* * *
Джип ехал сначала по проселочной дороге, но потом свернул в лес, углубляясь все дальше и дальше. Душке уже начало казаться, что они в сказке, так красиво было кругом. Деревья хранили молчаливое величие, исполненные чувства своего превосходства перед маленькой Душкой, но эта тайна не была страшной - напротив, она манила к себе Душку, притягивала, как магнитом, ее детскую, распахнутую навстречу чудесам душу.
- Нравится? - спросила Ариадна. Душка сидела рядом с ней. Девушка наблюдала за ней немного снисходительно, но Душке казалось, что Ариадне она нравится.
- Да, - выдохнула Душка. - Как в королевстве Джиннистан.
- Где? - округлила глаза девушка.
- Джин-ни-стан. Царство фей, - пояснила Душка.
- А-а… - протянула девушка и рассмеялась. - Ну да, это и на самом деле похоже на царство… фей…
"Смех у нее все-таки замечательный, - с завистью подумала Душка. - Мне бы такой…"
Деревья теперь казались стеной - так плотно они стояли. Душка даже не могла понять, как машина умудряется пробираться сквозь чащу.
- Ваш поселок еще далеко? - спросила Анна.
- Нет. Просто кажется, что он далеко, но на самом деле приходится петлять по этой дороге.
- А почему вы выбрали такое странное место?
- Для покоя, - улыбнулась девушка. - Говорят, лесной воздух способен исцелить раненые души…
- А вы давно здесь живете? - не отставала Анна.
- Да. С тех пор, как… - Она замолчала, наморщив лоб.
- Не продолжайте, если вам больно вспоминать.
- Что вы! - удивленно воскликнула девушка. - Я уже не помню, что такое боль. Я просто пытаюсь вспомнить, что же со мной произошло…
Душка подняла на нее глаза. Теперь ей стало немного странно - неужели можно забыть событие, перевернувшее всю твою жизнь, потрясшее настолько, что ты, закрыв глаза и пытаясь спрятаться от воспоминаний о нем, уехал в совершенно незнакомое место, бросил прежнюю жизнь? Если честно, Душке совсем этого не хотелось. Неужели и она забудет Мишку и Аранту?
Она вспомнила их и как будто увидела - спину мальчика-подростка, ведущего на поводке огромную сенбернаршу. И ей показалось, что, если она забудет о них, они… совсем умрут. Уйдут навсегда, потому что, забыв их, она перестанет их любить, а зачем тогда им оставаться рядом с ней, нелюбящей? Как же она без них?
"Нет уж, - пообещала им Душка, - я вас никогда не забуду". Даже если от нее этого будут требовать силой.
Наконец они выбрались к поселку.
- Приехали, - объявила Ариадна, выбираясь из машины. - Вот и она, наша любимая Старая Пустошь…
* * *
Кирилл выбрался вслед за ней, этой девицей, которая почему-то страшно раздражала его своей приклеенной улыбкой. Улыбка казалась ему такой неестественной, и сама девица тоже казалась неестественной, глянцевой, как будто сошла с рекламы. "Летайте нашими самолетами в нашу любимую Старую Пустошь, ага…"
Выйдя, он огляделся и присвистнул.
Он ожидал чего угодно, но менее всего этакий европейский городок, который сейчас предстал перед их глазами. Идеальная чистота сразу бросалась в глаза. Подстриженные газоны около аккуратных домиков с красными черепичными крышами зеленели ярко и празднично, как будто их не касалось приближение зимы.
На какое-то шальное мгновение ему показалось, что здесь даже климат иной - было заметно теплее, чем в самом городе.
Он не мог сдержать довольной улыбки.
- Нравится? - спросила Ариадна, оказавшаяся рядом.
- Да, - ответил Кирилл. - Честно говоря, я ожидал обычной деревни.
- У нас, - она подчеркнула это слово, - не обычный поселок. Если угодно, у нас особый мир. Мир, в котором мы пытаемся создать все условия для счастья.
- Не пугайте меня, - попросил Кирилл, - а то я подумаю, что прибыл прямиком в давно обещанный коммунизм.
Она опять рассмеялась своим странным очаровательным смехом.
- Нет. Коммунизм - только иллюзия. А мы реальность.
Анна вздрогнула. Медленно обернувшись, она встретилась взглядом с Ариадной.
"Мы - реальность".
Почему от этих слов ей стало так не по себе?
Она не могла подыскать определение происходящему с ней. Внешне все выглядело именно так, как ей и хотелось - милое, тихое, спокойное место. И-де-аль-ное!
