- Ну что, очнулись? - спокойным голосом произнесла она. Подошла, поправила капельницу. - Ну вот и хорошо, что очнулись. Сейчас я доктора позову.
Она исчезла, аккуратно притворив дверь. Боль в области ног зудела, прорываясь сквозь ватный заслон. Вдобавок к ней засвербело в кистях рук. Несмотря на это, я понемногу стал погружаться в дремоту. Мысли замерзали, не успевая оформиться.
Через какое-то время меня разбудил звук открывающейся двери. Уверенные шаги, бодрый мужской голос:
- Ну, что тут у нас? Посмотрим!
Доктор оказался широкоплечим бодрым старичком за шестьдесят, однако выглядящим здоровяком. Он достал из белоснежного нагрудного кармана очки, нацепил их и уставился в карточку, периодически на меня поглядывая.
Я прокашлялся. Опробовал голос:
- Доктор?
- Давно в сознании? - спросил он, обращаясь к медсестре.
- С полчаса примерно, - с готовностью сообщила она.
- Что кололи?
Ему назвали какие-то препараты. Он удовлетворённо кивнул и наклонился ко мне:
- Ну что, голубчик, как самочувствие?
Я ещё раз попробовал пошевелить ногами или руками.
- Не знаю, - ответил я. - Не чувствую ни ног, ни рук. Они у меня вообще остались?
Последняя фраза получилась какой-то жалкой.
Доктор добродушно усмехнулся:
- Остались, остались, не беспокойтесь. Вам вообще-то исключительно повезло. В таких авариях люди не выживают. Можно сказать, в рубашке родились.
Я сглотнул. Немного расслабился. И тут вспомнил про менеджера Андрея.
- Со мной парень ехал, на пассажирском сиденье. С ним что?
- Он в порядке. Поцарапало его немного, порезало осколками стекла - но домой сам пошёл. Хорошо, что удар был не лобовой, а пришёлся только по стороне водителя.
Я попытался кивнуть. Не получилось.
- А с вами, голубчик, всё не так просто, - продолжил доктор. - Пока что подозреваем переломы и ушибы - рёбра, левая нога, предплечья и кисти обеих рук. Плюс, если честно, пока не знаем точно, что с внутренними органами. Такая вот у нас картина.
Я перевёл дыхание. Кажется, инвалидом стать мне пока не грозит.
- А скоро меня отсюда выпустят?
Доктор заулыбался:
- Ну что же вы, только-только к нам - и уже назад проситесь? Я думаю, недельки две-три вы у нас ещё полежите, а там посмотрим, может быть, срок продлим.
Я задумался. Конечно, по сравнению с месяцем в "Крестах" три недели в чистенькой больнице - это просто курорт. Времени, однако, тратить совсем не хотелось - я и так слишком много его потерял. У меня вдруг появилась идея.
- А есть ли шансы, - начал я, внимательно смотря на доктора, - есть ли какие-либо шансы, что я поправлюсь быстрее?
Он попробовал отшутиться:
- Вы прямо как в казино, о шансах думаете.
- Доктор, - произнёс я серьёзным тоном, - я не шучу. Если подойти к вопросу чисто теоретически, то могу ли я выйти из больницы раньше?
Старичок вновь усмехнулся, снял очки, аккуратно сложил их и спрятал в карман халата.
- Ну, если чисто теоретически, то шансы есть всегда. Бывают удивительные случаи, уникальные организмы, у которых всё иначе, на которых всё заживает мгновенно. Но в реальности…
- Доктор, - прервал я его, - почему-то мне кажется, что у меня как раз такой уникальный организм.
Через три дня я уже вставал с постели и ходил по палате. Доктор удивлённо протирал очки и водил ко мне на экскурсию группы из мединститута и других больниц. Студенты, глядя на меня, скучали, а медики длинно и нудно друг с другом спорили. Споры эти начинались со вполне понятных русских слов, а заканчивались незнакомыми мне латинскими терминами, изредка перемежаемыми связками из русского языка.
