Он проспал меньше часа. Роберт медленно сел. Когда он успел включить будильник? Он и сам не помнил. Посидев немного, он встал и подошел к раскрытому окну, отодвинул занавеску. Возле дома было темно, но на дороге еле виднелась стоявшая машина. Она коротко подмигнула ему, молча призывая.
Вязель был в нем совершенно уверен.
От этой уверенности ему захотелось лечь обратно в постель, но все-таки он остался стоять. Постепенно до его усталого мозга доходило, что он всё равно не ляжет. Тут крылась какая-то тайна, и он должен был найти ее, потрогать, понять. Он проверил, в кармане ли ключ, натянул темную куртку и вышел на лестницу.
Дом был погружен в молчание.
Где-то тикали часы. Проходя мимо открытого окна, он почувствовал запах роз.
Дверь в спальню родителей была закрыта, а комната Хлои стояла приотворенная, черная. Он неслышно спустился, вышел за дверь и нырнул в кусты, обрамлявшие подъездную дорожку, чтобы мать, если случайно выглянет в окно, не заметила его.
Вдоль дорожки росли падуб и рододендрон, старые и косматые, они разрослись так, что середина кустов стала пустой. Он раздвинул ветки, вступил внутрь - и словно погрузился в спутанный клубок ветвей и сновидений. В нос ударил запах сырой земли, колючие листья защекотали лицо. Потом открытый участок, за ним калитка. Он сдвинул щеколду, она скрипнула.
Дверь машины открылась; послышался шепот Розы:
- Садись. Он встретит нас там.
Пока они ехали, он молчал. Она бросила на него всего один взгляд, потом сосредоточилась на темных проселках на крутых поворотах. Он хотел заговорить с ней, но странное состояние внутреннего упрямства заставляло его угрюмо морщить лоб. Поэтому он только сидел и смотрел на темные бугры и впадины доисторического ландшафта, на исполинские валуны вдоль дороги. Машина с тихим урчанием катила мимо них через спящую деревню.
Они остановились не у раскопок, а чуть в стороне, дальше же пошли пешком. Когда миновали два поля, дорогу им перебежала лисица. Роза улыбнулась:
- Это, должно быть, Вязель.
Роберт спросил:
- Неужели вы и вправду верите, что он может менять облик?
Она пожала плечами:
- Я понятия не имею, что он может, а чего нет. Родиться из Котла - значит получить знания от звезд, и деревьев, и зверей, а барды наделены способностью воссоединяться с жизнью этих существ.
- Пустая болтовня, - буркнул Роберт, жалея, что рядом нет Дэна.
Она рассмеялась:
- Послушай, Роберт. В ту первую ночь, когда Вязель пришел, он рассказал нам легенду. Свою историю. О мальчике, которого когда-то приставили перемешивать волшебный Котел, полный мудрости, полный вдохновения. Он мешал его один год и один день, а в конце этого срока из котла вылетели три горячие брызги и обожгли ему руку. Он поднес руку ко рту и слизнул их. В тот же миг он стал поэтом, величайшим из поэтов. Самим Талиесином. Но женщина, которой принадлежал Котел, была Музой, была Богиней. Она возненавидела его за то, что он похитил ее волшебство. Она гналась за ним по полям, по небу, по реке, и всякий раз оба они меняли свой облик. Она всё еще охотится за ним. И если догонит - убьет.
Все они говорили путаными словами, таинственными символами. Но ведь он видел, что женщина-то была реальная! Он не знал, что ответить, и ядовито заметил:
- Сдается мне, ее зовут Кларисса.
Роза подняла на него удивленные глаза.
- В легенде ее звали Керидвен.
Роберт молча покачал головой.
Вязель ждал их на углу поля, там, где разрослась живая изгородь, темная и полная шорохов.
- Они нас услышат, - предостерег Роберт.
- Не увидят и не услышат, - ответил Вязель, - потому что я закрою им глаза и уши. Мы станем просто тенями.
- Да. А собака?
- Животные меня любят. Не беспокойся, Роберт. - Он протянул руку. После недолгой паузы Роберт достал ключ и положил его в подставленную ладонь. Вязель улыбнулся.
Они осторожно перелезли через ворота на поле. Деревянные перекладины были влажными от росы, скользили в руке, царапали ладонь. Слева, в темноте возле разросшейся живой изгороди, смутно белел фургон, его окна чернели квадратами.
Вязель направил взгляд туда.
- Два человека. Спят.
