- Тебе так холодно?
- Но здесь не жарко. - Он сделал глоток кофе. - Пойду оденусь.
Он потер лоб и скривился.
- В чем все-таки дело? - спросила она опять.
- Не понял? - Он прищурился, глядя на жену.
- У тебя голова болит? - Голос ее звучал равнодушно.
- Немного болит, - скованно ответил он.
- Уж не заболеваешь ли ты?
- Может быть.
- Ты всегда был так подвержен простудам…
- Разве?
Дэвид сам чувствовал, как неуместно враждебен его тон, но ничего не мог с собой поделать.
Улыбка жены стала какой-то далекой.
- А разве нет?
Правда ее слов делала их совершенно невыносимыми.
- Мне кажется, что подобная беседа никуда нас не приведет, - сказал он.
- Обидно.
Дэвид поглубже вдохнул, затем так же медленно выдохнул.
- Давно встала? - задал он первый пришедший на ум вопрос.
- В восемь.
"Итак, шесть долгих часов провела она без тебя. Разве не так?" - услышал он собственный упрек и кивнул. И вдруг приступ неудержимой зевоты овладел им. Не успев подавить его, он принялся зевать раз за разом.
- Ты не выспался? - спокойно поинтересовалась она.
- Нет, прекрасно выспался.
Выражение ее лица было непроницаемым.
- Но ты без конца зеваешь.
- Ну зеваю. - Его улыбка исчезла, едва успев возникнуть. - У меня, как у каждого человека, есть такое обыкновение.
- Это я заметила. - Эллен опустила взгляд на чашку, которую держала в руках, явно не желая продолжать пустой разговор.
Дэвид глубоко вздохнул, ему словно все время не хватало воздуха, и тут же нахмурился, почувствовав, что опять им овладела жажда.
- Дэвид, что все-таки случилось? - послышался ее вопрос.
- Ничего. - Он заерзал на сиденье, незнакомые прежде тревога и беспокойство снедали его. - Эллен, я, кажется, только что встал с постели. - Взглянув на нее, он внезапно потерял последние крохи терпения. - Хватит! Здесь невозможно жить, в этом коттедже. Мы должны немедленно уехать.
- Какая разница, где мы будем жить? - резонно возразила она. - Дело не в этом несчастном коттедже, а в нас самих.
Его охватил страх.
- Что ты, это не так. Все дело в этом коттедже.
Эллен покачала головой.
- Это не так, что тебе и самому прекрасно известно. Причиной неприятностей является наш с тобой брак. - Она печально опустила голову. - Вернее, то, что от него осталось.
Ее пальцы, побелевшие и судорожно сжатые, вцепились в край стола.
- Мне что, теперь всю оставшуюся жизнь провести в раскаянии и сожалении? - сердито спросил он. Мускулы всего его тела напряглись.
Эллен вскинула голову.
- Интересно, что бы ты чувствовал, если бы я затеяла адюльтер, подобный твоему?
Казалось, реальность перестала подчиняться разуму. Он не сомневался, что жена сейчас говорит о Джулии, но обвинения становились еще более тяжелыми, поскольку словно описывали его связь с Марианной.
- Это было вовсе не адюльтером, - слабо возразил он. - Я собирался жениться на ней.
- Почему же ты этого не сделал? - Она решительным жестом смахнула с лица слезы, будто стараясь смахнуть с сердца обиду, которая вызвала их.
- Мы что, сейчас опять начнем обсуждать все это? - Дэвид изо всех сил старался держать себя в руках и не давать волю гневу. - Опять пройдем через все эти мучения? И мне опять придется объяснять все это тебе? Хорошо. Объясняю. Я, видишь ли, не хотел терять то, что мы с тобой имеем.
- Что же это? - Голос ее дрожал и прерывался.
- Многое, Эллен. И если ты…
Но она не намерена была дать ему увести разговор в сторону.
- Называй это, как тебе угодно. Но твоя история - это самый настоящий неприукрашенный адюльтер.
- Ничего подобного. Наш брак почти перестал существовать к тому времени, когда я встретил Джулию.
Она снова пошла в атаку.
