- Выслушайте меня, умоляю вас. - Его седая борода качнулась, когда он наклонился вперед, чтобы продолжить низким и страстным голосом: - Когда я был молодым, я много путешествовал и добрался даже до северных территорий. Имперский маркграф попросил, чтобы туда были направлены уполномоченные. Я был при них писарем. У нас тогда возникли проблемы: наш скот с юга, а их дикие животные с севера пересекали границы и приносили и тем и другим большие убытки, местным жителям приходилось убивать зверей, и это было дорогим удовольствием для обоих народов. Мы вели переговоры для заключения соглашения. Было решено, что с целью точного обозначения границы будут навалены груды камней. Время от времени рахидианцы и рогавикианцы будут встречаться в обозначенных местах и приносить хвосты перебежавших на противоположную сторону животных. Те, у кого хвостов окажется меньше, будут возмещать разницу: они - металлом, мы - монетами, принимая во внимание то, что они наносят вред больший, чем стоят сами туши. Полагаю, это было вполне справедливо - соглашение было даже возобновлено после того, как провалилась наша последняя попытка завоевать их землю. Но весь вопрос, Главнокомандующий, в том, что у них нет ни короля, ни вождя, ни совета - вообще никого, кто мог бы говорить за весь их род. Вот почему мы были вынуждены зимними месяцами, когда они ведут более-менее оседлый образ жизни, переезжать от одного стойбища к другому, пытаясь убедить каждую семью. Так что, по-моему, я знаю их лучше, чем кто-либо другой.
Сидир молча ждал продолжения - он уже слышал об этом раньше.
- Многие их женщины интересуются нами, - заметил Юруссан усталым голосом старика. - Они со страстью отдавали нам свои тела. Кое-кто сопровождал нас в наших поездках в качестве проводников.
Сидир презрительно фыркнул.
- Я наслышан об этих россказнях торговцев. Они нашептывают, что женщины из Рогавики - ведьмы, нимфоманки, нечто невероятное, супер-женщины. Эти истории, что она способна полностью удовлетворять любого мужчину и он не будет чувствовать пресыщения, но за это он становится ее беспомощным рабом, которому нет ни до чего в жизни дела, кроме нее самой, - просто миф! Чушь! Почему же агенты с верховьев реки не попадают в такие ловушки?
- Полагаю, короткая встреча оставляет лишь приятное, но мимолетное воспоминание. И думаю, что еще и потому такие слухи ходят об этих женщинах, что они столь же независимы, как мужчины, и столь же умелы и опасны. Ведь в самом деле, нельзя же сказать, что мужья раболепствуют перед ними. И все же… и все же… вы знали, что дикари из Дремучих Лесов, с которыми жители восточной части Рогавики поддерживают кое-какие связи, думают, что народ северных равнин, как мужчины, так и женщины, являются некоей разновидностью эльфов? И я могу понять, почему они так считают, могу понять суеверия южан и иногда думаю, что не так уж они и суеверны… я, который знал Брусу из Саррока в течение полумесяца, и через полстолетия, прошедшие с той поры, никак не могу забыть ее!
Юруссан умолк. Сидир стоял пораженный - такое самообнажение совсем не соответствовало облику толанского философа - редко когда благородные рахидианцы в кого-нибудь по-настоящему влюбляются, в отличие от крестьян или бароммианцев; женщины, по их мнению, слишком низкие существа.
"Возможно, именно это утроило силы совершенно дикой девушки".
- Я… э-э… ценю ваше доверие, - наконец произнес Сидир.
- Мне было нелегко поступиться своей гордостью, - тихо ответил Юруссан, - просто я хорошо знаю, что та девушка… которая дарила мне любовь… давно мертва. - Потом он резко предупредил: - Берегитесь! Я хочу, чтобы вы убили эту пленницу, или освободили, либо же избавились от нее как-нибудь иначе. Если вы этого не сделаете, то, по крайней мере, будьте настороже, всегда настороже. Если почувствуете, что попадаете под власть ее чар, скажите мне об этом, и тогда, возможно, я вырву вас из ее власти до того, как станет слишком поздно.
