- Жалоб у ваших посетителей не было? Всё-таки вы строите парки в местах, где снега никто не видел. Нет ли случаев переохлаждения, обморожения?
Я усмехнулся:
- Вы знаете, я родом из Сибири. Если вы там кому-нибудь скажете, что можно переохладиться при той температуре, которую мы поддерживаем в парках, вас просто не поймут. Каждый посетитель берёт напрокат спортивную зимнюю одежду, все находятся в постоянном движении, так что замёрзнуть у нас невозможно. Кроме того, внутри работает целый штат людей, которые следят за безопасностью гостей.
- Понятно, - Маркус был доволен, что удалось меня разговорить. - Мистер Колпин, львиную долю доходов "Снег Инкорпорейтед" получает от пищевой промышленности. В чём секрет популярности вашего фруктового снега?
Я встал и подошёл к бару-холодильнику, раскрыл его. Пробежал взглядом многочисленные бутылки спиртного и прохладительных напитков, нашёл дверку морозильного отделения. Оно, естественно, было заполнено упаковками фруктового снега, лишь в уголке притулились два брикетика классического мороженого.
- Будете? - спросил я журналиста, доставая фруктовый снег.
Он смахнул со лба бисеринки пота:
- Не откажусь.
Несколько минут мы увлечённо хрустели холодным лакомством. Затем я спросил Маркуса:
- Так в чём же секрет популярности фруктового снега?
Тот обезоруживающе рассмеялся:
- Вы меня поймали. Пожалуй, за последние десять лет это самое вкусное изобретение человечества.
- И заметьте, совершенно безопасное для здоровья и никак не способствующее набору лишнего веса, - добавил я.
- За последний год вы разрушили бизнес практически всем производителям мороженого, - Маркус довольно топорщил усы, уминая фруктовый снег, - не боитесь, что нажили себе врагов?
- Ну что вы, какие враги, - я махнул рукой. - Крупные игроки диверсифицированы в другие индустрии - молочную, кондитерскую и так далее. А мелкие - раньше боролись с монстрами типа "Баскин Роббинс", а теперь так же борются с нами.
- Кстати, хорошо, что вы об этом упомянули. Покупка "Снегом" в прошлом году "Баскин Роббинс" и "Хааген Дазс" была воспринята с удивлением. Зачем вам понадобилось бросать этот спасательный круг умирающим компаниям?
- Всё проще, Маркус, - я понемногу входил в роль хозяина положения и уже посматривал на журналиста свысока. - Нам необходимо быстрое, буквально молниеносное развитие - поэтому гораздо эффективнее купить существующие производственные мощности и перепрофилировать их на наш продукт, чем строить собственные с нуля. Кроме того, не забывайте о том, что у этих компаний оставались достаточно серьёзные дистрибьюторские и розничные возможности.
Маркус покивал и с сожалением посмотрел на пустую упаковку только что съеденного фруктового снега.
- Мистер Колпин, - сказал он, вновь взявшись за блокнот, - про вас сейчас пишут, что вы смогли вернуть нашим детям рождественские сказки. Расскажите про этот проект.
Я немного задумался, с чего начать. Рождественским проектом я гордился, наверное, больше, чем всем остальным. И задал вопрос самому журналисту:
- А вы, Маркус, где сейчас живёте?
Мой собеседник оторвался от блокнота, удивлённо на меня посмотрел.
- Сейчас - в Нью-Джерси, а что?
- А детство где провели? - продолжил я допрос.
- Детство? В Германии. Сначала в небольшом городке на западе Баварии, потом под Франкфуртом, потом…
Я жестом остановил его и сформулировал основной вопрос:
- А снег на Рождество вы последний раз когда видели?
