Я начал читать. Я знал рассказ наизусть, помнил в нем каждое слово. Мне казалось, что мой голос принадлежит кому-то другому, но рассказ уже успел стать частью моего существа. Переходя от одного предложения к другому, я слышал, как в зале стихает кашель и замолкает шепот, никто уже не пытался прочистить горло. Я читал, будто шел тропинкой через знакомый лес, зная, куда иду, и это несло успокоение. Вскоре я уже настолько освоился, что решился поднять глаза и взглянуть на слушателей. Я увидел лица зрителей и испытал удивительное ощущение.
Это был мой первый опыт такого рода, а когда что-то переживаешь впервые, воспоминания об этом остаются с тобой на всю жизнь. Я не могу описать словами, что это было, но оно закралось в мою душу и поселилось там навсегда. Все смотрели на меня и внимательно слушали. Слова, срывавшиеся с моих губ, слова, которые я зачал, которым дал жизнь, обращали время в ничто; мои слова объединяли зрителей и уносили их в путешествие, где мы были объединены общими для всех пейзажами, звуками и мыслями; слова слетали с моего языка и достигали сознания и памяти людей, которым не довелось побывать на берегу озера Саксон в то холодное мартовское утро. Глядя на этих людей, я с уверенностью мог сказать, что они следуют за мной. Но самое главное: они хотели именно этого - идти за мной туда, куда я их вел.
Разумеется, я понял это гораздо позже. Ближе к концу рассказа меня больше всего поразило, до чего тихо и неподвижно все сидели, слушая меня. Казалось, я отыскал ключ к машине времени, открыл в себе источник силы, о котором раньше даже не подозревал. Я нашел волшебную шкатулку, имя которой было "пишущая машинка".
Мой голос зазвучал громче и уверенней, поднялся от монотонного бормотания до подлинной ясности и выразительности. Я был преисполнен изумления и ликования и действительно - чудо из чудес! - наслаждался чтением вслух своего произведения.
Добравшись до последнего предложения, я закончил читать.
На этом все.
Первой захлопала в ладоши моя мама. Вслед за ней принялся аплодировать отец, а за ними - и весь зал. Я видел, как Леди стоя хлопает ладонями, затянутыми в фиолетовые перчатки. От аплодисментов на сердце было радостно, но еще больше грело душу ощущение, что я веду слушателей в путь и они доверяют мне. Возможно, завтра я захочу стать молочником, как отец, летчиком на реактивном самолете или детективом, но в тот момент больше всего на свете я хотел быть писателем.
Я принял из рук мэра Своупа свою наградную табличку. Когда я, спустившись со сцены, шел между рядами, а потом садился на свое место, меня со всех сторон ободряюще хлопали по плечу. По тому, как светились улыбками мои родители, было видно, что они ужасно гордятся мной. И неважно, что имя на табличке было написано неверно. Главное - я понял, в чем мое призвание.
Мистер Терренс Хосмер, завоевавший второе место, писал о фермере, вознамерившемся перехитрить стаю ворон, которые покушались на его пшеничное поле; победитель, миссис Ада Йирби, описала полуночное поклонение зверей новорожденному Иисусу Христу. После того как все грамоты были розданы, мэр Своуп поблагодарил за внимание и сказал, что можно расходиться.
По пути Дэви Рэй, Бен и Джонни так и вились вокруг меня, и вообще мне уделяли гораздо больше внимания, чем завоевавшей первое место миссис Йирби. Мамаша Демона тоже подошла поздравить меня и, обратив к моей маме свое широкое лицо с заметными усиками, проговорила:
- Я хочу сказать, что в следующую субботу мы устраиваем праздник по случаю дня рождения Бренды и хотели бы пригласить вашего сына. Знаете, я посвятила свои стихи Бренде, потому что она тонко чувствующий ребенок. Вы позволите вашему мальчику прийти к Бренде на вечеринку? Можно просто так, никакого подарка не нужно.
Мама быстро взглянула на меня, пытаясь угадать, каким должен быть ответ. А я смотрел на Демона, которая стояла рядом с отцом в другом конце зала. Заметив, что я гляжу на нее, Демон помахала мне рукой и хихикнула. Дэви Рэй толкнул меня в бок локтем, он в тот момент даже понятия не имел, как близко от смерти находился.
