разбудить его через полчаса, зазвонил телефон.
- Алло, - хрипло шепнул он в трубку.
- Вас ждут, отец Каррас. Некто мистер Киндерман.
На какой-то миг у него перехватило дух.
- Будьте добры, - наконец вымолвил он едва слышно, - передайте ему, что я выйду через минуту.
Только повесив трубку, Каррас заметил на столе нераскрытую пачку сигарет с торчащей из-под нее запиской Дайера: "В часовне нашли ключ от Плэйбой-клуба. Можешь взять его в приемной". Он переоделся и вышел из комнаты, так и забыв прихватить с собой сигареты.
Киндерман расположился в приемной неподалеку от коммутатора и занимался улучшением цветочной композиции в вазочке на столе.
- А, святой отец! Отец Каррас! - просиял он, но увидев лицо иезуита, нахмурился, вернул розовую камелию на место и поднялся навстречу. - Да что это за вид такой, в конце концов? И ради этого вы трясетесь по своим дорожкам? Вы это дело бросьте. Пойдемте! - Он взял Карраса под локоть и потащил к дверям. - Есть у вас минутка?
- Минутка - да, но никак не больше, - буркнул тот. - Что у вас стряслось?
- Разговор у меня к вам небольшой. Посоветоваться хотел бы.
- Что, интересно, я мог бы посоветовать вам?
- Не спешите вы, - отмахнулся Киндерман. - Пройдемся лучше. Подышим воздухом. Природой полюбуемся. - Он повел иезуита через дорогу. - Вы взгляните только, красота-то какая! - Детектив указал рукой на горизонт; солнце уже садилось, будто погружаясь в темные воды Потомака, воздух был тих и неподвижен - слышно было лишь, как студенты резвятся у входа в пивную на углу Тридцать шестой.
- Ах, эти университеты, - печально покачал головой Киндерман. - Так мне пройти их и не пришлось. А хотелось… - Он повернул голову; Каррас завороженно глядел на закат. - Да что такое, на вас просто лица нет. Вы не больны, в самом деле?
"Когда же, когда он начнет, наконец?.."
- Нет, просто дел много очень спешных.
- А вы со спешкой-то притормозите, - просипел детектив. - Не суетитесь. Мне, что ли, вам объяснять? В Уотергейте, на гастролях Большого театра не были?
- Нет.
- И я. О чем ужасно жалею. Какая прелесть, какое изящество!
Они остановились у стены автоамбара; сцепив пальцы на парапете, Киндерман устремил задумчивый взгляд куда-то поверх реки.
- Выкладывайте же, лейтенант, что вы еще такое надумали.
- Ах, святой отец, - вздохнул тот, - хочу вам признаться: попал я в переплет.
- Неужто в профессиональный? - Каррас стрельнул взглядом в сторону дома; ставни на окне спальни Риган были закрыты.
- Да, в какой-то степени… но лишь в какой-то.
- Так в чем же дело?
- Видите ли, проблема тут в основном… - Киндерман замялся и бросил на священника косой взгляд. - В основном этического, что ли, порядка. Дело в том, что… - Он привалился плечом к стене, поглядел на тротуар и хмуро пожал плечами. - Нет у меня, кроме вас, человека, с которым я мог бы этим поделиться. Во всяком случае, капитану своему признаваться в таких сомнениях мне бы хотелось меньше всего. И вот я подумал… - Лицо детектива мигом оживилось. - Была у меня тетя. Нет, вы послушайте, это смешно. Тетя эта страшно боялась дядю - пикнуть при нем не смела. Чтобы повысить голос при дяде - ни-ни! И вы знаете, что она делала, моя тетушка? Заберется, бывало, в стенной шкаф и начинает орать там - ругаться на него минут двадцать, пока не полегчает. Потом выходит, и дядю - чмок в щечку! Как это называется, а? Нет, вы мне скажите, отец Каррас, как, по-вашему, это называется? А вот как: самотерапия.
- Да, действительно, - слабо улыбнулся священник. - Ну, и вы хотите сказать, что ваш стенной шкаф - это я?