Журналист задумался. Потом неуверенно ответил:
- В Нью-Джерси на Рождество не помню, чтобы вообще снег шёл. Разве что в январе иногда выпадает. А в Германии было… Пару раз, наверное…
Я торжествующе поднял палец:
- Вот видите! В Америке и Европе во многих городах снег под Рождество не выпадает. Фактически, рождественский снег многие европейцы и американцы видели только в кино и сказках. Мы же обеспечиваем им этот снег в канун Рождества - крупные, красивые хлопья снега, которые медленно падают с зимнего неба. Плюс кое-где организовываем целые рождественские шоу. Видели бы вы лица детей, которые снова начинают верить в сказки!
- Как вам это удаётся?
Я улыбнулся и промолчал. Маркус шутливо поднял руки:
- О’кей, о’кей. Профессиональные секреты, понимаю. Хорошо. - Журналист перелистнул страницу блокнота. - Но хотя бы расскажите, как вы достигли того, что ваш искусственный снег не отличается от настоящего? В чём фокус?
- Никакого фокуса. Только кропотливая работа. По нашей инициативе был создан Институт Снега при Академии Наук - и эти ребята, как мне кажется, наработали уже не на одну нобелевку. О снеге мы знаем практически всё, и чем глубже его изучаем, тем больше возможностей перед нами открывается.
Маркус покивал:
- Корпорация "Снег", как мне кажется, просто монополизировала использование этого ресурса. Вы поставляете своё оборудование, по-моему, на все лыжные курорты мира, вы спонсировали и обеспечили проведение последней зимней олимпиады, вы запатентовали использование снега уже в нескольких десятках отраслей промышленности…
- И значительно увеличили эффективность этих отраслей, кстати, - прервал его я. - Только в прошлом году наши технологии дали три процента роста ВВП России.
- Да, да, - Маркус сделал пометку в блокноте. - Я читал русские газеты, там на полном серьёзе пишут, что ваш снег - это третий стратегический ресурс страны после газа и нефти.
Я рассмеялся:
- Вы немного не поняли, Маркус. Это было сказано в шутку. Такой уж у нас юмор.
- Ну хорошо, в шутку, - согласился журналист.
- На самом деле, - прервал я его, - снег - это первый стратегический ресурс страны.
Несколько секунд я, сделав каменное лицо, наблюдал за попытками Маркуса определить, шучу ли я. Потом рассмеялся. Журналист, так и не поняв моего юмора, продолжил:
- Хорошо. Но "Снег" - это одна из крупнейших корпораций России. И даже всего мира. Журнал "Fortune", например, включил вас в первые ряды своего Топ 100. А с учётом вашего роста… По капитализации обгоните "Газпром"?
- Да, наверное… - рассеянно ответил я, не понимая, к чему он клонит. - Годика через два-три - точно.
- Вот-вот. Мир захлестнула мода на снег. Все эти снежные дискотеки, снег-клубы, шоу - вся эта огромная индустрия, которую вы развернули. Но не боитесь ли вы, мистер Колпин, что скоро мода схлынет - и вместе с этой волной упадут и доходы вашей корпорации?
От такого вопроса мне стало смешно. Если бы он только знал, этот журналист, насколько не волнует меня то, изменится конъюнктура или нет.
Ответил я в ироничном ключе:
- Нет, не боюсь. Но если это всё-таки произойдёт, то мы будем продавать что-нибудь другое. Например, тополиный пух.
Как ни странно, эта моя реплика тоже вошла в интервью, опубликованное в "Forbes".
Самолёт начал снижаться. Зажглись надписи с просьбой пристегнуть ремни. Я отложил журнал и задумался.
Всё оказалось слишком лёгким. То, к чему другие люди, умные, талантливые, даже гениальные, идут в течение всей жизни - у меня получилось всего за три года. "Ставь перед собой высокие цели, - когда-то говорил мне отец, - иначе ты быстро достигнешь низких, и тебе станет некуда развиваться".
И кажется - куда уж выше. В рейтингах популярности за прошедший год я обогнал всех крупных бизнесменов. Всемирная известность, деньги уже некуда девать, но это, как всё те же фальшивые ёлочные игрушки, - не радует.