Его рука на трости дрожала. Без церемоний он прошел мимо него и пошел, шаркая ногами, по коридору.
Сидир несколько секунд колебался. Что, если он слышал правду?
"Ха! Держу пари, женщины Рогавики лучше всех в постели". С прежними сомнениями он проследовал дальше по каменной лестнице в Вороньей башне, чьи ступеньки были истерты подошвами до впадин. Вставленные в углубление холодных стен свечи слабо светили. Шаги отдавались резким эхом, словно смех.
Но комната наверху была огромной, удобной и хорошо обставленной. Четыре пикинера охраняли ее. Это были рахидианцы - какой смысл был держать здесь его лучших воинов? - огромные, с прекрасной выправкой, в голубых камзолах и брюках, в обуви на толстой подошве, начищенной словно для парада, в кожаных кирасах, обшитых латунными бляхами, и круглых касках, на которых были выгравированы эмблемы их полка. Они эффектно приветствовали его. Сидир почувствовал прилив гордости, который отогнал прочь его предыдущие крохотные дурные предчувствия. До вторжения бароммианцев солдаты значили едва ли чуть больше, чем разбойники, ошивающиеся среди отбросов нации, и это не противоречило истине. Ученые люди до сих пор посмеивались над ними - но ведь теперь-то они стояли стеной на границе цивилизации, защищая ее от варварства.
Он вошел в комнату и запер за собой дверь.
Донья была на ногах. Она приказала, чтобы взамен наряда проститутки ей принесли платье и чтобы в одной из комнат была ванная. На правой щеке еще сиял лиловый кровоподтек, на левом запястье - багровая ссадина, и он знал, что ее жестоко избили, прежде чем смогли связать. Но ее манера держаться нисколько не изменилась. Солнечный свет, падавший через окно, отсвечивал ее помытые и причесанные волосы тусклым золотом, ослепительно сверкая на изгибах ее тела под черным шелком.
Неожиданно Сидир подумал: "Если Юруссан приходил сюда и увидел эту пуму из своего мертвого прошлого, то нет ничего удивительного, что он был так потрясен".
Сам он только мельком посмотрел на нее прошлой ночью - растрепанную, грязную, в полубессознательном состоянии после побоев. Допрашивать ее было бессмысленно. Кроме того, он сразу решил, что она может пригодиться ему. Он приказал, чтобы ее поместили в соответствующие комнаты и оказали должную помощь, потом вернулся к своим офицерам, чтобы посмотреть, как они управляются с захваченными раньше слугами Касиру и Братьями Ножа.
Но сейчас, когда жизнь прямо-таки струилась из нее…
Он взял себя в руки.
- Мои приветствия, леди, - поздоровался он, назвал себя и свой ранг. - Мне сказали, что вы высокородная Донья из Хервара.
Она кивнула.
- Вы удовлетворены своим теперешним обращением с вами? - участливо спросил он. - У вас есть все, что вам нужно? - Он улыбнулся. - Кроме вашей свободы.
Ее изумление испугало его.
- Честно говоря… - она захихикала.
- Вскоре вы снова, моя леди, станете свободной, если только…
Она подняла ладонь вверх.
- Остановитесь. Не надо сладких обещаний. Да, мне бы хотелось еще кое-чего. Здесь так скучно - я могу лишь наблюдать за городом и птицами. Пришлите мне что-нибудь для развлечения.
- Что?
- Если вы рискнете дать мне резцы для гравирования, я смогу украсить седло для вас. Я задумала сделать гравировку по серебру с чернью, но если у вас нет наших ин… инструментов, то я могу научиться работать вашими. Я не думаю, что у вас есть книги из Рогавики, но я могла бы поломать голову и над арваннетианскими, если бы кто-нибудь объяснил мне значение букв.
- В Рогавики есть книги, да еще на рогавикианском? - спросил он в изумлении.
- Да. Ну а теперь вы, Сидир из Рахида, можете присесть и поговорить со мной. - Донья свернулась на кровати калачиком.
Он взял стул.