- В каком-то смысле. - Киндерман глядел теперь куда-то вниз. - То есть, в том смысле, отец Каррас, что вы - говорящий шкаф, - добавил он после некоторой паузы.
- Сигареты у вас не найдется? - Каррас изо всех сил пытался унять дрожь в руках. Детектив воззрился на него с изумлением.
- Да чтоб я стал еще и курить - на вашем месте, в таком состоянии?..
- О нет, вы бы, конечно, не стали, - усмехнулся иезуит, взглядом надеясь усмирить взбесившиеся пальцы.
- Ох и славный же вы доктор, святой отец! Не дай бог заболеть где-нибудь в джунглях, а вместо Альберта Швейцера вы подвернетесь… Признайтесь, бородавки все еще лягушками сводите?
- А вы все еще путаете лягушек с жабами?
- Какой вы, все-таки, сегодня несмешливый, - нервно заерзал Киндерман. - Нет, правда, у вас ничего не случилось?
Каррас покачал головой.
- Начинайте же наконец, - тихо произнес он.
Детектив вздохнул и устремил взгляд на реку.
- Да, вот только с чего бы… - Он потер лоб. - Ну хорошо. Начнем с того, отец Каррас, что я занимаюсь сейчас одним делом: расследую убийство.
- Убийство Дэннингса?
- Нет, давайте рассуждать чисто теоретически. Будем считать, что все участники этой истории вам не знакомы.
Каррас кивнул.
- Итак, что нам известно наверняка? Во-первых, что убийство это во всех отношениях очень напоминает ритуальное, - медленно, тщательно выбирая слова, заговорил Киндерман. - Во-вторых, что преступника нужно искать среди пяти человек, живущих в доме… в некоем совершенно абстрактном доме. - Он расставил ударения резкими, рубящими взмахами ладони. - Ни то, ни другое сомнений не вызывает: будем считать факты эти неопровержимыми… - Детектив помолчал немного и выдохнул с присвистом. - Но вот в чем дело, отец Каррас: все имеющиеся у нас улики, все умозаключения приводят нас к странному выводу: Дэннингса убил… ребенок, девочка десяти-двенадцати лет! Совсем еще малышка, мне в дочери, пожалуй, годится. - Он все еще пристально глядел вниз, на набережную. - Да, подозрение нелепое, совершенно сумасбродное, но - увы, оно имеет под собой все основания. Пойдем дальше: в один прекрасный день в дом этот приезжает священник; очень известный человек, в своем роде, я бы сказал, светило. И что, вы думаете, узнаю я благодаря своему, опять-таки, чисто теоретическому чутью? Да то, что священник этот в свое время исцелил одного больного от весьма и весьма специфического недуга, психической, кстати, природы - но это так, к слову, чтобы развлечь вас хоть чем-то.
Каррас почувствовал, что лицо его начинает принимать землистый оттенок.
- Так вот; заболевание это, как мы уже с вами отметили, более чем своеобразное: оно имеет некоторое отношение к сатанизму - раз, и характеризуется резким ростом физических сил у больного - два. Что из этого следует? Да то, что эта наша выдуманная девчушка, действительно, вполне способна была свернуть шею взрослому мужчине. Вполне. - Киндерман кивнул. - И тут возникает дилемма. С одной стороны, девочка не несет никакой ответственности за содеянное: она больна. Да и ребенок еще, к тому же! - Он покачал головой. - С другой, такая болезнь представляет собой огромную опасность для окружающих. А вдруг девочке вздумается прикончить кого-то еще, кто знает? - Детектив покосился на реку. - Вот в чем моя проблема… чисто теоретическая, разумеется. Как быть? Закрыть на все это глаза? Забыть, и надеяться на то, что ребенок рано или поздно выздоровеет? Не знаю, святой отец, не знаю. Согласитесь, нелегкий выбор. И я страшно не завидую тому человеку, которому придется принимать это решение. Скажите, как вы бы поступили в таком вот, чисто теоретическом, случае? Какое из двух решений вы бы выбрали?