Выписывать меня, несмотря на моё желание, пока отказывались. При этом я всё более подозревал, что дело не в моём здоровье, а в стремлении доктора показать феномен как можно большему числу коллег.
Наконец, я поставил вопрос ребром, расписался в заявлении о том, что в случае чего ответственность беру на себя, и уехал домой. Солодовников, узнав об этом, решил организовать в офисе праздник в честь подписания первого контракта и чудесного выздоровления директора. Я начал возражать, но в итоге сдался перед его энтузиазмом.
Я никогда не любил офисные вечеринки. На этих праздниках разговаривающей, смеющейся, жующей и постепенно пьянеющей жизни я чувствовал себя чужим. Обычно, дождавшись момента, когда это уже переставало выглядеть неприличным, я пытался незаметно улизнуть. На сей же раз уйти пораньше мне не позволял ранг руководителя совсем юной компании, отчаянно нуждавшейся в позитивных эмоциях. Положение обязывало.
Солодовников, поднимая бокалы, говорил про наше блестящее будущее, про единую семью и про то, что я выведу компанию из любого кризиса. Говорил с пафосом, однако делал это умеючи, искренне, зажигая людей. Глядя в блестящие глаза сотрудников, я понимал, что ему верят. Менеджер Андрей, разливая проспоренное мне шампанское, в десятый раз пересказывал историю о продаже оборудования "Хрустальным Горам", причём каждая новая версия обрастала всё более удивительными подробностями. Последовавшая же за сделкой авария превращала меня в героя, который чуть ли не пожертвовал своей жизнью ради его, Андрея, спасения. Наша идеальная секретарша Ирина смотрела на меня огромными карими глазами, и о чём она думала, я даже не брался предполагать.
Люди тянулись ко мне, люди обступали меня, глазели на шрамы, слушали мои реплики. Как-то незаметно, всего за пару эпизодов я стал для них личностью почти легендарной, и не сказал бы, чтобы мне это сильно нравилось.
К концу вечера, когда празднование разбилось по кучкам и перешло в неуправляемую стадию, ко мне подошёл уже изрядно набравшийся Солодовников.
- Платон, - проговорил он, часто моргая помутневшими глазами. - Ты знаешь, Платон, я ведь с детства верил в сказки. Ещё когда был во-о-от таким маленьким, - он опустил ладонь к полу, - ещё тогда я ждал, ждал, когда же и со мной произойдёт чудо, когда оно случится, хоть какое-нибудь самое завалящее волшебство. Каждое утро просыпался и думал - может быть, это случится сегодня?
Мимо нас прошла, пошатываясь, главный бухгалтер - женщина титанических объёмов тела и не менее гигантского опыта в ведении финансовой отчетности. Пожалуй, в пьяном виде я наблюдал её впервые.
- Время шло, Платон, - продолжал Солодовников, - а чуда всё не было. Наоборот - Дед Мороз оказался подвыпившим соседом, а Бабай - кучей грязных мешков под кроватью. - Олег грустно махнул рукой. - Скучно, Платон, понимаешь? Скучно. И как бы я жил, если бы там, внутри, - он стукнул кулаком в грудь, - у меня не было бы этого ожидания, постоянного ожидания чуда! И тут - появляешься ты и начинаешь показывать фокусы с лотереями, самолётами, своим постоянным везением. Я сразу понял - вот оно, настоящее чудо. Пусть не со мной, но я оказался сопричастным ему! Понимаешь, Платон?..
- Поехали уж по домам, Олег, - сказал я, похлопав его по плечу. - Я тебя подвезу.
На следующий день Солодовников пришёл на работу только после обеда. И немедленно появился в моём кабинете - слегка помятый после вчерашнего, но сияющий, как начищенная солдатская пряжка.
- Тебе-то хорошо, - сказал он, открывая бутылку минералки и делая немаленький глоток. - А вот я с утра думал, что помираю!
- Что, дружок, похмелье? - процитировал я фразу из старого рекламного ролика.
В ответ он ещё раз приложился к минералке. Помотал головой, как собака после купания. После этого уставился на меня:
- Вот скажи, Платон, какая радость быть трезвенником? Особенно в компании пьяных людей?
