3
После инцидента с южнокорейским самолетом всё как-то оживилось. Рассказывать про армию, про авиацию, про рубежи Родины вновь стало модно. В телевизионной программе появилась новая часовая передача "Советское небо", что сделало Юрия совершенно счастливым. Кстати, в этой передаче подробно освещались и масштабные учения, обещанные Огарковым в октябре. Посмотреть было на что. Танковые дивизии шли по равнине, с ходу форсируя реки. Десантные полки парашютировались вместе с техникой, выпрыгивая из грузовых отсеков тяжелых транспортных самолетов. Межконтинентальные баллистические ракеты стремительно взлетали из шахт, унося в космос блоки с разделяющимися боеголовками. Стратегические бомбардировщики совершили дальний перелет, поразив учебные цели в Индийском океане. Эскадрильи истребителей разыграли натуральное воздушное сражение, демонстрируя великолепную слаженность и пилотаж самого высокого уровня. Советская армия сумела показать миру, что находится на пике своей боеспособности и сумеет остановить любую агрессию, направленную против СССР и стран Варшавского Договора.
Но случилось и удивительное. Обычно по итогам учений сообщалось, что они прошли практически идеально, что была продемонстрирована высокая выучка боевых частей и подразделений, что советские воины, следуя заветам Великого Октября, в очередной раз доказали свою готовность защитить социалистическое Отечество. Всё было так же, кроме небольшой детали, - в завершение, после многочисленных репортажей об учениях "Спектр-83", с открытым докладом выступил маршал Огарков. В своей новой речи, воздав должное мужеству солдат и мастерству офицеров, начальник Генерального штаба заявил, что в ходе учений были выявлены "серьезные недостатки, обусловленные устаревшими представлениями о тактике ведения боевых действий с использованием оружия нового поколения". Для устранения этих недостатков, утверждал Огарков, необходима глубокая реорганизация вооруженных сил. В чем будет заключаться эта реорганизация, маршал прямо не сказал, но намекнул, что прежде всего она затронет сухопутные войска.
Разумеется, Юра пропустил эти слова мимо ушей - будучи очень способным мальчиком, он пока еще не научился понимать, что стоит за подобными "намеками" высших должностных лиц Советского Союза. Понимание пришло к нему гораздо позже, когда, став кадровым офицером, он увидел результаты начавшейся в 1983 году реорганизации.
4
7 ноября, "красный" день календаря, выпал на понедельник.
Делать в этот день было решительно нечего. Школа №11 в Новогиреево традиционно не участвовала в праздничных шествиях по улицам Москвы - во избежание лишней сутолоки на московских улицах приглашение на участие в праздничных демонстрациях получали только центральные школы. В итоге, после утренней пионерской "линейки", Юра Москаленко был предоставлен самому себе. Погода стояла промозглая - было холодно, моросил мелкий противный дождь, гулять совершенно не хотелось. Дворец пионеров Новогиреева был закрыт, а секция военно-прикладного многоборья собиралась по вторникам. Юра понял, что день пропадает зря, и пошел домой - смотреть праздничную демонстрацию по телевизору.
К его удивлению, дома было не протолкнуться от гостей. Отец привел своих приятелей с работы - редкое событие, потому что Москаленко-старший недолюбливал шумные застолья. Но на этот раз, видно, поддался настроению момента, и теперь их крохотную кухню заняли пятеро водителей из парка: дядя Женя, дядя Валя, дядя Костя, дядя Витя и дядя Отар. Юре пришлось зайти на кухню и поздороваться с гостями - он увидел, что кухонный стол буквально ломится от всевозможных угощений: лежали по тарелкам порезанные тонкими ломтиками сервелат и салями, нежно светилось настоящее украинское сало, громоздился желтым утесом сыр "Голландский", ожидала своей участи сельдь пряного посола. Разумеется, тут же на столе высилась бутылка водки "Столичная", а рядом пристроилась парочка "Жигулевского". Гости уже были слегка навеселе, но держались еще твердо, а потому душевно приветствовали Юру и угостили его большим бутербродом с салом - сало принес дядя Женя, он был украинцем, из-под Харькова, и ему деревенские родственники присылали "бандерольки" с проводником. Затем Юра ушел в комнату смотреть телевизор, а мужики продолжили прерванный разговор.
Некоторое время Москаленко-младший смотрел демонстрацию, но потом ему это наскучило, он переключился на вторую программу, на третью, ленинградскую, - но там тоже показывали праздничные мероприятия, и невольно Юра стал прислушиваться к голосам, доносящимся с кухни. Говорили приятели громко, языки у них развязались, и темы пошли забористые.
- Слышали, мужики? - вопрошал дядя Валя, самый сведущий из компании, поскольку водил не троллейбус, а машину директора. - Борьбу за трудовую дисциплину сворачивают!
