Он еще не успел расстегнуть рубашку, чтобы вспомнить цвет ее кожи. И жесткие мозолистые ладони так и не смогли ощутить тепло ее тела.
В дверь постучали.
– Мастер! Косталан-са! Откройте! Скорее!
Кузнец осторожно положил девушку на кровать, поцеловал. С видимым сожалением оторвался от сладких ищущих губ и недовольно проворчал:
– Что еще там стряслось?
В коридоре с ноги на ногу переминался Веко Лебанури.
– Мастер, беда! С котлом неладно!!! Трещит по всем швам! Только что прибыл гонец, говорит, две полосы слетели!!!
– Проклятье!!! – Косталан саданул кулаком в стену с такой силой, что она загудела. – Какой безрукий неумеха за ним присматривает?! Куда смотрит Енгарно?
– Мастер ушел домой, сейчас у котла одни только подмастерья…
– Готовьте повозку! – крикнул мастер и нырнул в комнату. – Юнари, милая, мне опять надо ехать.
Она сникла, как опадающий лепесток.
– Это очень важно?
– Не важнее тебя, милая. Но за постройкой машины следит сам император, я не могу его подвести…
– Да, я помню, этот офицер, знаешь, такой, с лицом пустынной лисицы, сказал, что ты выполняешь очень важный заказ…
– Креганон? Он был здесь? Когда?
– М-м… не помню. Вчера? Или позавчера… не помню, Коста. Он хороший, рассказал, что у тебя все в порядке и что ты скоро приедешь…
– Не верь ему! Слышишь, Юнари! Не верь и не слушай!
– Почему? Он такой честный и добрый.
– Косталан-са! – позвали из-за двери. – Повозка готова.
Мастер подошел к девушке, крепко поцеловал и попросил:
– Жди меня, ладно? Я вернусь, как только смогу. Но обязательно вернусь! И не верь Креганону!
Если бы Косталан поговорил с Юнари подольше, то наверняка заметил бы странности в ее поведении, выпадение дат и заторможенную речь. Но сначала он просто радовался тому, что они снова вместе, а потом – слишком торопился и не вслушивался в интонации.
Когда он вышел, девушка опустилась на кровать. Всхлипнула несколько раз, но не заплакала.
"Надо взять себя в руки. Коста ушел ненадолго. Он вернется, раз обещал. Как в прошлый раз. Сказал, что вернется – и вернулся. Очень быстро, через несколько дней всего лишь. Я подожду, я послушная. А офицеру Всевидящего Ока не буду верить, раз Коста так просит…"
Она протянула руку к столику у изголовья и взяла чашу с ягодным настоем.
В воротах мастерской их встретили испуганные подмастерья.
– Что произошло? – на ходу спросил Косталан.
– Ну, мы… – замялся паренек постарше, оставленный в ночной смене за главного.
– Не мямли! Отвечай толком!
– Мы поддерживали огонь, как вы распорядились. Ханток, – подмастерье кивнул на перепуганного мальчишку с красными пятнами ожогов на руках, – изредка открывал заслонку. А потом ее заклинило. Как мы не старались – втроем навалились – не могли открыть. Послали за вами, а тут как раз веревка оборвалась. Голыми руками-то не возьмешься. Пробовали палкой подцепить или кочергой – ошпарились только. Ну, тогда решили загасить огонь. Залили пламя, растащили поленья, но было поздно.
– Что – поздно? – с замирающим сердцем спросил Косталан.
И тут он увидел. Котел стоял на постаменте покосившись, одна полоса, разорванная пополам, отлетела в сторону, вторая тоже разошлась, но осталась висеть. Издали котел теперь напоминал большого и толстого человека с непомерно маленькими руками. "Руки" были опущены вниз, наверное, от отчаяния. Вблизи мастер разглядел новые повреждения – сварной шов кое-где разошелся, из дыр сочилась вода, стекала по горячим бокам и капала на землю.
Изувеченный пародел плакал.