- В компании пьяных, честно говоря, никакой, - ответил я. - Хотя определённые преимущества в данном положении, конечно, есть.
- Например?
- Например, можно заметить в человеке то, что он скрывает в обычном состоянии. Будучи трезвым, это можно увидеть.
- Ну, то, каким взглядом наша Ирочка на тебя смотрела, я заметил и в нетрезвом виде, - он шутливо погрозил мне пальцем.
Я недоумённо вскинул брови:
- Ирина? Каким взглядом? По-моему, она профи до мозга костей.
- Э, не скажи. Профи-то профи, но женщина всегда остаётся женщиной. - Олег ещё раз приложился к минералке. - Ты уж прости, что я тебя вчера начал грузить про чудеса и прочее.
Я махнул рукой:
- Ерунда, не бери в голову. Лучше расскажи, с чего ты светишься, как лампочка Ильича?
Олег довольно ухмыльнулся:
- Ты ещё не посмотрел доклад по продажам, который подготовила Ирочка? Открой, открой, он у тебя в почте тоже есть.
Я залез в почтовую программу, нашёл свежее письмо от секретаря, открыл файл. Результаты и вправду настраивали на оптимистичный лад - сегодня был заключён ещё один крупный контракт на поставку, три других находились в стадии подписания.
- Ну как, - спросил Солодовников, - впечатляет? Как только ты вышел на работу, как будто плотину прорвало. Такими темпами мы уже в этом сезоне отобьём все вложения.
Я рассеянно кивнул. Цифры были неплохи, значительно лучше, чем первоначальные прогнозы Солодовникова. Но внутри у меня свербело, не давало покоя какое-то раздражение. Кажется, я постепенно стал осознавать свою силу - и нынешний масштаб нашей деятельности уже начинал казаться чуть ли не вознёй в песочнице.
Олег тем временем продолжал:
- Вот видишь, а ты отмахивался от того, что ты феномен, чудо. Честно говоря, на такое везение я даже и не рассчитывал…
- Олег, - прервал я его. Он мгновенно замолк и с опаской уставился на меня. Ему уже был знаком этот мой тон - именно таким голосом я отвергал его предложения, казавшиеся недостаточно интересными. - Олег, всё это, конечно, хорошо. Но давай пойдём дальше.
Солодовников поставил ополовиненную бутылку минералки на стол и опустился в кресло напротив меня.
- Мы же только начали, Платон. Куда - дальше?
Я задумчиво стучал карандашом по столешнице. Куда идти дальше, мне самому пока было не вполне ясно.
- Нет, в принципе, у нас всё хорошо. Кажется, снег продавать мы уже научились. - Я улыбнулся. - Но хочется не только торговать чужим оборудованием. Давай создадим что-то своё.
- Что своё? - Солодовников сидел с серьёзным лицом. Кажется, он окончательно уверился в силе или, скорее, удачливости моих идей и готовился воспринять следующую порцию.
- Не знаю, что своё, - я улыбнулся. - Ну чего ты уселся, как истукан, Олег? Расслабься!
Солодовников рассмеялся:
- Я, понимаешь ли, пришёл поделиться радостными новостями о том, что у нас только-только бизнес заработал, а ты сидишь с постным видом, как старуха из сказки о Золотой Рыбке, и всё тебе мало!
Я развёл руками:
- А что поделать, Олег? "Тянет меня в эту банальную туманную даль, будь она неладна"!
- Ну хорошо, я не против. Только ты хоть обрисуй очертания этой самой туманной дали.
Я задумался. Если с чего-то начинать, то…
- Давай начнём с начала, - я улыбнулся. - С фундаментальных исследований. Что такое снег. Как его можно быстро, дёшево и эффективно производить. Посмотрим, что уже наработано на эту тему, позаимствуем опыт у нынешних производителей. Создадим собственную исследовательскую лабораторию.
- Вон тебя куда понесло, - протянул Олег.
- Ну да. А почему бы и нет? Представь себе: "Лаборатория Снега…" Нет! Лучше "Институт Снега при Академии Наук Российской Федерации". Как тебе? Звучит?
