Голоса из соседней комнаты не были слышны. Вокруг детей образовалась тишина и пустота. И Душка почувствовала приступ страха, который надо было победить, чтобы он не передался Павлику. Пока она не боится - малыш тоже спокоен.
Поэтому Душка собралась и попыталась внушить себе и мальчику, что с ними ничего не происходит, - передать ему уверенность, ту, которой у нее и самой-то было чуть-чуть: "С нами ничего не случится".
Но страх жил вокруг. Он пытался подчинить себе девочку, раствориться в ней - и растворить ее в себе, завладеть каждой клеточкой ее существа.
Страх был отвратителен, и Душка, пытаясь справиться с ним, напрягала все свои силы, отмечая, как они кончаются. Что еще один момент - и Душка вынуждена будет сдаться на милость врагу.
И тогда она закричала всем своим существом - закричала внутри себя, но так, что организм подчинился этому крику: "БАБУШКА!"
Голос бабушки где-то очень далеко… Смех.
- Господи, огради нас, - прошептала она. - Помоги нам…
Ей послышались шелестящие, как под ветром сухие листья, шаги. Кто-то уходил, оставляя дверь открытой.
Душка прижимала к себе Павлика, гладила его по голове, а из открытой двери, как ветер, еще проникал страх. Она и не задавала себе вопроса, почему кто-то, уходя, оставил ее открытой, эту чертову дверь.
Она это и так знала.
Чтобы снова войти.
"Бабушка!"
Она вздрогнула.
- К тому же кто вам сказал, что мы всю дорогу должны сидеть на одном месте?
В голосе невестки начали проскальзывать визгливые нотки. Она уже почти не слушала ее.
С трудом поднялась с кресла - проклятые ноги! С каждым шагом все труднее путь - это про нее. Каждый шаг дается примерно так же, как семьдесят лет назад, когда ты еще и знать не знаешь о старости, наивно полагая, что на всю жизнь останутся только вот эти первые шажки по земле. А может быть, знала? "Из земли приидоша - в землю отыдеши…"
"Ба-буш-ка!"
Что-то происходило с Душкой!
- Мама? Ты куда?
Голос Кирилла заставил ее обернуться. Сейчас она настолько сильно почувствовала опасность и страх, что лицо сына увидела смутно, расплывчато, как в дурном калейдоскопе, с мутными стеклами.
- Сейчас вернусь. Взгляну, что дети делают.
- Сиди. Я сам смогу это сделать.
Он уже поднялся, но она остановила его властным жестом руки. "Ты не сможешь".
Она покачала головой и сказала вслух:
- Я не увижу их довольно долго. Как ты думаешь, Кирилл, не дать ли мне возможность пообщаться с ними хоть сейчас?
"Тем более, что возможность того, что я уже не увижу их никогда, тоже существует, и очень реально", - усмехнулась она про себя.
Подойдя к лестнице, мать с трудом поднялась по ней. Главное - никогда никому не показывать своей боли. Когда-то ей сказал об этом муж. Это ослабляет. Жалость, увы, очень ослабляет человека. Он рискует превратиться в полурастерзанный организм, вечно хныкающий и стонущий.
Она перевела дух на верхней ступеньке. Боль была невыносимой. Проникающая повсюду, она медленно подбиралась к мозгу.
"Ну вот уж нет", - усмехнулась старуха. Никогда она этого не допустит.
Она толкнула дверь.
Дети сидели, обнявшись, в глубине огромного старинного кресла, и смотрели в угол, как парализованные.
- Эй, что это с вами? - спросила она, чувствуя, как ее тоже пытается захватить страх.
Услышав ее голос, Душка обернулась, вышла из странного транса, в который медленно погружалась, и закричала:
- Бабушка! Боже мой, как хорошо, что ты пришла!
Анна встала и подошла к небольшому стеклянному шкафчику. Кажется, такой раньше назывался "горкой".
