И вот Йеттеринг обязан проводить дни и ночи в его доме до тех пор, пока не сведет подопечного с ума или что-то в этом роде. Дело обещало быть долгим, если не бесконечным. Пожалуй, тут пригодилась бы и психосоматическая проказа - помогла бы избежать невыполнимого задания.
Со своей стороны Джек Дж. Поло продолжал пребывать в полном неведении относительно того, что творилось вокруг. Он всегда оставался таким: его прошлое усеяно жертвами его наивности. О том, что несчастная бывшая жена наставляла ему рога (как минимум дважды он при этом находился где-то рядом в доме, смотрел телевизор), он узнал последним Сколько было улик! Даже слепой, глухой и слабоумный заподозрил бы неладное. Слепой, глухой и слабоумный - но не Джек. Его занимали лишь скучные проблемы собственного бизнеса, и он не замечал ни запаха чужого одеколона, ни поразительной частоты, с какой жена меняла постельное белье.
Не проявил он особого интереса к семейным делам и тогда, когда младшая дочь Аманда призналась ему в своих лесбийских наклонностях.
- Ну, во всяком случае, ты не забеременеешь, дорогая, - пробормотал Джек и ретировался в сад, как обычно невозмутимо.
Что могло бы привести в ярость такого человека?
Для существа, обученного бередить раны людских душ, Поло представлял собой абсолютно ровную, неуязвимую поверхность - вроде ледника на скалистой твердыне.
Казалось, ничто не способно поколебать его безразличие к окружающему миру. Жизненные катастрофы не оставляли следов в его сознании. Когда Поло случайно обнаружил, что жена ему неверна (он застал любовников в ванной), он не ощутил ни боли, ни оскорбления.
- Что ж, бывает и такое, - сказал он себе, выходя из ванной комнаты, чтобы не мешать паре закончить начатое. - Che sera, sera.
Che sera, sera. Эту проклятую фразу он произносил с монотонной регулярностью. Создавалось впечатление, что фатализм помогал ему отражать многочисленные атаки судьбы. Унижения отскакивали прочь, как капли дождя от лысой головы Поло.
Йеттеринг слышал (невидимый для супругов, он висел вниз головой на люстре), как жена Джека призналась мужу в измене. Разыгравшаяся сцена заставила Йеттеринга поморщиться. Несчастная грешница умоляла обвинить ее, наказать, даже ударить. Вместо того чтобы утолить жажду возмездия, Поло лишь пожимал плечами. Он ни разу не перебил женщину, он позволил ей говорить до тех пор, пока у нее не иссякли слова. Потом она тихо вышла из комнаты - скорее подавленная и печальная, чем виноватая. Йеттеринг слышал, как она плакала в ванной и жаловалась зеркалу на оскорбительное бесстрастие некоторых людей. Вскоре она выбросилась с балкона "Рокси-Синема".
Ее самоубийство в каком-то смысле могло пойти на пользу делу. Теперь, когда жена умерла, а дочери выросли и покинули дом, Джек должен был испытать на себе самые изощренные уловки Йеттеринга. Демону больше не требовалось скрывать свое присутствие от посторонних, не обозначенных высшими силами в качестве объектов нападения.
Правда, уже через несколько дней опустевший дом начал навевать на Йеттеринга невыносимую тоску. Промежуток времени с девяти до пяти казался ему вечностью. Он бродил взад и вперед, измерял шагами комнаты и замышлял новые козни, сопровождаемый потрескиванием остывающих радиаторов или звуками включающегося и выключающегося холодильника. Положение быстро стало отчаянным; Йеттеринг уже ждал полуденной почты как кульминации дня и погружался в глубокую меланхолию, если почтальон проходил мимо, не принеся ничего для Джека.
Оживлялся он лишь с возвращением Поло. Для затравки у него всегда был наготове старый прием: он встречал Джека у двери и не давал повернуть ключ в замке. Борьба, как правило, продолжалась минуту или две, пока Джек не выяснял силу сопротивления Йеттеринга и не одерживал победу. После чего в доме начинали раскачиваться люстры. Впрочем, рассеянный хозяин редко обращал внимание на их исступленную пляску. В лучшем случае он пожимал плечами и бормотал:
- Верно, фундамент оседает… - Вздыхал и ронял неизменное: - Che sera, sera.
