Джоссерек обвел взглядом войска. С такого расстояния они казались огромной массой, перемещавшейся вдоль берега и по долине словно медленное цунами. До него доносились грохотание повозок и скрип колес, топот сапог, стук копыт, бой барабанов. Вверх вздымались знамена и наконечники копий, и создавалось впечатление, что под ветром колышется сама прерия. Он различал одиноких всадников в авангарде или на флангах, блеск стали, а когда они пускали своих коней в галоп, их плащи развевались на ветру, сверкая радужными оттенками. Временами какой-то всадник трубил сигнал, перекрывая волчьим воем рожка грохот барабанов.
Джоссерек отвернулся от вида армии и увидел Донью.
Она обогнула верхний балкон, расположенный на рубке и остановилась у поручня, вглядываясь куда-то вдаль. На ней было рахидианское платье до колен. Неужели Сидир решил, что его любовница не должна носить арваннегианские одежды? Джоссереку показалось, что она немного похудела, а лицо ее стало пустым, невыразительным; однако ее фигура по-прежнему дышала здоровьем и излучала гордость.
Сердце его запрыгало. "Осторожнее, осторожнее!" На нижней палубе бароммианский офицер курил трубку. По возрасту не похоже было, что он участвовал в предыдущей кампании против Рогавики. Джоссереку представился отличный случай, и он понимал это. "Все равно - соблюдай осторожность!" Небрежной походкой, надеясь, что не переигрывает, он вышел из своего укрытия и начал напевать песню тихо, но все же достаточно громко, чтобы быть услышанным. Мелодия песни была из Эоа, однако слова… были на языке северян:
"Женщина, у тебя есть друг. Стой спокойно! Слушай молча!"
На тот случай, если бароммианец понимал слова и спросит его, у Джоссерека было наготове объяснение: он выучил эту песню в таверне у приятеля, который когда-то работал на торговой фактории в верховьях реки. Он присовокупил еще несколько строчек, превратившие песенку в банальную любовную историю. Однако бароммианец лишь бросил на него пустой взгляд и продолжил дымить своей трубкой.
Пальцы Доньи сжали поручень. Во всем другом отношении она просто, как всякий, наблюдала за приближавшимся Джоссереком. Он продолжал петь:
- Помнишь меня, я из Сияющей Воды? Мы были вместе, когда они схватили тебя. Можем ли мы встретиться?
Боясь, что за ней могут следить, Донья лишь слегка кивнула.
- В передней части этого корабля, внизу, есть кладовка.
В ее наречии не было слова, обозначающего "форпик". Он подмигнул ей.
- На носу корабля в верхней части, куда я могу незаметно проникнуть снизу, есть ванная комната вашего класса. Ты можешь пройти туда одна, не вызывая подозрений? - И снова кивок в ответ. - Расположенная рядом с ванной комнатой лестница ведет вниз мимо отделения, где хранятся веревки, в ту секцию, которую я и имею в виду. Это и есть самое безопасное место встречи. Я работаю у котла. А вот, когда я бываю свободен. - Он назвал эти часы и едва не сбился, когда забил главный гонг. - Когда лучше всего для тебя? - Потом он повторил часы. Она знаком показала, что ей подходит сегодняшний вечер. - Чудесно! Если ты не придешь, либо не приду я, тогда все переносится на завтра, согласна? Всего доброго!
Он медленно пошел на ужин: кочегар, пренебрегающий ужином, вызывает подозрения. Успевшая надоесть ему кислая капуста и жирный кусок говядины едва ли остались в его памяти после того, как он, хотя ему и следовало притвориться, что он, как обычно, во время сиесты спит, выпрыгнул из своего гамака и стрелой пролетел мимо второй вахты.
Поскольку армия разбила лагерь еще днем, то и флот тоже остановился. Когда Джоссерек торопился к месту свидания, из вентиляционных отверстий струился оранжевый закатный свет. К месту назначения его вел запах дегтя из якорного рундука. Его не беспокоило, что его могут заметить. Наверное, инженер послал его за чем-нибудь в носовую кладовку. Да и вероятность того, что с подобным поручением будет послан кто-либо еще и именно в это время, была совсем невелика. Но сердце Джоссерека гулко стучало, пока он ждал Донью в сумраке кладовки. Когда она появилась, он прыгнул к ней, схватил ее за руку и провел за укрывающую груду корзин.