- Я пришел вот за чем, - произнес Сидир. - Вы понимаете, мне очень жаль, что с вами обошлись так грубо. Но ведь вы оказались гостьей главаря преступной банды и спутником иностранного шпиона. Вы сопротивлялись аресту, и я думаю, два моих человека будут носить ваши отметины до самой смерти.
- Я чуть было не выцарапала глаза одному из них, - сказала Донья, но как - весело и мечтательно - Сидир понять не мог.
- Вы понимаете, вы не предоставили нам выбора, - продолжал он. - Надеюсь, сегодня вы его предоставите.
- Каким образом? Я лишь совсем немного могу добавить к тому, что вам известно о Джоссереке. Да-а, он неплохой кавалер. Но помимо того, что он моряк, попавший в трудное положение, он ничего мне не сказал. Может быть, позднее, если бы вы не поторопились.
- И тогда бы вы мне все рассказали?
- Нет, - ответила она сухо. - Вы мой враг.
- Вы уверены?
- Вы ведь вскоре вторгнетесь на земли моей родины.
- Возможно. Вопрос еще не решен окончательно. Вот почему мне так хочется побеседовать с вождями Рогавики. Вы - первая, с кем я встретился, Донья.
- Я не вождь. У нас их нет, в том смысле, что вы подразумеваете.
- И все же мы ведь можем поговорить, не правда ли? Как уважающие друг друга враги - если уж на то пошло.
Она скорчила гримасу.
- Не бывает врагов, уважающих друг друга.
- О, погодите. Соперники могут уважать мнение друг друга, если не хотят конфликтов, но если уж им приходится начинать сражаться, то соблюдают при этом правила приличия.
- Если вы не желаете сражаться с нами, то оставайтесь у себя дома, - холодно произнесла она. - Разве это не самая простая вещь?
- У Империи есть свои нужды, которые ею управляют. Но она может дать вам намного больше, чем отобрать: безопасность, торговлю, культуру, знания, прогресс - весь мир откроется перед вами.
- Я видела прирученный скот. Многим ожиревшим животным тоже неплохо живется.
С досады Сидир резко крикнул:
- Я не злодей!
- Н-нет. - Она в раздумье посмотрела на него, полуопустив веки и ведя палец по подбородку. - Я и не имела в виду вас. Я держу гончих.
- А я - вас!.. Я был груб. Прошу прощения. Позвольте мне попробовать еще раз. Я хочу узнать от вас вовсе не о Касиру или этом киллимарейчанце. Мне хочется узнать побольше о вашем народе, стране, обычаях, желаниях, мечтаниях… Иначе как еще я смогу обращаться с ними по-человечески? И я должен общаться с ними в какой бы то ни было форме. И вы, Донья, можете помочь мне в этом.
- Значит, вы не отпустите меня?
- Со временем, конечно, я сделаю это. А пока… Вы ведь приехали сюда изучать нас, правильно? Я могу вас кое-чему научить, так что позднее вы сможете вести себя более благоразумно. А пока я обещаю вам прекрасное обхождение.
Она вытянулась, успокоившись, внимательно наблюдая за ним, потом рассмеялась.
- Да, почему бы и нет? Если у меня над душой не будет стоять никто… если вы разрешите выходить мне отсюда, хотя бы под охраной…
- Конечно. Вы бы не хотели вскоре присоединиться ко мне на охоте?
- Да. Очень! И кроме того… Сидир, уже долгое время меня постоянно окружало много народу. Меня это так бесило, что я проводила все ночи наедине с собой. Эта башня, чистое небо… она похожа на горную вершину вдали от всех зданий. Хотя я и пленница, но чувствую себя чуть ли не счастливой. А вы и ваши бароммианцы, кажется, ближе ко мне, чем рахидианцы или арваннетианцы. Вы расскажете мне когда-нибудь о своей родине? - она сидела прямо, протянув к нему руку в повелительном жесте. - Вы и в самом деле охотничья собака. Подойдите сюда.
Больше он не смог вернуться к работе - ни днем, ни ночью.