В ванной Йеттеринг обычно выдавливал зубную пасту на сиденье унитаза и обматывал туалетной бумагой водопроводные краны. Он даже принимал душ вместе с Джеком, незримо свисая с никелированной трубы и нашептывая непристойности. Это всегда давало нужный результат, так учили демонов в академии. Непристойности, навязчиво звучавшие в ушах, выводили клиентов из состояния душевного равновесия, заставляли их заподозрить в своей натуре пагубные пристрастия, вызывали сначала отвращение к себе, затем неприятие себя и, наконец, помешательство. Было несколько случаев, когда чересчур восприимчивые жертвы нашептываний выбегали на улицу и принимались рьяно исполнять то, что считали велением внутреннего голоса. Чаще всего их арестовывали и заключали под стражу. Тюрьма приводила к новым преступлениям и постепенному расшатыванию моральных устоев - то есть к победе. Так или иначе, сумасшествие обеспечено.
Но с Поло это не сработало. Он оставался непоколебим - незыблемый столп благочестия.
Дело шло к тому, что сломаться мог Йеттеринг. Он устал, очень устал. Эти бесконечные дни, когда он то мучил кота, то читал всякую чушь во вчерашних газетах, то сидел перед телевизором - они иссушили его ярость. С недавних пор у него даже появилась страсть к женщине, жившей через дорогу от Поло. Она была молодой вдовой и, похоже, большую часть жизни тратила на то, чтобы обнаженной фланировать по дому. Это становилось почти невыносимо - в середине дня, когда почтальон снова проходил мимо, наблюдать за той женщиной и знать, что он, Йеттеринг, никогда не выйдет за порог дома Джека Поло.
Таков закон. Йеттеринг относился к низшим демонам, чья охота за душами ограничивалась периметром жилища жертвы. Сделав один шаг наружу, он оказался бы во власти хозяина дома - был бы вынужден сдаться на милость человеческого существа.
В течение июня, июля и августа он трудился, как каторжник, заточенный в самой надежной из тюрем, и все эти месяцы Поло сохранял полнейшее безразличие к его стараниям.
Йеттеринг был сбит с толку. Он потерял веру в собственные силы, глядя на то, как его плешивая добыча ускользает из любых подстроенных ловушек.
Йеттеринг плакал.
Йеттеринг вопил.
От отчаяния и обиды он вскипятил воду в аквариуме, заживо сварив десяток гуппи и одну золотую рыбку.
Поло ничего не видел и не слышал.
Наконец, в середине сентября, Йеттеринг не выдержал и нарушил одно из главных правил - предстал непосредственно перед своими хозяевами.
Осень - хороший сезон для преисподней, и демоны высших рангов были настроены благодушно. Они милостиво согласились выслушать Йеттеринга.
- Ну, чего тебе? - спросил Вельзевул, и при звуке его голоса вокруг сгустилась тьма.
- Этот человек… - нерешительно начал Йеттеринг.
- Ну?
- Поло…
- Ну?
- Я ничего не могу с ним поделать. Мне не удается ни запугать его, ни заставить паниковать. Повелитель Мух, я оказался бессилен и желаю избавиться от моих страданий.
Лицо Вельзевула ненадолго показалось в зеркале над камином.
- Желаешь - чего?
Внешне Вельзевул напоминал отчасти слона, отчасти шмеля. Йеттеринг задрожал.
- Желаю - умереть.
- Ты не можешь умереть.
- Просто уйти из этого мира. Исчезнуть. Перенестись в другое измерение.
- Ты не можешь умереть!
- Но я не способен сломить этого человека! - простонал Йеттеринг.
- Ты должен сломить его.
- Почему?
- Потому что мы так велели. - Вельзевул всегда употреблял королевское "мы", хотя не имел на это никакого права.