- Почему он перестал существовать? Ответь мне почему?
- Какое это теперь имеет значение?
- Я хочу знать.
- Причины этого тебе известны так же хорошо, как и мне. Слишком много времени отнимала работа. Двое маленьких детей. Мы почти никогда не оставались наедине. Эти проблемы стояли перед нами обоими. Какая теперь разница?
- От этого действительно не отмахнуться. - Теперь голос ее звучал твердо и решительно.
- Отчего?
- От того факта, что мы с тобой практически чужие друг другу.
- Понятно. - Он с трудом находил в себе силы вести эту беседу. - Понимаю, я был не прав все эти годы, считая, что мы с тобой имеем что-то общее.
- Ох! - Эллен старалась не подчиняться слабости и контролировать себя. - Конечно, что-то общее между нами было. Мы бы не прожили вместе двадцать один год, если бы не имели ничего, что притягивало нас друг к другу. Но этого оказалось недостаточно. Наши отношения оказались неглубокими, а потому непрочными. Тонкий ледок, что сковал поверхность, был недостаточно прочен, чтобы выдержать тяжесть реальных трудностей. Но главное совсем не в этом, Дэвид. Тебе известно, что я скоро стану бабушкой. Бабушкой, ты понимаешь это? А я едва ли знаю, что такое по-настоящему быть женой.
Дэвида обуревало странное чувство ирреальности происходящего. Казалось, что загадочная сила перенесла его в незнакомое и далекое место, а здесь сидит и слушает все эти слова кто-то другой. Разум уловил только тот примитивный довод, что Эллен собирается стать бабушкой. Но он силился проникнуть глубже, убедиться, что это всего лишь фрагмент всей правды, что сказано гораздо больше, чем он сумел понять.
- Известно ли тебе, какие чувства я испытываю? - продолжала она, обвиняюще глядя ему в глаза. - Те, которые испытывает человек, преданный другом. И теперь ты предаешь меня во второй раз.
Дэвид был потрясен. Этот удар заставил его внутренне сжаться, само его существо, кости, плоть отозвались жестокой болью.
- Конечно, я знаю, что это не так. Но чувствую я именно это. Потому что, как ты скрывал от меня ту историю, ты так же скрываешь от меня свою сущность. Всегда. Я ведь совершенно не знаю тебя, Дэвид. Не знаю твоей души. Ты можешь быть добрым и мягким человеком, с тобой подчас очень весело. Но я совершенно не знаю тебя. Может быть, так и должно быть? Я даже допускаю мысль о том, что я так же скрытна, как ты. Но видит бог, я не хочу этого и никогда к этому не стремилась. Если это и так, Дэвид, то только потому, что ты никогда не позволял мне рассказывать тебе о себе, о том, что я чувствую и что я думаю. Я никогда не делилась с тобой своими мыслями и переживаниями, потому что знала - тебе это совсем не интересно.
Мы никогда не обсуждали с тобой ничего, Дэвид. Никогда! Ни одной по-настоящему важной вещи - кто мы такие на самом деле, что мы думаем друг о друге, о нашем браке? Наши отношения были… были подобны айсбергу. То, что доступно глазу, представляет собой лишь малую его часть. Все самое главное погружено во тьму. Мы с тобой много говорили, но никогда не говорили о главном. Мы ничего не анализировали и не обдумывали. Мы не строили отношения, а словно избегали их. Мы притворялись, что мы женатые люди, вместо того чтобы быть женатыми на самом деле.
Ее голос умолк, но через мгновение она заговорила снова:
- Знаешь, как это страшно! Говорить тебе такое после двадцати одного года совместной жизни. Меня тошнит от этой цифры - сорок два года. Это ведь мне сорок два! А тебе вообще сорок шесть. И только сейчас я впервые сказала тебе те слова, которые давно собиралась. В первый раз, подумай, Дэвид!
Обрушившаяся после этих слов тишина показалась ему такой давящей, как будто она была сделана из свинца, а тело выточено из хрупкой, стеклянной глыбы, и он знал: стоит ему только пошатнуться, и эта тяжесть его раздавит. Все кружилось перед глазами. Еще секунда - и стул, на котором он с трудом держался, опрокинется, и сам он, рухнув, разлетится на тысячу мелких фрагментов. "Эллен, помоги мне", - молил тонкий голос где-то в беззащитной глубине его разума.
