Каррас обернулся: к нему шла Крис со шприцем и ватным тампоном, шла, не решаясь поднять голову, обескураженная внезапным выпадом.
- Понимаете, Шэрон меняет белье, а Карл…
- Ничего, ничего, - остановил ее священник, и они вдвоем подошли к кровати.
- Ну конечно, иди к нам, свиноматушка, взгляни на свое творение!
Каррас прижал слабые, безвольные руки девочки к кровати; Крис подняла шприц, стараясь ничего не видеть и не слышать.
- Вот она, твоя блевотинушка! Вот эта тварь, убившая человека! - заорал демон. - Довольна? Это твоя работа! Это ты сделала, ты со своей карьерой, которая всегда была превыше всего!.. Всегда была важнее и мужа, и дочери…
Каррас оглянулся. Крис замерла, будто парализованная.
- Ну же! - воскликнул он. - Не слушайте его, колите!
- …твой развод! А теперь, значит, подалась к святошам? Нет, они тебе не помогут! - Руки у нее затряслись. - Она сошла с ума! Спятила! Вот-вот, свинка спятила! А довела ее до этого ты!.. И до безумия, и до убийства, и…
- Я не могу! - Лицо Крис исказилось от боли; она в ужасе глядела на дрожащую иглу. - Я не могу сделать это…
Священник выхватил шприц у нее из рук.
- Тогда протрите - вот здесь! - приказал он.
- …ее в гроб! А все из-за тебя, поганая стерва, все из-за твоей…
- Не слушайте, - повторил Каррас. Но демон в этот момент дернулся, и выпучив безумные, пылающие яростью глаза, повернулся к нему.
- И ты, Каррас!..
Крис протерла ваткой место укола.
- Теперь уходите, - бросил священник через плечо и ввел иглу в истощенную плоть. Она не заставила себя долго упрашивать.
- …Как ты заботлив к мамашам! Уж как заботлив - это мы знаем! - Лицо иезуита стало белым, как мел. Огромным усилием воли он заставил себя вынуть иглу и взглянуть в пустые белесые глазницы. Внезапно Риган раскрыла рот и запела:
- Tantum ergo sacramentum veneremur cernui… - тоненько и чисто, звенящим голоском мальчика из церковного хора. Каррас стоял с обескровленным, серым лицом, слушал небесные звуки католического гимна, и казалось ему, будто жуткое это пение разъедает пространство, раздвигает края ужасной бездны и засасывает в бескрайний холодный мрак и эту комнату, и всех, кто в ней оказался.
Когда он вновь поднял глаза, Мэррин устало и нежно вытирал лицо и шею девочки полотенцем. Пенис продолжалось.
- …et quticuum documentum…
"Что за голос, чей он? - мучился Каррас. - И потом еще: Дэннингс… окно…" Вернулась Шэрон и взяла из рук старика полотенце; преследуемый смутными, неясными видениями, он едва различал их в мутном тумане.
- Давайте, святой отец, я все закончу. Ничего, уже пришла в себя. Нужно будет дать ей компазин, а до этого - переодеть, умыть чуть-чуть. Можно? Ну и давайте; постойте оба пока в коридоре.
Священники вышли в теплый полумрак холла и обессиленно привалились к стене. Из-за двери по-прежнему доносилось приглушенное детское пение. Каррас слушал его, как завороженный.
- Вы говорили… вы говорили, что в ней живет одно существо, - наконец тихо вымолвил он.
- Да, это так, - спокойным, доверительным тоном заговорил старик. - Все остальное - лишь вариация форм и методов нападения. Он, демон, здесь один… Я понимаю ваши сомнения, - продолжал он после короткой паузы, - но мне вы можете верить: с ним я встречался и раньше. Он очень, очень опасен.
Наступила тишина. Вновь первым ее прервал Каррас.
- Считается, что злой дух не способен погубить душу своей жертвы.
- Да, это так, вы правы… тут нет человеческого греха.
- В таком случае, какова цель вторжения? - Каррас напряженно сдвинул брови. - Что ему нужно здесь?