- Мне нужно хотя бы знать, зачем меня послали в его дом, - взмолился Йеттеринг. - Кто он? Никто! Он ничтожество!
Его отчаяние показалось Вельзевулу забавным Он трубно расхохотался.
- Джек Дж. Поло - сын приверженца Церкви Утраченного Спасения. Он принадлежит нам.
- Но зачем он вам? Он такой унылый!
- Его душа была обещана нам, но мать Поло не отдала обещанного. Так же как и свою душу. Она провела нас. Она умерла на руках священника и благополучно попала на… - Следующее слово было запретным. Повелитель Мух с трудом заставил себя выговорить его. - На небеса, - бесконечно печальным голосом закончил Вельзевул.
- На небеса, - повторил за ним Йеттеринг, не вполне понимая смысл слова.
- Поло должен быть доставлен сюда по воле нашего Старика Он понесет наказание за преступление матери. Семья, обманувшая нас, достойна всяческих мук.
- Я устал, - умоляюще произнес Йеттеринг и осмелился приблизиться. - Пожалуйста. Прошу вас.
- Доставь нам этого человека, - сказал Вельзевул, - или окажешься на месте, предназначенном для него.
Отражение в зеркале взмахнуло черно-желтым хоботом и растаяло.
- Где твоя гордость? - донесся до Йеттеринга голос невидимого хозяина. - Гордость, Йеттеринг, гордость!
Йеттеринг вернулся в ненавистный дом.
От расстройства он схватил кота и швырнул в камин, где тот был немедленно кремирован.
"О, если бы позволили поступить так же и с человеческой плотью!" - подумал Йеттеринг.
Если бы. Если бы. Тогда он заставил бы Поло испытать адские мучения. Но Йеттеринг знал законы, как свою собственную ладонь, недаром столько лет их вдалбливали в него. А первый закон гласил; "Не смей прикасаться к жертве".
Учителя не объясняли почему. Просто заставили выучить.
"Не смей прикасаться…"
Поэтому мучительный процесс продолжался. Проходил день за днем, а человек не проявлял ни малейших признаков готовности капитулировать. В течение последующих недель Йеттеринг убил еще двух котов, которых Поло принес на смену своему бесценному испепеленному Фредди.
Вторая несчастная жертва утонула в туалете мирным пятничным утром Было приятно видеть выражение лица Поло, когда тот расстегнул ширинку и взглянул вниз. Однако удовольствие было полностью уничтожено тем сосредоточенным и умиротворенным видом, с каким человек вытащил из унитаза комок мокрого меха, завернул его в полотенце и, не произнеся ни слова, похоронил в саду.
Третий принесенный Джеком кот оказался настолько умен, что с самого начала учуял незримое присутствие демона. Тогда, в середине ноября, Йеттеринг на неделю ощутил интерес к жизни, играя в кошки-мышки с Фредди Третьим. Фредди был мышкой. Правда, коты не относятся к числу храбрых животных, и эта игра едва ли могла считаться интеллектуальным развлечением, но возникла хоть какая-то свежая нота в унылой череде надежд и разочарований. В конце концов животное смирилось с присутствием Йеттеринга. Тем не менее в один прекрасный день, когда Йеттеринг снова пребывал в скверном настроении (по причине вторичного замужества обнаженной вдовы), зверь все-таки вывел демона из терпения. Когти его постоянно скребли по нейлоновому ковру, царапали обивку дивана и кресел. Йеттеринга передергивало от этих звуков. Наконец он не выдержал и бросил на кота такой взгляд, что Фредди Третий разлетелся на мелкие куски, будто проглотил гранату с выдернутой чекой.
Зрелище было эффектным - повсюду кошачьи мозги, шерсть, внутренности.
В тот вечер Поло пришел домой усталым. Он долго стоял на пороге комнаты и разглядывал то, что осталось от его любимца.
- Проклятые собаки, - наконец сказал он. - Проклятые, проклятые псы.
В его голосе явно звучал гнев. Йеттеринг чуть не подпрыгнул от радости. Человек впервые вышел из себя, на его лице отразились эмоции.