Всю ночь Косталан просидел над чертежами, так что утром, когда он рассказывал ситуацию спешно прибывшему Креганону и обоим старшим мастерам, у него уже была наготове новая идея.
– …заслонку заклинило, но машина работала еще какое-то время, внутри скопилось огромное количество пара, поэтому котел и не выдержал – изнутри давило слишком сильно.
– Вы подумали, как впредь избавится от подобных аварий?
– Да, подумал. Надо будет внести небольшое изменение в конструкцию выпускного желоба. Сделать у основания дополнительный запорный механизм, вроде плотины на оросительных каналах. Видели когда-нибудь?
– Доводилось…
– В случае необходимости, если, например, пар внутри котла перегреется слишком сильно, можно открыть механизм, выпустить часть пара наружу и снизить таким образом внутренний напор.
Но при повторном запуске случилось самое страшное.
Котел заново сварили по шву, залив сверху для крепости слоем мягкого железа. Да и полос надели не пять, а целых восемь.
К сожалению, этого оказалось недостаточно.
Сначала все было так же, как и в первый раз – подмастерья заполнили котел водой, принесли дров и разожгли огонь. Пародел запыхтел, вода забурлила.
Косталан внимательно смотрел на шов – не разойдется ли? Но внешне все выглядело вполне нормально, стык казался надежным, полосы держали крепко. Котел грузно покачивался, пар ревел, пытаясь высвободиться.
– Попробуем испытать новый механизм.
Старшие мастера согласно кивнули. Разумно сделать это до того, как пар нагреется слишком сильно, иначе он вырвется наружу весь, и придется начинать опыт сначала, ждать, когда выкипит новая порция.
И на этот раз Косталан никому не доверил управлять запорным устройством котла. Сам взялся за веревку и потянул.
Ничего не произошло.
Мастера переглянулись.
– Наверное, пара еще слишком мало, – сказал Енгарно. – Подождем немного.
Котел меж тем качался все сильнее, шум и шипение пара становились все громче.
Косталан снова попытался открыть запор – и снова ничего не произошло.
– Подбросьте еще поленьев! – крикнул литейщик.
– Нет! – молодой мастер махнул свободной рукой. – Стойте! Не надо!
– Почему? Пара нет, значит, нагрев слишком слабый.
– Нагрев нормальный. Что-то не так…
Он смерил взглядом приплясывающий котел, посмотрел на веревку, дернул ее – она поддалась легко, без сопротивления. Чего не могло быть, если бы запор заклинило.
– Что-то не так… – пробормотал мастер себе под нос.
Внезапно в ровный грохочущий шум вмешались какие-то посторонние нотки. Сначала донесся тихий скрип, потом он усилился, загремел, превратившись в неистовый вой.
Косталан с ужасом смотрел, как прямо у него на глазах одна из скрепляющих полос дрогнула и начала расползаться. Котел шевелился, как живой, его бока ходили ходуном. Несколькими мгновениями спустя он начал раздуваться, словно черная, жирно блестящая туша великана-обжоры.
Молодой мастер закричал изо всех сил:
– Тушите огонь!!! Быстро!
Он все понял, но, к сожалению, слишком поздно.
Подмастерья бросились затаптывать огонь и растаскивать поленья.
Но Косталан, сообразив, что гонит их в самое опасное место, крикнул:
– Прочь!!! Все прочь!!! Бегите!
Он потянул за обе веревки сразу, надеясь открыть хотя бы заслонку выпускного желоба.
И в этот момент котел взорвался.
Оглушительный грохот и звон лопнувшего железа смешался со свистом рвущегося во все стороны пара. Раскаленные куски металла разлетелись по двору. Над головой Косталана просвистел рваный ломоть в пару десятков алинов и со всей силы вонзился в стену. Посыпалась каменная крошка. Площадку заволокло белесым туманом, горячим, как кипяток. Грохот стих, лишь где-то справа еще звенели по плитам железные осколки.
Совсем рядом страшно кричал молодой голос. Косталан шагнул на звук, прикрываясь от пара ошпаренными руками. Хорошо глаза целы, успел вовремя прикрыть, веки только саднит.
