3
Кудеяр прибыл в паллиаторий раньше обычного, пропуская выходивших навстречу медсестер и фельдшеров, закончивших ночную смену.
Регистратор в приемной потребовал, чтобы он предъявил удостоверение. Кудеяр выполнил его требование и поднялся в лифте на третий этаж.
На столе в кабинете Базиля мигала лампочка автоответчика. Кудеяр нажал на клавишу, чтобы прослушать сообщение.
"К сведению Базиля Тинкупа, - авторитетно произнес женский голос. - Вам звонят из управления главного врача Бенберри". Наступила непродолжительная пауза, после чего послышался дребезжащий старческий тенор Бенберри: "Базиль, будьте добры, зайдите ко мне без промедления. Я чрезвычайно обеспокоен. Нам следует сформулировать какие-то правила, чтобы ваши исследования не вызывали такое раздражение в комиссии. Вашим недисциплинированным экспериментам нужно положить конец. Обсудите со мной этот вопрос прежде, чем приступите к какой-либо дальнейшей работе".
Кудеяр подошел к двери лаборатории, набрал код, введенный при нем Базилем, и зашел внутрь. Там он выбрал подходящий инжектор и заправил его антигептантом из темно-оранжевой склянки. Препарата оставалось мало, но репрессированному комиссией по биомедицинской этике Базилю Тинкупу он больше не понадобился бы. Тем более, что в той ситуации, в какой оказался Кудеяр, антигептант был незаменим.
Кудеяр перелил раствор антигептанта в другой сосуд, а в темно-оранжевую емкость налил воды. Вернувшись во внутренний кабинет Базиля, он сел за стол и вставил первый из своих дисков в стоявший на столе диктофон.
Приподняв инжектор, Кудеяр приложил его наконечник к шее. Поколебавшись, он опустил инжектор, набросал записку для самого себя и положил ее перед собой на стол, после чего снова поднял инжектор, приложил его к артерии и нажал на курок.
Он ждал, сосредоточивая мысли на поставленной задаче. "Ни о чем не думай!" - внушал он себе. Он должен был избавиться от любых мыслей, от любых воспоминаний. "Ни о чем не думай! Ни о чем!" Но его мозг пульсировал, как кровоподтек, как ожог, чувствительный к солнечному свету… "Меня зовут Гэйвин Кудеяр"…
Эта мысль промелькнула лишь однажды - и после этого он больше не мог вспомнить свое имя. У него на лбу выступили мелкие капли пота, он заставлял себя больше ни о чем не вспоминать. "Ни о чем, ни о чем, ни о чем". Диктофон начал воспроизводить запись. Он услышал свой голос, подробно описывавший обстоятельства смерти первой амаранты Джасинты Мартин и предшествовавшие события.
Запись кончилась. Кудеяр закрыл глаза и откинулся на спинку стула, погрузившись в летаргическую теплоту полного расслабления. Антигептант расщеплялся, разлагался, выдыхался. Мозг Кудеяра начал снова функционировать, мысли появлялись и исчезали, неясные, как силуэты в тумане… Он выпрямился на стуле. Прямо перед ним лежала записка. Он взял ее и прочел:
"Я только что стер из своей памяти всю информацию об определенной последовательности событий. Возможно, это привело к тому, что я забыл о некоторых других вещах. Меня зовут Гэйвин Кудеяр. Если кто-нибудь об этом спросит, я - реликт Грэйвена Кудесника. Я живу в квартире № 820 дома 414 в переулке Фариота".
Записка содержала другие сведения и напоминания. Она заканчивалась следующим образом:
"…Следует ожидать дополнительных пробелов в памяти. Не следует любопытствовать по поводу стертых воспоминаний. Возможно, что к тебе явятся палачи из отряда особого назначения. Они могут отвести тебя на допрос, чтобы попытаться установить с помощью детектора лжи обстоятельства кончины первой амаранты Джасинты Мартин, о каковых обстоятельствах ты ничего не знаешь.
ПРИМЕЧАНИЕ. Сотри последние пятнадцать минут записи на диске, вставленном в диктофон. Не слушай эту запись, так как это сведет на нет последствия очистки памяти. Не забудь стереть запись, вставленную в диктофон!"
