Таким образом, США, создавшие путем грандиозной голливудской мистификации свой ответ на успехи русских в космосе (спросите сейчас любого американца, он с уверенностью скажет, что стартовой вехой мировой космонавтики была высадка человека на Луну), вынуждены были едва ли не с оружием в руках защищать этот миф, демонстрируя всему миру свое полное удовлетворение успехами лунной программы и – одновременно – потерю интереса к ней. Ведь даже само известие о создании, скажем, комиссии Сената по проверке реальности полетов на Луну – пусть и без опубликованных результатов ее работы – настолько непоправимо и трагически подорвало бы тогдашний имидж США в глазах мировой общественности, что ЦРУ и ФБР вынуждены были создавать специальные органы надзора за сохранением лунного статус-кво как величайшей национальной ценности. Следовательно, тайна оставалась тайной. До поры – пока на Луне не побывал русско-европейский экипаж, китайские тайконавты, японцы. Экспедиции "догоняющих" стран, ко всеобщему удивлению, не нашли подтверждений посадкам американцев на Луне, но к тому времени приоритет США или какой-либо другой страны в космической гонке уже не представлял серьезного значения – космонавтика стала по большому счету коммерческой, а значит – транснациональной.
МИЛИТАРИСТЫ
"Что решить?
Война? Соцветие не готово воевать.
Мир? Но это значит закрыть глаза на резню в порту. Проглотить боль и унижение, сделать вид, что ничего не случилось. Гравандер почувствует себя безнаказанным, а это опасно вдвойне.
Завтра заседание совета.
А решения все нет. И посоветоваться не с кем.
Хотя… почему это – не с кем?!"
Злопыхатели шептались за спиной советника Идравана: молод, мол, не по годам ему, почти мальчишке, что даже не стал еще отцом, сидеть у подножия трона, попирающего земную твердь. И за что только император, да продлится вечно его правление, призвал к себе этого юнца? Явно тут не обошлось без помощи некоего влиятельного лица. Может, старшего советника Распано. Пристроил племянничка на хлебную должность, тот сидит себе, молчит, кивает, когда нужно. Мальчик при деле, жалованием не обижен: наверняка уж платят-то ему по высшему разряду дворцовых уложений. И Распано польза – лишний голос в Совете никому еще не мешал.
Говорят еще, что Идраван и не племянник вовсе, а незаконнорожденный сыночек. А что, всякое бывает…
Молодой советник привык к пересудам. Пришлось. Привык он и к тому, что те же самые злопыхатели, повстречав его в коридорах дворца или в узких переходах Зимней Обители, моментально придавали лицу самое любезное выражение и, ухватив под локоток, уводили в сторону, чтобы попросить помощи в обустройстве собственных дел. Помогите, Идраван-ансей, получить государственный подряд на строительство мостов… Помогите протолкнуть новый налог… помогите, поспособствуйте, подсобите. Ну а мы уж вас не забудем.
И каждый обязательно намекал на его таинственные связи там, на самом верху. Мол, если не получится у вас, попросите своего покровителя. Мы и его не обидим.
Жаль было их разочаровывать. Каждый раз Идраван говорил, что нет у него заступника, что всего добился сам и никто его за собой не тянул. Кисло улыбались, кивали: да-да, мы все понимаем, отходили. А за спиной начиналось снова: шу-шу-шу. Надо же! Сопляк, а цену себе набивает с гору высотой! Не рановато ли?
Вот она, дворцовая жизнь. О том ли мечтал Идраван, когда корпел ночами над податными списками? Младший расчетчик налоговой канцелярии, прикрыв красные от постоянного недосыпа глаза, грезил, что его предложения принесут пользу Соцветию, хоть ненамного ослабят тяжелое бремя многочисленных податей и выплат для простых людей. Может, его пригласят во дворец, и кто-нибудь из старших советников от имени самого императора, да продлится вечно его правление, вручит ему знак высочайшей милости. Или даже сам владыка…
Дальше мысли маленького счетовода не заходили, он стеснялся и – одновременно – боялся думать об этом.