Непроницаемые клубы понемногу рассеялись, и мастер увидел странное существо, красное и раздувшееся, как гниющий труп. Оно с дикими воплями каталось по земле, и мастер не без удивления узнал тот самый крик, на который он шел. Не сразу Косталан понял, что перед ним человек. Голый, с раздувшимся багровым телом. Волосы и брови у него куда-то исчезли, а то, что он поначалу принял за лоскутья одежды, оказалось полосами окровавленной кожи. Они странным образом переплелись с равными клоками рубахи и штанов, и человек теперь больше походил на огородное чучело, к которому специально привесили разноцветные ленты, чтобы ветер шевелил их, распугивая птиц.
– Мастер! Косталан-са! Вы живы? – раздался откуда-то издалека крик Века Лебанури.
Кузнец не смог ответить – язык ворочался во рту с огромным трудом, он распух и болен. Видимо, в самый момент взрыва, мастер еще продолжал что-то кричать, и раскаленным паром ему вдобавок обожгло и рот.
– Вы живы? Слава Небесному Диску!
Скользкий возник из облаков пара, как призрак. Подошел к Косталану, мельком глянул на распухшее багровое тело. Оно уже перестало орать, и теперь лишь странно, не по-человечески, хрипело.
– Кто это?
– Не знаю, – мастер заставил себя посмотреть, прикинул. Как-то не укладывалось в голове, что еще совсем недавно вздувшееся красное нечто было здоровым и полным сил человеком. – Судя по росту – Ханток, подмастерье. Позовите своих людей, пусть отнесут его к лекарю.
– Зачем? – спросил Веко неестественно спокойно. – Он только что умер. Лучше поможем тем, кто выживет.
Пар глушил звуки, но, прислушавшись, Косталан смог различить негромкие стоны справа от себя. Вместе с Лебанури они нашли раненого литейщика – куском железа ему распороло плечо. Кузнец наспех перевязал кровоточащий порез, разодрав на полосы рукав рубахи. Вдвоем они оттащили пострадавшего под навес, вернулись к котлу и почти сразу наткнулись на еще один труп. Косталан узнал его – весельчак Гинтанаро, молотобоец. В животе у него торчал острый как шип осколок железа.
– Сюда!!! Скорее сюда! Мастеру Ринтагавору плохо!
Старик лежал на земле, странно согнувшись и раскинув руки в стороны. Губы его улыбались, а широко раскрытые глаза смотрели вверх, в чистое осеннее небо.
Косталан не сразу понял, что с ним не так. Он даже подумал, что мастер просто почувствовал себя плохо от страшной жары и потерял сознание. И только когда кузнец присел на корточки, он увидел все до конца. Расчетчик оказался разрезан почти пополам – кусок металла распорол ему бок. Но крови почему-то оказалось очень мало. Может, железо было настолько горячим, что прижгло рану?
Вечером, когда кузнец сидел в своей каморке, бессильно уронив голову на руки, к нему заглянул мастер Енгарно. Он встал в дверях и бросил на стол почерневший от копоти обломок железа. На месте скола металл пошел радужными разводами.
– Не казните себя, Косталан-са. Вот виновник наших бед.
– Что это?
– Верхняя часть запорного устройства. Посмотрите.
Косталан взял железную чушку, покрутил в руках. Внезапно глаза его сузились, и он поднес обломок поближе.
– Видите? Кто-то залил отверстие расплавленным оловом. У нас его много храниться для выделки пушечной бронзы, уж полалина всегда найти можно. Расплавить – раз плюнуть в любой из наших печей… Потому-то вы и не смогли открыть запорное устройство.
Кузнец с тоской посмотрел на мастера Енгарно, устало прикрыл глаза и тихо спросил:
– Они все-таки добились своего. Скажите Веку – пусть вызовет Креганона.
– На связи, Ли. Что у тебя плохого?
– Добрый день, командир. Плохое у нас строго по графику – каждый день по двадцать четыре часа.
– Ну-ну, что за мрачные настроения?