- Значит, вы уже заглянули к ним и проверили?
- Можешь сказать и так.
Роза спросила:
- А где собака?
- Где-то там. Неподалеку.
Вдруг нежданно-негаданно пошел дождь, крупные Капли тихо зашелестели в листве. Вязель, не обращая внимания, пошел через поле, обходя рытвины и горы вынутой земли, перевернутые тачки, места, огороженные трепещущей на ветру лентой и небольшими флажками. Перед ним в темноте высился металлический забор. Остальные шли за ним - Роза почти по пятам, Роберт плелся сзади, кляня себя.
Вязель дошел до забора и достал ключ. Сунул его в замочную скважину, но повернуть не успел. Роза тихо прошептала:
- Мастер!
Послышалось тихое рычание.
Из травы встала во весь рост немецкая овчарка. Зубы оскалены, с обнаженных клыков капает слюна. В горле клокотал грозный рык. Еще мгновение - и она прыгнет, залает, вонзит зубы, сомкнет челюсти, растерзает.
Роберт дернулся, но Вязель жестом остановил его. Потом присел на корточки перед собакой.
- Пойди сюда, - скомандовал Вязель.
Его голос звучал тихо, внушительно. К удивлению Роберта, пес мигом перестал рычать, трусцой подбежал к Вязелю, лизнул ему ладонь и улегся.
Вязель бросил взгляд на Роберта и опять пошел к забору.
- Видишь? - шепнула Роза. - Он понимает животных.
- Так умеют многие. - Но все-таки Роберт удивился. Животное полностью покорилось Вязелю. Макс с грозным лаем кидался на всякого; даже когда Джимми был поблизости, Роберт всё равно не решался подходить к свирепому псу.
Калитка открылась; Вязель проскользнул внутрь, остальные следовали за ним как тени. Очутившись за забором, Роза включила фонарик.
Мелкие брызги воды из распылителей сверкали в луче фонаря, словно золотой занавес.
Двое спутников Роберта подошли к краю раскопа. Роза удивленно раскрыла рот. Из разрытой земли навстречу ей поднималось кольцо из деревянных столбов, темное, зловещее.
Она испустила благоговейный вздох.
- Изумительно, правда?
- Кларисса говорит, это ограждение. - Роберт не сводил глаз с Вязеля. - А внутри - место для ритуалов.
Поэт остался недвижим. Его окутывала сверкающая пелена брызг, в глазах отражался свет фонарика. Он стоял, обхватив себя руками, темной фигурой среди темноты, и была в нем такая боль, что остальные почтительно замолчали. Потом, не сказав ни слова, он пошел вдоль деревянного кольца к входу, узкому проему, который весь день раскапывал Маркус. Протиснулся внутрь, встал в центре кромлеха, опустился на колени, а потом, к удивлению своих спутников, резко наклонился и прижался ухом к земле. Руки распростерлись по поверхности, нежно поглаживая ее, как будто под пальцами была не сырая почва, а мягкий бархат.
- Они здесь что-нибудь нашли?
- Насколько я знаю, нет.
- Ну, значит, найдут. - Он поднял голову. - Я слышу голоса деревьев, они зовут меня обратно. Деревья Летней Страны, Обители Летних Звезд. Я слышу голос березы, и дуба, и вяза. Шорохи лесов Потустороннего мира. - Он опустил глаза, оперся на руки, как будто перед ним в сыром торфянике открылся колодец, как будто земля превратилась в прозрачное стекло. На миг он словно растворился в таинственном видении. Потом, с трудом разгибаясь, поднялся на ноги, отряхнул землю с пальцев. - Здесь будет дорога вниз.
- Куда - вниз?
Вязель повернул голову. В темноте заблестели капли дождя, пойманные в золотистый луч фонарика. По темным столбам метались причудливые тени. Роберт и Роза с тревогой заметили, что вид у Вязеля очень усталый. Он оперся рукой о черные столбы кромлеха, чтобы не упасть, и мелкая водяная россыпь, увлажнявшая древесину, в луче фонарика осыпала его, будто мириады крошечных звезд.
- Я же вам говорил, - прошептал он. - Дорога к Хлое.
И вдруг терпение у Роберта лопнуло. Не заботясь, что его могут услышать, он завопил:
- Напрасно я вас сюда привел! Убирайтесь!
Роза попыталась остановить его:
- Роберт…
- Только посмотри на него! Он меня использовал! Подобрался ко мне, заговорив о Хлое! Это мерзко! Мне осточертело тут с вами околачиваться! - Сжав кулаки, он дрожал всем телом.