Тогда, в самом начале, ещё было интересно. Я играл со своими возможностями, пытался определить их границы, затевал самые безумные проекты - чтобы вновь и вновь убедиться, что они неожиданно для всех "выстреливают". Быстро заработал много денег, очень много, но, пожалуй, деньги - это самое первое, что перестало приносить какие-либо эмоции. Оказалось, что потребности у меня растут гораздо медленнее, чем возможности. И если разница между передвижением по городу на "маршрутках" и на собственной простенькой иномарке достаточно велика, то различие между той же иномаркой и последней, эксклюзивной моделью "BMW", выполненной по спецзаказу, - уже гораздо меньше. Полёт первым классом - я обвёл глазами салон лайнера - мало чем отличается от путешествия в эконом-классе, кроме цены. Огромные кожаные кресла, наверное, это большое преимущество для откормленных хряков, коих так много в той же Америке, однако моей субтильной фигуре такие сиденья доставляли лишь дополнительные неудобства. Хотя - положение обязывает, было бы странно видеть главу одной из крупнейших корпораций в эконом-классе. Может быть, стоит таки уступить Солодовникову и согласиться на покупку парочки собственных самолётов…
Что делать, когда всё легко и просто? Когда жизнь становится пресной именно потому, что можешь практически всё? Месяц, проведённый в тюрьме, теперь вспоминается с улыбкой и даже с какой-то болезненной ностальгией. Тогда я ещё не понимал, что стоило захотеть - и вмиг выстроилась бы цепь случайностей, ведущая меня к выходу на свободу в первый же день.
Стюардесса продефилировала по проходу, проверяя, у всех ли застёгнуты ремни. Мне она отпустила, кажется, самую лучезарную из своего арсенала улыбок.
О чём я мечтал в детстве? Я стал перебирать свои ранние мечты. Мороженое каждый день? Смешно, но было и такое страстное желание. Годы, когда за вожделенным стаканчиком приходилось выстаивать больше часа в склочной очереди, выпали как раз на моё детство. Чтобы у меня жило несколько кошек? Сколько угодно - только кто их будет кормить и ухаживать за ними… Стать известным, знаменитым? Можно ставить галочку. Уехать в Петербург и жить там? Тоже галочка, причём без применения каких-либо сверхвозможностей - оказалось достаточным просто захотеть и сделать это. Путешествовать по миру? Кажется, свою страну в последнее время я вижу гораздо реже, чем чужие…
О чём вообще люди мечтают? Вон Солодовников мечтал о чуде - и уже который год наблюдает его во всей красе. Огромный собственный бизнес, деньги - всё это Олег тоже исполнил. Надо бы спросить его при случае, о чём ещё он мечтает. Ирина? Я повернул голову набок и встретился взглядом с тайным обожанием, плавающим в глубине карих глаз. Это не секрет, о чём мечтает она. Что же касается моей личной жизни, то я категорически поставил себе запрет на использование своего чудесного везения в этой сфере. Иметь рядом с собой не близкого свободного человека, а куклу, привязанную ко мне моими способностями, - нет, этого я совершенно не хотел. Да и есть ли такой человек, с которым мне было бы хорошо…
Я стал вспоминать, когда в недавнем прошлом у меня были хоть какие-нибудь романтические отношения. Долго ворошил память и с удивлением обнаружил, что последний такой момент, очень мимолётный, произошёл со случайно встреченной девушкой Катей. И было это в тот памятный день, когда я, спрыгнув из погибающего самолёта, транзитом оказался в маленьком городке Муроме. Вечер того дня и следующее раннее утро так и остались у меня в памяти светлым пятном - крохотным кусочком сказки, к которому довелось прикоснуться.
Тем утром Катя тоже мне рассказывала про свои мечты. Сонные улицы, колыхание лёгкой юбки над асфальтом - и слова про тёплое море, пустынный остров с пальмами и домик на берегу. Боже мой, каким недостижимым казалось это тогда - и насколько просто всё это сделать сейчас. Я потянулся к спутниковому телефону, вызвал на экран адресную книгу. Конечно, Катиного номера у меня не осталось. Но… Как она там говорила? "Набрал бы случайный номер - и чудом попал бы на меня".