"Слишком. Слишком идеальное, - проговорил голос внутри Анны. - И не делай вид, что тебя это не пугает. Все чересчур идеальное пугает. Это совершенно нормальная реакция человеческого организма…"
Она приказала своему внутреннему голосу заткнуться, собралась и прижала к себе Павлика. Он таращил глазенки в странной смеси восторга и испуга. Душка стояла рядом с ними, прикусив губу и разглядывая городок.
- Надеюсь, нам тут понравится, - неуверенно проговорила Анна. Сейчас она начала в этом сомневаться. Единственное, что ее успокаивало, - всегда можно вернуться в город, разве не так?
Душка подняла на нее глаза и еле заметно покачала головой - нет…
Не понравится.
И только Кирилл оживленно болтал о чем-то с Ариадной, восторженно озираясь. Его негативное восприятие было побеждено очарованием местечка, словно сошедшего с картинок из западной беспечной жизни.
- Пойдемте, - позвала их Ариадна. - Я покажу вам ваш дом. Конечно, мы надеемся, что со временем удастся подыскать вариант получше. Но пока придется пожить в этом.
Они прошли по узкой чистой улочке мимо заспанных домиков, за окнами которых царила утренняя тишина, еще не потревоженная суетой, и остановились перед красивым домом с палисадником и такой же красной черепичной крышей, как и у остальных жилищ.
Домик был двухэтажный, комфортабельный, и у Анны немного отлегло от сердца - хоть в этом ее не обманули.
Ариадна открыла дверь, пропуская их внутрь, поставила около лестницы Павликов чемодан, сказала:
- Располагайтесь. Вечером я зайду к вам, и мы поговорим о работе. Хорошо?
Кирилл кивнул. Ариадна улыбнулась и, помахав на прощание рукой, скрылась за дверью.
Они остались одни - наедине со своим новым домом.
Сначала Павлику понравилось. Комната была светлая, с большими окнами и сделанная будто по заказу. На обоях нежно-жемчужного цвета были нарисованы смешные медвежата с воздушными шариками - совсем как его Бадхетт!
В углу стоял маленький шкаф, на котором примостился телевизор.
Павлик нажал кнопку, и с экрана полилась обычная музыка из обычного мультика - как дома.
Дома.
Павлик вздохнул. Ему отчаянно захотелось оказаться дома, там, в тесной квартире, где хлама было больше, чем нужных, по мнению взрослых, вещей, где под окнами по утрам слышались голоса прохожих и страшно мешали спать машины. Где из кухонного окна можно было увидеть ту самую чертову площадку, откуда он в последний раз услышал голос Мишки и лай Аранты.
Нет.
Он закрыл глаза, пытаясь забыть это. Кулачки непроизвольно сжались - я вырасту, найду их, и…
Где-то хлопнула дверь. Восторженный голос отца начал перечислять удобства дома. Мать что-то сказала - неожиданно тихо. Павлик не смог расслышать что.
Он подошел к стене, пытаясь получше рассмотреть одного из летающих на воздушных шарах медведей.
- Бадхетт, нам все равно придется тут жить, нравится нам это или не нравится… Давай-ка привыкнем, - проговорил он, усаживая медвежонка на полку с книгами.
Бадхетт в ответ посмотрел на него с такой грустью, что Павлику стало стыдно. Как будто это по его вине бедный медвежонок был теперь обречен жить там, где ему совершенно не хотелось жить.
- И ведь тут совсем неплохо, - опять попробовал оправдаться перед другом Павлик.
Но медвежонок явно не собирался соглашаться. Он по-прежнему хранил на мордашке озабоченное и грустное выражение.
* * *
- Нет, ты только посмотри!
Анна в сердцах хлопнула дверцей холодильника. Бедняга, перепугавшись от такого нетипичного обращения с ним, недовольно заурчал.
- Что там такое? - спросил Кирилл.
- Даже продуктами нас затарили по самые ушки, - процедила сквозь зубы Анна. - Причем именно теми, которые мы едим.
- Чем ты недовольна? О нас проявляют заботу, - весело отозвался Кирилл. - Мы можем спокойно жить целую неделю, не заботясь о хлебе насущном. Разве ты не об этом мечтала всю свою сознательную жизнь?
Она хотела ему ответить, что в этом вот "исполнении мечтаний" и кроется некая отталкивающая загадка, но промолчала. Кто знает - вдруг она не права? В конце концов, просто дежурный набор продуктов: масло, колбаса, сыр, творог, молоко… Это все едят. Не только они. Для детей - какао. В шкафу кофе. Если даже предположить, что они неведомыми путями узнали, что она пьет только "Амбассадор", - ну, так "Амбассадор" считается лучшим. Может, хозяева просто хотят, чтобы им было хорошо? Чтобы они остались?