- Ну, ты, медведь! - Она казалась бледной тенью прежней Доньи, но его руки ощущали тепло и твердость ее тела, а уста сжигали страсть. Мелькнула мимолетная мысль, что он чувствует слезы, но он не был уверен, не был уверен на все сто процентов, что именно так и было.
Наконец она отстранилась и прошептала:
- Нам нельзя оставаться здесь долго. Зачем ты здесь? И как ты пробрался на корабль?
- А как ты оказалась здесь? - в свою очередь спросил он.
- Я… - Остальную часть ее ответа он не смог понять и сказал ей об этом.
- Да, тогда лучше, чтобы мы говорили на арваннетианском, - согласилась она, уже более спокойным тоном. - Мой значительно улучшился благодаря стараниям Сидира - мы постоянно говорим на нем, кроме тех случаев, когда я учу его рогавикианскому. Ты тоже неплохо разговариваешь на арваннетианском. Где ты изучал его?
- Нет, сначала ты, - настаивал он. - Что случилось? Как он с тобой обращается?
- Хорошо, по своим представлениям. Он не принуждает меня и ни разу не угрожал, дает мне свободу, конечно, в той степени, которую считает нужной, окружил меня роскошью, и едва только предоставляется возможность, как он приходит ко мне. И он отличный любовник. Он мне действительно нравится. Жаль, что скоро я должна буду возненавидеть его.
- Почему ты осталась? Неужели ты не смогла тогда ускользнуть?
- Да, могу и сейчас. И самый простой путь - спрыгнуть с борта этого корабля после наступления темноты и доплыть до берега. Вряд ли кто из бароммианцев или рахидианцев умеет плавать. Но я хотела узнать, каковы его планы, понять, что представляет собой его армия. И я многое узнала. И все еще продолжаю узнавать. Мне кажется, нам это очень пригодится. - Ее ногти вонзились в его руку. - Теперь твоя очередь! Ты ведь агент из Киллимарейча, верно? Разве не по этой причине ты изучил рогавикианский язык?
- Правильно. Еще три или четыре года назад, до захвата Рахидом Арваннета, мы поняли, что это случится, после чего последует завоевательский поход вверх по реке Джугулар. Ты понимаешь, что у нас есть шпионы в Рахиде. Наша разведка наняла инструктора по языку, члена Гильдии Металлистов, который жил среди северян большую часть жизни, путешествуя и торгуя.
Джоссерек опустил лингвистический и антропологический анализы, которые заметно облегчили и улучшили его подготовку, так же как и психологические приемы, благодаря которым ему удавалось быстро и крепко запоминать все и держать в своей голове. Возможно, позже, если только им удастся сбежать, он и расскажет ей об этом.
Кроме того (как же трудно пытаться анализировать, когда перед тобой стоит женщина и дышит прямо в лицо!), нужно было выяснить, действительно ли можно доверять познаниям торговца, что учил его рогавикианскому. В каждой идиоме, каждой конструкции этого языка под основным смысловым пластом лежало множество допущений. Разные способы доказательств (несмотря на небольшое их число) показывали, что допущения эти не обязательно должны быть верны, а многие из них являлись откровенно ложными. Все дело было в том, что инструктор Джоссерека учил его смешанному языку, беглому и грамматически правильному, в котором тем не менее опускалась значительная часть основных понятий.
Он словно уподобился туземцу на отсталом острове, который мельком видел киллимарейчанские корабли, двигатели, часы, секстанты, телескопы, компасы, пушки, но для каждой такой сложной машины у него было только одно слово: "ветряная мельница", и он понятия не имел о механике, термодинамике или химии, равно как об экономике, где господствует свободный рынок, или эволюции жизни на планете.