Я стал нажимать цифры вслепую, не глядя на телефон. В динамике раздался гудок, второй - и, наконец, узнаваемый голос Кати: "Алло?"
Повезло. И почему я не удивлён?
Стюардесса с красным бантом (или галстуком?) на шее замахала руками, показывая, что нельзя пользоваться телефоном во время подготовки к посадке. Я приложил палец к губам, призывая её успокоиться.
- Кто это? - тем временем спрашивала трубка Катиным голосом.
И в самом деле - кто? Наверное, она и не помнит мимолётного знакомого, случайно появившегося в её квартире несколько лет назад.
- Это я… - слова звучали неловко, неуклюже. - Это я. Платон.
- А, привет! - В голосе Кати мне послышалась спокойная радость. И ни одной нотки удивления, как будто расстались мы только вчера, а не три года назад. - Как ты тогда доехал, нормально?
- Доехал? - Я попытался вспомнить, о чём она, затем в памяти возник полупустой автобус на Самару. - Доехал отлично. Спасибо, что ты тогда меня приютила.
- Ну не могла же я тебя бросить. Ты был такой потерянный и чудной.
Было слышно, что она там, на той стороне трубки, смеётся.
- Катя, ты когда-то говорила, что мечтаешь побывать на острове. Полетели со мной на такой остров?
- Полетели, - просто ответила она.
Мои губы непроизвольно расплылись в улыбке. Мне нравились лёгкие на подъём люди.
- Тогда жди, я скоро у тебя буду. У тебя загранпаспорт есть? Нет? Ничего, сделаем.
Самолёт закладывал широкий вираж над центром Лондона. Там, за окном, проплывали открыточные виды - Темза, собор святого Павла, Тауэрский мост, огромное колесо обозрения.
Ирина же больше не смотрела в окно. Она глядела на меня.
- Так. Что у нас намечено в Лондоне? - Я принял озабоченно-деловой вид.
Моя помощница одним движением достала карманный компьютер.
- Встреча с "Лексингтон Индастриз", затем обед с мистером Шоулзом, потом посещение нашего лондонского офиса.
- Понятно. - Я пристально посмотрел на Ирину. Она ожидала моих распоряжений. - Ира, я полагаю, что с этим всем ты справишься и без меня. Сможешь?
Она пару секунд подумала, потом кивнула.
- Отлично, - я в очередной раз отметил хладнокровие моего заместителя. - Теперь - расписание важнейших дел на ближайшую неделю.
Несколько кликов на компьютере - и Ирина спокойным голосом начала перечислять:
- Завтра - торжественное открытие снежного парка в Бомбее. Вы там выступаете. Речь готова.
- Отменяй. Передай в наш индийский офис - пускай справляются без меня. Не маленькие уже. Дальше?
- В среду - переговоры в Нью-Йорке с "Хилтоном". Относительно совместных планов по созданию сети курортов…
- Да, помню. Пускай летит Солодовников, он в курсе. Ты ему поможешь. Вдвоём вы выбьете нужные нам условия. У тебя план переговоров остался? Я набрасывал на прошлой неделе.
- Конечно. Всё сделаем, Платон Сергеевич.
Ирина казалась невозмутимой. Хотя я догадывался, какие бури сейчас бушуют у неё внутри.
- Хорошо. Дальше?
- В четверг - очень важная пресс-конференция в Чикаго, относительно планов создания снежного заповедника на Великих Озёрах. Совместно с представителями конгресса США и правительства Канады.
- Да, помню… - Я задумчиво потеребил подбородок. - Перенести никак?
- Невозможно. Со всеми участниками согласовано, приглашения журналистам отосланы.
- Значит, вам с Олегом придётся отдуваться.
- Они хотели вас… - Ирина подняла на меня глаза.
- Знаю, - отрезал я. - Но от "Снега" участниками будете вы с Солодовниковым. Ещё что-то есть на эту неделю?
