Лоэр промолчал. Ничего путного в голову не пришло, да и не о разговорах тут думать нужно, а о том, как жизнь спасти. Голова заработала, прикидывая, что тут можно сделать. Два окна, очаг, стол, лавка, на столе серебряная посуда - единственное, что тут могло сойти за оружие, только ведь не дадут добраться. Ну-ка, ну-ка, а там что?
Бомплигава увидел его ищущий взгляд и понятливо рассмеялся.
- Всему на свете приходит конец, - сказал он. - Кровной мести тоже. Я предлагал тебе мир и жизнь… Помнишь?
Эвин снова не ответил.
Назад нельзя. Там сопели сразу двое, несло пивом и сырой редькой. Ага! Значит все четверо тут. Во дворе, получается, никого нет, может быть, разве кто-то из работников или хозяин. Это не страшно. Тогда правое окно. Узко, конечно, только левое-то еще меньше. Думай, думай, думай…
Что делать? Куда выгребать?
- Я понимаю и ценю те чувства, что ты испытываешь ко мне и моему дому, - насмешливо продолжил Бомплигава, - но никак не могу умереть для твоего душевного спокойствия. Согласись, что это было бы слишком любезно…
"Женишься тут, как же…Живым бы уйти…."
Эвин слегка подёргивал руками, переступал с ноги на ногу. Он пока не пробовал вырваться, но проверял тех, кто его держал. Тот, что держал его слева, явно был левшой. Это давало маленький шанс. Совсем крохотный. Нужно только поймать момент.
- Ты не захотел мира, - продолжил Бомплигава так, словно ничего не видел и не чувствовал. - Что ж, каждый хозяин сам себе…
Заглушая его слова, в воздухе возник далекий рокочущий звук, словно где-то далеко-далеко разом грянули Императорские трубачи.
- Предлагать его тебе второй раз, значит не уважать тебя как врага. Так что…
Далекий гул приблизился, перешел в визг, и тут же, без перерыва в грохот. Дом качнуло. Стены задрожали, словно охваченные страхом, сверху посыпался мусор, что-то задребезжало и упало с жалобным звоном. Телохранители завертели головами, не понимая, что происходит. Женский голос за стеной завизжал и левый дернул головой, чтоб посмотреть, что там твориться.
Самое время.
Эвин всем весом прыгнул вперед и, развернувшись, тут же подался назад.
Левый неосмотрительно дернулся следом за ним, но не удержался, начал падать, и Эвин добавил ему ногой под колено, угодив по нужной косточке. Тот вскрикнул, но теперь его никто не слышал. Шум перестал быть просто звуком - он стал силой, которая лупила в стены невидимым молотом, заставляя дом подпрыгивать, раскачиваться и ходить ходуном.
Правого он достал пяткой, и тот упал, больше думая о себе, чем о господине и тем боле о пленнике, добавил ребром ладони по шее. Правок такой удар не требовал. Было четверо - стало трое. Ничего. Обойдется, если жив останется.
Крыша подпрыгнула, и каким-то чудом Эвин увидел там небо и звезды и серп Мульпа и огненную полосу, перечеркнувшую небо. Бомплигава этого не видел, но сообразил, чем все это может кончиться, и отпрыгнул.
Стоял он неудобно…
От этого прыжок его оказался коротким - до расползающейся по бревнышкам стены.
На все что тут произошло, ушли какие-то мгновения. За спиной Эвина остались еще двое, но они были не в счет. Он кожей чувствовал, что не успеют они, не успеют!
Но он и сам не успел.
Куда уж человеку соревноваться с силами, которые стоят вне его разумения.
В одно мгновение крыша не выдержала и рассыпалась. Бревна и балки, отделявшие людей от милосердного неба, рухнули на пол, словно брошенные Кархой игральные палочки, отделяя его от Бомплигавы. Сухое дерево, крошась щепками, полетело в камин и вспыхнуло. Не дожидаясь смерти, Эвин оттолкнувшись от лежащего правого, нырнул в окно, угодив плечом в перегородку. Деревяшка хрустнула, разламываясь, и он, несмотря на то, что творилось вокруг, услышал этот хруст.