Кудеяр прочел записку дважды, после чего задумчиво стер запись на диске. Теперь он помнил свое имя: Гэйвин Кудеяр. Оно ему подходило, в нем было что-то знакомое…
Положив инжектор обратно в застекленный шкаф, он старательно уничтожил все следы своего пребывания в лаборатории.
Уже через несколько секунд прибыл Сет Каддиган. С удивлением взглянув на Кудеяра, психиатр спросил: "Что привело вас в паллиаторий до начала смены?"
"Прилежание, - ответил Кудеяр. - Чувство ответственности".
"Поразительно! - Каддиган сел за стол и просмотрел лежавшие на нем бумаги. - Кажется, все на месте".
Кудеяр игнорировал оскорбительные замечания. Уже через минуту Каддиган поднял голову и сказал: "В паллиатории ходят слухи. Дни Базиля Тинкупа сочтены. Его уволят на основании обвинений в профессиональной некомпетентности. Разумеется, вашей карьере тоже придет конец. На вашем месте я рассмотрел бы возможность продвижения в другой области".
"Благодарю вас, - отозвался Кудеяр. - Честно говоря, Каддиган, я нахожу в вашей откровенной неприязни достоинство новизны. Притворное дружелюбие мне давно уже претило".
Каддиган мрачно улыбнулся и вернулся к работе.
Вскоре послышались шаги Базиля Тинкупа. Он весело заскочил в приемную: "Доброе утро, Сет! Доброе утро, Гэйвин! Потрудимся на славу еще один денек! Сразу перейдем к делу. Потерянное время укорачивает кривую жизни!"
"Какой заразительный оптимизм!" - язвительно произнес Каддиган.
Базиль наставительно покачал указательным пальцем: "Вы еще вспомните о советах старого доброго Базиля, когда к вам постучится палач. Гэйвин, пойдем работать!"
Кудеяр неохотно последовал за Базилем во внутренний кабинет и стоял, смущенно переминаясь с ноги на ногу, пока Базиль выслушивал указания Бенберри, записанные автоответчиком. На какое-то мгновение Базиль Тинкуп осунулся и обмяк, но тут же расправил плечи и глубоко вздохнул: "Еще чего!" Повернувшись спиной к диктофону, он направился к двери в лабораторию: "Я ничего этого не слышал. Ты тоже не слышал никаких инструкций Бенберри, Гэйвин! Ты понимаешь?"
Кудеяр не торопился с ответом. В емкости из-под антигептанта теперь содержалась вода. "Нам нельзя останавливаться! - говорил Базиль. - Мы на краю гигантского прорыва! Если мы позволим запугивать себя бюрократическими препонами, мы все потеряем!"
"Возможно, лучше было бы…" - начал Кудеяр. Базиль резко прервал его: "Тебе придется поступать так, как ты считаешь правильным, Гэйвин. Я намерен завершить эксперимент. Если ты предпочитаешь находиться в другом месте, я обойдусь без тебя".
Кудеяр прикусил язык. Угрозы главного врача для него практически ничего не значили. Но отсутствие антигептанта он вряд ли смог бы объяснить.
Базиль уже наклонился к микрофону внутренней связи, приказывая доставить Максимилиана Герцога к нему в лабораторию.
Кудеяр тянул время. Вливание воды не причинило бы Герцогу никакого вреда; возможно, он вообще не очнулся бы из кататонического забытья. А если очнется - что ж, на этот случай была предусмотрена сбруя.
Последнее смущенное предложение Кудеяра повременить с экспериментом не произвело никакого эффекта - Базиль был твердо намерен приступить к работе: "Если ты не хочешь мне помогать, Гэйвин, уходи - и я только пожелаю тебе всего наилучшего. Но обязан закончить то, что начал. Это имеет для меня огромное значение. Я им покажу, этим ничтожествам! Я выставлю напоказ позорную несостоятельность их методов! Бенберри? Смехотворный старый орангутанг!"
Прозвенел колокольчик. Базиль отодвинул панель больничного трубопровода и потянул на себя левитационные носилки с грузным телом Максимилиана Герцога.
Базиль занялся приготовлениями. Кудеяр неуклюже стоял посреди лаборатории. Если бы он признался в хищении антигептанта, ему пришлось бы объяснить, какими побуждениями он руководствовался. Но в его памяти не осталось никаких следов этих побуждений - ничего, кроме угрожающего намека в записке, которую он написал самому себе.