Глава 7
течение следующего месяца облетели последние цветы и распустились последние листья. С севера пришло сообщение: река Джугулар освободилась ото льда, и дороги по ее берегам подсохли достаточно, чтобы по ним могла пройти тяжелая кавалерия. К этому времени к Сидиру пришло подкрепление с припасами. В день Короля, седьмой день Доу, 83 года тридцать первого обновления Священного рескрипта (по императорскому летосчислению) его армия выступила в поход.
Для поддержания порядка в городах, близлежащих селениях и на побережье оставили самый минимальный гарнизон. На завоевание двинулось более тридцати тысяч человек. Большинство из них не дойдет до конца. План Сидира основывался на создании по мере продвижения вперед опорных баз, вокруг которых разворачивались бы опорные пункты - тем самым образуя их сеть по всей стране. Поэтому с самого начала ему требовалось много материалов. Караваны мулов заполонили торговые пути. Буксиры пенили воду, волоча за собой баржи. А впереди каравана двигался красавец "Вейрин", украшенный золотом поверх жемчужного-серого корпуса, построенный рахидианцами на основе киллимарейчанских кораблей, транспортное и служебное судно, предназначенное для командного состава войск.
"Эта экспедиция совершенно не похожа на старые, когда бароммианские всадники весело плыли по реке, по пути грабя и сжигая селения, - подумал Джоссерек, забравшись на борт. - Из того, что я слышал о нем, Сидир не может больше откладывать строительство своей последней крепости, откуда он поведет свою кавалерию в последний решительный набег".
Почти все его сведения носили косвенный характер и получены были от Касиру. Затаившись на самом дне, он почти никого больше и не видел. У заместителя главы Братства Рэттлбоун было множество крысиных нор по всему городу; когда он выбирался из одной из них, то превращался в обычного, ничем не примечательного гражданина в потрепанной одежде. Джоссерек не сомневался, что его задержали бы для допроса, если бы имперские солдаты узнали его, но тут, когда начались приготовления к войне, поиски были прекращены. Касиру поселил его в комнате с зарешеченным балконом в здании, расположенном рядом с публичным домом, который он приобрел в результате своих махинаций. Ни у кого, кроме самого хозяина и его молчаливого слуги, который прислуживал и Джоссереку, ключей от этого дома не было. Джоссерек мог заниматься физическими упражнениями, читать книги, но был лишен общения с женщинами. Скуку в этот месяц разгоняли только его разговоры с Касиру.
"Опасность? - он с ликованием повторял снова и снова, ощутив многолюдство улиц, причал, трап под ногами, палубу. - Убраться отсюда во что бы то ни стало, не жалея ни крови, ни пота. И если в этом нет здравого смысла, то пусть этот здравый смысл сожрут акулы!"
- Имя и должность? - спросил рахидианский боцман, когда он ступил на борт "Вейрина".
- Сейк Аммар, сэр, - ответил он. - Кочегар.
Боцман перевел взгляд с судового журнала на него, потом снова уткнулся в журнал.
- Откуда родом?
- Из Фунвы, сэр. Э-э… парень, назначенный на эту должность, его зовут Лейюнун, заболел. Вышло так, что я остановился в том же самом постоялом дворе. Я пошел в Якорный зал и меня назначили на эту должность.
По правде говоря, все устроил Касиру. Он дал взятку поставщику угля - подкуп все еще процветал среди определенных членов Гильдии.
- Да, здесь есть запись об этом. - Боцман еще раз посмотрел на Джоссерека. Тот мог бы снять серьги, подстричь волосы, отрастить короткую бороду, выпустить нараспашку, до самых колен, как это было принято среди рахидианцев, рубашку из грубой ткани, повесить через плечо матросскую сумку. Но он не мог изменить ни своего акцента, ни признаков смешения рас на лице.
- Фунва, правильно? А ведь они, кажется, редко когда покидают домашний очаг?
- Вы вообще-то правы, сэр. Я сбежал оттуда еще будучи совсем мальчишкой. - Было удобнее всего утверждать, что он родился в северо-западной провинции Империи - местные горцы были мало известны на берегах залива Дельфинов.