Острая боль в руках. Камни, трава. Через держи-кусты он прокатился так и не заметив их. Несколько раз его перевернуло через голову, скрюченные пальцы хватались за все, что попадается, но остановиться он так и не смог. Сила, раскатившая по бревнышку постоялый двор не пожалела и его самого.
Его несло, катило, ударяя, кажется, о каждое дерево в лесу. Грохот летел следом, и он не понимал, что же все-таки случилось, а потом его легко, как хозяйка бедной хижины сметает крошки со стола, смело с высокого берега прямо в Эйбер.
Место высадки.
Эпицентр.
Света не было.
Не было вообще ничего, кроме тяжести.
И от этого он не видел, что происходит рядом с ним.
Это было странное ощущение. Мир вокруг не давал ничего знать о себе, но он определенно находился где-то поблизости, окружал его. Он чувствовал его, не смотря на то, что вокруг, сколько можно различить, раскинулась темнота, но она, эта тьма, была проявлением реального, вещественного мира. Она не была темнотой сна и мир, хоть и скрывался в ней, никак не мог быть виртуальным.
Он попытался отождествить себя с чем-нибудь, чтобы зацепиться за реальность, но тщетно. Попытки что-либо вспомнить накатывались волнами и пропадали. Память, как и чувства, предала его и молчала.
Страха не было - чтобы не называлось этим словом, оно было неведомо ему, но все же что-то похожее на растерянность в нем зародилось. Ничего подобного за всю его жизнь с ним еще не происходило, правда жизнь его была не так длинна, что бы в ней с ним произошло все, что вообще может произойти.
Несколько долгих мгновений он ждал команды как знака свыше, но команда не приходила. Он знал, что та обязательно придет, ибо почему-то был уверен, что смысл его жизни и состоит в выполнении приказов и команд, но мгновения сливались в поток, чтобы унестись в бездну, из которой не было возврата, а команды все не было, и он продолжал ждать.
Ожидание не было тягостным, но оно было неприятным, ибо намекало на то, что что-то произошло, что-то такое, что не давало ему заняться его делом.
Делом, для которого он был создан.
Бесконечная череда секунд оборвалась яркой вспышкой, вырвавшей из прошлого его имя - Десятый!.
Понимание пришло изнутри, а не извне, сделав ясным ближайшее будущее. Искра сознания, робким огоньком мерцавшая в темноте, вспыхнула, словно раздутая ветром свеча и он понял, что должен сделать.
Анализаторы заработали на полную мощность, превращая абстрактный мир тьмы в пакеты электронных импульсов. Мир вокруг действительно оказался материальным. У него имелся объем, плотность температура… Обретя прошлый опыт Десятый вспомнил, что мир всегда был враждебен ему и каждый раз первым делом следует собрать информацию, чтобы противостоять миру. Этот раз не оказался исключением. Температура за 800 градусов, атмосфера из раскаленных окислов. Спектрометр выдал целый букет, но он не обратил на него внимания. Там витала целая россыпь микроэлементов: титан, ванадий, вольфрам… Радиационный фон - норма. Вот это уже лучше. Похоже, что противник не использовал против него ядерное оружие.
Хорошо-то хорошо, но повода для восторга все равно недоставало.
Трижды он вызывал Координатора, каждый раз, как и полагалось, меняя частоту вызова и шифруя сигнал, чтобы враги не смогли перехватить вызов, но Координатор не отвечал. Может быть, что-то случилось с Координатором, а может быть с ним. Скорее всего, именно с ним. Он никогда не видел Координатора, но догадывался, что тот защищен куда лучше его.
Едва он подумал об этом, как автоматически включилось внутреннее тестирование. Таймер не отсчитал и полутора циклов, как многое стало ясно. Если бы у него была голова, Десятый покачал бы ей. Дело было плохо. Не так плохо, конечно, что бы своим ходом нырнуть в небытие, но все же… Прорехи были слишком велики.