- Спасибо за приглашение, миссис Сатли, но, к сожалению, в субботу у меня очень много работы по дому и я вряд ли смогу прийти. Верно, мама?
Слава богу, мама отличалась сообразительностью.
- Ах да, конечно! Ты ведь должен скосить на лужайке траву, а потом помочь отцу покрасить крыльцо.
- Правда? - хмыкнул отец.
- Крыльцо давно нуждается в покраске, - твердо сказала мама. - А суббота - единственный день, когда мы сможем заняться домашними делами все вместе.
- Я позову ребят на помощь, - подал я голос, но, обернувшись, не обнаружил никого из своих друзей: видно, на ногах у них выросли крылья.
- Ну что ж, если вдруг тебе все-таки удастся выбраться к Бренде на день рождения, она будет очень рада. Там будут только родственники, больше никого.
Миссис Сатли разочарованно улыбнулась. Она все поняла. Подойдя к Демону, она что-то сказала ей, и Демон тоже мне улыбнулась, той же улыбкой, что и ее мать. Ощущение было такое, словно меня вываляли в грязи, но я не мог подавать Демону надежду - просто не имел на это права! Было бы бесчеловечно так себя вести. И кроме того, когда я представил себе, каким может оказаться это сборище родственников Демона, просто содрогнулся от ужаса. По сравнению с ними даже мои настенные чудовища, наверно, покажутся милашками!
Мы уже почти добрались до дверей, когда тихий голос произнес:
- Том. Том Маккенсон.
Отец вздрогнул и обернулся.
Перед ним стояла Леди.
Она была гораздо меньше ростом, чем мне показалось при первой встрече. Леди едва доставала моему отцу до плеча, но в этой старой женщине чувствовалась такая сила, что и десятку мужчин с ней тягаться было бы бесполезно. Леди была сильна, как старое дерево, долгие годы сгибавшееся под напором нескончаемых бурь, но так и не сломленное. Она подошла к нам одна, мистер Дамаронд и Человек-Луна ждали ее поодаль.
- Добрый день, - поздоровалась с Леди мама.
Леди кивнула ей в ответ. У отца был вид человека, запертого в темном чулане вместе с тарантулом. Его взгляд метался по сторонам, словно в поисках путей к бегству, но отец был джентльменом и не мог позволить себе неучтивость по отношению к даме.
- Том Маккенсон, - повторила Леди, - вы и ваша жена вырастили очень талантливого сына.
- Я… мы… мы старались воспитать его как можно лучше. Благодарю вас.
- Он отличный оратор, - продолжила Леди и улыбнулась мне. - Все прошло хорошо.
- Благодарю вас, мэм.
- Как твой велосипед?
- Отлично, мэм. Я назвал его Ракетой.
- Прекрасное имя.
- Конечно, мэм. И знаете… - Я немного подумал и решил, что сказать все-таки нужно. - У него в фаре золотой глаз.
Брови Леди чуть-чуть приподнялись. Совсем немножко.
- В самом деле?
- Кори! - проворчал отец. - Прекрати выдумывать!
- Мне кажется, - сказала Леди, - велосипеду всегда необходимо видеть, куда он едет: ровная ли впереди дорога или имеет какое-нибудь препятствие. Полагаю, в велосипеде, принадлежащем мальчику, должно быть немного от коня, немного от оленя и даже, пожалуй, от рептилии. Чтобы было побольше ума, понимаете?
- Да, мэм, - отозвался я за всех.
Леди знала толк в велосипедах, это уж точно.
- Вы очень добры, мэм, - обратился к Леди отец. - Велосипед - такой щедрый дар. Обычно я не принимаю подарков, но…
- Это не подарок, мистер Маккенсон, а заслуженная награда за доброе дело. Миссис Маккенсон, мистер Лайтфут по-прежнему готов починить у вас все, что неисправно.
- Нет, благодарю вас. Вроде бы все работает нормально.
- Ну что ж, - вздохнула Леди и взглянула на моего отца. - Трудно предвидеть, когда что-нибудь сломается.