Странно расставленные на полках фигурки идолов и божков, собранные отцом Кирилла, по прихоти Ведьмы были расположены спиной. Как будто старуха не хотела встречаться с ними взглядом. Или…
Мысль, проникшая ей в сознание, была достаточно ПЛОХОЙ, даже отвратительной, но вызвала на Анниных губах мстительную улыбку.
- Можно посмотреть?
Кирилл, погруженный в свои мысли, рассеянно кивнул.
Анна приоткрыла стеклянную дверцу и достала одну из фигурок - толстячка с лукавой и смеющейся физиономией. Ей так и показалось, как он подмигнул ей из складочек жира, умело сделанных рукой мастера. Не сдержавшись, она подмигнула ему в ответ. Повертев его в изящных пальцах, она переставила толстяка лицом к себе. Теперь он рассматривал окружающую обстановку с видимым интересом.
Следующей была женщина.
Взяв ее в руки, Анна почувствовала странный холодок внутри. Статуэтка была выполнена из нефрита - легкая фигура стояла на небольшой горке, руки прижаты к груди, и там покоилась змея. Женщина бережно прижимала ее к груди, пытаясь сохранить странную змейку, змея кусала собственный хвост.
- Как это называется?
- Уроборос, - меланхолично отозвался, взглянув, Кирилл. - Символ Вечности. Змей, кусающий собственный хвост. Самый жуткий символ. Используется вампирами и "вольными каменщиками". Говорят, дает неоспоримую власть над человеческой психикой. - Он вздохнул и добавил: - Теперь он еще используется как символ медицины. Такие вот странности.
Потом еще вспомнил, что недавно видел этого Уробороса на интернет-сайте как символ. Символ мудрости и жизненной стойкости. Люди сходят с ума, каждый по-своему. Змея - опасна. А Уроборос - мистическая змея.
На секунду ему показалось, что Змей посмотрел на него с ледяной улыбкой, и померещилось даже - кончик раздвоенного языка шевельнулся. В движении этом Кириллу почудилась угроза - он невольно отпрянул. "Каждый сходит с ума. Я тоже?"
"Да нет", - тут же успокоил он себя. Статуэтка стояла мирная, недвижная, застывшая. Почудилось. Как в детстве… Когда по вечерам в наступающих сумерках оживают тени и от их странной жизни начинают оживать предметы.
- А женщина?
Анна провела пальцем по стертому лицу без глаз.
- Странная статуэтка…
- Женщина?
Он не сразу понял, о чем она. Его сознание все еще находилось на невидимой границе между реальностью и детскими сумеречными тенями. Потом он увидел в ее руках маленькую женскую фигурку и понял, о чем она спрашивает, о какой женщине.
Кирилл пожал плечами:
- Спроси у мамы. Я не знаю, при чем тут она. Может, символ полной Свободы? Если подумать, в практике подобных символов очень часто присутствует женщина. Например, Марианна из работ Делакруа, посвященных французской революции. Фактический ее символ - помнишь? Та, с обнаженной грудью, во фригийском колпаке.
Анна кивнула. Но полная красок и жизни Марианна нисколько не походила на хранительницу Уробороса. Эта была лишена жизненной энергии. Как будто кто-то мешал ей ожить и доделать то, зачем она была создана.
Вздохнув, Анна поставила статуэтку на место. Точно так же - развернув лицом к комнате. В конце концов, глупо прятать эти маленькие произведения искусства! Если старухе они так противны, почему она не продаст их, выручив за эти бесценные реликвии неплохие деньги?
Третьей фигуркой она заинтересовалась еще больше.
Черная фигура. Легконогий юноша, похожий на эльфа. Он улыбался, и черты его лица были выполнены с тщательностью совершенно потрясающей. Насмешливая улыбка подчиняла своему обаянию.
- А это?
- Не знаю. Кажется, кто-то из черной плеяды. Хотя постой!