Блок наведения, система малых калибров и защитные экраны, часть внешних оптических датчиков, локатор… Тревожные сигналы поступали отовсюду, но мудрые создатели, давая ему жизнь подумали и об этом… Он отдал команду и почувствовал движение внутри себя.
Две "крысы" - два ремонтных робота, что прилагались ему, отлипнув от брони, юркнули внутрь, и Десятый почувствовал их, когда они подсоединились к внутренней информационной сети. Это стало прозрением. Теперь он видел себя изнутри. Ходовая часть, энергоблок, приводы, силовая подвеска, интерференционный подъемник. Кое-что из этого могло еще пригодиться, но многое, слишком многое годилось только для переплавки.…
Безусловно, он не понимал всего, но того, что ему было известно о себе, хватало, чтобы увидеть общую картину. На него напали, и он пропустил этот удар.
Еще один запрос ушел к Координатору, но, как и прежде, не ответа не пришло. Четвертый отказ Координатора выйти на связь заставил включиться новые логические цепи, и беспокойство исчезло, сменившись знанием - знанием цели существования.
В нем жила память о своей силе и предназначении - более ему ничего не было нужно. Послав команду к исполнительным эффекторам, шевельнулся, пробуя, может ли двигаться. Знакомая дрожь пронизала тело, но движения не было. Внешние оптические датчики ничего не показывали, скорее всего, они отключились. "Крысы" получили команду и шустро бросились исправлять неполадку. Через мгновение свет разогнал тьму вокруг. На него обрушилась лавина информации, словно неведомая сила повернула выключатель, давший ему доступ к огромной ёмкости информационной базе.
Опорные датчики выстрелили пакетом данных о плотности и составе грунта.
Внешние барометрические датчики зафиксировали переменное давление. Атмосфера, в которой он находился, не была спокойной, но порывы больше напоминали не очень сильный ветер, чем ураган или взрывную волну. Ничего страшного. Его готовили куда как к худшим условиям существования.
Анализатор, наконец, разродился полной картиной потерь. Схематично начерченный корпус раскрасился в разные цвета - от оранжевого до зеленого, отличая невозвратимо потерянные блоки от тех, в которых еще теплилась жизнь.
Ничего. Дело было плохо, но не особенно плохо. Оставалась надежда. Впереди еще была борьба и, в случае удачи, возможность ремонта.
Оттестировав двигатели, он дал на их десять процентов мощности. Гусеницы дернулись, проскользнули, и тогда включив грунтозацепы, он начал раскачивать себя, выбираясь из-под обломков раскаленного железа. С девятой попытки груда железа, висевшая на нем, не выдержала напора и рассыпалась, выпуская его на волю.
Система звезды Анзага.
Филиал страховой компании "АФЕС".
Отчет секторального заместителя генерального директора страховой компании мог показаться скучноватым только молодым сотрудникам и гостям. Для специалистов, слушавших своего шефа, его слова были наполнены смыслом ежедневной работы, и от этого отчет слушался как песня. Между полудесятком колон из местного малахита витали непонятные непосвященным слова - коносамент, франшиза, монопсония, принципал… Будучи в компании человеком новым я понимал эту песню через слово и от этого время от времени терял нить рассуждений и даже начал задремывать. Чен незаметно ткнул меня локтем.
- Ты чего?
- Задумался, - ответил я, бодрым шёпотом, стряхивая с себя дрему. - Тебя эти слова на размышления не наводят? На мысли о бренности всего сущего? О сложностях жизни? А? Страховая ковернота! Это выговорить - язык сломать…
Он чуть повернулся ко мне, чтоб со стороны это не выглядело неуважением к докладчику, и прищурил и без того узкие китайские глазки.
- Притерпишься. А язык вправят…
Оставалось только поверить. Ему что - он в компании работал уже лет пять и не такого наслушался. Нет, конечно, за три месяца я и сам кое-чего нахватался, отличал уже страхователя от страховщика, но Ченовых терминологических высот пока не достиг. По слухам тот вообще мог выговаривать такое, чему завидовали исполнители полузабытых в наше время тирольских песен. Хотя, откровенно говоря, необходимости в такой эрудиции не было. Наш начальник, Адам Иванович, всю бумажную работу брал на себя, оставляя молодым, как он выражался, "работу на пленэре".