Джоссерек и представить себе не мог, насколько чужда ему Донья. Или нет?
- Какое у тебя задание? - спросила она.
- Наблюдать и замечать, что только можно, - ответил он. - Особенно за всем, что касается вашего народа - понять, сможете ли вы стать нашим союзником в войне против Империи. Нет, пока что она непосредственно не угрожает Морскому Народу - мы не хотим войны. Но если уж она начнется, то мы, я, поможем вам… - Он крепче прижал ее к себе. - Я сделаю все, что от меня зависит.
- Как ты пробрался на борт корабля?
- Благодаря Касиру. Его не было у себя дома, когда туда ворвались имперские солдаты.
- Да, я слышала об этом. Но ведь и за тобой, и за ним охотятся. Как же ты нашел его?
- Ну, разумеется, тогда я еще не знал, что он на свободе, но я вспомнил, что, когда он говорил мне, чем он занимается, то упоминал о сотрудничестве с Братством Рэттлбоун. И, вероятнее всего, большинству Братьев Ножа любого ранга известно, где находится нора той банды. После наступления темноты я врезал по физиономии первому же бандиту, с которым столкнулся, разоружил его и задал свой вопрос. Если бы меня ждала неудача с ним, то я бы повторил попытку, но мои надежды оправдались. Касиру сообщили обо мне и потом меня доставили к нему. Естественно, тогда-то я и признался, о чем он до этого только подозревал, что являюсь иностранным агентом. Он сообщил мне новости, среди которых были и слухи относительно тебя. Он был рад помочь мне, хотя к этому примешивалось и некоторое озлобление.
Джоссерек сжато поведал об остальной части своей истории. Они перебросились еще несколькими словами, не замышляя обширных планов на будущее - просто ободряли друг друга надеждами, призывали к осторожности, договорились о дальнейших свиданиях и как связаться на случай крайней необходимости. Он сообщил часы, когда он работает и когда свободен, и рассказал, где расположены два вентиляционных устройства на палубе, через которые хорошо передается звук - через одно - в двигательный отсек, а через другое - в ту дыру, где спали простые матросы.
- Если я срочно понадоблюсь тебе, кричи в одно из этих устройств, и я тут же выскочу.
Он потрогал ножны и подумал, что во время вахты может воспользоваться еще гаечным ключом или ломом.
- Я сделаю лучше, - сказала она ему. - Сидир опасается, что со мной может что-нибудь случиться не меньше, чем налет партизан. Поэтому он дал мне свисток, который всегда висит у меня на шее. В случае чего я свистну в него три раза. Идет?
- Хорошо, - согласился он, поцеловал на прощание и ушел, удивляясь ревности, которую Сидир вызывал в нем.
Глава 8
Дожди изводили армию девять дней подряд. Лишь вечером ледяной ореол звезд засверкал вокруг полной луны, и ее сияние дрожало над кружащейся, хихикающей темнотой. Долина на берегах реки сверкала белизной: ледяные кристаллы на траве тут и там сверкали, точно алмазы, да вздымались вверх голые ветви тополей. Повсюду были видны лагерные костры и горели фонари дозорных. Но это были лишь искры в огромном пространстве ночи, и до Джоссерека долетали лишь едва слышные признаки присутствия армии - то чей-то крик, то лошадиное ржание, или же одинокая мелодия флейты. В холодном воздухе ощущался легкий запах дыма.
Отпустив последнего человека из тех, кто хотел с ним переговорить, Сидир поднялся по лестнице из своего рабочего кабинета на верхнюю палубу. На несколько секунд он остановился, глубоко вздохнул, потом выдохнул весь воздух из легких, напряг и расслабил мускулы, пытаясь успокоиться. Как же устал он весь день проводить, сидя за столом! Настанет ли когда-нибудь день, который он проведет в седле?!
"Да, с помощью Бога, объявленного вне закона! - подумал он. - Надо потерпеть! Ягуар, дожидающийся жертвы, позволяет себе лишь шевелить хвостом. - Он скривился. - Вся беда в том, что у меня нет хвоста, которым я мог бы крутить".