Базиль истолковал его присутствие, как молчаливое согласие сотрудничать: "Ты помнишь свои обязанности?"
"Да-да", - пробормотал Кудеяр. Сбруя из ремней теперь казалась ему хрупкой и ненадежной. Он приоткрыл дверь в соседнюю кладовую.
"Зачем ты это сделал?" - удивился Базиль.
"На тот случай, если сбруя его не удержит".
"Ммф! - Базиль погладил подбородок. - Сегодня сбруя нам не понадобится. А теперь, если ты готов - начинай подавать антигептант!"
Кудеяр прикоснулся к кнопке - в артерию Герцога поступило небольшое количество чистой воды.
Базиль наблюдал за индикатором интенсивности радиоактивного излучения: "Больше, больше!" Он проверил состояние подкожной иглы: "Что за черт? Почему сегодня все не работает?"
"Может быть, антигептант выдохся и больше не излучает".
"Ничего не понимаю! Вчера все было правильно". Базиль повертел в руках темно-оранжевую склянку: "Раствора еще достаточно… Как бы то ни было, мы обязаны сделать все, что можем". Он наклонился к неподвижной фигуре на койке: "Максимилиан Герцог! Очнись! Максимилиан Герцог! Сегодня тебя выпишут из паллиатория! Очнись!"
Герцог оказался в сидячем положении так неожиданно, что Базиль отскочил и налетел на Кудеяра, спешившего к выходу. Герцог смахнул с головы контакты и вырвал иглу из шеи. С утробным мычанием он вскочил на ноги и стал покачиваться, переступая с ноги на ногу и поглядывая по сторонам.
"Сбрую!" - закричал Базиль.
Герцог наклонился, чтобы схватить Базиля - тот бочком отбежал в сторону, как испуганный краб. Кудеяр опрокинул лабораторный стол, чтобы преградить путь Герцогу, схватил Базиля за руку и потащил его, ошеломленного и спотыкающегося, в кладовую.
Герцог пинком отшвырнул стол и бросился за ними. Дверь кладовой захлопнулась у него перед носом. Герцог надавил плечом; дверь подалась, но Базиль и Кудеяр налегли на нее с другой стороны.
"Мы не можем здесь оставаться, его нужно связать!" - пыхтел Базиль.
"Как?"
"Не знаю - но это нужно сделать! Иначе вся моя карьера кончена!"
Снаружи послышись какой-то слабый звон и звуки шагов - тяжелых, но в то же время необычно упругих. Шаги затихли, после чего донеслись приглушенный рев и крик, полный ужаса - крик Сета Каддигана.
Кудеяр почувствовал тошноту и головокружение. Крик превратился в жалобное бульканье и умолк. Последовали глухой удар, треск ломающейся мебели, взрыв громогласного хохота и протяжный торжествующий вопль: "Я - Герцог! Убийца Герцог! Максимилиан Герцог!"
Базиль упал на колени. Глядя на него сверху, Кудеяр знал, что стыдиться следовало не Базилю, а ему. Он приоткрыл дверь кладовой и осторожно выглянул из лаборатории во внутренний кабинет и, через еще один дверной проем, в приемную.
Сет Каддиган был мертв. Кудеяр не мог оторвать взгляд от неподвижного растерзанного тела психиатра. В этот момент он воистину почувствовал себя пресловутым Чудовищем. Слезы навернулись ему на глаза.
Базиль Тинкуп, пошатываясь, направился в приемную. Заметив Каддигана, он отвернулся, закрыв лицо руками. Из коридора донеслись визгливый завывающий вопль, хриплое восклицание, а затем - звуки, подобные тем, какие раздаются, когда собака рвет зубами еще живую добычу.
Кудеяр забежал в лабораторию и наполнил инжектор анестетическим препаратом мгновенного действия. Но в качестве оружия инжектор - небольшая металлическая трубка с наконечником - был бесполезнее кухонного веничка для взбивания яичных желтков. Кудеяр схватил жесткую пластиковую трубку длиной метра полтора, примотал инжектор к ее концу клейким пластырем и привязал длинный шнурок к курку инжектора. Теперь, наконец, он был чем-то вооружен.
