Казалось, колебания оставили Горама. Маршал стоял, внимательно рассматривая маленькими черными глазками психолога, вытянув вперед выдававшуюся челюсть на широком с плоским носом лице. Свет флюороламп вспыхивал на его сияющем лысиной круглом черепе. Черная, украшенная золотистым галуном униформа с военной аккуратностью и тщательностью плотно облегала его, так что в некоторой степени являлась самой простой его характеристикой.
Горам произнес глухим басом:
- Таковы мятежники. Таковы варвары и пираты. Таковы слуги и рабы, преступники и сумасшедшие. Но необходимо всех их подавить. Если Семнадцатая Станция представляет угрозу, она должна быть уничтожена.
- Но какая может быть угроза… одна варварская планета… которая находится под постоянным наблюдением в течение всего этого времени! Если уж она представляет угрозу империи, в которую входят сотни тысяч звездных систем, то мы не защищены ни от чего!
- Да. В течение трех тысяч лет нашей истории Империя находится в опасности. Вам придется смириться с этим, как и нам, полководцам, чтобы осознать, насколько неустойчивой на самом деле является самая непоколебимая власть в истории. О, мы можем уничтожить варваров с периферии. Мы можем держать под контролем таранианцев и коми с магелланцами. - Сморщенные от усталости глаза маршала презрительно обежали снизу доверху долговязую тощую фигуру психолога. - Вы мне не опасны. Я мог бы разорвать вас одними только голыми руками. Впрочем, достаточно дюжины вирусов антаресской чумы, чтобы после попадания в мое тело и размножения в нем, заставили бы мое тело содрогаться от боли, разрушили бы кости и плоть и, вероятно, уничтожили бы жизнь на этом корабле.
Кабинет дрожал едва заметно. Приглушенное дрожание огромных двигателей вызывало вибрацию стен корабля, пола и потолка, его огромного корпуса, орудий, которые могли бы испепелить континент, нервы и кости двух тысяч людей, населявших этот напоминавший планетоид объект. Корабль на дикой подпространственной квазискорости мчался сквозь темноту сводящего с ума пустынного пространства, отбрасывая назад свет. И дюжина случайно попавшихся протеиновых молекул в состоянии была бы уничтожить его.
Хейм упрямо кивнул.
- Я знаю, что вы имеете в виду, - начал он. - В конце концов… - в его голосе намеренно появился язвительный снобизм, - именно благодаря применению психологии и держится Империя. Военная сила - только один из инструментов для… нас.
- Для вас. Но я-то не являюсь исследовательским инструментом, я принадлежу к практичным людям. Если я сообщу в отчете, что Семнадцатая Станция представляет опасность, мне прикажут уничтожить ее. Если я решу, что она уже сейчас представляет опасность, у меня достаточно власти, чтобы лично отдать приказ ее уничтожить.
Изможденное лицо Хейма по-прежнему ничего не выражало, но на мгновение он почувствовал физическую боль. Он оглядел кабинет, в котором не было почти никакой мебели, и, увидев почти не скрываемое торжество на суровом лице, волна отвращения охватила его.
Хейм устало подумал: "Пятнадцать столетий… терпение, работа, беспокойство, сердечные приступы и встречи рассвета… поколение за поколением, следящие с небес, изучающие, отдающие всю свою жизнь могущественнейшему проекту… Словно я и не понимал этой опасности; страх, являющийся краеугольным камнем Империи… тут мы натолкнулись на первые проблески того, что могло бы вывести нас из ловушки, в которую завела нас история… и теперь все зависит от него! От бичующего решения двуногого животного, который в слепом страхе надумал уничтожить то, чего не понимает… или даже, понимая, уничтожить просто ради удовольствия наблюдать, как лучшие люди корчатся в мучениях".
Пришли спокойствие, твердость и ледяной расчет. В конце концов, подумал Хейм, он психолог, а Горам полководец. Ведь можно справиться с этим человеком, искусно убедить его в том, что и ему нужно то же самое, что и Хейму: он сам вроде бы до этого додумался и согласился с доводами ученого.
Но все же - не спешить, действовать спокойно, осторожно. Он, Саре Хейм, ученый-исследователь, оставивший практику психотехник. Перестань бороться со слепой раздражительностью этого человека, не стоит затрачивать больше сил, чем это требуется физику для решения обычной инженерной задачи. Но сколько же зависит от этого результата… Потому что Семнадцатая Станция - ключ к следующей фазе истории - в этом Хейм не сомневался.
Он покачнулся, словно чтобы избавиться от нахлынувшего бремени, с усилием заставляя себя успокоиться.
- Я понимаю, конечно, ваше положение, - начал Хейм, - даже если и не согласен с вами. Я уверен, что, быстро просмотрев наши записи, вы убедитесь, что нет никакой опасности.
- Меня не интересуют записи, - ответил маршал. - Я мог бы изучить все эти данные и в Солнечной системе, если бы захотел этого. Но это - для отдела психологов. Я же хочу лично совершить инспекцию.
- Очень хорошо. Однако мы можем просто показать вам снимки, которые передают наши шпионские устройства из нашего штаба в Солнечную систему.
