7
Февраль 84 года запомнился сильными, почти невероятными, морозами и ощущением какой-то неявной угрозы, которое висело в воздухе, но так и не разразилось грозой.
Впервые Юра услышал о смерти Андропова 10-го числа - на перемене между уроками об этом шептались одноклассники. Главным спецом по части слухов в их классе выступал всегда Венька Бейшан - у его родителей имелся хороший сильный приемник, и они постоянно слушали радио "Свобода". Хотя Юра и был московским мальчиком с довольно широкими взглядами на жизнь, зарубежным радиостанциям и, соответственно, Веньке Бейшану он не слишком-то доверял. Знал, что и радиостанции, и Венька в равной примерно степени любят приврать, и после их пересказа отличить, где в той или иной информации правда, а где вымысел, было решительно невозможно. Слухи, почерпнутые на радио "Свобода", Венька распускал не через свою стенгазету, что понятно, а через "предбанник" мужского туалета, где собирались на время перемен любители покурить и поговорить. Вот и теперь Бейшан сидел на подоконнике и, делая круглые глаза и понизив голос до конспиративного шепота, рассказывал, что об этом сейчас болтают по всем каналам, что информация проверенная и что сегодня-завтра следует ждать обращения правительства и некролога. Каломейцев и Серков, топтавшиеся тут же у окна, внимали Веньке, развесив уши. Юра прошел мимо них к писсуарам, потом вымыл руки и постоял, посмеиваясь.
- И что говорят? - спрашивал Серков с горящими глазами. - Из-за чего он откинулся?
- Почки отказали, - авторитетно разъяснял Бейшан. - Без почек, сам знаешь, жить нельзя. Теперь неизвестно, что будет. "Голоса" говорят, что вся наша армия приведена в боевую готовность. Будто к войне готовимся.
- Что за чушь?! - фыркнул Юра, чем сразу привлек к себе внимание. - Армия-то тут при чем?
- Мало ли... - Бейшан еще понизил голос. - Говорят, что генсек перед смертью приказал бомбить американские города!
Выдав этот перл, Венька победно огляделся. Да, новость была высший класс! Обубенная новость! Только вот выглядела она не просто сомнительно, а откровенно лживо - как "штамп" вражеской пропаганды, пытающейся изобразить Советский Союз "империей зла". Юра понял, что апелляция к разуму и здравому смыслу присутствующих здесь не сработает. Поэтому предпочел отшутиться:
- Похоже, тебе, Венька, уже повестка пришла. Пора в поход на Оклахомщину.
Серков засмеялся и дружески хлопнул Юру по плечу. Каломейцев и Бейшан юмор не оценили.
- Вот увидите, - пообещал Венька зловеще. - Умер ваш Андропов и завещанья не оставил. Трындец теперь будет полнейший.
- Херня! - радостно заявил Серков, которого слова Юры успокоили и раззадорили. - Лучше скажите, мужики, есть у кого-нибудь кассета с "Кино"? Лишь бы там "Алюминиевые огурцы" были...
Разговор сам собой свернул на новый музыкальный альбом ленинградской рок-группы "Кино", Серков с заговорщическим видом вытащил из кармана пачку "Космоса", и присутствующие немедленно забыли и о судьбе генсека, и о том, что по этому поводу думает радио "Свобода".
Однако день проходил за днем, а нервическая атмосфера ожидания чего-то страшного только сгущалась. Юра Москаленко вдруг заметил, что по телевидению вместо обычных фильмов и познавательных передач стали показывать определенный набор: консерватория сменялась филармонией, опера сменялась балетом, филармония - консерваторией, балет - оперой, и так далее по кругу. Потом вдруг, без малейшего повода и предупреждения, по первой программе запустили "Семнадцать мгновений весны", а по второй - "Мертвый сезон" и "Адъютант его превосходительства". С некоторым опозданием в процесс включилась и третья ленинградская программа, начав демонстрацию "Щита и меча". В другое время Юра был бы рад этим телесериалам - он вообще обожал фильмы про советских разведчиков и вражеских шпионов, а "Семнадцать мгновений" был готов смотреть раз за разом с неиссякаемым удовольствием, - однако теперь эти показы выглядели зловеще. Все помнят, откуда генсек произошел, где служил и что возглавлял? То-то! В церкви, из классиков знаем, покойника принято отпевать. Похоже, это и есть отпевание!..
Обстановка прояснилась только 20 февраля. Утром того дня Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов появился на экранах телевизоров - выглядел он измученным и слова выговаривал с трудом, однако был вполне жив и смог зачитать официальное заявление ЦК, опровергающее "слухи о готовящейся агрессии Советского Союза против стран Запада" и о "недееспособности главы государства".