Он поднялся и взял статуэтку в руки. Проведя пальцем по фигурке, усмехнулся:
- Надо же! Мама их не выкинула… А ведь собиралась! С того самого момента, как они появились у нее, она ненавидит их и пытается управиться с ними. Кстати, я уже забыл, почему они оказались у нее. Кажется, ей завещал их какой-то ее друг. То ли священник, то ли художник. Завещание причем было такое странное - что, мол-де, только мама сможет понять их смысл и справиться с их силой! И поэтому она не рискует их выбросить, хотя мечтает об этом постоянно!
- Что? - возмутилась Анна. - Выкинуть это? Лучше бы отдала их в музей или продала на аукционе! Ты же не хочешь убедить меня в том, что они ничего не стоят?
- Стоят, - мрачно усмехнулся Кирилл. - О, ты даже представить себе не можешь, сколько они стоят! Но мама никому их не продаст. Скорее уничтожит.
- Почему это?
- Потому что, по ее словам, продав эти статуэтки, она рискует продать душу!
Он поставил эбонитовую фигурку назад, тщательно перевернув ее лицом к стене.
- Зачем? - Анна возмутилась. - Это ведь совершенно неподражаемая вещица! Почему вы ставите их лицом к стене?
- Мама говорит, так ей спокойнее жить в их обществе.
- И ты веришь во всю эту мистическую чушь?
Он еле заметно передернул плечом. Потом тихо сказал:
- Не знаю. Я не могу верить или не верить в то, о чем не имею никакого представления. Но если маме так больше нравится, это ее право. Может быть, так ей легче переносить тяготы жизни и сопротивляться им.
Сказав так, он перевернул к стене и женщину, и толстяка. Анна готова была поклясться, что фигурки в тот момент тихо простонали.
Она зажмурилась. Последнее время, мадам, вы стали чересчур чувствительны. Вам надо заняться нервишками: немного пошаливают.
Она знала, что все встанет на свои места, как только они переедут в Старую Пустошь. И снова дотронулась до конверта - вестника новой жизни. Спокойной и размеренной, где не будет места этим глупостям.
Спокойной и размеренной, как мерное тиканье часов на стене.
* * *
Только оказавшись в комнате, она поняла: что-то тут было не так. Взглянув на икону, она сразу заметила обеспокоенные глаза - о, как часто они менялись!
"Кто тут был? Опять он?"
По взгляду она поняла - да. Он.
"Вот дерьмо! - сплюнула в сердцах старуха.
- Теперь любимая его игра - запугивание маленьких детей! Что-то ты мелочиться стал, силенок маловато?"
Дети сейчас успокоились и явно забыли о происшествии. Павлик сразу же завладел ее коленями - она с трудом сдержалась от вскрика боли, когда он плюхнулся на них, но лишь рассмеялась, прижав его к себе. Он что-то рассказывал ей, делясь планами на будущее, но бабушка куда больше была озадачена странным молчанием Душки, которая вдруг опять погрузилась в себя, задумчиво поглядывая в сторону окна.
"Пора с ней поговорить", - решила старуха.
- Павлик, - попросила она. - Давай-ка ты спустишься к маме и папе и попросишь их организовать нам сюда чайку с пирожными.
Он тут же вскочил, просияв, - ему доверили взрослое поручение!
- Сейчас, - выпалил мальчик, вылетая за дверь.
Некоторое время она не решалась на разговор. Но Душка странно взглянула на нее и спросила:
- Ну? Ты ведь собиралась поговорить со мной?
Едва заметная улыбка коснулась ее губ. Она прекрасно видела бабушкину растерянность.
"Да, я уже умею ПРОНИКАТЬ".
Она не произнесла это вслух. Но направила мысль именно так, как учила ее бабушка - немного собравшись, сосредоточенно и одновременно рассеянно. В самый центр сознания.
Бабушка теперь успокоилась и смотрела на нее уже так же - рассеянно и одновременно серьезно, немного в глубь Душки.
- Значит, ты должна испытывать ответственность. Если Господь наделил тебя каким-то даром, уж поверь мне, Он сделал это не зря. Значит, ты в чем-то слабее остальных. У Господа ничего не бывает просто так, тебе следует это запомнить. Как и у его вечного апологета. Впрочем, говорить о нем мы пока не станем - когда ему захочется явиться, он прежде всего постарается парализовать твою волю и вселить в тебя страх. Запомни, девочка, он питается твоим страхом.