- Я очень благодарен вам за внимание, миссис… гм… Леди. - Отец взял маму под локоть. - Извините, но нам пора домой.
- Мистер Маккенсон, нам с вами есть о чем поговорить, - тихо сказала Леди отцу вслед. - Дело касается жизни и смерти, надеюсь, вы понимаете меня?
Отец остановился. Я заметил, как перекатываются на его щеках желваки. Он не хотел оборачиваться, но Леди заставляла его это сделать. Может быть, он тоже, как и я, ощутил ее огромную жизненную силу. Было видно, что он хочет идти дальше, но не может сделать ни шага.
- Вы верите в Иисуса Христа, мистер Маккенсон? - спросила Леди.
Вопрос разрушил его последнюю линию обороны. Он обернулся и взглянул на Леди.
- Да, верю, - ответил он с серьезным видом.
- Я тоже верю в Христа, мистер Маккенсон. Иисус Христос был самым совершенным из людей, насколько это вообще возможно, но и он, бывало, доходил до крайней точки, тоже боролся и страдал. Порой и Христу казалось, что больше он не сможет сделать и шага, например, когда прокаженные и калеки едва не растоптали его, умоляя о чуде, неотступно следуя за ним до тех пор, пока он все-таки не явил им чудо. Я хочу сказать, мистер Маккенсон, что даже Иисус Христос иногда нуждался в помощи и не считал для себя унизительным просить о ней.
- Но мне не нужна… - Отец замолчал.
- Дело в том, - продолжала Леди, - что видения время от времени бывают у всех, это свойство осталось в человеке от животного. Эти видения словно маленькие кусочки большого лоскутного одеяла, и часто мы не в силах понять, что они означают. Чаще всего они посещают нас во сне, но иногда мы грезим и наяву. Это случается почти со всеми, вот только мало кому удается понять смысл того, что он видит. Вы понимаете меня?
- Нет, - ответил отец.
- Неправда, мистер Маккенсон, вы понимаете меня.
Леди подняла свой тонкий палец.
- Липкая пленка этого мира залепляет наши глаза и уши, делает нас слепыми, немыми и глухими, поэтому мы не можем знать того, что происходит на другой стороне.
- На другой стороне?
- В другом мире, на другом берегу реки, - объяснила Леди. - Именно оттуда взывает к вам человек, лежащий на дне озера Саксон.
- Я не хочу больше этого слышать, - сказал отец, но не сдвинулся с места.
- Он зовет вас, - повторила Леди. - Я тоже слышу его крик, он не дает мне спать, а я ведь уже немолода и нуждаюсь в покое.
Леди шагнула к отцу и взглянула ему прямо в глаза.
- Этот человек хочет сообщить, кто убил его, прежде чем упокоиться с миром. Он силится докричаться до нас с вами, мистер Маккенсон, но не может выговорить имя или показать лицо убийцы. Все, что он может нам дать, - несколько фрагментов большого лоскутного одеяла. И если бы вы заглянули ко мне, мы бы вместе поразмыслили, и тогда, возможно, смогли бы соединить какие-то кусочки вместе. И вы снова сможете спать спокойно, как, впрочем, и я, а человек со дна озера Саксон сможет уйти туда, где ему надлежит быть. Более того: мы смогли бы изловить убийцу, если, конечно, он еще ходит по этой земле.
- Я не… верю… в такую че…
- Можете верить или не верить, это ваше дело, - перебила отца Леди. - Но когда к вам сегодня ночью снова явится мертвец - а это непременно случится, - у вас не останется выбора, вам придется слушать его. Мой вам совет, мистер Маккенсон: прислушивайтесь к нему внимательно.
Отец хотел что-то сказать: его рот приоткрылся, но он не смог выдавить ни единого слова.
- Извините, - обратился тогда я к Леди. - Я хотел спросить, снятся ли вам… другие сны?
- Да очень часто, - ответила она. - Но в моем возрасте главная беда в том, что сны зачастую повторяются.
- Я хотел спросить… может, вы когда-нибудь видели сон о четырех девочках?
- О четырех девочках? - удивленно переспросила Леди.