– Обстановка влияет командир. Машина готова, они уже несколько раз запускали ее.
– Работает?
– Со скидкой на несовершенство технологии – очень даже неплохо. Мы дважды пытались сорвать испытания. Оба раза получилось, второй раз даже удалось взорвать котел.
– Молодцы!
Чжао Ли помрачнел – даже на небольшом экранчике трансивера можно было разглядеть, как вытянулось его лицо.
– Пять человек погибло, командир.
– Ну… мир их праху или, как здесь говорят, да согреет их Небесный Диск.
– Наш мелкий саботаж их не остановит. Надо придумать что-то другое!
– Например? Пристрелить изобретателя… как его… э-э…
– Косталан.
– Значит, пристрелить Косталана? Это мы уже проходили, разве нет? Да и без него они теперь прекрасно справятся, даже если мы выкрадем или уничтожим чертежи.
– Нет-нет, я не об этом! Может, наладить контакт с солмаонской разведкой? Они тоже крутятся вокруг, мы уже несколько раз записывали их переговоры и наблюдали встречи с агентами.
– Так, это интересно! Почему не докладывал раньше?
– Мы только-только на них вышли. Точных данных не было, а ты учил…
– Хорошо. Кто кого и чему учил – разберемся потом. Сейчас подумайте с Ю Фатом вот о чем: сможете ли вы подбросить солмаонским ребятам липовые чертежи, дезу или что-нибудь в этом роде?
– Можно попробовать. Они землю копытом роют, ищут в мастерских соглядатая. Но Всевидящее Око так основательно прорядил кузнецов после наших акций, что теперь даже если кто и готов был продаться – не согласится ни за какие коврижки. Ю Фат там еще не успел примелькаться, может попробовать выдать себя за ушлого подмастерье, жадного до звонкой монеты.
– Отлично! Передай Ю благодарность партии и правительства. – Игорь усмехнулся. Кто-нибудь другой и не понял бы шутки, но китаец… – Пока ничего не предпринимайте, жди от меня разработку. Я построю своих умников, пусть мозгуют. К вечеру, надеюсь, все будет. Поможем коллегам с севера, а?
Чжао Ли согласно кивнул.
– Помочь-то поможем, а толку?
– Увидишь. Мы здесь тоже сложа руки сидеть не будем. Работаем, в общем. И вот еще что – в конце недели общий сбор, корвет подойдет почти к самому берегу. Ю Фат пусть остается, подмастерье изображает, в крайнем случае, ребята со слежения помогут. Согласен?
– Да.
– Ну, вот и хорошо. Тогда до связи.
– До связи, командир.
Корвет пришел к месту сбора с опозданием на час – задержался из-за мощных осенних шквалов. Мирослав со Свеном уже прибыли, Квашнин пожал своим людям руки и немедленно отправил на камбуз – греться. Час в бурном холодном море – это не шутки.
– Грог, горячий чай, в общем, все и побольше. Да еще пусть доктор Веснин вас посмотрит и отоварит антибиотиками какими-нибудь. Разведчикам болеть не с руки.
– А может по стаканчику рюсски вотка? – улыбаясь, спросил Хеглунд.
– Не положено. Особенно тебе, Свен, с твоим зверским акцентом. Надо говорить "водка", понял? Твердое "д".
– Водька?
– Уже лучше. Но водька вам все равно не положена: вы мне трезвые нужны.
Чжао Ли поднялся на борт через тридцать две минуты.
– Прости за задержку, командир. Никак не мог выбраться из города – Око опять лютует, теперь все ворота перекрыл, – он усмехнулся. – Читал последнюю вводную и плакал. Пока с Ю Фатом письмо подделывали, чуть сами не поверили, какая у Косталана жуткая штука получилась. В Солмараване теперь спать перестанут.
– Спать – это мало, Ли. Вот когда они все , – Квашнин произнес это слово с нажимом, – ни о чем другом думать не смогут, тогда будет самое то. Ладно, иди в камбуз, погрейся, а потом двигай ко мне, будем думу думать и разговоры разговаривать, как впарить Солмаону нашу дезу. Сейчас только Дюваль с ребятами прибудет…
Но все трое ввалились в небольшую каюту Квашнина уже через десять минут.