Иезуит помолчал немного, выждал, пока не схлынет первая волна тупого раздражения от этого невыносимого уже чувства растущего груза. Затем взглянул Киндерману в глаза и спокойно ответил:
- Я возложил бы всю ответственность на посланника истинно высшей власти.
- Который, насколько я понимаю, ее на себя уже принял?
- Да… и пусть бы она оставалась на нем и впредь.
Они встретились взглядами.
- Что ж… признаться, от вас я и не ждал ничего другого. - Киндерман кивнул и последний раз окинул взором грандиозную панораму заката. - Какая красота… восхитительное зрелище! - Затем посмотрел на часы. - Что ж, мне пора. Иначе снова придется выслушивать от нашей миссис что-нибудь такое об остывшем ужине. - Он повернулся к священнику. - Спасибо вам, святой отец. Мне стало легче. Намного легче. Кстати, могу я вас попросить об одном одолжении? Если встретите случайно человека по фамилии Энгстрем, передайте ему буквально следующее: "Эльвира в клинике. У нее все хорошо." Он сам все поймет. Ладно? Если увидите, конечно.
- Конечно… - остолбенело проговорил Каррас. - Конечно.
- Слушайте, когда мы, наконец, выберем вечерок и сходим с вами в кино, а, святой отец?
Иезуит опустил глаза.
- Скоро.
- "Скоро"… Вы как тот раввин, у которого Мессия приходит всегда только "скоро" - ни раньше, ни позже. Еще у меня к вам, святой отец, огромная просьба. - Детектив сделал серьезное лицо. - Не бегайте вы больше так. Походите немного. Просто не спеша походите. Ладно?
- Ладно.
Детектив сунул руки в карманы, уронил голову.
- Ну да, скоро… когда же еще? - Уже поворачиваясь, чтобы уйти, он вспомнил вдруг, вытянул руку, крепко пожал иезуиту плечо. - Элиа Казан шлет вам свой привет.
Несколько секунд Каррас провожал взглядом ковыляющую фигурку; он глядел ей вслед с удивлением и благодарностью, с мыслью о том, как сложны, как непостижимы лабиринты сердца человеческого. Затем возвел глаза к нежно-розовым облакам над рекой, скользнул взглядом на запад, к самому краю света. "Как светятся они - тихо, ясно… будто обещание в душе, обещание, о котором приятно помнить…"
Каррас поднял сжатый кулак к губам и заглянул внутрь себя, в опрокинутое черное небо бездонной печали. Из глубин его что-то подкатило к горлу, поднялось к уголкам глаз. Он постоял еще немного, не осмеливаясь больше взглянуть на закат, затем поднял глаза к окну детской спальни и пошел к дому.
Дверь открыла Шэрон с кучей грязного белья в руках; она быстро сообщила ему о том, что в доме все по-прежнему, и поспешила извиниться:
- Вот… несу все в стирку.
Священник поглядел ей вслед, подумал о том, что неплохо было бы, все-таки, выпить кофе, но услышал, как демон осыпает Мэррина бранью, и повернулся к лестнице. Затем вспомнил о Карле: "Где он сейчас?" Каррас обернулся, но Шэрон уже спускалась в подвал: мелькнул лишь краешек одежды.
Не было Карла и в кухне. За столом сидела Крис и рассматривала нечто, напоминавшее семейный альбом: большую книгу со вклеенными фотографиями, листочками, обрывками. Она склонилась над столом, прикрывая от него лицо ладонью.
- Простите, - тихо спросил Каррас, - Карл у себя?
- Нет. Вышел по делам, - хрипло выдавила из себя Крис; покачала головой; всхлипнула. - Кофе, святой отец. Через минуту будет готов.
Каррас взглянул на огонек перколятора. Внезапно Крис рывком поднялась из-за стола и, не взглянув на него, вышла из кухни.
Взгляд священника вновь упал на альбом: он подошел и стал рассматривать фотоснимки - очень простые и искренние сценки из детской жизни. Не сразу дошло до него, что в центре всех этих милых, наивных событий - Риган… Вот она задувает свечи на праздничном торте; вот в шортах и маечке сидит на озерном причале, весело помахивая фотографу ладошкой. Что-то такое было написано на маечке: "Лаг…" - дальше он разобрать не смог.
