В просторной комнате, не без вкуса обставленной старинной деревянной мебелью, уютно потрескивал камин. Последнее изобретение – горит, но не греет, специально для любителей летних посиделок у камелька. Из открытого окна тянул прохладный ветерок, шевелил занавески, отчего по стенам прыгали причудливые тени.
За накрытым столом сидели пятеро – четыре мужчины и одна женщина. Разных возрастов, абсолютно разной внешности.
– Вот, – сказала Ксюха, вводя следователя в комнату. – Это наш Арсений. Знакомься – Никита, Вилана, Евсей, Альберт Игнатьевич, Майтис.
– Добрый день.
"ПЯТЬ Носителей!"
– Здравствуйте, Арсений, – кивнул тот, кого Ксюха назвала Альбертом Игнатьевичем, по возрасту – самый старший из всех. – Садитесь, угощайтесь. В первую очередь, прошу нас извинить, что мы заставили вас переживать за судьбу Ксении. Мы специально вывезли ее из больницы, хорошо заплатив врачам, чтобы хранили тайну. Наш опыт показывает, что новоиспеченному Носителю лучше надолго не оставаться одному, это чревато непоправимыми последствиями. К сожалению, все пришлось делать в большой спешке, потому что мы, как и вы, только вчера точно определили, кому передал свой дар Богдан Владиленович Круковский. Мы вышли на Инну Эйгорн через час после вас. Но было уже поздно. Слава богу, все закончилось хорошо.
Следователь покачал головой:
– Никогда в жизни мне не было так погано. Сначала я думал, что это дурной сон, но потом…
– Мы вас понимаем, – кивнула Вилана. Только сейчас Арсений заметил, что у нее обворожительные зеленые глаза. – И еще раз просим прощения.
– Нас очень мало, – продолжил Альберт Игнатьевич. – Кроме нас пятерых – еще девять человек. Людей постоянно не хватает, приходится импровизировать…
– Сколько?! – изумленно переспросил следователь. – Четырнадцать Носителей?! Господи, я думал, что те четверо, кого я нашел в ходе расследования – это все, предел для Североморья. Да еще Марк Сивур, коллекционер солдатиков, наговорил мне всяких ужасов.
– Теорию Круковского мы знаем. В основном, он прав.
– Откуда?
– После его гибели мы забрали архив с его письмами.
Арсений улыбнулся.
– А балтийская полиция ищет, кто же это сделал. Думают, что молодежь хулиганит.
– Так и есть, – весело сказал Альберт Игнатьевич. – Именно молодежь. Как вы понимаете, сами мы вломиться в квартиру не можем. Это будет означать кражу, что недостойно Носителя. Но среди наших друзей есть бывшие Носители Совести, которые однажды оступились и потеряли свой дар. Они продолжают сочувствовать нашему делу и помогают, чем могут. Младший сын одного из них и влез в квартиру. Надеюсь, вы его не арестуете?
– Ладно, скажите лучше вот что: вы знали о Круковском, почему тогда они ничего не слышали про вас? Богдан Владиленович, Шаллек, Алина и Ника считали себя единственными Носителями в Североморье.
– Мы специально держались в тени. Чтобы не подвергать риску сразу всех. Дело в том, что нам действительно легче противостоять внешнему давлению, если мы соберемся вместе. Риск снижается очень сильно. Но он все-таки есть – и тому пример судьба группы Круковского. И, конечно, всегда остается шанс непоправимой катастрофы, вроде той, что случилась в тридцать девятом году.
– Так это правда!
– Да, это правда. И одновременно яркий показатель того, что может случиться со страной, если в ней погибнут все Носители. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы это повторилось. Мы собрались сегодня здесь, чтобы познакомится с вами обоими. Несмотря на риск.
– Почему?
– Видите ли, Арсений, – ответила зеленоглазая Вилана, – у нас сегодня большое событие.
Ему было очень жаль их – все пятеро выглядели усталыми и измученными. Но одновременно он перед ними преклонялся. Они рискнули встать в круговую оборону против мерзости окружающего мира.
– Радостных событий у нас немного, – взял слово Альберт Игнатьевич. В основном – горе и разочарование. Носители гибнут часто, Арсений, слишком часто. А новых почти не появляется. Нашей единственной надеждой остается Первородный Носитель, Семен Игнатович Редизар. Когда-то он очень помогал нам всем, да что там говорить – он был нашим проводником, знаменем. Он инициировал меня.
– И меня, – сказала Вилана.
– И меня тоже, – пробасил из своего угла Евсей.
– Прямо перед развалом Империи он пропал. Исчез на пятнадцать лет.