- Кто знает… Кто вообще может знать такое? - Мэррин немного подумал, потом заговорил, будто размышляя вслух. - Наверное, все-таки, нападает демон не столько на жертву, сколько на нас, ее окружающих… Да, на всех, кто сейчас находится в этом доме. А цель его, мне кажется, - убить в нас надежду, заставить отчаяться, отречься от всего человеческого и признать в себе мерзкое животное, порочную и никчемную тварь. Убедить человека в никчемности его - вот в чем главная его задача. Видите ли, вера - не функция разума: любовь - вот основа, из которой она вырастает. Но мало любить, важно еще и знать, что ты достоин любви, поверить в то, что и Бог способен полюбить тебя… - Мэррин умолк. Затем вновь заговорил, будто о чем-то вспомнив. - Он, демон… он знает, куда нанести удар. Когда-то, очень давно в жизни моей произошел надлом: я вдруг понял, что не способен полюбить ближнего своего. Некоторые люди… вызывали во мне отвращение. Ну как, как я могу полюбить их? Мысль эта, Дэмиен, доводила меня до исступления. Она-то и подвела меня к краю пропасти: я постепенно отчаялся в себе… сначала в себе, а потом и в Боге. Вера моя пошатнулась.
Каррас глядел на Мэррина во все глаза.
- Ну, а дальше?..
- А дальше произошло вот что: я вдруг понял в какой-то момент, что Бог никогда не требует от человека невозможного. Что он вовсе не просит меня делать то, что противно самой натуре моей. Он ждет любви в душе, ему безразличны проявления этого чувства. И хочет он лишь одного: чтобы в поступках моих не умирала любовь - в том числе и к тем, кто внушает мне омерзение. Такая любовь для него намного ценнее внешних эмоций. - Он покачал головой. - Конечно, сейчас все это звучит так банально, Дэмиен, но ведь тогда я этого не понимал. Странная слепота; впрочем, и очень распространенная. Как много в мире нашем мужей и жен, например, которые искренне полагают, будто их любовь умерла, - потому лишь, что более не ощущают трепета при виде друг друга. Боже мой! - Он покачал головой. - Вот ведь в чем корень зла, живущего в нас: не в войнах, как полагают многие, и уж конечно же не в таких вот необычайных его проявлениях, одно из которых пришлось испытать на себе этой несчастной девочке. Нет, Дэмиен, мне кажется, чаще всего Дьявол побеждает нас в мелочах; бессмысленная, мелочная злоба, элементарное человеческое взаимонепонимание, жестокое, ранящее слово, срывающееся с языка друга, - вот самые страшные его достижения. Ну а миру, который погряз во всем этом, - прошептал Мэррин, - для разжигания войн Сатана не нужен: такой мир уже находится в состоянии войны, вечной войны с самим собой.
Из спальни все еще доносилось ритмичное пение. Секунду старик слушал, глядя на дверь.
- И все-таки, именно здесь, в этой бездне Зла рано или поздно вспыхнет божественный свет. Как произойдет это, и почему - нам не понять и не увидеть. - Мэррин помолчал. - Кто знает, может быть, Зло и есть тот волшебный чан, что порождает Добро - в огне, кипении, муках? А Сатана, в каком-то смысле, не более, чем игрушка в руках Господа?
И вновь он умолк, теперь надолго. Молчал и Каррас, погруженный в раздумья. Затем в голову ему пришла новая мысль.
- Что же мешает изгнанному бесу вернуться обратно?
- Не знаю, - ответил Мэррин, - не знаю. Одно можно сказать наверняка: такого не происходит… Дэмиен, - прошептал он вдруг, потянув пальцами уголок века. - Какое красивое имя…
Усталость послышалась Каррасу в его голосе; усталость - и что-то еще: то ли тревога, то ли острое раздражение от какой-то назойливой боли, которую ежесекундно приходится отгонять… Мэррин вдруг резким движением оттолкнулся от стены и, не отнимая руки от лица, быстро зашагал по холлу в ванную. "Что это с ним?" - Каррас замер в недоумении. Чистая, сильная и очень простая вера этого удивительного человека возбуждала в нем зависть и восхищение.
Священник повернулся к двери. Детский голосок умолк. Неужели закончилась, наконец, эта ночь?
Прошло еще несколько минут, затем из спальни вышла Шэрон с вонючей охапкой постельного и нижнего белья.