Но Небесный Диск, как известно, исполняет людские чаяния по-своему. Расчеты Идравана действительно заметили, главный распорядитель канцелярии вызвал подчиненного к себе и приказал готовить доклад для представления Императорскому Совету. Авторство он указал поставить свое, а младший расчетчик должен был числиться лишь помощником.
– Надеюсь, мы понимаем друг друга, а, мальчик?
Расчеты помогли увеличить налоговые поступления в казну. В конце лета, когда прибыль стала настолько существенной, что уже никак не удавалось списать ее на урожайный год или случайность, распорядителя вызвали во дворец и вручили-таки дарственную пластину с императорским вензелем. Идравану же досталась горсть медных чигов и лишний выходной.
Но судьба, как видно, не спешила отворачиваться от него окончательно. На третий день после праздника Противостояния Небесного Диска в налоговую канцелярию прибыла инспекция совета. Распорядитель Атрамаро ее не боялся, свои люди предупредили. Все недостачи давно уже были подчищены, цифры сходились одна к одной. Ну, а в крайнем случае можно и поделиться. Чай, в Совете нет таких богатеев, что откажутся от сотни-другой серебряных чигов.
Два старших советника уединились с главным распорядителем, и до самой вечерней зари из-за двери звучали приглушенные голоса, струился запах расслабляющего травяного настоя.
Помощники разбрелись по зданию канцелярии, по-хозяйски оглядывая ряды клерков с расчетными досками. Один из них остановился прямо перед столом Идравана.
– Так это ты, мальчик, сделал новые податные расчеты?
Он уже тогда выглядел старым: седые волосы, морщины, глубокие, как порезы, сутулая фигура, в руках – бамбуковая трость; растоптанные сапоги шелестят по полу мягкими подошвами – специально, чтобы не болели ноги. Советник Канзимо служил императору почти три десятка лет. Высоких постов никогда не занимал, но к нему прислушивались. На Совете он говорил последним или не говорил вовсе, что означало: мудрый и осторожный старик не согласен с решением. Когда же Канзимо просил слова, все почтительно умолкали, а тем, кому не хватало терпения выслушать пожилого царедворца, приказывал замолчать сам император.
Идраван замялся, не зная, должен ли он отвечать правду или молчать.
– Ну-ну, не надо защищать того, кто недостоин. Похвально, конечно, что ты так верен своему главному распорядителю, но мы-то с тобой знаем, кто на самом деле должен был получить костяную пластинку.
– Господин Атрамаро помогал мне…
– Небесный Диск! Мальчик, каждая собака в столице знает, насколько глуп и жаден наш дорогой Атрамаро. Изящные построения не для него. Но твоя верность мне по душе. Скажи, тебе еще не надоело здесь работать?
Вот так, в одночасье все изменилось. Идраван стал учеником самого Канзимо, помогал ему готовиться к баталиям в Совете, участвовал в разработке нескольких законов. А через семь лет, когда старый царедворец засобирался на покой, молодой человек совершенно неожиданно для себя получил звание младшего советника. А потом поднялся еще на один ранг и даже приобрел в Совете сторонников, что, естественно, дало пищу для новых сплетен.
Император ценит верных и преданных, но еще больше он ценит честных. Тех, кто не пробивает государственное содержание для своей многочисленной родни и не выпрашивает подряды для друзей. Конечно, места у подножия трона поделены между древними родами, былыми заслугами и большими деньгами, а значит Идравану никогда не быть старшим советником. Но на завтрашнем заседании он будет говорить первым.
Только – что? Вот вопрос.
Идраван поймал себя на том, что без конца меряет комнату шагами, расхаживая из угла в угол.
"Может, и вправду посоветоваться с Канзимо? Старик формально отошел от дел, но цепкий ум, сохранивший кристальную ясность даже в его годы, не может сидеть без дела, поэтому он всегда в курсе событий.