Вязель выпрямился и подошел к нему.
- Мы можем помочь Хлое.
- Ничего ты не можешь. Ей никто не поможет.
- А мы с тобой поможем. Найдем ее.
- Замолчи. Заткнись! - Он развернулся.
Вязель неторопливо встал у него на пути.
- Ты хочешь, чтобы она умерла, верно?
Роберт вскинул голову.
- Что?
- Ты хочешь, чтобы она умерла. Это будет самый лучший выход. Всё закончится.
- Ах ты…
- Твои родители погорюют, но даже они в глубине души испытают облегчение. Больше ничто не помешает им помнить Хлою такой, какой она была. Пройдет время, и вся их любовь, вся забота перейдет к тебе. И останетесь на свете только они да ты.
Роберт в бешенстве замахнулся кулаком, но ударить не успел - Вязель схватил его за запястье. Рука у него оказалась на удивление сильная. Поэт сказал:
- Понимаю, очень тяжело слышать эти слова, произнесенные вслух. Но в глубине души у тебя есть уголок, где кроются именно такие чувства.
- Нет!
- Есть, Роберт. Он черен, как уголь, он замкнул твое сердце в кольцо, непроницаемое, будто этот кромлех. Но внутри этого кольца, там, где еще глубже и еще темнее, кроется много разных тайн, и они выйдут наружу, если ты отпустишь их, если будешь соскребать все наносы, докапываться до них, если выпустишь на волю всех чудовищ, какие порождены твоим воображением, птиц и зверей из бездны, о которой даже ты сам не имеешь понятия. Там-то и скрывается Хлоя.
Наступило молчание, только тихо шипела вода из распылителей. Над деревьями порхали летучие мыши. У ворот Макс, тихонько фыркнув, положил голову на лапы. Испуганная Роза стояла, широко распахнув глаза.
Роберт медленно опустил руку.
Его била дрожь, он чуть не падал от изнеможения.
Ему казалось, будто внутри у него сломался невидимый барьер, рухнула оборонительная стена, которую он возвел вокруг своего сердца.
- Хорошо. - Он поднял глаза. - Тогда найдите ее. Покажите мне, куда идти. Я сделаю всё, что вы скажете.
Вязель произнес:
- Сейчас мы можем только ждать, когда кромлех полностью появится на свет. А тем временем отведи меня к ней.
Роберт изумленно раскрыл рот.
- В больницу?
- Можем сходить туда втайне. Не обязательно говорить родителям.
Роберт в смятении покачал головой. В темноте, охотясь на невидимых насекомых, порхали летучие мыши, и от их мельтешения у него закружилась голова.
- Им расскажут медсестры.
Вязель, как обычно, печально улыбнулся:
- Скажи им, что я твой друг.
- А вы сможете… - Он ненавидел себя, этот вопрос не шел к нему на язык, но он не мог не задать его. - Вы сможете ее разбудить?
- Не знаю. Зависит от того, сколько каэров она прошла, как далеко углубилась. Но я попытаюсь. - Он кивнул Розе, и девушка выключила фонарик.
Роберт застыл в изумлении - внутри кромлеха сиял свет, еле уловимый, фосфоресцентный. Он просачивался из-под земли, как будто торфяники отдавали давным-давно впитанный звездный свет. А из расселины, образовавшейся там, где почва провалилась, вылетали летучие мыши, десятки и сотни летучих мышей, они сбились в клубящееся облако тьмы, взвились над верхушками деревьев. Ночь наполнилась их пронзительными криками.
Вязель стоял в пелене брызг и смотрел им вслед.
- Пусть летят, - сказал он Роберту.
C. КОЛЛ - ОРЕШНИК
Он поднялся на чердак, стал подтаскивать мебель к двери. Ставни на окне скрипели, засовы подрагивали. Ветви неумолимо вползали внутрь. По лестнице, наверное, уже не пройти.
- Они здесь! - закричала я. Под дверь скользнул усик плюща; он растоптал его, оторвал. Но за первым последовал еще один, еще и еще.
Я попятилась к окну. Завела руки за спину, стала ощупью возиться с щеколдой на ставнях. Если смогу ее открыть - закричу, позову на помощь. Позову маму, папу. Позову Максела - он наверняка услышит.
Но не успела я нашарить щеколду, как длинные усики плюща скрутили ему руки, опутали щиколотки. Он заорал, стал отбиваться руками и ногами.