- Заснула, - бросила она в его сторону и выбежала в холл.
Каррас вдохнул поглубже, распахнул дверь и вошел, тут же съежившись от холода и вони. Затем, осторожно ступая, приблизился к кровати; Риган, похоже, действительно, спала. "Неужели можно отдохнуть?.." Он сжал пальцами тоненькое запястье и стал следить за секундной стрелкой.
- Ну почему ты так поступил со мной, Димми? - В сердце его будто оборвалась какая-то нить. - Зачем ты это сделал?
Каррас сидел, не в силах пошевелиться, поднять взгляд, встретиться с печальными и потерянными, обиженными и обвиняющими глазами… глазами его матери!
- Ты бросил меня, чтобы стать священником, Дэмиен, отправил меня в больницу…
"Не смотри!"
- А теперь выгоняешь меня отсюда?..
"Это не она!"
- Зачем ты делаешь это?
У Карраса вдруг застучало в висках, сердце будто подпрыгнуло к самому горлу; он крепко сжал веки и попытался не слышать этот напуганный голос, это умоляющее, слезливое бормотание.
- Ты всегда был таким хорошим мальчиком, Димми. Ну пожалуйста, мне страшно. Димми, не выгоняй меня отсюда, пожалуйста!
- …не моя мать!
- Там нет ничего! Одна темнота! Там страшно, Димми! И тоскливо!
- Ты не моя мать! - выплюнул Каррас яростным шепотом.
- Димми, пожалуйста!
- Ты не моя…
- Ради всего святого, Каррас, - взмолился появившийся внезапно Дэннингс, - не выгоняй нас отсюда, это просто нечестно. Именно так! Я, например, имею на нее полное право; на эту стерву - ведь это она лишила меня тела. В кого еще мне прикажешь вселяться? Ради Бога, Каррас, ты только не отворачивайся от меня, а? Ну же! Мне тут не так уж часто дают слово. Обернись-ка.
Священник открыл глаза и увидел перед собой лицо режиссера.
- Ну, вот так-то лучше. Слушай, ведь это она меня убила. Не этот наш домохозяин, Каррас, нет, она! Точно тебе говорю! - существо усердно закивало головой. - Она! Представляешь, стою себе у бара, тихо делаю свое дело, вдруг слышу - стон наверху. Ну, думаю, нужно подняться, взглянуть, в чем там дело, может быть, нужна моя помощь. Подхожу - что ты думаешь? Эта стерва - хвать меня за горло! Боже, в жизни своей не встречал такой силы! - заблеял Дэннингс жалобно и протяжно. - Провизжала она мне что-то такое насчет мамаши - будто бы у меня с ней дела какие-то были, из-за чего, дескать, она с мужем и разошлась… что-то в этом роде, я, б общем-то, до конца так и не понял. Ну уж зато в остальном она не оставила мне сомнений: схватила и вышвырнула в это вот чертово окно. Она убила меня! - завопил Дэннингс скандальным фальцетом. - И после этого, ты считаешь, самое правильное будет - выгнать меня отсюда? Нет, Каррас, ты мне ответь: это по-честному? Где справедливость, я спрашиваю? - Каррас проглотил застрявший в горле комок. - Ну так что, по-честному? Да или нет?
- Как… как голова оказалась вывернутой к спине лицом? - прохрипел священник.
- О, по чистой случайности. - У Дэннингса забегали глазки. - Ударился о ступеньку… Черт его знает, как получилось… Так уж у меня вышло.
Каррас постоял в задумчивости, затем отмахнулся от наваждения и, опять взявшись за запястье, уставился на циферблат.
- Димми, прошу тебя, не оставляй меня одну! - И снова мать… - Вот бы ты стал доктором, Димми, а не священником! Я бы жила в хорошем доме, не там, с тараканами. Тогда бы… - Он изо всех сил пытался подавить, выключить себе на время слух, но дребезжащий, плачущий голосок не унимался. - Димми, пожалуйста…
- Ты не моя…
- Что, подонок, страшно правде в глаза взглянуть? - загрохотал вдруг демон. - Легче верить тому, что болтает Мэррин? Думаешь, он и правда такой вот, благостно-пресвятейший? Так вот, ты ошибаешься. Он надутое ничтожество. И я это тебе докажу, Каррас! Я докажу тебе это, прикончив свинку!