Кудеяр пробежал через внутренний кабинет в приемную, чуть не натолкнулся на отупевшего от шока Базиля, перескочил через тело Каддигана и опасливо выглянул в коридор.
О местонахождении Герцога свидетельствовал дрожащий, плачущий женский голос. Кудеяр пробежал по коридору и заглянул в распахнутую настежь дверь. Герцог стоял на чьем-то трупе.
К стене прижалась спиной пожилая медсестра - она застыла, ее глаза остекленели. Одной рукой Герцог держал ее за волосы, а другой игриво поворачивал ее подбородок то налево, то направо, словно собираясь свернуть ей шею одним резким движением. Из-за хрустальной перегородки за происходящим наблюдали несколько смертельно потрясенных лиц с открытыми, как розовые бутоны гвоздики, ртами.
Кудеяр задержался в дверном проеме, глядя вниз на лицо убитого. Это был главный врач Бенберри.
Глубоко вздохнув, Кудеяр бросился вперед, сделал выпад пластиковой трубкой, как рапирой, приставив наконечник инжектора к углублению между мышцами шеи под затылком Герцога, и дернул за шнурок. Послышалось шипение - инжектор сработал.
Герцог отпустил голову медсестры и развернулся на месте. Хлопнув себя по шее, он уставился на Кудеяра ничего не выражающими глазами и тут же прыгнул на него. Кудеяр ткнул сумасшедшего в лицо инжектором на конце трубки, отскочил назад и принялся хлестать Герцога трубкой по рукам.
"Ты пытаешься меня остановить? - почти удивленно буркнул Герцог. - Подожди, сейчас я разорву тебя на части голыми руками. Убью всех и каждого в этом проклятом городе - начиная с тебя!"
Кудеяр отступал, протянув перед собой полутораметровую трубку. "Почему ты не хочешь сотрудничать? - импровизировал он на ходу. - Если ты будешь слушаться, тебя выпустят!"
Пританцовывая, Герцог продвинулся вперед, схватил трубку и вырвал ее из рук Кудеяра. "А теперь сотрудничай! - рявкнул Герцог. - Отдай мне свою жизнь!" С этими словами он пошатнулся и растянулся на полу коридора: препарат наконец парализовал его мозг.
Кудеяр подобрал трубку, отошел в сторону и ждал, пока не прибыли другие фельдшеры. Вместе с ними явился дидактор Сэм Юдалл, заместитель главного врача. Остановившись, Юдалл и фельдшеры смотрели на трупы и на тело Герцога с ужасом, напоминавшим почтение.
Кудеяр прислонился спиной к стене. Ему казалось, что перекличка голосов скрылась где-то вдали - он слышал только тяжелые биения своего сердца. Сет Каддиган и главный врач Бенберри - оба перешли в мир иной…
"Все это не пройдет даром, - говорил кто-то неподалеку. - Предстоит нешуточная перетряска персонала. Ох, не хотел я бы оказаться на месте Тинкупа!"
4
Тело Каддигана унесли. Базиль стоял у окна, ломая руки: "Бедняга Каддиган…" Он повернулся лицом к Кудеяру, мрачно сидевшему в сторонке: "Что случилось? Гэйвин, ведь сначала все было в порядке! Что случилось?"
"Где-то что-то не сработало", - глухо ответил Кудеяр.
Базиль отошел от окна и остановился, глядя на Кудеяра; на какое-то мгновение в его глазах появилась искорка подозрения. Но она тут же погасла; Базиль отвернулся, скрещивая и разнимая пальцы, сжимая и разжимая ладони.
Кудеяра посетила еще одна неприятная мысль: "Надо полагать, кому-то придется позвонить жене Каддигана?"
"А? - Базиль нахмурился. - Юдалл, наверное, уже ее известил". Базиль поморщился: "Хотя, конечно, я обязан принести ей соболезнования и узнать ее новый адрес". По традиции, родственники погибшего переезжали куда-нибудь подальше от прежнего места жительства.
"Если хочешь, я ей позвоню, - предложил Кудеяр. - Я с ней недавно познакомился".
Базиль с облегчением согласился.
Кудеяр вызвал Пладж Каддиган, пользуясь ближайшим телеэкраном. Ее уже известили о трагедии, и один из врачей паллиатория прислал ей пакет "утешительных" таблеток-антидепрессантов, которыми она очевидно воспользовалась неоднократно. Ее продолговатое лицо порозовело, глаза стали яркими и блестящими, голос - высоким и возбужденным.