Боцман пожал плечами. Его внимания требовали другие члены команды. Это была пестрая публика - в Империи в нынешнее время не хватало своих моряков.
- Понимаю. А ты ведь не умеешь ни читать, ни писать, верно? Ничего, тебе объяснят наши правила. И помни - мы живем сейчас по законам военного времени. Макни большой палец в чернила и поставь отпечаток вот здесь. Спустись вниз на вторую палубу и доложись помощнику инженера.
Джоссерек больше отдавал предпочтение не пароходам, а парусникам, и даже на борту моторных судов работал наверху. Эта черная дыра оказалась еще жарче, зловоннее, грязнее и шумнее, а работа - более тупой и изматывающей, чем он предполагал. Но на борту собственного корабля Сидира никто из начальства не станет присматриваться к кочегару, если он ведет себя, как надо, и справляется со своими обязанностями.
В свободное от работы время он занимался исследованием судна, что было совершенно естественно для новичка, но необходимо было держаться подальше от офицерской палубы. Несколько раз он издалека видел Донью, но в первые четыре дня приблизиться к ней случая не представилось.
Он смыл сажу и угольную пыль, одел чистую одежду и выбрался подышать чистым воздухом. Вокруг было немного людей, и никого в той части главной палубы, откуда он появился. Сзади возвышался полуют, где размещались камбуз, плотницкая мастерская и другие служебные каюты. Впереди - трехъярусная рубка. В ее верхней передней части - капитанский мостик, а самый верх увенчивала труба. С помощью веревок, тентов-навесов и перегородок были образованы балконы на верхней палубе для привилегированной части команды. Джоссерек нашел укрытие между двумя небольшими медными орудиями, которыми было оснащено судно, где, развалившись, он с удовольствием дышал свежим воздухом.
Корпус дрожал под ногами. Бриз относил дым в сторону и приносил запахи сырости, ила, тростниковых зарослей и влажной почвы. Хотя солнце и стояло в зените, подсвечивая висевшие высоко в небе кучевые облака на западе, воздух оставался холодным. То тут, то там взгляд цеплялся за корягу или песчаный островок, или же за последние таявшие льдины, доносимые до этих мест известным всем течением, и, боясь столкновений с ними, флот держался середины русла, так что глазам Джоссерека открывалась широкая гладь реки, простирающаяся до берега. Он следил за рыбой, цаплями, стрекозами, первыми москитами, стволами деревьев, унесенных половодьем. Высокие берега круто обрывались вниз, там росла густая трава, а выше - кустарник и ивы, за которыми тянулась вверх земля, приобретая изумрудно-зеленый цвет; здесь кусты перемежались с цветочными полянами, дубовыми и сосновыми рощами, и не было видно никаких признаков людей, кроме далеких развалин какого-то замка. Это еще не была территория Рогавики. Некогда Арваннет захватил эту территорию и до сих пор удерживал ее; однако гражданская война и последовавшая вслед за ней чума вызвали опустошение здесь в давние времена, и впоследствии ни у кого не возникало желания восстанавливать местные поселения, а город-государство был рад формальной повинности нескольких племен, которые переселились сюда из диких лесов. Лес еще не начал цвести. И даже после такого короткого продвижения на север от залива тамошний климат ощущал на себе дыхание ледников.
"Такого марш-броска им совершать еще не приходилось, - подумал Джоссерек. - Я не сомневаюсь, что бароммианцы недовольны такой медленной скоростью продвижения. Но просто невероятно, как Сидиру удалось добиться даже такого от своей пехоты, артиллерии, инженерных войск и начальников штабов. Я не верил в реальность срока в двадцать дней, публично объявленного Сидиром перед походом, однако теперь верю".
Одной из причин, по которой он хотел попасть на борт корабля, и было проверить справедливость обещаний Сидира. Конечно, он был не единственным разведчиком, собравшим сведения для приморцев. Но им чрезвычайно не хватало данных о том, насколько грозной стала возрожденная Империя, особенно на суше. Каждая крупица подобной информации имела важное значение.