Анна достала из кармана куртки пачку сигарет. Черт побери, пустая…
- У тебя есть сигареты?
- Нет. Кончились. Сходить?
- Почему же они о сигаретах не позаботились? - не удержалась от колкости Анна.
- Может быть, позаботились. Просто… - Он поднял глаза и радостно сообщил: - Вот и сигареты. Целый блок, между прочим!
Она посмотрела. И ей сразу расхотелось курить. Вернее, курить ей хотелось, но не ЭТИ сигареты.
Она прижала пальцы к вискам.
- Что с тобой, Анька? - тревожно спросил Кирилл, присаживаясь перед ней на корточки. - Эй! Вон же сигареты… Достать тебе?
- Нет!!! - заорала она.
- Хорошо, хорошо… Не буду.
Она взяла себя в руки и поняла - другого выхода у нее нет. Поэтому, судорожно сглотнув, кивнула и тихо сказала:
- Хорошо, дай мне оттуда пачку…
Он поднялся, открыл блок и достал пачку "Голуаза".
"Ну хорошо… - подумала Анна, раскуривая сигарету. - Хорошо. Они затарили холодильник продуктами. Они постарались угодить нам, поставив в шкаф банку "Амбассадора". Просто хороший сорт. Предположим, что в этом нет ничего странного… Все нормально, Анна… Но откуда они, черт побери, могли узнать это?"
Она сосредоточенно и угрюмо посмотрела на дымящуюся сигарету. Если она скажет об этом Кириллу, он отправит ее к психоаналитику. Наверняка именно так он и поступит. Или найдет объяснение и этому. Потому что очень ему хочется находить объяснения всему. В то время как Анне сейчас хотелось бы удрать отсюда куда глаза глядят.
Потому что никто из хозяев этого дома не знал, что Анна курит только "Голуаз"!
"То, что я хотела!"
Душка подлетела к музыкальному центру. Все тут было - и DVD-плеер, и магнитофончик, и приемник!
Она зачарованно провела пальчиком по гладкой поверхности. Нажала на кнопку. Зазвучал сладкий голос Анни Леннокс - "Sweet dream".
Все было действительно именно так - как в сладких грезах. Большая комната - вся ее! Музыка. Книжки. Окно, выходящее прямо в лес. "Утром меня будут будить птицы", - подумала Душка. Она посмотрела на книжную полку. Ее книжки еще не были распакованы, но там, на полке, ее уже ждали невесть как угаданные книги, которые она хотела прочитать, но не могла найти.
Порывшись на полках, Душка быстро нашла самую желаемую и забралась с ногами на огромную кровать. Господи, какая же она была мягкая! Душка несколько раз подпрыгнула, засмеявшись от удовольствия. Блаженно откинувшись на пуховую подушку, она погрузилась в музыку и чтение мак-каммоновского "Путешествия на Юг", чувствуя себя немного Алисой в Стране чудес, где ничего не понятно, но все интересно.
Анни Леннокс вдруг замолчала, и некоторое время - буквально секунду - комната пребывала в тишине. Потом мелодия зазвучала снова - песня была та же самая, но исполнял ее кто-то другой, со зловещим низким голосом, отчего и песня стала звучать иначе: будто вместо рождественских колокольчиков зазвучал набатный колокол, тревожный и тягучий.
Душке стало не по себе. Она отложила книгу и уставилась на проигрыватель, думая, не стоит ли выключить эту гадкую музыку совсем? Но музыка НЕ ДАВАЛА себя выключить. Она завораживала, втягивала Душку внутрь, в себя, издеваясь над ней и одновременно пытаясь завлечь ее все дальше и дальше, в самую глубину, как завлекают в лес злые тролли.
Душка подняла глаза и вздрогнула.
На самом верху книжного шкафа стояла точно такая же статуэтка, как у бабушки.
Молодая женщина держала в руках Змея, кусающего себя за хвост.
Точно такая же - и другая…
У бабушкиной не было лица. А у этой - было. С четко очерченными чертами. С огромными, сияющими янтарем глазами. И эти глаза смотрели прямо в ее душу, повергая девочку в смятение. Они парализовали ее волю, заставляя Душку не отрывать взгляда, хотя именно этого ей сейчас хотелось больше всего.
Не смотреть в эти холодные глаза и не видеть этой насмешливой улыбки!
* * *
День протекал незаметно, как песок сквозь пальцы. Кирилл поймал себя на том, что в нем кто-то словно бы сдвинул полюса восприятия, - раньше ему было все равно, есть ли у него удобства, комфорт, пища высшего качества… Раньше, до сегодняшнего дня, он мог спокойно курить плохие сигареты - а не все ли равно, чем вредить здоровью, говорил он. "Раковые" палочки они и есть "раковые", разве что втридорога платишь за собственную смерть.
Но теперь что-то переменилось.
Может быть, оттого, что все это досталось просто так?
"Просто так никто никогда и ничего не делает", - вспомнил он слова матери. Более того, он почти услышал ее голос. "За богатства нередко платишь душой". Тогда, когда они об этом говорили, - Кириллу сейчас казалось, что прошел не день, не неделя, а целая ВЕЧНОСТЬ, - он усмехнулся и сказал: "Знаешь, ма, я бы согласился. Не согласился бы, если бы потребовали заплатить не моей уставшей и привыкшей ко лжи душой, а моей Душкой!" Тогда мать едва заметно улыбнулась и тихо сказала: "Не вижу особой разницы".
Он и сам не видел. Душку он любил безумно - до такой степени, что, когда погибли Миша и Аранта, в его голове долго сидела кощунственная, тщательно скрываемая от посторонних мысль: "Слава богу, что это не случилось с моей девочкой!" От этих мыслей ему и самому становилось не по себе, он чувствовал вину перед погибшими за то, что думает именно так, - но ничего поделать Кирилл не мог.
Душка была для него всем, заключала в себе целый мир надежд и любви - маленький идол, на жертвенник которого Кирилл готов был принести собственную жизнь, и не только свою. И на поездку сюда он согласился из-за Душки - город пугал его именно своей способностью внезапно раздавить чье-то хрупкое тельце. Раздавить - и не заметить этого.
Здесь были тишина и покой. Никто не собирался причинять им вреда. И Кирилл впервые за долгое время почувствовал, что начинает расслабляться. Где-то очень далеко, в тумане, остался город, с ужасной спортивно-детской площадкой, на которой несколько подонков могли убить подростка с собакой. Где взрывались дома, где из-за дурной атмосферы начиналась эпидемия рака. Где каждое утро приходилось начинать с оградительных молитв: "Господи, постарайся проследить за моими детьми и моей женой, хотя бы пока меня не будет рядом с ними!"
Слава богу, город, наполненный страхом, как гноем наполняется опухоль, готовая лопнуть, - этот чертов город остался в прошлом.
"Здесь нам ничего не угрожает, - подумал Кирилл. - Здесь можно обойтись без оградительных молитв".
Он посмотрел на небольшой шкафчик возле своей кровати. Фигурка, стоящая наверху, показалась смутно знакомой ему.
Он прищурился, пытаясь разгадать, где же он мог видеть этого хитрого толстячка с прищуренными, спрятавшимися в складочках жира глазками?
У матери.
Ну конечно!
Сейчас толстячок показался ему приветом от нее. Интересно, откуда он тут взялся? Неужели ма засунула ему незаметно в сумку?
Он подошел поближе и взял статуэтку в руки. Гладкая поверхность приятно охладила руки. Он улыбнулся. Почему-то сейчас эта фигурка показалась ему ужасно симпатичной. Как привет от матери… Как воспоминание о ней. Он не был склонен наполнять невинные игрушки зловещим смыслом, как это делала она.
Вспомнив о ней, он с удивлением обнаружил, что ему спокойно. Исчезли все сомнения и муки совести из-за того, что он бросил ее там одну. Ничего с ней не случится. Она сама не захотела ехать, в конце-то концов… И со временем он сможет убедить ее переехать к ним. Он даже съездит туда, если это будет необходимо.
Обязательно съездит, здесь не тюрьма.
Но почему-то стало грустно, и откуда-то издалека, из глубин памяти, донесся голос матери, как в детстве, когда она читала ему на ночь стихи вместо сказок.
Чтобы лучше запоминались.
- And my soul from out that shadow that lies floating on the floor. Shall be lifted - nevermore! - проговорила она. - И душой из этой тени не взлечу я с этих пор. Никогда, о, nevermore!
В этих строчках Эдгара По таилось что-то важное, и Кирилл попытался понять что. Как это может быть связано с их теперешней ситуацией, но думать было неприятно, потому что там, в глубине души, рождалось недоумение и печаль, и - чем дальше, тем сильнее становилось ощущение безнадежности.
- Все будет хорошо, - сказал он и посмотрел на человечка.
Человечек приветливо улыбался Кириллу. И он улыбнулся в ответ.