В поисках спокойствия в окружавших его безмятежных картинах природы, вечных и незыблемых, он окинул взглядом верхнюю часть корабля: темные пятнышки, которыми являлись швартовые тумбы, крышки люков, лебедки, блеск пушек и наконечников копий стражников, вздымающихся вверх к созвездиям. Он отлично знал их - Оцелот, Меч-Рыба, Копье Багрола… Но некоторые из них, вроде Голубя-Трубача, не были видны в этих широтах, а другие были не знакомы ему. Прямо над головой он отыскал Марс и погрузился в созерцание его голубоватого сияния, пока сам не понимая, почему, из глубин памяти ему не припомнился один факт, который в Наисе ему сообщил астролог, занимавшийся поиском забытых записей и картин в гробницах забытых царей. По мнению астролога, Марс некогда был красным - таким он виделся тем, кто жил до нашествия ледника.
Чувство безмерной древности охватило Сидира. "Неужели я действительно привел армию в Неизведанный Рунг, возникший так давно, что изменились сами небеса?"
Он выпрямился. "Но делают же это варвары, как и охотники за металлом".
И от этой мысли перед его глазами возник образ Доньи, и беспокойство тут же охватило Сидира: ведь она ждет его в каюте. Неожиданно он почувствовал жар. Он отошел от поручня и, пройдя по палубе мимо бледно-желтого окна к двери, широко распахнул ее.
Каюта была узкая и без особых удобств, если не считать кровати, на которой сидела Донья, скрестив ноги, а руки сложив на груди, с выпрямленной спиной и высоко вскинутой головой. Несмотря на холод, на ней была только головная повязка, украшенная бусами, и его свисток. Лампа, висевшая на цепи, слабо светила, и все же в ее смутном свете можно было разобрать маслянистую дымку, но несмотря на это, Донья выделялась ярким пятном на фоне гротескно величественной темноты, которая выползала из углов каюты.
Сидир с участившимся пульсом закрыл дверь. Он попытался взять себя в руки. "Иди медленнее. Будь мягким. Не так, как прошлой ночью".
- Я… э-э… сожалею, что опоздал, - произнес он на арваннетианском. На столике лежала какая-то открытая книга. Она много читает, вне всякого сомнения, пытается овладеть письменностью за время похода. Но ведь здесь слишком мало света для этого!
Она также много играла на лире, которую он отыскал для нее - та, как призналась Донья, чем-то похожа на рогавикианскую арфу. Она наслаждалась жизнью, забрасывала вопросами каждого, с жадностью ела и пила, играла в карты и кости и другие настольные игры, со все более растущим мастерством, а порою, выпив вина, напевала песни своего народа. Однажды на празднике она танцевала, но это оказалось слишком возбуждающим зрелищем - впоследствии она танцевала только для него одного. А в этой постели…
"Кроме последних двух или трех дней. Что-то она загрустила. Или "загрустила" - это не то слово? Во всяком случае она спряталась за маской безразличия, почти ничего не говорила и сидела неподвижно час за часом. А когда к ней приходил я, она едва замечала это - совсем не так, как раньше. И прошлой ночью она отказала мне. Стоило ли мне заставлять ее силой? Она покорно стерпела меня. Но любая рабыня была бы на ее месте лучше!"
Ее близость мучила его.
"Нет. Никогда - после всего того, что у нас с ней было. Я ничего не могу с собой поделать и снова сделаю ее такой, какой она была".
Поскольку она молчала, он продолжал:
- Меня задержал курьер, только что прибывший из Ягодника. - Так по-арваннетиански звучало название места, где он оставил позавчера первое из своих подразделений для основания базы. - Поскольку мы поставим здесь второй гарнизон, мне бы хотелось, естественно, знать, как там дела.
- Ну и как? - Хотя она и говорила вялым голосом, но ведь все-таки прервала свое молчание! Ему захотелось вдруг сказать ей что-то приятное.
- Патруль попал в засаду. - Он досадливо поморщился. - Два человека погибли, трое ранено. На рассвете караульный был найден связанным.