Я осторожно отперла ставни.
Окно широко распахнулось.
Главным я стал среди бардов Эльфина.
Моя страна - обитель летних звезд.
Книга Талиесина
В воскресенье была месса, а потом - обед. Отец Максел всегда приходил, потому что Мария готовила лучшее жаркое во всем Уилтшире, а после обеда он и Роберт иногда шли погулять по холмам или по Риджуэйской дороге. Но сегодня Роберту было не до прогулок. Он вдруг понял, что вообще не хочет оставаться с Макселом наедине, потому что крестный отец слишком хорошо знал его, и мог прочитать все его настроения. Максел уже почувствовал, что у крестника что-то неладно.
Роберт нарочно замешкался в церкви, помог старому прислужнику собрать сборники гимнов, посмотрел, как в дверях мать болтает с подругами. Она, как всегда, выглядела безупречно, волосы уложены, макияж был сделан мастерски. Глядя на нее, он обратил внимание, с какой живостью она откликалась на каждую фразу, собирая свою еженедельную долю сочувствия. Она старательно делала вид, что прекрасно со всем справляется и что у нее всё хорошо. У Роберта так не получалось. И многие об этом догадывались, потому что никто ни разу не заговорил с ним о Хлое.
Отец ждал снаружи, в машине. Ему тоже не по силам было вести светскую болтовню.
По боковому проходу к Роберту подошел Максел в черной рубашке, брюках и старых расшлепанных сандалиях. Он сунул в мусорную корзину стопку газет, отдал прихожанам последние ворчливые наставления и сказал:
- Пошли.
Они обернулись - и Роберт увидел Вязеля.
Поэт стоял под статуей святого Франциска, смотрел снизу вверх на доброе деревянное лицо. На плече у святого Франциска сидели птицы - маленькие деревянные голуби. Они всегда нравились Роберту, с самого детства, когда во время долгих скучных служб он погружался в мечтания, и ему чудилось, будто птицы оживают и летают по церкви.
Вязель поглядел на него. Их глаза встретились.
Роберт напрягся.
"Пусть летят", - сказал Вязель прошлой ночью о летучих мышах. Сейчас, в миг кристально ясного озарения, Роберт понял, что он - он сам, Роберт - и в самом деле мог бы этого добиться: оживить птиц и сделать так, чтобы они вспорхнули с плеча святого. Надо было только очень сильно захотеть, собрать всю силу, какая скрывалась внутри. Если бы в нем было веры хоть с маковое зернышко.
- Кто это? - Максел подошел сзади, встал за спиной.
Роберт зажмурился. Потом сказал:
- Тот, о ком я вам говорил. Друид.
Отец Максел замер. Потом подошел к Вязелю - тот ставил зажженную свечу в подсвечник. Пальцы у поэта были тонкие, хрупкие; пламя затрепетало, озаряя его лицо.
- Рад видеть в церкви незнакомого человека.
Вязель поднял спокойные глаза.
- Я здесь уже бывал.
- Неужели?
- Много раз. За долгие столетия.
Максел кивнул. Крупные черты его лица ничего не выразили. Даже тень по ним не пробежала.
- Значит, должно быть, что-то притягивает вас сюда.
Вязель поглядел на Роберта.
- Эйвбери - это колыбель духовной силы, страна, окутанная мечтами и видениями. - Он опять перевел взгляд на Максела, и они стояли глаза в глаза, поэт - темный и худощавый, священник - большой и массивный. - Вы и сами знаете это, святой отец.
К удивлению Роберта, Максел медленно кивнул. Вязель сказал:
- До завтра, Роберт, - улыбнулся, перекрестился и вышел через деревянный проем главной двери.
- Мне показалось, ты говорил, будто он язычник, - задумчиво произнес Максел.
- Я понятия не имел, какого он вероисповедания.
- Что он имел в виду насчет завтра? - Крестный отец всегда имел обыкновение резко менять тему. На этот раз его манера разозлила Роберта.
- Ничего. Я обещал отвести его кое-куда.
- Человек, который странствует много столетий, сам прекрасно знает все окрестности. - Максел обернулся. - Роберт, держись от него подальше. Он не тот безобидный чудак, каким я его себе представлял. - Его голос зазвучал на удивление мрачно, но тут к ним подошла Кэти:
- Готовы?
- Хорошо поесть я всегда готов, - хрипло отозвался Максел.