Эллен зажмурилась, пытаясь удержать подступающие слезы, но они покатились по щекам, и ей пришлось смахнуть их рукой.
- Извини, пожалуйста. Не очень хорошо с моей стороны вести подобные разговоры, когда ты так плохо себя чувствуешь. - Она глубоко вздохнула, с трудом наполняя грудь воздухом. - Я не собиралась этого делать, не думала, что так выйдет.
Дэвид кивнул и пробормотал:
- Понимаю.
Но на самом деле он ничего не понимал. Волны непостижимого словно швыряли его разум, оборвав якоря и канаты. Лишь одна мысль оставалась очевидной, заставляя его холодеть от ужаса, - мысль о том, что Эллен, не подозревая о существовании Марианны, чувствует ее присутствие рядом.
Со всем остальным он был не в силах справиться. Оно было слишком огромным, слишком всеобъемлющим. Как может человек окинуть взглядом и взвесить на весах справедливости отношения, которые продолжались двадцать один год?
В алькове, где они сидели, как и во всем доме, воцарилась гнетущая тишина. Единственным доносившимся звуком был далекий рокот прибоя. Они сидели совершенно неподвижно, словно каждый замер в своем мире. "Больше говорить не о чем", - раз за разом повторял себе Дэвид. Он знал, что это не так, что верно как раз обратное. Им так много нужно обсудить, чтобы найти друг друга, но они оба не знают, с чего начать. Для обоих невозможно опереться на что-нибудь конкретное. Дела зашли слишком далеко.
- Что ж, - заговорил он, и голос его звучал спокойно и бесстрастно. - При сложившихся обстоятельствах, мне кажется, бессмысленно спрашивать тебя о том, чем мы могли бы заняться сегодня или, к примеру, завтра. Или…
Голос его пресекся, и он устало откинулся на спинку стула. Они уехали в такую даль, за три тысячи миль от дома, для того только, чтобы попытаться спасти свой брак, а вместо этого случилось обратное. Их совместная жизнь кончена. Дэвид с трудом сглотнул, чувствуя в груди холод и боль. В это невозможно поверить. Нет, невозможно поверить как раз в противоположное. Этот распад был неизбежен. Возможно, происшедшее с Марианной лишь ускорило то, что произошло бы в любом случае.
Когда Эллен внезапно встала со стула и пошла в гостиную, он испуганно поднял глаза.
- Я пойду прогуляться, - бросила она на ходу.
Он кивнул, хоть и понимал, что она не увидит этого. Проследил глазами, как жена сняла со стула теплую куртку, накинула ее на плечи, подошла к входной двери, но вдруг остановилась и оглянулась на него. Ее лицо ничего не выражало, лишь боль струилась из огромных глаз.
- Боюсь, что я говорила с тобой жестоко, - произнесла она тихо. - Нельзя же сказать, что между нами все было плохо или что ты не был подчас хорошим мужем. Я хотела лишь сказать… Понимаешь, мы ведь становимся старше. У детей теперь своя жизнь. Мы с тобой остались вдвоем. И я чувствую, что мы с тобой должны иметь что-то такое, что могло бы удержать нас вместе, связать, сплотить на оставшиеся годы. - Она с сомнением покачала головой. - Не думаю, что мы с тобой сумеем отыскать это "что-то". - Голос ее звучал печально. - Я не удивлюсь, если в твоей жизни появится другая Джулия.
Тихо переступив порог, она вышла из дома. Дэвид сидел, не шевелясь, и чувствовал себя парализованным. "Она уйдет от меня", - мелькнула мысль. Прислушался, не взвоет ли мотор машины, но тут же сообразил, что ключи лежат у него в кармане брюк. Куда же она отправилась? На прогулку? Почему-то не верится, что она вернется.