Вечером того же дня состоялась двухчасовая пресс-конференция, которую, нарушив сетку вещания показала в прямом эфире первая программа. В течение всей пресс-конференции Андропов довольно бодро и без подсказок со стороны помощников отвечал на вопросы советских и иностранных журналистов, остроумно высмеял панические настроения, царившие все эти дни на Западе, раскритиковал репортеров, которые в погоне за сенсациями запугивают свой народ, напомнил историю о "летающих тарелках", которые взбудоражили общественное мнение в конце сороковых и вызвали эскалацию гонки вооружений. Среди других высказываний по поводу происходящего в мире, обратило на себя внимание одно, весьма многозначительное, - Андропов заявил, что Советский Союз намеревается расширять свое сотрудничество с западными странами во всех сферах жизни, и первым шагом к этому станет участие советских спортсменов в Олимпиаде, которая вскоре состоится в Лос-Анджелесе.
Выступление Андропова мигом развеяло мрачную давящую тучу, нависшую над столицей, - москвичи сразу повеселели и больше не вспоминали о странном феврале, о своих подозрениях и траурных ожиданиях...
8
Разумеется, жизнь Москаленко-младшего не складывалась исключительно из наблюдений за происходящим в стране. Он, хоть и был членом совета пионерской дружины и сразу по достижении четырнадцати лет собирался вступать в комсомол, всё равно придавал очень мало значения тому, какие политические решения принимаются в Кремле. Время от времени ход жизни подбрасывал ему тему для размышлений - например, арест дяди Отара, однако Юра в основном интересовался совсем другими вещами.
Главным увлечением для него во все времена была авиация. На втором месте - космонавтика. На третьем - остросюжетные приключенческие книги и фильмы. Еще он следил за новинками популярной музыки, но не слишком активно - в отличие от большинства сверстников, не "фанател", за магнитофонными кассетами не охотился, в обменах участвовал только, когда предложат. Но знал, конечно, что есть в Ленинграде такие команды, как "Аквариум", "Кино", "Алиса" и "Зоопарк", что народ реально тусуется и процесс идет. Иногда ему перепадали кассеты, и он их слушал на магнитофоне старшего брата, когда того не было дома, получая большое удовольствие от немного странной, но заводной музыки, и от странно завораживающих текстов. Однажды он услышал композицию группы "Зодиак" и, несмотря даже на то, что там совсем не было слов, влюбился в творчество этой группы без памяти - уж больно эта электронная музыка соответствовала духу времени, уж очень бодрила, звала вперед и вверх, а там... Но потом вдруг снова охладел - не было, наверное, у Юры меломанской жилки и потому ему всегда казалось смешным и бесполезным часами сидеть под звуки музыки, таращась в потолок. Музыка нужна где? Правильно, на концерте или на дискотеке - а дома лучше книжку почитать, если уж совсем заняться нечем.
А вот старший брат Сергей "фанател" по-настоящему, но не от ленинградского рока или, скажем, от электронных композиций в стиле "Зодиака", а от "тяжелого металла" - бронебойной давящей музыки западных групп и исполнителей. К счастью, он хотя бы не носил куртки с заклепками, как это делали московские "металлисты" (да и отец выбросил бы такую куртку без лишних разговоров), но увлекался этим делом на полную катушку и даже состоял в каком-то подпольном клубе. Из-за этого клуба у Сергея и начались серьезные неприятности, которые куда больше касались персонально Юры Москаленко, чем даже самые значительные политические решения руководства страны.
Как уяснил для себя Юра из тихих бесед родителей и крикливых стычек Сергея с отцом, старший брат познакомился в клубе с ребятами из центра, что для жителя Новогиреево было большой редкостью, - пацаны из престижных районов города очень не любили сверстников из "новостроек", вошедших в состав столицы по причинам ее расширения; дружить с "провинцией" считалось "западло"; "провинциалы" отвечали взаимностью, а потому можно сказать, что дружба Сергея с парнями из центра была тем самым редким исключением, которое подтверждает правило.