- Это как? - изумились мужики.
- А вот так! Эксперимент признан неудачным. Типа народ не понял смысла и задач эксперимента.
- Чего ж тут непонятного? - дядя Костя хохотнул. - Что я вас, лодырей, не знаю? Держать вас надо во как - в кулаке!
- Типа тебя не надо? - подначил дядя Валя.
- И меня надо! Да, и меня. Во - в кулаке! Иначе коммунизм не построишь!
- Да херня это была, а не борьба! - вмешался в дискуссию дядя Женя. - Тоже придумали: по баням, по ателье шукать. Будто от этого дисциплина вырастет. По-другому это надо...
- Да уж, - согласился дядя Валя. - А помните, как мы в парной прятались? И ты еще, Женька, дверь держал! Вот ведь, блин, приключение!
Приятели засмеялись чему-то своему. Потом разлили водку по стопкам и выпили.
- Да, я тоже слышал чего-то такое, - поддержал разговор Москаленко-старший. - Игнатьев рассказывал. Сдавал на днях теорию. Он, шельма, в кресло зама метит. Так вот, преподаватель у них тоже говорит: непонятки какие-то, круто курс будут менять. Мол, в июле был Пленум по идеологии, и там уже ясно стало: назревает какое-то решение...
- Небось, еще больше гайки закрутят, - предположил дядя Женя. - Генсек у нас нынче крутой, из безопасности. Лёня нам не нравился, а теперь наплачемся.
- Так и надо, - сказал дядя Костя. - Нельзя вечно в бардаке...
- Чего-то я тут не понимаю, - признался Москаленко-старший. - Если он крутой, то почему борьбу отменяют? Почему водка дешевая появилась? Да и староват генсек для крутых поворотов... Рассказывают, больной совсем. Вон сегодня его даже на параде не было.
- Кстати, да, - подтвердил дядя Валя. - Не было. Я тоже удивился. Лёня всегда выходил, а сегодня - только члены правительства. Не уважает он народ совсем.
- Дело не в уважении, уверен, - сказал Москаленко-старший. - Генсек вообще не любит появляться на публике. Говорят, у него диабет в серьезной стадии, - отец понизил голос. - За ним якобы целую машину возят.
- Фигня, - сказал дядя Костя. - Американская пропаганда. Главное, чтобы мозги варили. А у него варят! Слыхали, как он с мафией расправился. Директора Елисеевского прижали - раз! Медунова к ногтю - два! Щелокова на пенсию - три! У Романова Ленинград отняли - четыре! Хапуги, ворье... Давно пора.
- Тут я согласен, - сказал Москаленко-старший. - Круто забирает генсек. Вон в Геленджике только и говорили, что о деле Железной Бэллы.
- Это кто такая? - заинтересовались водители.
- Да была у них такая. Общепитом руководила. Тащила под себя всё, что плохо лежит. Рефрижераторами мясо воровала. Короче, арестовали. Был обыск, суд. Приговорили к вышке.
- Ох ты! - не сдержал восклицания дядя Валя. - Круто!
- У нее полтора миллиона нашли. Статья - хищения в особо крупных размерах. Заслуженно пулю получила. По ее же делу начальника местного ОБХСС взяли - в Геленджике ждут, когда его тоже к стенке поставят.
- Давно пора... - проворчал дядя Костя.
Мужики еще выпили, и Москаленко-старший продолжил:
- Но это всё не главное. Понятно, что если генсек из КГБ, то будут со швалью, с ворьем разбираться. Раньше безопасность были кто? Исполнители. А теперь к рулю встали. Будут чистить. Главное - другое. Я вот всё думаю, что они будут с идеологией делать? Неужто опять культурная революция? Как в тридцатые? Тогда всем слабо не покажется.
- Глупости, - нахамил дядя Костя. - Восьмидесятые - не тридцатые, Андропов - не Сталин. Я думаю, всё сделают правильно. Шваль посадят, а нам зарабатывать дадут.
- Откуда такие сведения? - усомнился дядя Валя.
- А вот такие сведения, - сказал дядя Костя. - Реформы будут, ясно вам? Идеология им - тьфу! Экономику будут поднимать! От каждого по способностям, каждому - по труду! Ясно вам? По труду...
- Хотелось бы, - в голосе дяди Вали ясно слышалось сомнение. - Очень хотелось бы. Но у нас всё больше обещают, а потом ничего не делают. Болтовня одна. Болтовней и закончится...
Мужики как-то разом притихли, а потом дядя Валя спросил у дяди Отара:
- А ты чего молчишь, геноцвале? Что думаешь, скажи.