Воспрянув духом, демон решил закрепить успех и заметался по дому Он хлопал дверьми. Он смахивал на пол вазы. Он раскачивал люстры.
Поло соскабливал со стен останки кота.
Йеттеринг опрометью слетел вниз по лестнице и в клочья разорвал подушку. С глумливым смехом он изобразил привидение, прихрамывающее и желающее отведать человеческой плоти.
А Поло просто похоронил Фредди Третьего рядом с могилой Фредди Второго и прахом Фредди Первого.
Потом он улегся в постель без простыни и подушки.
Демон тяжело рухнул на пол. Если человека лишь на миг обеспокоило то, что его кот взорвался в столовой, можно ли с ним справиться?
Оставался последний шанс.
Приближалось Рождество, и дети Джека собирались навестить семейное гнездо. Может быть, у них получится убедить отца, что не все в мире хорошо и спокойно; может быть, им удастся пробить броню этого толстокожего болвана и изнутри подточить его. Пугаясь собственных надежд, Йеттеринг три недели декабря вынашивал планы самых изощренных злодейств, на какие было способно его воображение.
Между тем жизнь Джека Поло текла своим чередом Казалось, он существовал отдельно от ее течения - как автор, что пишет роман, но сам не погружается в сюжет. К предстоящим праздникам, однако, Джек отнесся с энтузиазмом. Он тщательно прибрал комнаты дочерей. Застелил их постели душистым свежим бельем Отчистил ковер от последних следов кошачьей крови. Он даже водрузил в гостиной рождественскую ель, украсил ее яркими игрушками, гирляндами и подарками.
Во время этих приготовлений Джек не раз задумывался об игре, в которую решился играть, и тщательно взвесил силы противника. Он учитывал, что на весах лежат не только его собственные страдания, но и участь дочерей. Но, по всем расчетам, возможность победить перевешивала риск.
Поэтому он продолжал писать книгу своей жизни - и терпеливо ждать.
Вскоре пошел снег, пушистые белые хлопья закружились за окнами, устилая дорогу перед дверью. Дети пришли петь рождественские гимны, и Джек щедро наградил их. Можно было ненадолго поверить, будто на земле царит мир.
Поздно вечером двадцать третьего декабря приехали дочери, осыпавшие его подарками и поцелуями. Первой появилась младшая, Аманда С наблюдательного пункта на шкафу Йеттеринг недобро осмотрел ее. Она не очень-то подходила для прорыва вражеской обороны. Она казалась опасной. Джина прибыла двумя часами позже. Ухоженная молодая женщина лет двадцати четырех, она произвела впечатление столь же неуправляемой особы, как и сестра. Обе со смехом принялись хозяйничать в доме, переставили мебель, выбросили испорченные продукты из холодильника и при этом рассказывали друг другу (и отцу), как они скучали по семейной компании. Через несколько часов унылое жилище одинокого вдовца засияло светом, весельем и любовью.
Йеттерингу стало не по себе.
Он сунулся в ванную комнату, намереваясь перевернуть ее вверх дном, но внезапно его охватило оцепенение. Он сидел, слушал и обдумывал планы возмездия.
Джек радовался, что его красавицы навестили родной дом. Аманда - целеустремленная и сильная, как мать, а Джина сообразительностью и лукавством больше напоминала его мать. Их присутствие делало Джека счастливым до слез, и при этом он, гордый отец, вынужден подвергать дочерей жуткой опасности. Но разве есть другой выход? Отмена праздничной встречи выглядела бы крайне подозрительно. Это могло нарушить стратегический замысел, насторожить врага и сорвать игру.
Нет, он должен держаться и прикидываться идиотом, чего враг от него и ждет.
Время действовать придет.
В 3 часа 15 минут рождественского утра Йеттеринг начал войну, сбросив Аманду с постели. Сонно потирая ушибленную голову, девушка забралась обратно - только для того, чтобы ее ложе мгновенно затряслось и встало на дыбы, как норовистый жеребец.