– Командир, – смущенно произнес за всех Мирослав. – Мы тут поговорили немного и решили у тебя спросить.
Игорь приподнялся на локте.
– Так, – сказал он с подозрением. – Водька пили? Мировые проблемы решали?
– Проблемы решали, а водки не было, честное слово!
– И не решили?
– Нет, хотим с тобой поговорить, пока Дюваля нет.
– Потому и не решили, что без водки. Эх, ребята, кто же за мировые проблемы без водки берется!
– А русские – только с водкой? – спросил Свен.
– Русские за все берутся с водкой, – убежденно сказал Чжао Ли.
Квашнин рассмеялся.
– Вам не понять. Ладно, пошли в кают-компанию, послушаем, что вы там надумали.
Когда все расселись, Игорь по лицам агентов понял, что разрядить обстановку не удалось. Шутки прошли, теперь все трое выглядели чрезвычайно серьезными.
"Так, – подумал Квашнин, – сейчас мне снова будут втирать о правах человека!"
– Кто первый надумал? Ты Свен?
– Нет, – сказал Чжао Ли. – Я. Но ребята согласны со мной. Мирослав, правда, считает, что кризис еще не наступил, но он не руководит группой, да и опыт агентурной работы у него поменьше нашей. Ну, а нам со Свеном терпеть просто невмоготу.
– Терпеть что?
– Долго мы еще будем подставлять под удар ни в чем не повинных людей, командир? Их пытают из-за нас! Они гибнут по нашей вине!
В принципе Игорь ждал чего-то подобного. Два месяца тяжелейшей операции, когда Чжао Ли фактически подставлял кузнецов Всевидящему Оку одного за другим, провоцируя обыски и аресты, опасная акция похищения кина Иррабана, оказавшаяся в итоге преддверием торга "кому продаться подороже", подкосили у агентов Тайной Службы веру в собственную правоту.
И тогда Квашнин рассказал им, рассказал все без утайки – перечислил основные наработки аналитического отдела. И начал с самой главной: прогноза военного столкновения земных колонистов с объединенной армией Солмаона и Чжандоу.
– Что? – удивился Мирослав. – Так быстро? Год и три месяца? Самострелы сильнее гауссовок и рельсовых пушек?
– Дело не в том, что сильнее, Миро. А в том, что у нас нет ни людей, ни оружия, ни патронов. Вот тебе простой расчет – рельсовая пушка выпускает до тысячи пуль в минуту, то есть порядка ста пятидесяти в секунду. На одного человека нужно потратить как раз секунду, их здесь четыреста миллионов, значит, нам потребуется шестьдесят миллиардов зарядов. Примерно столько патронов для стрелкового оружия произвели все воюющие страны за пять лет Второй мировой войны. Расчет, конечно, утрирован и многое упрощает, но общий смысл понятен.
Агенты подавлено молчали.
Игорь продолжал. Разложил, как пасьянс все рекомендации аналитиков по предотвращению морской экспансии на Запад. Варианты оказывались малоперспективными.
– Конечно, еще можно поддержать деньгами и оружием недовольных и обиженных. Правда, только для того, чтобы установить с ними контакт, нам потребуется очень много времени – налаживать связи, завоевывать репутацию – и много людей, гораздо больше, чем есть сейчас. Местные сепаратисты, что в Чжандоу, что в Солмаоне, слишком подозрительны, да к тому же ненавидят извечных соседей-врагов едва ли не сильнее, чем собственную власть.
– И все? Других версий не было? – спросил Хеглунд.
Квашнин замялся. Прокрутил на столе трансивер, поднялся, зачем-то открыл иллюминатор. Все трое не отрываясь смотрели на него.
– Я вам никогда не рассказывал… Один… гм… уникум из аналитического отдела как-то предложил альтернативный вариант. "Идея" в твоем стиле, Свен, – замочить одного, а то и обоих императоров.