- По поводу Кении мы хотели сегодня уточнить…
- Кению переноси. На следующую неделю. Нет, лучше на конец месяца. Их президент изображает из себя слишком занятого человека, вот пусть поймёт, что у нас тоже дел по горло. Может быть, заодно вспомнит, что на Африканском континенте есть много других стран.
Ирина делала пометки. Наконец, она отложила компьютер и посмотрела на меня завораживающим карим взглядом. Кажется, впервые в её глазах я увидел печаль - глубокую, скрытую, почти никогда не всплывающую наружу.
И голос, тихий, растерянный, такой не похожий на обычный деловой тон моего заместителя:
- А куда вы, Платон Сергеевич?..
Не знаю, все ли секретарши влюбляются в своих боссов. Сильно в этом сомневаюсь, однако сравнивать мне не с чем - до Ирины у меня не было ни секретаря, ни личного помощника. Надо отдать должное этой кареглазой красавице - за всё время она ни словом не обмолвилась о том, что испытывает ко мне какие-то чувства. Ирина держалась профессионально, не позволяя возникнуть даже малейшим пересудам - пожалуй, из всей компании только Солодовников о чём-то догадывался. Иногда мне даже казалось, что всё это - лишь плод моего воображения. Но каждый раз, натыкаясь на крошечные свидетельства того, что мой заместитель ко мне неравнодушна, я ощущал некоторую двойственность. С одной стороны, мы с ней оба знали - что-то происходит. С другой - внешне, в наших действиях это не отражалось никак.
На уровень личных отношений мы не переходили, хотя Ирина, по всей видимости, тайно об этом мечтала. Между нами оставался барьер, разрушать который я не хотел по многим причинам - как чётко сформулированным, так и не вполне осознаваемым. Ирина обладала яркой внешностью, причём умело ею пользовалась, по необходимости превращаясь то в элегантную бизнес-леди, то в соблазнительную красавицу, то в простую и милую девчонку. Моя помощница отличалась глубоким умом и эрудицией, с ней было интересно разговаривать даже на отвлечённые темы. И хотя не во всём наши мнения совпадали, по своему отношению к жизни, основным принципам мы с ней сходились. Иногда казалось, что мне сказочно повезло и я встретил женщину, которая подходила мне во всём.
Но… Я не любил её. Внутри так и не щёлкнуло, не загорелось, не возникло то самое пьянящее ощущение плывущей под ногами почвы. Возможно, всему виной был мой тайный страх, парализующий, гипнотизирующий волю. Страх перед красивыми девушками. А может быть, я стал старше и просто не мог любить так, как раньше. Как бы то ни было, я решил, что неудачный роман едва ли стоит того, чтобы потерять отличного собеседника и незаменимую помощницу. А в корпорации "Снег" после нас с Олегом Ирина была, пожалуй, самой ценной сотрудницей. Она смогла организовать работу так, что мне, по сути, оставалось лишь принимать стратегические решения, разруливать крупные проблемы и вдохновлять коллектив на подвиги. Всё остальное делал отлаженный механизм, контролируемый Ириной.
Я сидел в том же самолёте, но уже возвращающемся в Россию, почти на том же самом месте - и думал, как плохо находиться в условиях невзаимной любви - причём в любой из двух ролей. Чувство вины перед Ириной не проходило, но, хоть убей, я не мог понять, как мне себя вести.
Та же самая стюардесса, которая полтора часа назад попрощалась со мной, с удивлением вновь увидела меня в салоне. Её так и подмывало спросить, почему я лечу тем же рейсом обратно. Однако профессиональная выучка взяла верх - и девушка лишь фальшиво улыбнулась, проверяя крепление ремня безопасности.
Ночью ощутимо штормило. Сквозь сон я слышал шум огромных волн, накатывающих на песчаный берег. Несколько раз даже хотел подняться и полюбоваться буйством стихии, но сонливость неизменно брала верх. Я обещал себе, что вот-вот, сейчас я встану, однако снова засыпал.