Кудеяр утешил ее несколькими оптимистическими прогнозами, в его эпоху заменявшими соболезнования, а Пладж, прилежно следуя тем же традициям, сообщила ему о своих планах энергичного продолжения карьеры, после чего отключила телефон.
Несколько минут Базиль и Кудеяр сидели в молчании. Затем Базиля вызвал дидактор Сэм Юдалл, отныне временно исполнявший обязанности главного врача паллиатория: "Тинкуп, следственная комиссия уже собралась, чтобы провести предварительный допрос. Вам надлежит явиться в управление главного врача".
"Разумеется, - отозвался Базиль. - Явлюсь сию минуту".
Громкоговоритель системы внутренней связи выключился; Базиль поднялся на ноги. "Вот таким образом", - сказал он, тяжело вздохнув. Взглянув на помрачневшее лицо Кудеяра, он прибавил с притворным оптимизмом: "Не беспокойся обо мне, Гэйвин. Я как-нибудь выпутаюсь". Устало похлопав Кудеяра по плечу, он удалился.
Кудеяр вернулся в лабораторию. Там все было в полном беспорядке. Он отыскал темно-оранжевую склянку, вылил ее содержимое в рукомойник, разбил сосуд и выбросил осколки в мусоропровод. После этого он вышел в приемную и сел за стол Каддигана.
Его одолевали недобрые предчувствия, вызванные не только трагическими событиями этого дня, но и другими размышлениями - в частности, об амаранте Джасинты Мартин. Что с ней? Они изрядно повеселились в Карневале… Больше он ничего не помнил.
Кудеяр встал и принялся расхаживать из угла в угол, стараясь сбросить бремя подавленности. "Почему я чувствую себя виноватым? - спрашивал он себя. - В чем я виноват?" Все обитатели Кларджеса ежеминутно руководствовались соображениями безжалостной конкуренции. Каждый, кому удавалось проникнуть в филу дебютантов, тем самым укорачивал на несколько секунд жизни всех, кто зарегистрировался в расплоде. Гэйвин Кудеяр видел жизнь такой, какой она была - жестокой игрой, в которую он играл по своим жестоким правилам. Он убеждал себя, что правда была на его стороне - общество обошлось с ним жестоко и несправедливо, тем самым заслуживая возмездия. Грэйвен Кудесник однажды уже пересек заветный рубеж - статус амаранта принадлежал ему по праву. Следовательно, любые средства восстановления этого статуса были оправданы.
Дверь приемной открылась - опустив плечи, медленно зашел Базиль Тинкуп. "Меня уволили, - сообщил он. - Я больше не занимаю никакой должности в Баллиасском паллиатории. Как мне сказали, мне еще повезло - меня могли объявить виновником всей этой катастрофы и вызвать палачей".
5
Насильственная трансформация дидактора Руфуса Бенберри и Сета Каддигана вызвала большое волнение в Кларджесе. Гэйвина Кудеяра превозносили за изобретательность и "беспримерную отвагу". Базиля Тинкупа, напротив, называли "непримиримым механистом, использовавшим несчастных кататоников, находившихся на его попечении, в качестве приставной лестницы для иерархического возвышения".
Когда Базиль окончательно прощался с Кудеяром, он был сломленным, пропащим человеком. Его щеки обвисли, глаза блестели едва сдерживаемыми слезами. Он все еще был ошеломлен провалом и жалобно вопрошал: "Что случилось? Что я сделал не так?" В конце концов он решил, что в его умозаключения вкралась какая-то фундаментальная ошибка: "Возможно, мне не суждено было найти панацею, Гэйвин. Возможно, согласно великому принципу справедливости мы обречены страдать от маниакально-кататонического синдрома, ниспосланного, чтобы наказать нас за необузданную гордыню".
"Что ты намерен делать?" - спросил Кудеяр.
"Найду себе какое-нибудь другое занятие. Надо полагать, психиатрия оказалась для меня не лучшим поприщем. Мне уже предложили другую работу и, если я с ней справлюсь, может быть… - Базиль не стал продолжать. - Все это в будущем".
"Желаю тебе удачи", - сказал Кудеяр.
"И тебе того же, Гэйвин".