- Да, мэм. О четырех девочках-негритянках. Они одеты, как будто это воскресенье и они собрались в церковь.
- Нет, - ответила Леди. - Кажется, ничего такого я никогда не видела.
- А вот мне они постоянно снятся. Не то чтобы каждую ночь, но часто. Что бы это значило, вы не можете сказать?
- Это тоже лоскутки одеяла, - сказала Леди. - Скорее всего, это нечто такое, что ты уже знаешь, но еще не знаешь, что ты это знаешь.
- Простите?
- Возможно, причина не в духах умерших, - объяснила Леди, - а в тебе самом, в том, о чем ты постоянно думаешь, пытаясь понять.
- А-а, - проговорил я.
Вот почему Леди видит сны моего отца, а не мои сны: ведь мои сны не призраки прошлого, а тени будущего.
- Скоро у нас в Братоне откроется музей, приходите, когда он будет готов, - сказала Леди маме. - Мы собрали деньги на строительство Центра отдыха и развлечений. Работа закончится через пару месяцев. В музее будет интересная экспозиция.
- Я слышала об этом, - сказала мама. - Желаю вам всяческих успехов.
- Спасибо. Я сообщу, когда состоится церемония открытия. А вам, мистер Маккенсон, советую хорошенько подумать о том, что я сказала.
Леди протянула отцу свою руку в фиолетовой перчатке, и тот осторожно ее пожал. Может быть, он и боялся Леди, но прежде всего он был джентльменом.
- Если надумаете прийти, вы знаете, где я живу.
Леди вернулась к своему мужу и мистеру Дамаронду, и они втроем вышли в теплую безветренную ночь. Мы вышли следом за ними и видели, как они уехали - не на "понтиаке", украшенном горным хрусталем, а на простом "шевроле" голубого цвета. Несколько человек, присутствовавших на церемонии, все еще стояли на тротуаре и разговаривали. Они воспользовались случаем, чтобы еще раз сказать мне, как им понравилось мое сочинение и как здорово я его прочитал.
- Продолжай в том же духе, у тебя отлично получается! - весело бросил мне мистер Доллар, а потом сказал кому-то не без хвастовства: - А знаешь, этот парень - мой постоянный клиент. Да, сэр, я стригу его уже мною лет!
Мы отправились домой. Я держал свою наградную пластинку на коленях, стискивая ее обеими руками.
- Мама, - спросил я, - что за музей должен открыться в Братоне? Там будут показывать кости динозавров и тому подобное?
- Нет, - ответил отец. - Это будет музей гражданских прав. Если я правильно понял, там будут разные письма, документы, фотографии.
- Как я слышала, всякие предметы времен рабовладения, - вставила мама. - Ножные кандалы, клейма и тому подобное. Лизбет Сирс рассказывала, что Леди продала свой "понтиак" и вложила деньги в это строительство.
- Не думаю, что это обрадует парней, которые сожгли крест во дворе Леди, - подал голос отец. - Клан еще обязательно скажет свое слово, я уверен.
- Я думаю, музей в Братоне - хорошее дело, - сказала мама. - Для того чтобы представлять, что ждет тебя впереди, нужно знать, откуда ты пришел.
- Да, могу вообразить, какое будущее готовит Клан обитателям Братона, - заметил отец, сбрасывая скорость перед поворотом на Хиллтоп-стрит.
Сквозь ветви деревьев я увидел огни в окнах Такстеров.
- А у нее крепкое пожатие, - сказал отец, словно обращаясь к самому себе, - у этой Леди.
Но мы и так знали, о ком он говорит.
- Сильная рука. Мне показалось, что она смотрит прямо в душу и я ничего не могу от нее скрыть…
Внезапно отец замолчал - видимо, осознал, что мы его слышим.
- Я могу сходить вместе с тобой, - предложила мама, - если ты все-таки соберешься поговорить с Леди. Я буду рядом все это время. Она хочет тебе помочь. Думаю, тебе стоит согласиться.
Отец молчал. Мы уже почти добрались до дома.
- Хорошо, я подумаю, - сказал он.
Это означало, что он больше ни слова не желает слышать о Леди.