Юра видел одного из новых друзей Сергея (его, кажется, звали Гена) всего пару раз - это был высокий стройный парень, он брил голову и носил ту самую куртку "металлиста", за которую можно было легко схлопотать от Москаленко-старшего. Кроме того, у Гены был собственный мотоцикл - "японец с прибамбасами", на котором парень вытворял черт знает что, как всамделишный рокер. Юра никогда ему не завидовал - он любил более сильные и красивые машины, чем японский мотоцикл, и знал, что лучшие такие машины делают не где-нибудь на Западе или на Востоке, а у нас, в Советском Союзе, поэтому довольно равнодушно отнесся к появлению Гены во дворе, у детской песочницы. Однако других пацанов заезжий рокер заинтересовал, они столпились вокруг, разглядывая мотоцикл и обмениваясь восхищенными репликами, пришлось подойти и Юре. Гена, собственно, лясы долго точить не собирался - он ждал Сергея, который заскочил домой переодеться и за кассетами. Но перекинуться парой слов всё-таки пришлось. Уже тогда Юра обратил внимание на безмерное высокомерие Гены - далеко не все парни из центральных районов столь явно демонстрировали свое превосходство над "провинциалами". Похоже, новый друг Сергея был из "мажоров", из тех московских парней, у кого родители - "большие шишки", работают в ЦК или в МИДе, имеют доступ в "Березки" и снабжаются по особому кремлевскому списку, о котором в обычных семьях ходили легенды. У "мажоров" было всё, о чем только может мечтать простой московский пацан: любая, самая современная, электроника, модная одежда, мотоциклы, а у некоторых даже - личные автомобили! Они свободно говорили на двух-трех иностранных языках, прекрасно разбирались во всём, что происходит на Западе и, по окончании престижных институтов, намеревались покинуть Родину, осев где-нибудь в дипмиссии или в торгпредстве. "Мажоры" осознавали свое превосходство, а превосходство порождало презрение к тем сверстникам, которые не имели такой возможности - получить всё сразу и без малейших усилий. Многие пацаны завидовали "мажорам", открыто и неприязненно, но Юре, например, было на это наплевать: он выбрал такую стезю, куда "мажоры" не совались, ведь они видели высшей целью своей жизни получение государственной квартирки где-нибудь в Париже или Лондоне, а он собирался получить в свое распоряжение всё необъятное небо. Среди военных летчиков и космонавтов не было места "мажорам" - в этом Юра был абсолютно уверен! Поэтому "прибамбасы" Геннадия не произвели на него того впечатления, на которое они были рассчитаны. А высказывания покоробили.
- Тухлая у вас жизняга, караси, - заявил Гена, цыкнув сквозь зубы. - Бедная. Натуральный отстой.
"Караси" вместо того, чтобы дать "мажору" в зуб, слушали его, раскрыв рты.
- Ты особо не выступай, - не сдержался Юра. - Не на Арбате.
Гена окинул его оценивающим и слегка презрительным взглядом:
- Типа крутой? А на джинсу нормальную предки не накопят?
Юра нахохлился. С джинсами была вечная проблема - нормальные, техасские, появились в продаже, но стоили атомно, стольник. Уговорить отца, который распоряжался бюджетом семьи, на такую покупку было совершенно невозможно - он считал, что штаны должны стоить ровно столько, сколько должны стоить штаны, а потому и Юра, и старший брат Сергей ходили в индийской подделке за двенадцать рублей.
В ответ на реплику Геннадия нужно было сказать что-нибудь резкое, а там вполне могло завязаться и "махалово", но тут вернулся Сергей, и легкая пикировка не получила развития.
Однако "мажора" на мотоцикле Юра запомнил и поэтому не сильно удивился, когда его имя снова прозвучало в негативном контексте. В тот день Сергей поцапался с отцом по-настоящему, и отец избил его до крови. Подобное в семье Москаленко случалось редко - отец распускал руки только по делу, в наказание за большие провинности, мог хлопнуть по уху или сильно толкнуть, но чтобы избить кулаками, чтобы шла кровь из носа, а потом остались синяки - Юра видел отца в такой ярости первый и, к счастью, в последний раз.
Из криков и воплей, которыми сопровождалась стычка и последовавшая за ней моментальная экзекуция, Юра сумел извлечь не слишком много информации. Какие-то пояснения дала затем мать, что-то Москаленко-младший сам сообразил, а в результате получилась стройная, но при этом и достаточно неприглядная картина. Выяснилось, что в клубе "металлистов", который посещал Сергей, не только слушали бронебойную музыку и читали провезенные через таможню рок-журналы, но и баловались "видео". У Гены, как у любого уважающего себя "мажора", был "видик" и кассеты. Смотрели американские боевики, всякие ужастики и даже порнографию - какую-то "Греческую смаковницу" (наверное, от слова "смак"). Поначалу Гена показывал фильмы бесплатно: по-дружески, по-братски, - но когда увидел, что пацаны уже без этого кино жить не могут, как заядлые курильщики без сигарет, решил трясти с них деньги за сеанс. А Сергей, будучи парнем со стороны, стал у него заместо кассира: собирал деньги (по рублю с каждого страждущего) и следил, чтобы за экраном не было халявщиков - за это Гена отстегивал ему пятую часть выручки. В конце концов в подвале "металлистов" появилась милиция, и весь бизнес накрылся медным тазом. Видик и кассеты конфисковали. Против Гены и Сергея возбудили уголовные дела сразу по трем статьям: занятие запрещенными видами индивидуальной трудовой деятельности, изготовление и сбыт порнографических предметов, изготовление или распространение произведений, пропагандирующих культ насилия и жестокости. Обоим, несмотря на то, что "малолетки", светило по три года колонии. Вот за это отец Сергея и побил - испугался за сына по-настоящему, а потому не сумел сдержаться.