- А чего тут скажешь? - отозвался дядя Отар, говорил он с легким акцентом. - Как вы, русские, решите, так и будет. Нас никто не спросит.
- Ох, Отар, вечно у вас самомнение. Вот помню в Тбилиси...
Тут собутыльники переключились на обсуждение Грузии, начали вспоминать, кто там бывал и когда, и Юра быстро потерял интерес к разговору. Но от того, что он услышал, стало ему тревожно и как-то очень неуютно - даже в родном доме. Это чувство сохранилось на целый день, и, уже собираясь спать, Москаленко-младший попытался успокоить сам себя: "Ну ничего страшного, трепались мужики, всё будет как раньше, всё будет хорошо..." Однако самогипноз не помогал, сон не шел, а пылкому воображению рисовались какие-то чудовищные картины. Юра не знал еще тогда, кто такой Сталин, - на уроках истории об этом советском руководителе почему-то совсем не рассказывали; упоминали только, что он руководил партией и страной в период Великой Отечественной войны. Но Москаленко-младший не был бы истинным поклонником военной авиации, если бы не изучил ее историю по старым книгам, энциклопедиям, и он уже знал, что в истории Советского Союза был очень мрачный период - когда тех же летчиков или выдающихся авиационных конструкторов за мнимые грехи бросали в тюрьмы и расстреливали. Юра не мог узнать больше, ведь он принадлежал к обычной советской семье - в ней не было принято хранить и читать запрещенную к распространению литературу, но и от того, что стало ему известно, хватило для осознания черного ужаса, от которого когда-то цепенела вся страна. И этот ужас никуда не делся - он присутствовал здесь и рядом, и старшие ничего не делали, чтобы избавиться от него. Наоборот, похоже, они ждали, что времена ужаса вернутся, потому что дальше так жить нельзя, потому что "давно пора"...
А за стеной веселились, отмечая праздник, соседи, и магнитофонный Высоцкий надрывался хрипло: "Ты уймись, тоска, сердце мне не рань. Если это присказка, значит, дело - дрянь!.."
5
Через десять дней после праздника произошло еще одно значимое событие, запомнившееся Юре на всю жизнь.
Поскольку событие широко освещалось и советскими газетами, и телевидением, Москаленко-младший узнал все подробности. В тот день впервые прозвучали два слова, которые повторялись в последующие годы всё чаще. Первым словом было "терроризм", вторым - "Альфа".
12 ноября 1983 года из аэропорта Тбилиси в Ленинград должен был вылететь "Ту-134". Но на борт проникли вооруженные бандиты. Через полчаса после взлета они расстреляли троих пассажиров, приняв их за сотрудников милиции, стюардесс избили, а экипаж попытались захватить в заложники. Однако решительные действия штурмана помешали жестокому замыслу - в перестрелке ему удалось убить одного из бандитов и ранить еще двоих. Запершись в кабине, экипаж поменял курс, и самолет отправился назад, в столицу Грузии. Бандиты пришли в ярость и открыли пальбу в салоне, ранив еще шестерых пассажиров. В Тбилиси их уже ждали. Грузинская милиция вступила в переговоры с бандитами, а в это время из Москвы вылетела группа из тридцати восьми бойцов спецподразделения 7-го управления КГБ СССР, фигурирующего в документах под обозначением "Альфа". Бандиты требовали заправить самолет и позволить им покинуть СССР, обеспечив воздушный коридор до Турции. В случае отказа они угрожали расстрелять пассажиров и взорвать "Ту-134". На борту бандиты продолжали издеваться над пассажирами: запрещали всем вставать со своих мест, оказывать помощь раненым, пользоваться питьевой водой и туалетом... Ночью "Альфа" начала штурм. Действия этой группы были столь молниеносны и эффективны, что никто из живых пассажиров не пострадал, а бандиты были обезврежены.
И вновь пресса оказалась на высоте: о злодеяниях бандитов (нет, теперь их называли "террористами") писали в подробностях, ничего не скрывая. В то же время газеты восхвалили мужество спецназовцев и утверждали, что на счету славного подразделения "Альфа" числятся и другие подвиги: освобождение заложников, предотвращение диверсий, операции по захвату особо опасных преступников - почему средства массовой информации не рассказывали об этом раньше, оставалось загадкой. Разумеется, имена-фамилии офицеров спецподразделения оставались секретом; в газетных материалах они фигурировали под довольно своеобразными псевдонимами: майор Черный, подполковник Серый, капитан Белый, лейтенант Синий, что тут же породило волну подражаний среди подростков - пацаны со двора провозгласили себя кто Черным, кто Белым, кто Серым, и начали пачками "изничтожать" злобных террористов, которых против своей воли изображали дети помладше. Эта вполне невинная игра стала особо популярной после того, как в январе по первой программе показали художественный пятисерийный фильм "Альфа", снятый известным режиссером Говорухиным на основе материалов следствия по делу о захвате "Ту-134". Киноэпопея была сделана на скорую руку, однако производила неизгладимое впечатление: офицеров спецподразделения играли такие известные актеры, как Олег Янковский, Александр Абдулов, Леонид Филатов и Валерий Приемыхов, что добавляло фильму значимости в глазах телезрителей.