– Нет, он не исчез, – произнес Арсений медленно. – Он умер.
– Как умер?!
– Откуда вы знаете?!
С холодком в груди, прекрасно понимая, что отнимает у них всех последнюю надежду на победу, на нормальную жизнь когда-нибудь в будущем, Арсений рассказал о своем посещении Национального военного госпиталя. Без шокирующих подробностей, но и ничего не приукрашивая.
– …а утром мне позвонил врач и сказал, что Редизар скончался, не приходя в сознание.
За столом повисло тяжелое молчание. Ксюха всхлипнула.
Первым пришел в себя Альберт Игнатьевич:
– Да, мы примерно так и думали. Боялись себе признаться, почти не говорили об этом, но каждый знал. Спасибо, что помогли найти Редизара. Он знал, что умирает, не мог больше жить, но все-таки держался, потому что ждал того, кому он сможет передать свой дар. В больнице, среди психопатов и циничных докторов, он не мог найти такого человека и потому продолжал цепляться за жизнь. И вот появились вы, Арсений. Мы следили за вами с тех пор, как только узнали, что вы получили дело Богдана. Судя по поступкам, вы теперь один из нас. А Вилана… она может чувствовать Носителей.
– Да, – улыбнулась она. – Могу. Я целитель, Совесть врача, лучше всего я умею ставить диагнозы. В том числе и этот. Вы с нами, Арсений. Сегодня нас стало шестнадцать.
Все Носители поднялись со своих мест, Арсений и Ксюха, подчинившись общему порыву, тоже встали.
Альберт Игнатьевич протянул следователю руку:
– Ну, здравствуй, Закон.
Через три часа все Носители разъехались, оставив Ксюху с Арсением одних. Оставляя ему ключи от дома, мрачный Евсей крепко обнял за плечи, но ничего не сказал. Вилана коснулась рукой щеки, заметила:
– Вы слишком измотаны, Арсений, отдохните день-другой на природе.
А Альберт Игнатьевич, отозвав его в сторону, попросил:
– Присмотрите за девочкой, ладно? Я очень волнуюсь за нее.
– Я тоже. Очень сильно не хочется, чтобы с ней еще что-то случилось. И так натерпелась за эти дни.
– Что ж, тогда я надеюсь на вас.
Они уехали, и в доме стало тихо.
Уставшая Ксюха пристроилась спать, а Арсений до вечера бродил по участку. Он никак не мог убедить себя, что достоин быть Носителем. Конечно, взяток он не брал, а дела старался вести по возможности честно, но все-таки… Наверняка, он совершил в своей жизни не один низкий поступок. Наверняка, кого-то обманывал из корысти, подставлял, пусть и по случайности…
Не ошибся ли Редизар, передавая свой дар?
"Что ж, Арсений Юльевич, похоже, тебе придется доказать, что он был прав".
И еще. Он долго прислушивался к себе, пытаясь понять, нащупать то таинственное нечто, что делает его Носителем.
Может, вот это неожиданно прорезавшееся чувство ответственности за Ксюху и есть ОНО?
Или горечь за прежние дела, не доведенные до конца из-за давления сверху?
Запоздалое раскаяние: ведь он поругался тогда с отцом, за день до перелета, из которого родители не вернулись?
Он не заметил, как на поселок опустилась светлая северная ночь. Узкая прохладная ладошка коснулась его руки.
– Арсений! Ты что здесь ходишь? Пойдем в дом. А то я проснулась – тебя нет…
– Пойдем, – легко согласился он и не упустил возможности ее подколоть. – Вечно у вас так, то выгонят из дома, то зовут обратно…
– Я тебя выгоняла? – удивилась Ксюха.
– А кто же? Улеглась спать, шуметь нельзя, ходить нельзя, дышать тоже… вдруг разбужу? Ой, что будет!
– Да ты прав. Плохо будет – я страшна во гневе.
В доме было прохладно. Арсений прикрыл окно, оглянулся на девушку:
– Ты не замерзла? Лето летом, но, по-моему, тут случился локальный колотун.
– Есть немножко, – призналась Ксюха. – Камин погас, тогда я в плед завернулась и не чувствовала, что холодно. А сейчас – пробирает.
– Что ж ты молчала? Сейчас все будет. Давай я еще чаю поставлю. А ты – вот что, позвони Инке. Небось, извелась вся.
– Ой! Какая же я… Совсем забыла. Она бедная со вчерашнего дня не знает, что со мной. Глупая Ксюха! Глупая!
– Вчера я звонил, наврал с три короба, но она хоть успокоилась.
– Арсений, ты такой молодец! Спасибо!