Время, конечно, не самое лучшее для визитов, но бывший советник никогда не считался с правилами сам и не любил, когда другие вспоминали об этикете и надуманных привилегиях".
Идраван набросил на плечи официальную накидку с двойным красным кантом и меховой подкладкой, спустился вниз, в гостевую. Завидев хозяина, слуга вскочил, всем своим видом выражая готовность повиноваться.
– Что угодно господину?
Младший советник отстранил его движением руки.
– Ничего. Я ухожу, вернусь поздно вечером.
– Прикажете седлать?
– Нет, не надо.
Идраван не любил скакунов – так и не смог привыкнуть к норовистым животным. Стойло, положенное ему как младшему советнику, не было заполнено и наполовину, а сам он предпочитал ходить по городу пешком. В крайнем случае – приказывал слуге запрячь повозку. Что тоже вызывало у сплетников новый приступ: мол, настоящий аристократ никогда не упустит случая покрасоваться в седле. А этот? Бегает себе, как бедняк какой-нибудь, что для советника просто неприлично, особенно сейчас, зимой, когда столица чуть ли не по пояс завалена снегом.
Одно слово – бастард.
При виде красных полос императорского советника прохожие униженно кланялись. Идравану приходилось то и дело отвечать на приветствия, а одну перепуганную пожилую женщину – даже поднимать из снега. От страха она упала ниц, младший советник помог ей встать, чем вызвал у несчастной откровенную панику. Людей можно понять. Пару оборотов назад кто-то из высокопоставленных членов Совета развлечения ради отправился погулять по улицам в обычном наряде. Слуги Ока, шедшие следом на почтительном расстоянии, чтобы не мозолить глаза, арестовывали всех, кто недостаточно низко поклонился или не слишком подобострастно приветствовал высокого чиновника. Сам же советник, вернувшись домой, спокойно лег спать, нимало не интересуясь судьбой незадачливых прохожих.
К дому Канзимо Идраван добрался, когда уже начало темнеть. На стук долго никто не отзывался, и младший советник даже успел отругать себя за нерасторопность: в повозке или верхом добрался бы куда как быстрее. Старик ложится рано и вполне мог приказать слугам никому не открывать.
Заодно уж младший советник отчитал себя и за невежливость. Привык, что учитель всегда поможет, присоветует что-нибудь, вот и бегает к нему чуть только столкнется с серьезной проблемой. А что если он плохо себя чувствует, устал или вообще – не в настроении обсуждать государственные дела…
Наконец за воротами зашуршало, суровый голос Хагга – звероподобного и чрезвычайно преданного телохранителя Канзимо – пробурчал:
– Не принимают!
– Хагг! Это я, Идраван! Мне срочно нужно видеть советника. Он не спит?
Телохранитель прогудел нечто отрицательное.
– Пожалуйста, Хагг, скажи ему, что я пришел. Мне очень нужно с ним посоветоваться.
Конечно, старый царедворец не мог отказать своему ученику. Идравана провели в дом, усадили в гостевой, сказав, что хозяин вот-вот будет.
Он появился откуда-то сбоку, так что младший советник его даже не заметил. Несколько мгновений старик стоял в тени прохода, разглядывая ученика.
– Каждый раз, как я тебя вижу, мой мальчик, я все больше убеждаюсь, что не ошибся. Ты все больше и больше напоминаешь меня в молодости. Я был такой же горячий и нетерпеливый и так же, как и ты, думал, что от меня многое зависит.
Идраван вскочил, почтительно склонил голову:
– Канзимо-ансей! Простите, что разбудил вас…
Бывший советник вяло отмахнулся.
– Старики плохо спят, мой мальчик, их мучают воспоминания о неотмщенных обидах и неисправленных ошибках. Как видишь, иногда бессонница может оказаться полезной – сегодня я не пропущу интересный разговор с тобой. Что случилось? Ты по поводу недавнего нападения Солмаона? Ну-ну, не делай такое удивленное лицо, не нужно быть хитрым провидцем, чтобы догадаться. На улицах только и разговоров, что о грядущей войне.