"Неужели она улыбнулась?"
- Хорошо, - прошептала она.
- Krah? - Он сдерживал свой гнев. - Что здесь хорошего? - спросил он. - Что погибли люди?
- Почему бы и нет? Клан Йяира - далеко не увальни.
- Но… - Сидир расставил ноги и широко раскинул руки, пытаясь образумить ее. - Донья, это же бессмысленно. Погибло и четыре северянина. Из них - две женщины. Остальные наверняка видели, что не смогут победить в схватке, но дрались, пока горн не вызвал подкрепление. Да это же полное сумасшествие - атаковать так близко от нашего лагеря!
- Что ж, они убили двоих, а потом и третьего. И убьют еще больше.
- Но мы ведь даже не вторглись на их землю! Мы движемся торговыми путями.
- Ваши намерения вполне очевидны. - Донья наклонилась вперед. Едва заметный налет озабоченности смягчил ее холодность. - Ну что, теперь ты, Сидир, поверишь моим предупреждениям, которые я без конца повторяла тебе? Вам не захватить земли севера. Вы можете только убивать северян. В конце концов вы разделитесь, и часть вас отправится домой… А сколько же костей твоих воинов останется на этой земле к тому времени?
Он немного помолчал, а потом прошептал:
- Марс был красным до наступления ледника.
- Что ты имеешь в виду?
- Ничто не может быть вечно - ни жизнь, ни форма, ни содержание. - Судя по ее ответу, он смел надеяться, что он проник за панцирь, который она соорудила вокруг себя. "Я переведу разговор с этой темы на нас". - Он шагнул к туалетному столику. - Хочешь немного вина?
Она не отказалась. Он налил из графина в фужеры красного вина, подал один ей, поднял свой, как это было принято у бароммианцев, и сделал глоток. Вино было из прибрежных равнин восточного Рахида, где созревают апельсины, и кислое на вкус.
- Донья. - Сидир присел на край матраса. Он посмотрел ей в глаза. Его тело страстно хотело ее, однако он пытался успокоить биение своего сердца. - Прошу тебя, выслушай. Я знаю, почему ты несчастлива. Когда мы по реке пересекли южную границу Рогавики, тебе это запало в душу. Неужели этот факт так опечалил тебя? Я спрашивал тебя, но не получал ответа. Почему ты не расскажешь мне, что ты чувствуешь, и не попытаешься принять мою помощь?
Ее взгляд был похож на взгляд пойманной рыси.
- Ты знаешь, почему, - грустно ответила она. - Потому что ты идешь войной на мою землю.
- Но я никогда не скрывал этого. И все же в Арваннете… да и в начале нашего путешествия…
- Тогда твои намерения были просто намерениями, которые могли и не осуществиться. Когда же это действительно произошло, все стало по-другому.
- И все-таки… ведь мы уже владели этой землей, и неоднократно… и однако… ты сама призналась, что жители Рогавики - не одна нация, и местный клан - не твой; твоя родная земля - далеко отсюда.
- Вот почему, Сидир, я пока еще могу сдерживать себя. Но все равно мучительно сознавать, что жители Йяира и Лено страдают сегодня, а завтра эта участь ждет Маглу.
- Им нужно просто понять, что они находятся в подчинении у Престола, и соблюдать мир в Империи. Никто не собирается тиранить их.
- Эту землю заполонят пастухи и землепашцы.
- Но им хорошо заплатят за землю.
- Это будут вынужденные сделки под предлогом того, что на самом деле она никому не принадлежит, поскольку ни у кого нет глупого кусочка бумаги, где бы подтверждалось право на владение этой землей. Но за какую плату можно вернуть наших диких животных?
- Потребуется много времени, чтобы колонизировать такую огромную страну. Не одно поколение будет осваивать новые земли и новые методы. Куда более лучшие методы. Внуки будут рады, что они родились в цивилизованной стране.
- Никогда. Это невозможно.
Ее упрямство рассердило Сидира. Между ними действительно возникла непробиваемая стена. Он сделал еще одни глоток. Вино немного успокоило его.