От грохота и воплей проснулся весь дом. Первой в комнату сестры прибежала Джина.
- Что случилось?
- Там кто-то под кроватью.
- Что?
Джина взяла со стола пресс-папье и громко потребовала, чтобы злоумышленник вылез наружу. Йеттеринг незримо сидел на подоконнике и делал непристойные жесты в сторону женщин.
Джина заползла под кровать. Йеттеринг уже вскарабкался на люстру и раскачивал ее, отчего тени рябью заходили по стенам.
- Там ничего нет.
- Есть.
Аманда знала, что говорила.
- Есть, Джина, - сказала она - Мы не одни в этой комнате, я уверена.
- Нет, - насупилась Джина. - Здесь никого нет.
Аманда пыталась заглянуть за гардероб, когда вошел Поло.
- Что за шум?
- Папа, в доме что-то неладное. Меня кто-то сбросил с кровати.
Джек посмотрел на скомканные простыни, на перевернутый матрац и перевел взгляд на Аманду. Это первое испытание: солгать как можно более непринужденно.
- Похоже, тебе приснился нехороший сон, дочурка, - сказал он и изобразил невинную улыбку.
- Под кроватью что-то было, - продолжала настаивать Аманда.
- Сейчас там никого.
- Но я же чувствовала.
- Хорошо, я проверю весь дом, - предложил он без особого энтузиазма, - а вы обе оставайтесь здесь, на всякий случай.
Когда Поло покинул комнату, люстра закачалась сильнее, чем прежде.
- Фундамент, - сказала Джина. - Осадка.
Внизу было холодно, и Поло не стоило шлепать босиком по холодному кафелю кухни, но его радовало, что битва началась вот так. Он немного боялся, что враг набросится на хрупких жертв куда более свирепо. Но нет. Поло не ошибся, оценивая характер этого существа Оно из низшего разряда. Сильное, но глуповатое. И способное потерять самообладание.
"Главное - осторожность, - напоминал себе Джек. - Осторожность".
Он побродил по дому, добросовестно открывая шкафы и заглядывая за мебель; потом вернулся к дочерям, молча сидевшим на лестнице у двери в комнату. Аманда выглядела маленькой и бледной - снова девочка, а не двадцатидвухлетняя женщина.
- Никого и ничего, - с улыбкой объявил он. - Рождество наступило, но в нашей избушке…
Джина договорила за него:
- Никого не слыхать, даже мышки-норушки.
- Даже мышки-норушки, дочка.
В этот момент Йеттеринг напомнил о себе, смахнув с этажерки тяжелую хрустальную вазу.
Даже Джек подскочил на месте.
- Дерьмо, - вырвалось у него.
Ему хотелось поспать, но Йеттеринг явно не желал оставлять его в покое.
- Che sera, sera, - пробормотал он, собирая осколки вазы на газету. - Видите, дом оседает на левый бок, - добавил он немного громче. - Это продолжается несколько лет.
- Осадка фундамента, - со спокойной уверенностью проговорила Аманда, - не вышвырнула бы меня из постели.
Джина промолчала. Выбор был ограничен. Альтернатива неприятная.
- Ну, значит, это был Санта-Клаус, - почти легкомысленно предположил Поло.
Он взял газету с осколками вазы и направился в кухню, ничуть не сомневаясь в том, что каждый его шаг внимательно прослеживается.
- А кто же еще? - крикнул он снизу, отправляя сверток в мусорную корзину. - Другое объяснение - тут он осмелел настолько, что позволил себе вплотную приблизиться к истине, - другое возможное объяснение прозвучало бы слишком нелепо.
В этом была тонкая ирония: отрицать существование невидимою мира, когда абсолютно точно знаешь, что сейчас он дышит тебе в затылок.
- Ты имеешь в виду полтергейст? - спросила Джипа, когда он вернулся к ним.
- Я имею в виду все, что мешает спокойно спать по ночам. Но ведь мы уже взрослые, да? Мы уже не верим в Богимена?
- Нет, - решительно сказала Джина. - Я не верю, как не верю и в оседание фундамента.