Ученик придвинул Канзимо кресло, усадил его, накрыл теплой накидкой.
– Завтра Совет, ансей. Я говорю первым, как самый младший. И я…
– …боишься брать на себя ответственность, так? Что ж, похвально. И если мои слова еще что-то значат, я попробую уговорить тебя не начинать войну.
Идраван хотел что-то сказать, но старик поднял руку, призывая к молчанию.
– После дерзкого похищения географа чуть ли не с главной площади Солмаравана, Гравандеру надо было расквитаться. Показать всем, и в первую очередь – своим поданным, кто в доме хозяин. Ну что ж… – старый царедворец невесело усмехнулся. – Он показал. В своем стиле. Чувством меры и терпением он никогда не отличался, не зря его прозвали Необъезженным. Как скакуна.
– Как только я узнал, что там произошло, я не сомневался, что брошу к подножью трона красную палочку! – тихо пробормотал младший советник. – Но прошел день, другой, и я растерял свою уверенность.
– Война сейчас не нужна никому. Ни нам, ни Гравандеру. Поэтому он пойдет на переговоры, если мы предложим не слишком вызывающие условия. Конечно, географа придется отдать. Кстати, расскажи мне, мой мальчик, что удалось выяснить у этого… как его… Иррабана кин Лахья.
На память Канзимо не жаловался никогда.
– Теперь мы знаем почти наверняка: земли на Западе существуют. Гильдейский географ рассказал немало интересного. Наверное, поэтому Солмараван в свое время и предлагал организовать совместный поход к закату. С пароделом плыть было бы проще, но сейчас, пока до полноценного движителя еще далеко, мы должны готовить экспедицию на парусных кораблях. Все данные Иррабана нам известны. Но… Канзимо-ансей! Мы не можем отдать его просто так!
– И не будем. Предложите Гравандеру обменять ученого на кузнеца Косталана. Надеюсь, выкладки Иррабана, схемы течений и звездные карты давным-давно готовы и лежат в библиотеке Совета?
– Пока только карты. Чтобы точно описать все остальное, географ попросил ознакомиться с нашими архивами. Каждое утро его приводят в библиотеку. Как раз сейчас он заканчивает систематизацию доказательств.
– Гм… плохо.
– Что плохо? По-моему, это замечательно! Мы опережаем бледнозадых на целый ход – Иррабан имел возможность сравнить наши данные со своими наработками.
– Вот это и плохо. В любом другом случае он никогда бы не получил доступ к нашим архивам. Вы дали ему такую возможность и теперь, когда он вернется к Гравандеру, работа пойдет в два раза быстрее.
– Но… Советник Адитамаро решил, что…
– Ладно, теперь уже не важно. Географа в любом случае придется обменять, так что Диск с ним. Пусть себе работает. А как закончит – заставьте его изложить все на бумаге, максимально подробно и доходчиво. Нечего держать в памяти такие секреты, бывает, она подводит и молодых. Вот тогда можно будет и отдать его Гравандеру, чтобы вернуть беднягу Косталана. Думаю, он сейчас тоже не слишком вольничает и занят примерно тем же самым.
– Спешно рисует чертежи пародела?
– Именно. И объясняет, как должна работать выкраденная модель котла.
– Это бледнозадым не поможет. Мы же заберем его назад. Пусть возвращают все, что украли!
– Вряд ли. Люди Гравандера отнюдь не глупцы, скажут, что котел утонул при транспортировке. Или взорвался. Или еще что-нибудь в этом роде. А для вящей убедительности вернут пару раскуроченных железок.
Идраван уныло кивал. Видно было, что такая мысль не приходила ему в голову.
– И еще. Потребуйте возмещение убытков за разрушения в порту. Серебром, а лучше, – старый царедворец подмигнул ученику, – бомбардами и метательными машинами. Сколько их сгорело?
– Семнадцать катапульт, две баллисты и три бомбарды с кузнечного двора.