Малиновые портьеры за спиной докладчика чуть колыхнулись, и там обозначилась человеческая рука. Чен чуть привстал, но тут же сел, узнав гостя. В зал, легок на помине, протиснулся наш шеф - Адам Иванович Сугоняко собственной персоной.
Для нас с Ченом означать это могло только одно - работу.
Шеф обежал взглядом зал наткнулся на нас и быстро поманил пальцем.
- Вот и конец скуке, - пробормотал Чен, поднимаясь. - Пошли…
Докладчик приостановился, оглянувшись, но Большой Шеф только взмахнул выставленными перед собой ладонями и приложил их к груди, принося извинение.
Адам Иваныч работал в компании давно, был старожилом, можно сказать. Он, говорят, застал еще Последнюю волну Промышленного шпионажа. После тех знаменитых компаний по Чистке Рядов он приобрел, наверное, теперь уже в качестве безусловного рефлекса, одну привычку - о делах он говорил только в кабинете, при включенных детекторах излучения. Нельзя было назвать эту слабость неприятной, но жизнь окружающим она осложняла. О делах он не говорил ни в столовой, ни в коридоре, ни в зале. Все разговоры вел только в кабинете, куда нас, похоже, и вел.
Я не ошибся. Он вел нас туда, словно заманивал в засаду.
Пропустив вперед, отработанным, наверное, за века движением шеф включил аппаратуру. Голубоватые ветвистые молнии низковольтных искровых разрядов зашипели и заскользили между шарообразными электродами. Они, словно изящные змейки, переплетались друг с другом, сновали от одного шара к другому, создавая электромагнитную завесу широкого спектра…
Красиво, безусловно, только что с того?
Сколько раз уж я собирался сказать Шефу, что его приборы такая древность, что любой уважающий себя промышленный шпион (и то если они еще остались где-нибудь кроме воображения Адама Ивановича) при всем желании не смог бы достать такой древней аппаратуры прослушивания, чтоб она глушилась этим антиквариатом. Ну только в музее, разве что… Это опять-таки в случае, если такие музеи существуют. Ну, да Бог с ними! Наверное, это у него рефлекс такой - включать.
- Ну, как вы, дети мои?
Вопрос вообщем-то был лишним. Я бы даже так сказал - совершенно неуместным. Мало того, что ни Чен, ни я не были детьми, тем более его детьми, так ведь нашего шефа ответ на него совершенно не интересовал. Риторический вопрос, был задан вообщем-то. Раз уж он знал, где нас найти, то, безусловно, знал, и то, что только вчера мы вернулись с расследования аварии на станции "Зеленый дол-17". Там при транспортировке груза жидкого кислорода и взрывчатых веществ на станцию потерпела аварию "Стальная Магнолия" - грузовой танкер компании, "Зингер, Зингер и Попов". Дело было не совсем прозрачным, попахивало, как сказал бы Большой Шеф - уж больно быстро начал терять скорость и сходить с круговой орбиты раздолбанный аварией танкер, уж больно удачно оказался он на нужной стороне планеты, когда все это случилось, да и груз при известной ловкости не давал никаких шансов тем, кто сунулся бы туда проверять… Но черный ящик, который мы сумели снять с него должен был пролить свет истины на это происшествие.
Командировка выдалась не простой, я бы сказал даже, где-то опасной, но после полутора часов муторного и загоняющего в сон доклада я стал думать о ней иначе. Там-то все было ясно. Даже когда Чен застрял в переходном отсеке, понятно было, как его оттуда вытаскивать. Не то, что тут…
- Есть работа? - осведомился Чен на правах старшего.