Священник открыл глаза, все еще не осмеливаясь повернуть голову.
- Да-да, она умрет, и бог, которому молится твой Мэррин, ее не спасет. И не спасешь ее ты! Она умрет, и причиной смерти ее будут его гордыня и твое невежество. Болван! Нельзя было давать ей либриум!
Каррас поднял взгляд. Глаза демона сияли пронизывающе-радостной злобой.
- Ну а пульс можешь щупать сколько угодно, - ухмыльнулся он. - Давай уж, нащупайся вдоволь!
Каррас не убрал пальцев. Но что-то тревожное слышалось ему теперь в ударах пульса. Сердце девочки билось часто и…
- Слабо? - квакнул демон. - Ну ничего, это у нас не надолго.
Священник вынул из чемоданчика стетоскоп.
- Слушай, Каррас, - проскрипел демон, - слушай внимательно! - Сердечко билось вяло и бессильно, будто откуда-то издалека. - Я не дам ей спать!
Каррас похолодел; бросил на демона быстрый взгляд.
- Да, слышишь, больше она не уснет! Я не дам свинке заснуть! - Тот разразился злорадным хохотом.
Как-то незаметно в комнате появился Мэррин; вышел из-за спины и стал у кровати.
- Что тут произошло?
- Он сказал, что не даст ей спать. - Каррас обратил на старика измученный взгляд. - С сердцем у нее все хуже, святой отец. Так вот, без отдыха, долго она не протянет.
- А лекарства? - Мэррин нахмурился. - Можете вы ей дать какое-нибудь снотворное?
- Это опасно, - покачал головой Каррас, - может впасть в кому… - Он бросил на Риган быстрый взгляд; существо теперь принялось кудахтать, как курица. - Стоит только давлению упасть еще чуть-чуть…
- И что мы с вами можем сделать в такой ситуации?
- Ничего… ровным счетом ничего… Впрочем, не знаю, может быть, есть какие-то новые средства. - Каррас резко развернулся. - Давайте я вызову сюда кардиолога.
Старик кивнул.
Крис дежурила на кухне, а из комнаты за кладовкой доносились рыдания Уилли и голос Карла, пытавшегося как-то утешить жену. Не вдаваясь в особенно мрачные подробности, Каррас вкратце объяснил Крис, почему необходима срочная консультация, а получив согласие, тут же поднял звонком с постели своего друга, известного специалиста из медицинского колледжа Джорджтаунского университета.
- Сейчас буду, - пообещал тот, когда священник ввел его в курс дела.
Кардиолог приехал через полчаса; он пришел в ужас от вони и холода, но более всего поразился состоянию девочки. Существо некоторое время несло околесицу, а затем принялось петь, издавая время от времени животные звуки. Потом появилась личина Дэннингса.
- О, какое несчастье! - заныл он, обращаясь к доктору. - Просто-таки тихий ужас. Только на вас вся и надежда. Как вы думаете, спасете девчонку? А иначе нам просто некуда будет деться. И все из-за этого… Черт бы побрал этого упрямого беса! - Кардиолог остолбенело уставился на Риган, не прекращая, впрочем, измерять давление. Дэннингс тем временем повернулся к Каррасу. - Ну а ты что себе думаешь? Девчонку нужно госпитализировать, дураку же понятно. Место ей - в дурдоме, Каррас, и ты это знаешь! Ну давайте же, наконец, прекратим эту дурацкую возню. Все равно ведь ты будешь виноват в ее смерти, только ты! Ну хорошо, он - твердолобый осел, и это как-то понятно. Но почему тебе, Каррас, нужно ему уподобляться? Ты же доктор, должен быть умнее. И потом, с жильем в наши дни так стало трудно, что если мы… - Но тут появился демон и завыл по-волчьи.
Доктор невозмутимо стянул с исхудалой детской руки черное тряпичное кольцо сфигмоманометра и кивнул, давая понять, что осмотр закончен.
- Что у вас тут за чертовщина происходит, а, святой отец? - спросил он в коридоре, невольно оглянувшись на дверь. Иезуит отвел глаза.
- Об этом я вам сейчас рассказать не могу, - мягко ответил он.