– Вот-вот, умножьте их число, скажем, втрое и потребуйте у Солмаона возместить потери. Они, конечно, поторгуются, скинут треть, но в итоге мы получим больше, чем потеряли, а заодно уменьшим их арсенал. Ясно?
Мудрый старик знал, как склонить Идравана на свою сторону. Тем более, что тот и сам не хотел войны. Но тихий, спокойный голос Канзимо заставил его поверить в правильность собственного выбора.
– Хорошо, ансей. Меня вы уговорили. За младших советников я спокоен – Реденарри, Клемаро, Викантор и Геломант переломят красные палочки об колено. Глядя на них, и кое-кто из сомневающихся встанет на нашу сторону. Тильнаваро и Надзами, например, они не гонятся за чинами и военной добычей. Но этот ястреб – тысячник Адитамаро – он же ни за что не согласится! Солмаон у него – любимая мозоль, он спит и видит, как бы еще насолить бледнозадым.
– Один человек ничего не решает. Император, да продлится вечно его правление, никогда не согласится на войну, если весь Совет проголосует против.
– Да, но у этого хищника Адитамаро в совете шесть прихлебателей. Да и вся армия к нему прислушивается, хоть он и в отставке. Командиры крыльев и флота тоже имеют голос в Совете, а это как-никак еще девять красных палочек у трона.
– За Адитамаро не волнуйся, – улыбнулся Канзимо, хитро сощурив слезящиеся старческие глаза. – Он был у меня утром. И тоже очень хотел, чтобы его уговорили. Он лучше тебя знает, в каком состоянии находится сейчас армия, и совсем не горит желанием отвечать за проигранную войну.
Специальный курьер отбыл из Чжандоу на следующее утро после заседания Совета. В переметных сумах он вез официальный приказ: отношения с Солмаоном резко ухудшились, ситуация угрожающая, быть готовым к объявлению войны. На случай если курьера обыщут пограничники или внутренняя стража, бумагу зашифровали. Двойной – так называемой "толстой" – каллиграфической вязью с использованием слов нарсетского диалекта.
Главный распорядитель посыльной службы хорошо знал, что в Солмараване этот код давно известен – имперские дешифровщики даром хлеб не ели. Вот пусть и поработают. А в голенище сапога курьера вшили тончайший лист просовой бумаги с настоящим приказом. Написанный многоуровневой вязью, такой, что не всякий образованный аристократ разберется в значениях древних пиктограмм, он предписывал послу начать переговоры о равноценном обмене.
Курьера действительно обыскали, изъяли первое послание и заперли на пограничном посту. Он просидел в маленькой, похожей на гроб, клетушке почти полдня без пищи и воды. В голове уже вовсю шумело от недостатка чистого воздуха, когда дверь одиночки неожиданно распахнулась. Однолучевой командир поста с извинениями вернул курьеру бумаги:
– Прошу простить, благородный гость! К сожалению, мои люди не сразу разобрались, кто вы такой. Старший смены посчитал вас посыльным контрабандистов. Потому и приказал вас обыскать. Приношу свои самые искренние извинения. Поверьте, виновные будут наказаны.
Курьера накормили, заменили скакуна и даже предложили выделить эскорт, от чего он благоразумно отказался. Когда породистого зверя седлали, гость из Чжандоу приметил опытным взглядом пустующее стойло. Солома на полу, казалось, еще хранила тепло, а у перегородки денника пбрила свежая куча навоза. Похоже, кто-то отправился в путешествие совсем недавно.
Отъехав от поста на значительное расстояние, курьер достал из сумки письмо и внимательно осмотрел его. Судя по едва заметным косым штришкам и вдавленным линиям, послание копировали. И теперь быстроногий скакун несет спешного гонца в Солмараван.
"Что ж, – курьер усмехнулся. – Нам по дороге. Только моего зверя накормили до отвала, и потому он то и дело артачится, отказываясь идти рысью".
К вечеру упитанного скакуна удалось обменять на постоялом дворе, но пограничник к тому времени, скорее всего, уже перемахнул за перевал. В столицу он прибудет еще до рассвета.