Выбросив из головы все мысли, он встал и, словно со стороны наблюдая за своими движениями, толкнул дверь на кухню. Подойдя к раковине, наполнил стакан водой и принялся жадно пить. Потом увидел в окне Эллен. Она медленно шла вдоль берега, направляясь в сторону, противоположную утесу, на вершине которого стоял особняк. Он провожал глазами ее удаляющуюся фигуру, пока она не превратилась в маленькое темное пятнышко, которое можно было бы зажать между большим и указательным пальцами. Дэвид отвернулся от окна, перешел в гостиную, сел на диван и взял в руки "Нью-Йорк таймс". Но удерживать на весу тяжелую многостраничную газету ему было не под силу, и он опустил ее на колени. Эллен, оказывается, передвинула диван обратно, туда, где он стоял прежде. Дэвид с трудом попытался восстановить в памяти прошлый вечер - как он передвигал его ближе к огню, как они вдвоем лежали на нем и любили друг друга. Все это было словно много лет назад. И когда он говорил себе, что с тех пор не прошло и дня, ему самому в это не верилось. С тех пор как они приехали в Логен-Бич, течение времени изменилось. Момент их прибытия сюда словно отодвинулся в далекое прошлое, а их прежняя жизнь в Шерман-Оукс приобрела призрачные черты затерявшегося в памяти сна.
Дэвид тяжело вздохнул и перелистнул первую страницу газеты, раздел новостей. Он бездумно смотрел на черные строчки мелкого шрифта, ничего не видя перед собой. "Никогда ничего не обсуждали?" - подумалось ему. Они говорили о своей семье, о детях, о его работе и перспективах, о ее работе, о жизни в целом. О, как много разного они, оказывается, обсуждали, ему и не припомнить всего. "Но ничто из этого не стало глубоким и важным", - поразила его новая мысль.
Дэвид вздрогнул и на минуту почувствовал себя испуганным и одиноким. Но волна страха растаяла так же неожиданно, как и нахлынула. Все, что его сейчас волновало, это жажда близости с Марианной. "Почему нет? Неужели я должен провести остаток жизни в приступах безысходного отчаяния? Провести его вместе с Эллен? К дьяволу все это!" - почти выкрикнул он, бешено стукнув кулаком по газете и швырнув ее на пол. Газетные страницы разлетелись по всей комнате.
И опять он вздрогнул, глядя на учиненный им беспорядок. Что с ним происходит? Голова резко дернулась, будто от удара. "Снова голос вины", - подумал он и тут же сердито отмахнулся от этой мысли. Господи, он до смерти устал от жизни с чувством вины. Вспомнился тот холодящий спазм, который ледяной рукой сжал его желудок, когда он сказал Марианне, что принадлежит ей. А почему бы, собственно, ему и не сказать так? Разве он не принадлежит ей? Хотя она и призналась ему позже, что всего лишь пошутила, сказав, что они обвенчаны. Почему бы и нет?
Дэвид вскочил на ноги и заторопился к лестнице. Он сейчас же оденется, выяснит наконец, где живет Марианна, отыщет ее и скажет ей, что он…
Он услышал резкий стук в дверь и от неожиданности вздрогнул. "Это она, Марианна!" - тут же подумал он. Но почему она вдруг решила постучать? До сих пор она просто входила в дом.
Может быть, дверь оказалась заперта, а она забыла свой ключ? Догадавшись об этом, он поспешил к двери. Проходя гостиной, понял, что, видимо, она все это время ждала на пляже, затем увидела, как вышла Эллен, и теперь идет к нему. Подойдя к входной двери, он обнаружил, что она заперта. Повернул ручку замка и распахнул ее.
Миссис Брентвуд ответила на его широкую улыбку, предназначенную, правда, не ей.
- Добрый день, - произнесла она.
- Добрый день. - Дэвид изумленно воззрился на пожилую даму. Она была одета в плотную твидовую юбку и замшевый жакет с поясом. Шею украшал белый шелковый шарф. Щеки разрумянились от ветра.
- Как вы поживаете? - спросила она.
- Прекрасно, - нерешительно произнес он и пожал протянутую руку.
- Могу я войти?
Дэвид вздрогнул.
- О да, конечно. Извините, что не пригласил вас сразу. - Он отступил в сторону. - Прошу вас, входите.