- Почему ты все это мне говоришь? Мы подвергаемся опасности?
Она пожала плечами, встретив напряженный взгляд Душкиных распахнутых глаз.
- Милая, если бы я все знала… Стала бы я в тебе, одиннадцатилетней девчонке, будить эту стихию? Есть у меня какое-то непонятное, необъяснимое недоверие к будущему, но это совсем не предчувствие. Просто недоверие. Мне не нравится этот городок, которого нет на карте. Я привыкла не верить чересчур сладким обещаниям - так уж сложилась моя жизнь, что в ответ на обещание светлого будущего в моей крови появляется много адреналина и я чувствую озноб. Может быть, эта ваша Пустошь просто поселок, недавно построенный… Может быть, там действительно просто добрые люди, старающиеся облегчить жизнь своим несчастным братьям и сестрам. Но тогда отчего вдруг рождается фантазия назвать новый городок таким именем? Почему рядом с Пустошью надо поставить прилагательное "старая"?
- Просто так называлось это место раньше.
Душка сама не верила в это объяснение. Оно слишком уж было логичным, а иногда она сталкивалась с тем, что за кажущейся логикой кроется полная алогичность.
- Предположим, так и есть… Но я все-таки хочу попросить тебя об одном. Постоянно говори со мной. Ты знаешь, как это делать. Просто не бойся быть неуслышанной. Особенно тогда, когда почувствуешь нечто странное и страшное…
- Как то, что мы испытали в этой комнате?
- Я не знаю, что с вами случилось здесь.
- Какой-то непонятный страх. Мне показалось, что в комнате, кроме нас, кто-то есть и он совсем не такой добрый, каким хочет казаться.
Бабушка вздрогнула и дотронулась до Душкиной руки:
- Подожди. Он… Это существо здесь было?
Душка кивнула.
Старая женщина откинулась на спинку кресла и морщинистыми пальцами, похожими на лапки ящерицы, достала из пачки "Беломор". Затянувшись, посмотрела в угол, туда, где мерцала, освещая икону, лампада.
- Так… - протянула она. - Выходит, он так обнаглел, что забрался в мою квартиру.
- Так что мне делать?
- Самый лучший рецепт - не обращай внимания, как на комаров. Ты знаешь, что они есть. Они кусаются. Но ты только отмахиваешься, смирившись с их существованием. Если уж им все-таки удалось посеять в твоей душе страх, молись. Впрочем, сейчас я дам тебе одну вещь. Она поможет тебе перебороть страх.
Она поднялась с кресла, немного скривившись от боли, и прошла в глубь комнаты, к книжному шкафу.
Порывшись в ящиках, достала оттуда маленький предмет и, мягко приложившись к нему губами, протянула его Душке.
Медальон был старинный, и Душка увидела изображение юноши, почти мальчика, с двумя крыльями за спиной и серебряным копьем, зажатым в руке. Взгляд его показался Душке немного озабоченным, как будто мальчик стоял на страже и охранял ее, Душку, от черного и злого.
И еще - он был похож на ее погибшего брата! Так похож, что Душка почти поверила в то, что это он и есть, только он другой, такой, каким, может быть, Мишка стал сейчас, перешагнув через порог жизни и смерти.
- Надень его, - сказала бабушка. - Думаю, он сможет сохранить тебя и прийти на помощь.
- Кто это?
- Его историю я расскажу тебе потом. Как-нибудь. Но зовут его Михаил. Видишь, его зовут как нашего Мишу! Можешь просить его о помощи так же смело, как самого Господа.
"Ми-ха-ил"… Теплая волна нежности коснулась Душкиного сердца.
Душка прижала медальончик к губам.
За дверью послышались быстрые шаги, потом в дверь постучали.
- Даша? Вы просили чаю, но мы решили, что вам лучше спуститься!
Дверь открылась, на пороге возникла Анна.