Вообще с видеомагнитофонами в Москве творилась полная мура. Их привозили из-за границы, подключали к обычным телевизорам, что было очень даже непросто и требовало определенных навыков. Набирали кассет с западными фильмами через друзей или друзей друзей. А потом - тряслись, ожидая, что вот придут из милиции или КГБ, отберут, арестуют. Венька Бейшан, который знал всё и обо всех и по каждому вопросу имел свое уникальное мнение, рассказывал зловещим полушепотом, что у органов есть специальные машины, которые патрулируют по ночам столицу, перехватывают особое излучение, идущее от "видиков", и точно устанавливают, кто, где и что смотрит. А потом в КГБ решают, где можно (или даже нужно!) провести конфискацию, а где - пусть их.
Юра в эти сказки, конечно, не верил. Завистливых людей всегда хватает, а потому никакая специальная машина с радаром не нужна - позвонят куда надо и всё о соседях расскажут. Но то, что Сергей влез в это дело и попался на уголовщине, напугало Юру не на шутку. Разговаривать с братом было бесполезно - он закрылся в их комнате и не выходил часами, слушал свою "металлическую" музыку. Мать только плакала, а отец возвращался затемно - злой, как черт.
Но эта проблема разрешилась как-то сама собой. Помогло, видимо, высокое положение отца Геннадия. Сначала, как понял Юра из обрывочных объяснений, "череп" Гены попытался представить ситуацию таким образом, что его мажорное чадо попутал именно Сергей: придумал всё это и втянул "доверчивого младенца" в свой преступный бизнес. Оказалось, впрочем, что так просто спрыгнуть с поезда не получится. У Москаленко-старшего тоже имелись связи, и не в ЦК, а в прокуратуре - как же в столице без связей? Пришлось ему поднажать, и "череп" быстро понял, что либо Сергей идет в колонию вместе с Геннадием, либо вообще никто никуда не идет.
Так или иначе, но уголовное дело к маю было прекращено, а все обвинения с Сергея сняты - его даже не поставили на учет! А в мае, после того, как всё закончилось, отец принес в дом новенький видеомагнитофон "Электроника ВМ-12". Он поставил огромную коробку на журнальный столик и сказал вышедшим навстречу сыновьям:
- Не думайте, что это поощрение. Ты, Сергей, вполне заслужил то наказание, которое тебе по Уголовному кодексу полагалось. Просто знаю, что тебя толкнуло. Ты думаешь, мы хуже всех, если у нас чего-то нет. Ты думаешь, нужно держаться тех, у кого всё есть. Потому что если ты будешь им полезен, они поделятся. Но они не поделятся, запомни это, Серега. Не для того они рвались к деньгам, жратве и шмоткам, чтобы делиться. Используют и выбросят. Вы думаете, ребята, то, что вам по телевизору и на уроках рассказывают о капитализме западном - это всё ерунда и вранье? Нет, не ерунда и не вранье. Так и есть. Кто там в люди выбился, отставшему руки не подаст. Потому что считает, что отставший сам виноват. А то, что кроме воли, желания и трудоспособности, еще и обстоятельства нужны, удача, там не считается... И ведь удача удаче - рознь. Ты, Серега, думал, что самый хитрый, сумел заработать и кино смотрел бесплатно. Удачно, думал, всё складывается? А вот оказалось, что это не удача, а наоборот. И теперь ты неудачник, оступившийся - что будешь делать?..
Сергей, насупившись, молчал.
- То-то и оно, - продолжил, вздохнув, отец. - Использовали тебя и выбросили. Поэтому не нужно на смекалку и удачу рассчитывать. Живи спокойно, ровно, работай честно - всё у тебя раньше или позже будет. А чтобы ты по ерунде всякой не тосковал и голову себе не забивал, вот возьми, - отец постучал пальцами по коробке с видеомагнитофоном. - Наша новинка, советская. Смотри свои фильмы сколько хочешь. Только чтобы никакой порнухи и никаких платных сборищ, ясно?
И отец ушел, оставив сыновей разглядывать обретенное сокровище.
Это было что-то невероятное - "ВМ-12" только появился в продаже, был в огромном дефиците, на него записывались на полгода вперед, и вот дефицит стоял перед ними. Где его взял отец, сколько переплатил спекулянту, осталось загадкой. Однако свой королевский подарок сыновьям он сделал.