К следующей странице был приклеен разлинованный тетрадный листок; детской рукой здесь были выведены такие строки:
"Если бы вместо обычной глины
Я смогла бы взять все самое красивое, что есть на свете,
Например, облака, радугу, песенку птицы,
И все это перемешать.
Может быть, тогда, милая мамочка,
Я бы смогла вылепить тебя."
Под стихотворением стояла надпись: "Я люблю тебя! С праздником! Рэгс."
Каррас крепко сомкнул веки. "Боже нас упаси от таких вот случайных встреч с прошлым…" Пока закипал кофе, он стоял, вцепившись пальцами в край стойки, отчаянно пытаясь забыться, расслабиться, отключиться. Но одновременно с первыми глухими толчками поднимающейся кофейной массы он ощутил, как острая жалость закипает в груди, как, разливаясь, превращается она в слепую ненависть - к боли, к болезни и к детскому страданию; к хрупкости тела человеческого и к мерзкой личине проклятой смерти.
"Если бы вместо обычной глины…"
В то же мгновение ярость вдруг выдохлась, иссякла, растеклась в душе неясной печалью и глухим раздражением.
"…Все самое красивое, что есть на свете…"
Нет, ждать больше было нельзя. Нужно было идти… делать что-то… пытаться, пытаться помочь…
Каррас вышел из кухни и, проходя мимо гостиной, краем глаза заметил, что Крис бьется в рыданиях на диване, а рядом сидит Шэрон и как-то пытается ее успокоить. Он поднял взгляд: сверху беспрерывным потоком неслась злобная брань:
- …И все равно бы ты проиграл! Все равно проиграл бы - и знал ведь об этом! Ты - ничтожный, паршивый ублюдок, Мэррин! Ну-ка, вернись! Вернись, и мы тут с тобой…
Каррас заставил себя дальше не слушать.
"…или песенку птицы…"
Он распахнул дверь спальни и тут только вспомнил, что не надел свитер. Демон продолжал бушевать, повернув голову куда-то в сторону.
"…все самое красивое…"
Каррас медленно подошел к окну и поднял плед. "Странно… Мэррина нет…" - мигнуло слабой искоркой в истощенном мозгу. Он подошел к кровати, чтобы в очередной раз измерить давление, и чуть не споткнулся о распростертое на полу тело. Беспомощно раскинув в стороны руки, старик лежал у самой кровати. Каррас упал на колени, перевернул его и содрогнулся при виде безжизненного, посиневшего лица. Он попытался нащупать пульс… и отпрянул, будто от обжигающего удара. Мэррин был мертв.
- …Святой пузырь, раздутый и самодовольный! Сдохнуть, значит, надумал, да? Каррас, исцели его! Верни его сюда, и мы закончим! Дай нам…
Разрыв аорты. Внезапная остановка сердца.
- О Боже! - бессильно прошептал Каррас. - Боже, только не это! - Он закрыл глаза, словно все еще отказываясь до конца поверить в случившееся. Затем вдруг схватил вялую руку и с новой силой вцепился в запястье, будто надеясь выдавить из мертвых сухожилий последний удар ушедшей жизни.
- …Ты, набожный…
Каррас отпрянул, перевел дух. Увидел мелкую россыпь таблеток на полу. Поднял одну… Нитроглицерин. Да, Мэррин обо всем знал заранее. К этому он готовился. Каррас в последний раз взглянул старику в лицо. "…Ступайте, Дэмиен, и отдохните немного."
- …Да черви могильные откажутся жрать твои гнилые останки, ты…
Внезапно от этих слов в груди его вновь вспыхнула неутолимая, смертельная ярость. Он затрясся всем телом.
"Не слушай!"
- …Ты, гомо…
"Не слушай, не слушай!"
Темная пульсирующая вена вздулась у Карраса на лбу. Он осторожно приподнял вялые руки старика и скрестил их на груди.
- Теперь вложи еще член в ладошки! - грохнул бас, и в ту же секунду вонючий плевок угодил мертвецу в глаз. - Последний обряд! - Демон откинулся на подушку и разразился диким хохотом.