- Конечно, - кивнул Адам Иванович. Он откинулся в кресле и, сложив руки на животе, завертел пальцами. - Аварийному комиссару всегда работа найдется. Такая уж у него доля, у аварийного комиссара…
Он вздохнул, обозначая вздохом изрядную долю лицемерия.
- Слаб человек по сути своей. Все суетится чего-то, придумывает… Все пытается обмануть ближнего.
Глаза у него были спокойные - никакого страдания за род человеческий. Работа есть работа. Нам по своей службе с другими людьми и сталкиваться-то не приходилось. Все больше с проходимцами, с наглецами…
- Ну, мы-то ему не ближние, - все-таки глубокомысленно возразил я, пытаясь разглядеть в стеклянной стенке старомодного шкафа за его спиной экран вычислителя. Что-то там было красное, с синей каймой. Определенно что-то экстренное. Если б шеф позволил я бы с ним поспорил, что это - экстренный вызов, а, скорее всего, письмо от нашего коллеги аварийного комиссара. Только ведь не будет он спорить.
- Это еще что за упадничество? - удивился шеф, прекратив шевелить пальцами. - Да ближние мы ему! Ближе нас ему никого нет! Кто из родственников ему денег даст и назад не попросит? А?
В такой постановке вопроса был свой резон, но за меня согласился Чен.
- Точно. Только мы. Только страховая компания.
Шеф вздохнул, словно выражал сожаления по поводу того, что мы еще недостаточно прониклись, и поэтому не в полной мере готовы к выполнению….
- Нужно тут съездить в одно место…
Он задумался, как будто искал доводы, чтоб передумать, но не нашел. Между электродов в бесконечной игре продолжали извиваться электрические змейки.
- Да. Придется…
Мы с Ченом переглянулись, гордясь собственной проницательностью.
- Куда?
- Вот это и есть вопрос.
Он смотрел на нас, словно решал доверять нам тайну или нет. На посторонних это производило впечатление, но мы-то его уже знали. Как бы не сомневался, а все равно скажет.
- Пропал корабль с лабораторным оборудованием.
- И что?
- Есть подозрения, что "Двойная оранжевая" что-то хитрит… - наконец сказал он, выразив лицом нешуточное борение с сомнениями. - Что-то они там, вроде бы шевелятся непотребно… Дело пахнет, Пованивает дельце-то…
Знакомое выражение… Вспомнилось, как только вчера я тащил Чена, из такого же, может быть вонючего дела, а стены на глазах сдвигались одна к другой, секунды убегали и Чен казался слишкорм тяжелым и неповоротливым… Ну, да Бог с ним. Это дело прошлое.
"Двойная оранжевая" считалась одним из крупнейших клиентов компании и до сих пор никаких неприятностей нам не доставляла. Конечно, я мог, по молодости лет, чего-то не знать и посмотрел на Чена. Тот смотрел на шефа с тем же удивлением во взоре, что и я сам. Но раз сам Большой Шеф говорит, что дело пахнет, то оставалось довериться его неохватному опыту.
- Так все-таки куда?
- Если б я знал…
Чудит старик. Непонятно, но ладно. Куда-нибудь да направят.
- А почему такая честь?
Большой Шеф смотрел не понимая.
- Почему именно нас? - поправился Чен. - Вы же знаете, что мы только-только вернулись…
Начальник усмехнулся, словно радовался возможности разъяснить кому-нибудь прописную истину. Есть такие люди - хлебом их не корми, а дай прописную истину разжевать и в рот положить.
- Вернулись?
- Да.
- Дело сделали?
- А то вы не знаете, - слегка обиделся Чен. Черный ящик, как это, собственно и полагалось, он лично передал в руки Большому Шефу.
Тот покачал головой, словно ждал именно этого ответа.
- Вот потому и идете, что умеете возвращаться и не с пустыми руками.
Он наклонился к нам и, поманив пальцем, чтоб мы наклонились поближе, доверительно добавил.
- Вообще-то идут все. Даже не профильные отделы. В системе Белюля шесть планет, четырнадцать спутников, два пояса астероидов и очень-очень много просто пустого пространства. Отыскать корабль там будет непросто.