- Сейчас, - сказала бабушка. - Мы сейчас спустимся.
И, услышав ее голос после долгого разговора ВНУТРИ, Душка удивилась - ее внешний голос резко отличался от внутреннего. Он был старческим, хрипловатым, в то время как внутренний звучал примерно так же, как у очень юного существа, со множеством обертонов, рассыпающихся, как колокольчики.
Анна немного подождала их, и они стали спускаться по лестнице.
Уже на последней ступеньке Душка обернулась и увидела, вернее, почувствовала приступ острой, почти невыносимой боли. Она попыталась освободить бабушку от этого, но услышала внутри себя ее строгий голос: "А вот этого, детка, делать не надо. Каждый должен перенести свою личную порцию боли. Постарайся понять это и принять".
Душка едва заметно кивнула. Нет, она не могла еще понять очень многих вещей, но уже знала - бабушке доверять можно и нужно.
И хотя ей ужасно хотелось помочь, она быстро спустилась с последней ступеньки и зажмурилась от яркого электрического света гостиной.
Сначала свет ослепил ее - резкий переход от полумрака к яркости заставил зажмуриться.
Потом, когда она привыкла, Душка почувствовала странное, теплое умиротворение.
Стол, украшенный великолепным тортом. Маленькие чашечки из мейсенского фарфора предсказывали, что сегодня детям будет дозволено выпить кофе. Три узкогорлых фужера были приготовлены для шампанского.
Душка опять закрыла глаза, втягивая аромат этого спокойствия, пахнущий уютом, ванилью и теплом.
"Кто знает, когда это снова случится?"
Мысль придала происходящему привкус легкой горечи.
Последний вечер. Они, возможно, проводят свой последний вечер с бабушкой. Теперь, после того как девочка столкнулась с несправедливостью случайности, она нередко ловила себя на том, что каждое маленькое счастьице, выданное ей Богом, может оказаться последним в его Санта-Клаусовом мешочке. Запросто может оказаться только последним подарком. Она сжала руку бабушки, остановившейся за ее спиной. Та тяжело дышала, пытаясь преодолеть боль и усталость.
"Не думай об этом", - приказала себе Душка, прогоняя навязчивую мысль о том, что за бабушкиными плечами уже хорошо просматривается холодная улыбка Вечности.
Думай о золотистой жидкости с пузырьками, которую совсем скоро разольют по изящным бокалам. Думай о тихой беседе и смехе, думай о грядущем Рождестве, о колокольчиках, о новой толстой книге, которую тебе подарят. О ванильных пирожных, о статуэтках, расставленных бабушкой так, будто она поставила все их в угол за плохое поведение. О маленьких, но таких светлых маячках радости.
Но только не надо вспоминать то, что ты все равно пока еще не можешь ни принять, ни осознать.
"…рассудок изнемогает, засыпает, сон разума рождает чудовищ, а чудовища пытаются усыпить остатки разума, ибо так они получат полную власть над тобой…"
И - если ты еще не готова сопротивляться им, лучше не думать…
…Вот за демонами следом,
тем путем, что им лишь ведом,
где, воссев на черный трон,
Идол Ночь вершит закон…
Не думай о том, к чему ты просто не готова!
Вечер за тихими разговорами пролетел незаметно. "Как все приятное, - подумал с некоторой долей горечи Кирилл. - Как сама жизнь…"
Даже Анна все время была притихшей, спокойной, предпочитая на сей раз обходиться без привычного сарказма.
Она просто сидела, слушала, иногда подавая вежливые реплики, но теперь все было позади. Они вышли из дома, глотая первый морозный воздух. Начинался ноябрь, и в воздухе уже понемногу пахло зимой. Еще не выпал снег, но первые снежинки уже неорганизованно кружились над землей, как бы решая, не пора ли им покрыть ее белым полотном.
- Вы уже осмотрели новый дом?
Голос матери прозвучал издалека. Кирилл был слишком занят странным зрелищем снега, пытающегося закрыть еще не увядшие цветы.