Каррас стоял на коленях, глядя на скользкую расползающуюся слюну, и глаза его стали постепенно вылезать из орбит. Не слыша уже ничего, кроме шума крови в ушах, он поднял неузнаваемое, искаженное жутким оскалом лицо и медленно встал.
- Ах ты, сукин сын! - Слова эти прошили воздух шипением расплавленной стали. - Ах ты, подонок!
Священник все еще стоял неподвижно, но живая плеть какой-то неведомой силы неумолимо разворачивалась внутри. Жилы у него на шее натянулись, как струны. Смех оборвался. Демон вперился в него злобным взглядом.
- Ошибаешься, проиграл ты! Ты проигрывал всегда! - Риган окатила Карраса струей рвоты, но он, казалось, этого не заметил. - Все это очень неплохо получается у тебя с детьми! С маленькими девочками - особенно! - Он расставил руки огромными крючьями в стороны и поманил к себе существо. - Эй ты, ничтожество! Ну-ка, оставь ребенка, попробуй меня! Давай же! Войди…
Минуту спустя женщины услышали сверху странные звуки. Крис в это время с просохшими уже глазами сидела на высоком крутящемся стуле, а Шэрон готовила напитки за стойкой. Она поставила стаканы с водкой и тоником; в ту же секунду обе взглянули на потолок. До них донеслись звуки быстрых, спотыкающихся шагов, грохот упавшего тела, затем глухие удары - о мебель и стены. И - голос… кажется, голос демона: он изрыгал все тот же поток ругательств. Но тут же заговорил кто-то еще. Каррас?.. Да, это был он. Вот только голос его звучал теперь совсем иначе: глубоко и сильно.
- Нет, я не дам их в обиду! Ты больше не причинишь им зла! Ты уйдешь со…
Крис вздрогнула, опрокинув стакан: наверху что-то страшно треснуло, затем послышался оглушительный звон стекла. В следующую секунду обе женщины уже бежали по лестнице на второй этаж. Наконец они ворвались в спальню. Стекло было высажено начисто, ставни грудой обломков валялись на полу. Они ринулись к окну, и в этот момент Крис вскрикнула от ужаса: она увидела распростертое тело. Остолбенела на секунду, затем подбежала и опустилась на колени.
- О Боже! - В голосе ее звенели слезы. - Шэрон! Шэр, иди сюда, скорее!
Девушка выглянула из окна, страшно, пронзительно вскрикнула и бросилась назад, к двери.
- Шэр, что там? - воскликнула Крис, белая, как полотно.
- Отец Каррас! Отец Каррас!
Сотрясаясь от рыданий, она выскочила из спальни. Крис кинулась к окну, заглянула вниз и почувствовала, как сердце ее обрывается и несется в пропасть. На нижних ступеньках лестницы, почти у самой М-стрит бесформенной грудой лежало человеческое тело, а вокруг него уже собралась небольшая толпа зевак.
Крис застыла у окна, будто парализованная.
- Мама? - послышался сзади тоненький, дрожащий от слез голосок. - Мама, что тут происходит такое? Мама, иди ко мне, иди пожалуйста, я боюсь! Я…
Крис обернулась, все еще отказываясь верить собственным ушам, увидела растерянное и заплаканное родное личико и, рыдая, бросилась к кровати.
- Рэгс! Доченька моя! Моя малышка!
…Шэрон ворвалась в резиденцию и попросила срочно вызвать Дайера. Он выбежал в приемную. Смертельно побледнел.
- Скорую вызвали?
- О Боже, я совсем забыла!
Тут же дав распоряжения дежурному, он выбежал из здания; Шэрон поспешила за ним. Они пересекли улицу и по ступенькам каменной лестницы бросились вниз.
- Пропустите, прошу вас! Расступитесь! - Дайер пробился, наконец, сквозь толпу, оставив позади гул напуганного равнодушия: "…Что тут произошло?.. Какой-то парень упал с лестницы… Вы видели?.. Пьяный, наверное. Видите, рвало его… Пошли, не то опоздаем…"