6
Впрочем, январь нового, 1984-го, года ознаменовался не только всесоюзной премьерой телевизионного фильма "Альфа" с участием популярных актеров. Сбылось пророчество Москаленко-старшего. Померещилось, что действительно наступают суровые времена.
25 января в программе вечерних новостей "Время" сообщили об арестах в магазине "Автомобили" на Южнопортовой. Оказалось, что в Москве действовала мощная преступная группа, наживавшаяся на махинациях с отечественными и импортными авто. Юра не обратил бы на это сообщение никакого внимания - он никогда не интересовался криминальной хроникой, а во второй половине января был вообще озабочен и озадачен: "классная" поручила готовить к 23 февраля большую общешкольную газету, посвященную Советской армии, и Венька Бейшан, главный редактор стенгазеты, чтобы не перетруждаться, разбросал задания по членам Совета пионерской дружины. Юре, о котором все знали, что он любитель военной авиации, поручили сделать большую статью о ВВС с иллюстрациями, и теперь он мучился, выбирая, написать ли ему о подвиге Осиповича, сбившего шпионский "Боинг", или о новейших фронтовых истребителях "МиГ-29", первые материалы о которых буквально на днях появились в "Красной звезде". Однако обратить внимание пришлось, потому что на следующий вечер водители из парка снова собрались на кухне квартиры Москаленко, чтобы обсудить животрепещущую тему: арест дяди Отара, который, как выяснилось, состоял в преступной группировке, занимавшейся махинациями в магазине "Автомобили".
На это раз приятели говорили громко и не стеснялись в выражениях. Юра так и не понял почему, но мужики выступали в основном за дядю Отара, и только дядя Костя уверял, что всё "фигня" и что разберутся - отпустят.
- Мафия, твердят, мафия, - злобно бурчал дядя Женя. - Какая ж они - мафия? Где теперь машину нормальную купишь? В очереди десять лет стоять? Нормальное дело, между прочим, делали. А теперь их к стенке?
- Дело ему нормальное! - кипятился дядя Костя. - Ворье. А Отар, дурень, захотел "мерседес". Говорил я ему: купи чего-нибудь попроще, "волгу" там подержанную, если деньги есть. Ну он же у нас - гордый орел! Ничего, разберутся - выпустят. Не сажают у нас за спрос!
Но дядю Отара не выпустили - в ходе следствия выяснилось, что он был не простым покупателем, а посредником, обеспечивавшим "левыми" машинами родственников и друзей в Грузии. Когда успевал обычный водитель троллейбуса проворачивать такие махинации, осталось за кадром этой истории.
Впрочем, на этом ошарашивающие новости не заканчивались. В самом конце месяца, на утренней политинформации, классная руководительница выступила с сообщением, что в настоящее время проводится серьезная проверка в республиканских руководящих органах. Были выявлены серьезные злоупотребления, в том числе и связанные с использованием бесплатного труда несовершеннолетних на сельскохозяйственных работах, - когда, скажем, узбекские школьники по три месяца вместо учебы трудились на сборе хлопка. В связи с этим советское правительство выпустило специальное распоряжение, категорически запрещающее использование труда школьников при проведении сельхозработ.
Само по себе сообщение, что теперь никого не будут "тягать на картошку", радовало. Однако намеки учительницы, что это решение правительства появилось как результат некоего серьезного расследования напомнили Юре недавний спор на кухне, и он задумался. Получалось, что не зря он испытывал страх перед будущим - как-то всё менялось не в лучшую сторону. Выяснялось, что мир вокруг состоит не только из сплошных удовольствий и радостей - за изнанкой этого радужного мира старшие устраивают настоящие бои друг с другом, а в заложниках (это слово тоже стало модным после телефильма "Альфа") часто оказываются дети. Юра попробовал представить себе, что же такое происходит в Узбекистане, но у него не хватило воображения. Куда ближе находилась проблема дяди Отара - вот был человек, очень тихий и очень вежливый; приходя в гости, всегда приносил какой-нибудь подарок для семьи, - а теперь его нет, потому что кто-то из больших начальников решил, что дядя Отар является преступником. Мир менялся, и это очень не нравилось Москаленко-младшему. Ему хотелось назад - в уют и предсказуемость. Но в то время Юра ничего не решал...