Отец знал, где живет Леди, и, возможно, собирался попросить ее о помощи в изгнании призрака, взывавшего к нему со дна озера Саксон, но был пока не готов к этому. Будет ли он когда-нибудь готов, согласится ли пойти к Леди, я не знал. Первый шаг должен был сделать он сам: никто не мог принудить его к этому. А меня сейчас заботило другое: навязчивый сон о четырех девушках-негритянках, втрескавшаяся в меня по уши Демон и предстоящая борьба с Луженой Глоткой. К тому же я собирался писать что-то новое, но в голову ничего не шло.
И конечно, зеленое перо. Везде и всюду - зеленое перышко с опушки леса, лежавшее в одном из моих семи волшебных ящичков. На вопросы, которые оно порождало, у меня пока не было ответа.
Тем же вечером отец повесил наградную табличку на стену в моей комнате, прямо над волшебной шкатулкой. Табличка отлично смотрелась между фоткой здоровенного детины с болтами на шее и некой личностью с выступающими зубами и скрытым под черным капюшоном лицом.
Я чувствовал, что во мне бурлят творческие силы, что сегодня вечером я ощутил подлинный вкус жизни. Я выбрал дорогу, сделал по ней первый шаг, и не беда, что он вышел немного неловким. Под грузом дней это ощущение восторга, наверно, исчезнет в реке времени, но в этот вечер, который никогда больше не повторится, это чувство жило во мне.
Глава 3
Обед у Вернона
Сказать, что все время, остававшееся до дня рождения Демона, она охаживала меня, было все равно что сказать, будто кот подружился с мышью. Меж двух огней - между страстными шепотками Демона и ревом Луженой Глотки, от которого дребезжали стекла, - к среде я превратился в комок нервов, но по-прежнему не понимал, как делить дроби.
Вечером в среду после ужина я протирал вымытые мамой тарелки. Неожиданно отец поднял голову от газеты и спросил:
- Перед домом остановилась машина. Мы кого-нибудь ждем?
- Нет, насколько я знаю, - отозвалась мама.
Скрипнув креслом, отец поднялся. Он собрался выйти на крыльцо, открыл дверь, но остановился и удивленно присвистнул:
- Вам стоит взглянуть на это, - сказал отец и вышел за дверь.
После таких слов мы просто не могли не выбежать на крыльцо вслед за отцом. Перед нашим домом стоял длинный глянцевитый лимузин черного цвета, блестевший, будто темный атлас. Мне бросились в глаза хромированная решетка радиатора и ветровое стекло не меньше мили в ширину. То был самый длинный и красивый автомобиль из всех, которые я видел в своей жизни. Наш старый пикапчик, стоявший рядом с ним, казался ржавой жестянкой. Дверца водителя открылась, и наружу выбрался мужчина в темном костюме.
Обойдя машину, он остановился на лужайке прямо перед нашим крыльцом и поздоровался:
- Добрый вечер.
Судя по акценту, он был явно нездешний. Пройдя по дорожке, незнакомец оказался в круге света под фонарем, и мы увидели, что у него седые волосы и усы, а черные ботинки начищены до невероятного блеска и сверкают так же сильно, как и лимузин.
- Чем могу помочь? - спросил незнакомца отец.
- Вы мистер Томас Маккенсон? - спросил мужчина.
- Да, это я.
- Очень хорошо, сэр.
Мужчина остановился у крыльца.
- Миссис Маккенсон, - вежливо кивнул он моей маме, потом обратился ко мне: - А вы, стало быть, Кори?
- Э-э-э… да, я Кори… сэр, - ответил я.
- Превосходно.
Человек улыбнулся, потом засунул руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда конверт.
- Прошу, это для вас.
Он протянул мне письмо.
Я оглянулся на отца. Кивком головы он позволил мне взять конверт, и пока я распечатывал его, седовласый мужчина следил за мной, заложив руки за спину. Конверт был запечатан красным воском с выдавленной на нем буквой "Т". Я достал из конверта маленькую белую карточку, на которой было напечатано на машинке несколько строк.
- Что там такое? - спросила мама, заглядывая мне через плечо.
Я прочитал вслух: