Мой отец пожал плечами, словно говоря: "а мне-то что задело?", и неторопливо, царски-горделивым шагом двинулся по направлению к двум группам пленников, невольно жавшимся друг к другу, - биксам и собачникам. Никак у них не получалось соблюдать дистанцию - уж больно тесная была поляна. В этом смысле они были все теперь равны. И тех, и тех сегодня победили, вот что! Только если биксы до единого держались тихо и с достоинством, спокойно, как и прежде, ожидая своей участи, то в лагере взбесившихся, униженных собачников царил разброд - нисколько не таясь, они последними словами проклинали и десантников, и биксов и едва ли не дрались между собой, виня друг друга в происшедшем.
- Все неймется, все базарим, все гундим? - с презрением спросил отец. - Ну, ничего, мы это скоро прекратим. Покончим раз и навсегда. Весь этот терроризм, самоуправство - с корнем вырвем. Чтобы даже не было воспоминаний. Мало на Земле сектантов, еще шайки расплодились!.. Половина смуты всей - от вас. Как крысы, по углам сидите. Ничего, зачтется вам, зачтется.
- Говорлив ты что-то стал, - с угрозой отозвался Джофаддей. - Смотри, Прокоп, тебе бы самому не стало хуже. Думать надо, шевелить мозгами. Ты еще у нас прощения попросишь. И не опоздай.
- Вот - и твою угрозу я припомню, - мрачно покивал отец. - Настанет срок… Я ничего не забываю.
- Что ж, договорились. Так и будет, - злобно бросил Джофаддей и отвернулся.
- Слушай-ка, Прокоп, - пытаясь как-то сгладить впечатление, заметил О’Макарий, - ведь и впрямь обидно. Ты сравнил: мы - и сектанты. Они хуже в десять раз! Мы хоть открыто, так сказать, из лучших побуждений…
- А, роднуша, - начиная потихонечку звереть, погано ухмыльнулся мой отец, - ты тут еще права качаешь… Поздно! Фока кое-что мне рассказал… Я думал: ладно, обойдется, а ты - вон как… Ну-ка, подойди! (Собачники в момент притихли.)
- Нет уж, - отказался О’Макарий. - Это будет превышеньем полномочий. Мне придется доложить…
- Естественно. А что ты еще можешь? Только это будет тебе в крупный минус. Как и прочее… Я что сказан?! - вдруг оглушительно взревел отец. - И прекрати мне тут… Иди немедленно, прохвост!
- Бить будешь, по мордасам? - вяло и униженно осведомился О’Макарий и, еще немного, для порядку, потоптавшись, все же вышагнул вперед.
- Да, буду. И - за дело, - поучающе сказал отец и смачно врезал О’Макария по роже. И еще раз, и еще. Собачники тихонечко заржали, глядючи, как О’Макарий грохнулся на землю и, скуля, плюется кровью.
- Я, конечно, разделяю ваши чувства, - неожиданно раздался голос доктора, - но О’Макарий прав: такие методы - не лучший способ вразумлять.
- Барнах! - с фальшивой радостью воскликнул мой отец, как будто только что его заметил. А ведь именно за доктором, насколько я могу судить, вся основная-то охота и велась - другие биксы и собачников, и моего отца, и уж неведомо кого еще, пожалуй, волновали куда меньше, для порядка разве, чтобы не было потом ненужных разговоров. - До чего же хорошо, что вы здесь - собственной персоной!
- К сожаленью, я не вижу в этом ничего хорошего, Брион, - ответил доктор Грах. - Мне эта вся история не нравится нисколько. Сами понимаете…
- Вы предпочли бы, полагаю, побеседовать со мной за чашкой чая, за столом, в спокойной, даже, может, дружественной обстановке, без назойливых свидетелей… - ехидно покивал отец. - Увы, Барнах, увы!.. Боюсь, теперь нам это сделать не придется никогда. События сильнее нас.
Выходит, все-таки - не доктор, все-таки - Барнах, подумал я с внезапным, даже малость озадачившим меня - откуда столько радости щенячьей набралось?! - восторгом. Не чужая кличка, из почтения прилепленная кем-то и когда-то, а - на самом деле, именно тот самый и единственный Барнах! Великий автор "Третьего завета" - уникального завета меж людьми и биксами, меж всеми, кто разумен!.. Да, Барнах… Ведь не случайно же отец к нему так обратился. А уж он-то зря болтать не станет и преувеличивать - тем паче. Биксов он совсем не любит, мягко говоря, а вот с Барнахом надобно почтительно держаться. Этот - не хухры-мухры, не О’Макарий с битой мордой.
- Никогда… Да кто же может знать наверняка? - пожал плечами доктор. (Нет, определенно я запутался: хотя и видел явственно Барнаха - все равно, быть может, по привычке, по инерции еще как доктора воспринимал и ничего не мог с собой поделать! Вот что значит - сила установки, мы недавно в школе проходили: в самый первый раз, когда нас только познакомили друг с другом, назови его Яршая как-нибудь иначе, например, Фаллопием или Дуфуней - я бы и усвоил это имя, и сидело бы оно в башке, как ржавый гвоздь, и было б у меня тогда другое раздвоение!) - И в самом деле, - повторил Барнах, - откуда знать наверняка… Вы, я смотрю, самонадеянны, Брион. А времена меняются.
- Вы угрожаете? Стараетесь намеком припугнуть? Меня?! - Отец с иронией и даже чуть недоуменно глянул на него. - Ведь я вас спас от смерти!
- И за это вам - спасибо, безусловно, - искренне сказал Барнах. - Но, сами посудите, для чего мне вас пугать? Нелепо и смешно! Спаситель наш… А впрочем, иногда безвременная, неожиданная смерть дает немало преимуществ…
- Это - чушь! - отец, похоже, начал понемногу злиться. - Цирк словесный!..
- Почему? Такая несуразная, с обыденных позиций, смерть дает жизнь многим удивительным свершениям, которые иначе, своей силой, никогда бы не пробились, не смогли бы утвердиться. Сообщает дополнительную истинность, я б так сказал… Совсем немало, знаете…
- А вы, Барнах, тщеславны, как я посмотрю. Пытаетесь скрывать, но - ох тщеславны! - раздраженно и с неодобрением сказал отец. - Не ожидал. Зачем вам это? Вообще: кто вы в действительности - бикс или человек? Иной раз думаю: конечно, бикс! А гляну в другой раз - нет, человек…
- Да разве это важно - кто?! Дурак умней не станет, если назовется человеком, и порядочный не превратится в подлеца - лишь оттого, что кто-то распознал в нем бикса. Дурное и хорошее - во всех. Нет избранных! - Барнах торжественно-красиво сложил руки на груди. - Хотя, казалось бы, примеров, утверждающих другое, предостаточно… Возьмите для наглядности любое древнее священное писание. Уж вот где истинный простор для всяческих фантазий и предвзятых толкований! Ну, скажем… Помните одну известную историю с крестом?
- Нет, - с вызовом сказал отец.
- Да знаете! Давнишняя история, когда распяли одного смутьяна… Очень темный эпизод, во многом нелогичный, впрочем, как и остальные… Ну так вот! Иисус мог сказать: "Итак, Барабаил, сын бога-отца, божий сын, которого потом все назовут Варавой, - вот ты и свободен. Прокуратор тебя оправдал, потому что так велел народ. Народ-то понимает… Ты предвидел это, всегда знал, как остаться в тени, увлекая других… Что ж ты стоишь теперь? Иди, учи - чему хотел и как хотел. Твое дело осталось при тебе". А Варава бы сказал: "Но ты, мой верный ученик, неужто не страшишься этой казни? Ты сам вызвался взойти на крест, чтоб я и дальше мог учить, тобою как бы заслоненный. Прав ли я: смертью своей ты готов купить мне право проповедовать и хочешь искупить мой грех - желание остаться жить?" И ответил бы Иисус: "Ах, Барабаил, какая разница, что чувствую я? Мы ведь оба теперь на кресте, каждый на своем. Проще будь, Учитель, проще!"
- Батюшки, но почему, - вскричал отец сердито, - как чуть что, так обязательно - Христос! Неужто никого другого нет? Ну, почему не Магомет, не Будда, не безвестный родовой божок?!
- Да потому, что Будда не был богом, - возразил Барнах. - И Магомет, тем паче, не равнялся с богом. Только в христианстве богом был назначен человек. Христа - как бога - просто не было! Зато через него видна вся подлость сотворения кумира. Становление процесса. Очень показательно… Ну, кто же мимо этого пройдет!.. Но я еще не кончил, погодите… "Как понять? Тогда ведь получается: что ты, что я - одно и то же?! - не поверил бы Варава. - Но не ты сын божий! А что станут говорить, когда вдруг истина раскроется? Распяли не того? Так для чего такая жертва?!" "Не томись. Учитель, - сказал бы Иисус. - Ты, главное, учи и дальше - ты же к этому всегда стремился… А кто будет снят с креста, чьим именем ученье назовут - какая разница? Не важно, кто первым изрек премудрость, важно, кто стал символом ее. Для дела важно - не для нас".
- Ну, знаете, Барнах, - развел руками мой отец, - вы слишком много на себя берете. Современники не любят… Вам ли объяснять?!
- Возможно, и не любят, всем не угодишь… А вот от смерти все-таки спасают! Стало быть, грядущее для них - важнее, - отвечал Барнах с высокомерною усмешкой. - Что бы там потом ни говорили.
Этот тон его мне не понравился совсем. Ведь он в открытую насмешничал, он издевался над отцом! И тот терпел еще… Потом я вдруг подумал: хорошо, останется Барнах (ну, пусть и впрямь - Барнах, не доктор Грах!) жить среди нас - и даже в гетто, на Аляске, все равно же среди нас, планета-то одна! - и будет так и дальше строить из себя невесть кого, указывать нам всем, как поступать, как думать, - можно же сбеситься! Лучше бы и вправду чесанул в свою Австралию и там тихонечко сидел… Пять, десять, двадцать, я не знаю, сколько лет молчал бы, прячась от людей, но всем бы было хорошо. И тут - собачники полезли… Идиоты! Не могли до завтра подождать… Но он хотел меня заложником забрать, вот ведь какое дело! Про Харраха я не говорю, он - бикс, и его надо было вывозить, хотя бы и под видом бедного заложника. Ноя-то - почему? За что же мне страдать?! У них какие-то свои проблемы, пусть их и решают - без людей. Не могут? То-то и оно… А мы им - не позволим! Если уж собачников прищучили, так этих - и подавно. Как они тогда стояли, смерти ждали, чтоб по ним из огнепалов, значит!.. Смех и грех. Неужто испугались? Мне и вправду было страшно. Или просто пофорсить решили, всем спектакль показать: мол, бедненькие мы, несчастненькие, вот - и умираем ни за что, такие все кругом мерзавцы… А, небось, прекрасно понимали: поделом им достается, надоели они людям, как не знаю кто… Они и мне едва свинью не подложили - будь здоров, поджилки до сих пор трясутся. Если б не отец с его отрядом… Нет, собачники - дерьмо, тут пробу ставить негде, но вот эти, биксы, пусть на вид потише, а зато - куда страшнее!.. Что-то, я смотрю, собачники примолкли, совещаются. Нехорошо!.. Им волю-то давать нельзя… И вообще - чего мы ждем? Шальная мысль внезапно родилась в мозгу. Но - очень своевременная, я не сомневался… Пусть отец узнает - это надо, для всех нас! Пускай увидят, наконец, - и биксы, и проклятые собачники, - что я - не чурка ссаная, не размазня и слизень безобидный, а борец, идейно беспощадный, настоящий патриот и боевик, которому в рот палец не клади, который за версту опасность чует и немедля пресекает! Самофлай начали спускаться, выбирая место на поляне: видимо, сейчас всех будут погружать… Удобнейший момент!.. Я подошел к отцу - он изготовился уже кричать команду. Рядом с ним был верный Сидор-шах.
- Пап, - тихонько произнес я, принимаясь вдруг ужасно волноваться, - пап, мне надо кое-что тебе сказать. Ты извини, но очень срочное…
- Ну? - недовольно и нетерпеливо подстегнул отец. - Нашел же время!.. Что случилось?
- Пап, а с биксами что будет - ну, когда мы прилетим домой? С Барнахом, например, или с Харрахом?
- Да тебе-то что за дело?! Тоже мне, разведчик!.. Я еще не знаю. Неизвестно! Не решили! - буркнул, даже и не глянув на меня, отец, похоже, занятый сейчас совсем другими, более конкретными проблемами. - А почему… - тут он, как хищник, встрепенулся, - почему ты и Харраха к ним приплел? (Теперь уже и Сидор-шах прислушался к беседе.) Я тебя не понимаю.
- То, что Фока - бикс, вы знали? Или ты случайно угадал? - не унимался я. - А наш информатекарь?
- Я случайно ничего не говорю, - сказал отец. - Но что за странные вопросы у тебя?
- Пап, - я набрал побольше воздуха в грудь и на несколько секунд прервал дыхание, чтоб успокоиться, еще Яршая меня этому учил, - а то, что и Харрах - такой же бикс, как остальные, это тоже вам известно?
- Вот уж извини, дружок. - Взгляд у отца стал разом ледяной и страшный, бешеный стал взгляд. - Ты сам-то понимаешь, что ты говоришь?
- Еще бы! Так, выходит, вы не знали… - удовлетворенно покивал я. - Ничего не знали? Очень жаль.
- Аты, голубчик, малость - не того? От нынешней-то встряски, а? - игриво-напряженно улыбнулся Сидор-шах. Он часто любит пошутить… Да так, что после этого случайный человек заикой станет навсегда…
- Где доказательства? - свирепо прошипел отец. - Ты можешь - хоть одно?..
- Могу, - с достоинством ответил я. - Барнах сам сообщил об этом. Здесь, сегодня, всем! Пока вас не было, он все и рассказал. И даже существует запись его речи - можете послушать, хоть сейчас… У них теперь есть собственные дети - биксы научились. И под видом человеческих детей они растят их. Ну, не сами… Например, Яршая взял на воспитание Харраха. А все думали, что это - его сын… Не верите - спросите у Барнаха. Или у собачников - они как раз записывали все и уж, наверное, запомнили. А то - Яршаю тряханите хорошенько…
- Так чего ж ты до сих пор молчал? - сказал отец, мрачнее тучи. Я пожал плечами. - Ведь когда еще до этой записи дошли бы руки! Сколько времени прошляпили бы!.. Дьявол!.. Это все меняет, в корне. Ты и сам, поди, не понимаешь… Вот она, паскудная биксоидная раса! Биксовы отродья… Началось!.. - он злобно сплюнул. - Эх, прошляпили… А ведь намеки - были, даже допускали, что когда-нибудь… Не верилось! И дождались теперь, как мордой - в грязь… Хотя… Еще не вечер! Я так полагаю, это - лишь начало. Мы еще поборемся. Посмотрим, кто - кого!.. Спасибо, что сказал. На редкость вовремя… Ты - настоящий человек! Таких я уважаю. Может, о тебе когда-нибудь еще и книгу кто напишет… Да! - лицо его разгладилось, чуть зарумянилось, и он легонько, как-то по-особенному добродушно потрепал меня ладонью по загривку. - Мы, конечно, будем проверять, но… Ох, Яршая, плут! Великий музыкант… Предатель он великий! Столько лет молчал!.. Ну, ничего, мы с ним сочтемся… Эх, банан, басурман, барабан! Вот жизнь!..