- О’кей.
- Что скажете?
- Ей необходим полный покой, - мрачно бросил специалист. - Покой и сон. Заснуть просто необходимо, пока давление не упало до такого уровня, что…
- Что же мне делать, Билл?
- Молиться. - Доктор взглянул Каррасу прямо в глаза и пожелал ему спокойной ночи. Священник стоял, смотрел ему вслед и молил Бога о том же: об отдыхе, о передышке, о какой-нибудь надежде или о чуде… Он знал: чуда не будет. "Нельзя было давать ей либриум!"
Отяжелевшей рукой он толкнул дверь спальни. Риган теперь ржала по-лошадиному. Мэррин все понял, молча кивнул. Затем с мрачной решимостью опустился перед кроватью на колени.
- Отче наш… - начал он. В лицо ему брызнула темная желчь.
- Ты проиграешь! - взвыла Риган. - Она умрет! Она умрет!
Каррас открыл свой томик "Ритуала" и поднял взгляд.
- Спаси же рабу твою… - читал Мэррин.
- Пред лицом врага твоего…
Сердце Карраса ныло неутихающей болью. "Усни же! Усни!" - кричала каждая клеточка его тела.
Но Риган не засыпала.
Она не сомкнула глаз до рассвета. До полудня. До следующего вечера.
Девочка не заснула и в воскресенье: приступы следовали один за другим, пульс был сто сорок и едва прослушивался. Оба священника, не прерываясь, читали тексты молитв. Каррас все еще пускался на всевозможные уловки: смирительным одеялом он обеспечил девочке почти полную неподвижность, потом запретил посторонним заходить в спальню вообще, надеясь таким образом снять влияние внешних раздражителей. Но ничего не помогало. Девочка беспрестанно кричала, и сил это отнимало у нее ничуть не меньше, чем возня в постели. Давление по-прежнему удерживалось на минимально допустимом уровне. Но долго продолжаться так не могло.
Каррас и сам уже был на грани нервного срыва. "Боже, не дай ей умереть! Не дай умереть! Помоги заснуть!" - повторял он, не замечая, что сами мысли его давно уже превратились в молитвы. Молитв этих никто не слышал.
В то воскресенье, в семь часов вечера, Каррас, вконец измученный бесконечными нападками демона, сидел рядом с Мэррином в спальне. И верно, тяжкой была вина его: вина за слабость веры и недостаток знаний, за то, что предал мать и погубил Риган. Ну конечно же, он тут во всем виноват: "Нельзя было давать ей либриум!"
Священники только что закончили очередной цикл молитв и теперь отдыхали, рассеянно слушая, как Риган напевает Panis Angelicus. Из комнаты оба они почти не выходили, лишь однажды Каррас забежал к себе, чтобы переодеться и принять душ. Ледяной холод, по крайней мере, хорошо помогал в борьбе со сном. А запах… запах с воскресного утра как-то странно переменился: теперь в спальне стояла густая вонь разлагающейся плоти.
Каррас сидел, неотрывно глядя на девочку. Внезапно послышался слабый хруст; он сморгнул, и снова хрустнула… сухая корочка на воспаленных веках! Мэррин сидел, прикрыв глаза и свесив подбородок на грудь. Все это время экзорсист говорил очень мало: так, вспомнил что-то о детстве, о ручной уточке, которая жила у них в доме, по имени Клэнси. Состояние старика беспокоило Карраса все больше: в таком возрасте, и несколько ночей без сна, под непрерывными атаками нечистой силы… Каррас медленно поднялся, измерил пульс; закрепляя сфигмоманометр, несколько раз напряженно моргнул, пытаясь разогнать мутные круги перед глазами.
- А сегодня День Матери, Димми…
Он не нашел в себе сил шевельнуться; казалось, невидимые когти вцепились в сердце его и стали выдирать из груди. Затем невольно поднял глаза, покорно встретил печальный, обиженный взгляд матери.
- Мальчик мой, ты вспомни, как я тебя жалела! Почему ты оставляешь меня умирать одну, Димми? Почему? Ну почему ты…
- Дэмиен! - Старик крепко сжал ему руку. - Пожалуйста, Дэмиен, пойдите и хоть немного отдохните.