Моим мечтам требовался простор и масштаб. Солодовников задумчиво теребил ручку кресла.
- Ну? Что ты по этому поводу думаешь? - спросил я.
- Честно? - ответил он, глядя в глаза.
- Конечно.
- Если честно, то кажется бредом. - Олег смущённо улыбнулся. - Ты извини, Платон, но ты сам просил честно.
Я взял со стола стеклянный шар со снежинками внутри. Встряхнул его. Там, в искусственном мире закружилась метель. Белые хлопья беззвучно падали на землю.
- Посмотрим, - сказал я задумчиво, - посмотрим, бред ли это.
Часть вторая
8
Самолёт слегка покачивало. Пассажиры первого класса казались размазанными по огромным креслам. Кто-то, надев наушники, смотрел фильм. Кто-то читал "The Financial Times". Большинство же просто дремало, накрывшись клетчатыми пледами с эмблемой "British Airways".
Ирина смотрела в иллюминатор. Она немного закусила губу и очаровательно хмурилась, как будто выискивая что-то там, в проплывающем внизу пейзаже. Её чёрные кудри в кажущемся беспорядке рассыпались по изящным плечам. Бывшая офис-менеджер компании "Снег", а ныне - мой заместитель Ирина Кислицина была, как обычно, прекрасна.
- Что там видно-то хоть? - спросил я, присаживаясь в соседнее кресло.
Ирина оторвала лицо от окна и сообщила:
- Пролетаем западную часть Франции. Вон, смотрите, сейчас за той грядой холмов показалась вода. Это Ла-Манш.
Я потянулся к окну. Наши головы соприкоснулись. Оторвавшись от созерцания мутноватой картинки и вернувшись на своё место, я заметил, что уши Ирины слегка порозовели.
По проходу между креслами катила тележку с напитками стюардесса в сине-белой форме с ярко-красным то ли галстуком, то ли бантом на шее. Её профессионально-фальшивая улыбка вызвала во мне волну размышлений на тему того, почему в британских авиакомпаниях так любят брать на работу некрасивых стюардесс. В финских самолётах работают милые светловолосые скандинавки, в немецких - симпатичные немки, во французских - очаровательные француженки, в южноевропейских - знойно-красивые южанки. В нашем "Аэрофлоте" вообще, кажется, на работу берут только девушек модельной внешности. Может быть, в Великобритании есть закон, чтобы стюардессами становились только дурнушки? Или же это корпоративные правила?
Я рассмеялся про себя. Девушка же, заметив, что я пристально её разглядываю, расцвела лицом, послала в моём направлении несколько гораздо более искренних улыбок и даже стала немного симпатичней.
Я отказался от обширного ассортимента предложенных напитков и порылся в специальном отделении, наполненном прессой для чтения в полёте. В итоге выудил свежий номер журнала "Forbes", на обложке которого красовалась моя фотография в обрамлении заголовка "Platon Kolpin: I just sell snow".
Немецкий журналист, работающий на американский журнал и берущий интервью у российского бизнесмена после конференции, проходящей в сингапурском отеле, - это забавно уже само по себе. Когда же этот журналист оказался у меня в номере, я не смог сдержать улыбки. Маркус Кугель, как он представился, был более всего похож на огромную картофелину с глазками-угольками, массивным носом и жёсткой щёточкой нелепо растопыренных усов; картофелину, которую по какому-то недоразумению засунули в тесный деловой костюм и снабдили коммуникатором, цифровым диктофоном, а также, на всякий случай, блокнотом и ручкой.
Первые несколько минут мы пытались объясняться на русском языке, однако, не в силах понять, что он имеет в виду под несколько раз повторённым словом "траншкрибовать", я взмолился о переходе на английский. К счастью, этот язык Маркус знал гораздо лучше.
- Мистер Колпин, - сказал он после того, как включил диктофон и приготовил блокнот, - первый мой вопрос очень прост. Кто вы?
Я вопросительно посмотрел на журналиста:
- То есть?