– Ну, так уж сразу и молодец?
Он сходил за дровами, тяжеленным колуном кое-как настрогал щепок, вернулся в дом. Сложил пирамидку и разжег камин, краем уха прислушиваясь, как Ксюха заливается соловьем:
– …да, да, у меня настроение лучше всех! Именно. Кто приезжал? Следователь. Да знаю, он сейчас рядом сидит. А то ты его не видела? Ой, Инка, не спрашивай лучше, я тебе потом расскажу.
Арсений принес чайник, сахар и чашки, какие-то печенюшки, что нашлись на дальней полке продуктового шкафа. Кивнул Ксюхе на стол: налетай, мол.
– …все, мне надо идти, Арсений чаем поит. Да. И я тебя целую. Все, пока.
Девушка спрятала телефон в сумочку, присела к столу, всплеснула руками:
– Вот, в этом вся Инка.
– Что случилось?
– Спрашивает, красивый ты или нет?
Он рассмеялся.
– Так она же мне дверь открыла!
– Говорит: так перепугалась, что даже рассмотреть не успела.
– Ну, ты рассказала всю правду обо мне?
– Вот еще! Расскажу – она еще отбить тебя захочет.
– А что, уже надо отбивать?
Ксюха смутилась.
За чаем они почти не разговаривали. Зато потом, когда Ксюха предложила посидеть на крыльце, они болтали без умолку. Точнее – говорила она, Арсений все больше слушал. Он просто отдыхал, давно уже не приходилось просто так посидеть у камина, поболтать ни о чем. Не было времени, да и не с кем.
А теперь – есть.
Много ли надо для счастья? Маленького, локального счастья, когда наслаждаешься моментом, когда не хочется думать, что когда-то наступит завтра и все пойдет по-старому.
– Тебе не холодно, – спросил он. – Может, плед принести?
Ксюха хихикнула.
– И буду я закаляться, как сталь. Сначала замерзла – согрели камином и горячим чаем. Стало жарко – убежала на улицу. Потом снова холодно, надо пледом накрыть.
– Ну, как хочешь.
Она повернулась к Арсению, легонько коснулась губами щеки.
– Спасибо.
– За плед? Знаешь, если ты каждый раз меня так награждать будешь, я готов тебе каждые пять минут по пледу притаскивать.
– Нет, вообще за все. Я только когда к родителям приезжаю, нечто похожее испытываю. Как в сказке. Старый дом, камин, горячая чашка в руках, теплый плед. Знаешь, я там каждый вечер выходила считать звезды. Давай, попробуем.
– Давай. Только не увидим ничего – небо слишком светлое.
– Да ну! Вон смотри – одна.
– Это не звезда, это планета. Венера.
– А это?
– Звезда. Арктур. Вон еще Полярная и Вега.
– Откуда ты их все знаешь?
– Все не знаю. Так, запомнил кое-что. В школе астрономией увлекался, даже настоящий телескоп с родителей стребовал.
– Значит, Арктур, Полярная, Вега. Уже три! А ты говоришь – не увидим. Смотри, вон там две. И там. И здесь еще.
Ксюха считала звезды с таким упоением, что Арсений даже почувствовал некий азарт и стал ей помогать. "Эх, почему я не умею вот так просто радоваться жизни! Девочку чуть не убили вчера, да еще несколько раз до этого, а она резвится, как котенок. Научиться бы".
Сам Арсений нет-нет да и ловил себя на том, что чутко прислушивается к каждому шороху. И ни на одну секунду не давал себе забыть об успокаивающей тяжести пистолета в кармане.
– Знаешь, – вдруг сказала Ксюха, – мне с тобой так спокойно.
Арсений покосился на нее, но ничего не ответил. Она мечтательно смотрела на небо, прижавшись к крепкому плечу Арсения. Потом вдруг встрепенулась, огляделась по сторонам.
– Что-то случилось? – спросил он.
– Нет-нет, все нормально, – ответила Ксюха, улыбнувшись, и добавила шепотом, тихо-тихо, почти про себя, но Арсений все-таки услышал ее слова:
– Хочу ребенка. Мальчика. Такого смышленого непоседу. Чтобы бегал вокруг, задавал свои тысячи "почему"… Чтобы нам всем было на что надеяться.
* * *
В книге использованы стихи и песни Марины Шемякиной и Дмитрия Градинара.
Все цитируемые в романе документы являются смысловой калькой с реально существующих протоколов, официальных бланков, личных дневников и записей.
Отзывы и мнения о книге автор приглашает оставить на своей официальной странице по адресу: www.chekmaev.belomors.ru.