Когда она проходила мимо него, он ощутил незнакомый запах ее духов. Закрывая дверь, вдруг страшно испугался, что она пришла сказать ему, что видела, как входила и выходила отсюда Марианна.
- К сожалению, моей жены сейчас нет.
- Знаю, - прозвучал спокойный ответ. - Я видела, как она вышла из дома.
Дэвид с трудом нашел в себе силы улыбнуться. Теперь он уже не сомневался в том, что она пришла говорить с ним о Марианне.
- Эллен скоро вернется.
Не ответив на это замечание, миссис Брентвуд окинула комнату внимательным взглядом, будто ожидая увидеть что-то знакомое. Дэвид почувствовал, что внутренне ощетинивается. Неужели она думает, что он прячет Марианну в шкафу или под стулом?
- Присядете, может быть? - предложил он.
- Здесь очень мило, - приветливо заметила она и улыбнулась. - Вам нравится коттедж?
Дэвид старался себя контролировать. Даже если ей что-то стало известно, он не даст ей возможности увериться в подозрениях.
- Нравится. Приятное местечко.
- Да, приятное. - Она кивнула и снова огляделась.
"Объявлена война нервов?" - предположил он и заставил себя улыбнуться в ответ на ее вопросительный взгляд.
- Я вечером не спросила вас, - продолжала она, - попадалось ли вам на глаза наше местное привидение?
Улыбка Дэвида стала недоумевающей.
- Что попадалось на глаза? - переспросил он.
- Местное привидение.
Он мигнул.
- Я расслышал это слово, но не понял вас.
- Я спросила, видели ли вы привидение?
Дэвид жестом обвел гостиную, с удивлением заметив, что рука его дрожит.
- Вы имеете в виду - здесь? - спросил он.
Миссис Брентвуд не отвечала, и взгляд ее стал чуточку враждебным. Наконец кивнула:
- Именно здесь.
У него возникло желание пожать плечами, но почему-то он решил, что не станет позволять себе такой красноречивый жест.
- Вам лучше было бы предупредить нас об этом вчера.
- Помешало присутствие вашей жены. Видите ли, я не хотела, чтобы она знала об этом.
Мускулы его живота заныли, что-то в нем вздрогнуло.
- Почему же?
И опять она промолчала. Ее глаза, не мигая, смотрели на него в упор. Ему стало страшно.
- И чье это привидение? - услышал он вдруг собственный голос.
- Теперь вы поверили мне?
Дэвид сделал небрежный жест и неловко попытался рассмеяться.
- Как сказать. Мы с вами не настолько хорошо знакомы, чтоб я мог высказать предположение, что вы что-то выдумываете.
Миссис Брентвуд не поддержала его шутки, но и не отвела глаз.
- Это привидение молодой женщины.
Он смотрел на нее без всякого выражения.
- Вас не интересует ее имя? - продолжала она.
"Она говорит о Марианне, я уверен", - подумал он и тут же рассердился на себя за то, что эта чудовищная идея кажется ему правдоподобной.
- Какое имя? - тихо спросил он.
- Ее зовут Марианна.
- Ох!
Дэвид кивнул, и две мысли мгновенно вспыхнули у него в мозгу: первая - привидений не существует на свете, вторая - он не хочет обсуждать этот вопрос с миссис Брентвуд. Почерпнув силы из этих трезвых соображений, он произнес:
- Красивое имя.
- Вам не доводилось слыхать его раньше?
- Как имя привидения - никогда.
- И вы никогда не видели ее?
- Миссис Брентвуд… - Дэвид повторил свой небрежный жест и вежливо улыбнулся, выражая сомнение. - Нет, не доводилось. - Его улыбка стала хитрой. - Вы разочарованы?
- Действительно, разочарована. - Помолчав, она добавила: - В вас.
Он невольно сжался, как перед прыжком.
- Боюсь, что не понимаю, о чем вы.
- Понимаете.
Теперь его голос зазвучал враждебно:
- Нет, не понимаю. И прошу вас объясниться.
Ее улыбка, хотя и многозначительная, была все же так искренна, что буквально обезоруживала его.