Маркус улыбнулся, отчего форма его усов приобрела очертания замысловатой геометрической фигуры:
- Я имею в виду, как бы вы себя описали, о себе рассказали. Помните, одно время был популярен вопрос про вашего бывшего президента "Кто такой мистер Путин"? А я хочу, чтобы вы ответили, кто такой мистер Колпин. Нашим читателям будет интересно знать вашу собственную формулировку.
- Кто я такой? - Я задумчиво потёр подбородок и поднял глаза вверх. - Ну хорошо, напишите так: я просто продаю снег.
- Отлично, - Маркус сделал быструю пометку в блокноте. - Ещё пару лет назад продавать снег было весьма нетривиальным занятием. Как вы пришли к пониманию того, что снег тоже может быть товаром?
- Вы знаете, в России есть поговорка о жадном человеке: "У него зимой снега не выпросишь", - я помолчал, чтобы удостовериться, что мой собеседник правильно понял смысл идиомы. - Иными словами, в нашей стране продажа снега воспринимается как нонсенс, нечто, лишённое логики. Наверное, это меня и привлекло. Кажущуюся абсурдность такой идеи я воспринял как вызов, брошенный мне. И начал думать, подключив к этому своего партнёра, как превратить продажу снега в бизнес, приносящий реальный доход.
- И всего за три года вы создали не только прибыльное дело, но и огромную международную корпорацию "Sneg Incorporated". Такого рекордного роста не испытывали за последние сто лет даже компании в сфере высоких технологий. Как вам это удалось? В чём секрет?
Хороший вопрос. Не рассказывать же ему о моих сверхспособностях? Я снова потёр подбородок и стал думать, не закончить ли мне интервью, сославшись на усталость, болезнь или завтрашний утренний рейс. Перед глазами, однако, всплыл образ Славы Лунева, нашего PR-директора. Воображаемый Слава строго посмотрел на меня и укоризненно покачал головой. Я тяжко вздохнул, изобразил на лице улыбку и ответил:
- Наверное, мне просто повезло. Бывает же так - никаких секретов, простое везение.
Журналист покивал, строча в блокноте. В отличие от монументально-бесформенной внешности, почерк Маркуса был мелким и аккуратным. Казалось, что он не пишет, а быстро-быстро нанизывает на ниточку крохотные бисеринки.
- Мистер Колпин, сегодня я посетил один из ваших снежных парков, здесь, в Сингапуре. Я видел, какими глазами на всё это смотрят местные дети, впервые в жизни увидевшие снег. И если раньше я думал: что такого в них, этих снежных парках, то теперь я начинаю понимать вашу идею.
- Да, вы правы, - я немного оживился. Рассказывать о работе мне нравилось гораздо больше, чем отвечать на скользкие вопросы на тему моего везения. - В мире очень много регионов, где люди - не только дети, но и взрослые - ни разу не видели снега. Мне показалось это несправедливым. Идея очень проста, как вы сами убедились, - огромное замкнутое пространство, в котором генерируется обычный снежный пейзаж - точно такой же, как видят каждую зиму, например, жители России. И в этом пространстве посетителям доступны самые разнообразные зимние развлечения - катание на лыжах, санях, коньках; детские забавы - снежные городки, горки, ледяные домики и пещеры. Плюс два раза в день проходят снежные шоу - большие игры, организованные по особым сценариям, в которые вовлекаются все гости снежного парка.
- У вас уже создана целая сеть подобных парков?
- Сейчас наши парки работают в Юго-Восточной Азии - Сингапуре, Гонконге, Таиланде, Тайване. Уже четвёртый парк открывается в Китае. Активно развиваемся в Индии, скоро попробуем стартовать в Японии, в Токио. Конечно, большая сеть на Ближнем Востоке - Саудовская Аравия, Кувейт, Эмираты - там это очень популярно. В Бразилии у нас работают два снежных парка, во Флориде недавно открылись. В Южной Африке. Вообще, Африку планируем всю охватить, но это, скорее, будет больше имиджевый или благотворительный проект - платёжеспособный спрос там не очень велик.