- Меня не интересуют и ваши телеэкранные изображения. Я хочу побывать на планете, собственными глазами посмотреть на этих людей, услышать их разговоры, понаблюдать, как они работают и играют. Необходимого при этом чувства движения можно достичь только с помощью непосредственного наблюдения. - Горам агрессивно вытянул вперед свое бульдожье лицо. - О, понимаю, в ваши воображаемые теории это не входит… вы просто наблюдаете издалека и описываете все то, что видите внизу, математическими символами, которые никто не в состоянии прочесть, не имея соответствующей двадцатилетней подготовки. Но я практичный человек, я достаточно имел дел с варварами, чтобы инстинктивно чувствовать их.
"Суеверия! - горько подумал Хейм. - Типичная реакция примитивного мозга - превозносить свои собственные ни на что не годные догадки и импульсы, называя их "инстинктом". Несомненно, он также верит, что волосы становятся седыми от страха, а утопленников всегда находят лицом вниз. Вот уж действительно "практичный человек!""
Было удивительно трудно лгать, когда ты всю свою жизнь честно работал ученым в монашеской общине наблюдателей на станции. Однако Хейму удалось с достаточным спокойствием заметить:
- Что ж, это очень интересно, маршал Горам. Мы часто отмечали любопытные таланты: предвидение, телепатия, телекинез и прочие штуки, проявляющиеся время от времени среди людей, которые в некоторой степени применяют эти свои способности ради собственного блага, - но нам никогда не удавалось обнаружить их. Они как бы некий феномен, негодный для обычных научных методов. Я понимаю вашу точку зрения.
"И тщу себя надеждой, что это хорошая лесть: не слишком заметная при споре, но все же намекающая на то, что он - нечто вроде супермена".
- Вы что, вообще никогда не приземлялись там? - поинтересовался Горам.
- О, нет, довольно часто - и, разумеется, всегда оставаясь невидимыми. Впрочем, вообще-то нам и так хватает того, что мы видим благодаря размещенным в стратегических точках записывающим телевизорам и другим шпионским устройствам.
- Планета весьма велика. С чего вы взяли, что они ничего не замышляют в тех местах, где нет этих ваших устройств? - Хейм не смог удержаться и не показать скуку и отвращение в голосе.
- Потому что история - это сообщество, - ответил он.
- Целое может быть выведено из частного, поскольку частное принадлежит целому. Почему же вдруг единственный не имеющий армии народ в Галактике начал создавать оружие?
- О, мы не боимся их военной силы - пока, - ответил Горам. - Мне следовало бы предполагать, что вы, как психолог, знаете, какого рода опасность представляет собой Семнадцатая Станция - опасность, которая может уничтожить цивилизацию. Они превращаются в разрушительный фактор - самый губительный в истории.
- Прогресс - это разрушение.
- Возможно. Но Империя основывается на постоянстве. Именно прогресс принесен в жертву ради… выживания.
- Верно… но тут к нам попал ключ для управляемого прогресса - не представляющее опасности совершенствование. Даже постоянство не безопасно, как мы хорошо знаем. Это лишь временное средство для сохранения цивилизации, пока не случится что-нибудь еще. Ладно… мы обо всем узнаем на Семнадцатой Станции.
Горам снова хмыкнул, но ничего так и не сказал.
Звезда Валгор отстоит на добрую сотню парсеков от Солнечной системы, совсем рядом с границами Империи, однако в достаточной близости от охраняемых гарнизонами границ, чтобы надежно оберегаться от набегов варваров. Первые исследователи в поисках ненаселенных, похожих на Землю планет обнаружили неяркое G-типа солнце вдали от обычных космических линий; на короткое время здесь останавливалась древняя планетографическая экспедиция, сделала запись, что третья планета в практическом отношении является землеподобной, однако весь этот сектор Галактики был настолько изолирован от других частей и не представлял никакой пользы, что туда так и не отправили никаких других экспедиций, и старый отчет пролежал столетия в Имперских архивах, прежде чем Психотехническое Основание воскресило его. Пятнадцать сотен лет назад…
На обычной крейсерской скорости военный корабль всего за три дня достиг из Солнечной системы звезды Валгор. Большую часть этого времени Саре Хейм провел с Тамманом Горамом. Ему пришлось выслушивать нескончаемые дурацкие воспоминания о пограничных войнах и его безупречных личных способностях, благодаря которым он смог подняться от простого новобранца до маршала Империи, но можно было и потерпеть, если только это поможет спасти Семнадцатую Станцию.
- Всем наплевать на пограничные гарнизоны, пока их это не коснется, - объявил Горам, - но говорю вам, если бы не они, Империя не просуществовала бы и года. Варвары снесли бы ее, соперничающие империи с жадностью поглотили бы все, что смогли бы удержать, и пошли бы войной ради трофеев. Один Бог знает, что сделают магелланцы… и это будет совсем не приятно… и вся создавшаяся инфраструктура будет разрушена - три тысячи лет стабильности могут так никогда и не наступить!
Для неприкрытой лести можно было использовать самый официальный тон. Хейм не начинал никаких споров ровно настолько, чтобы выглядеть искренним, высказывая свое мнение по всем важнейшим пунктам.
- Мы не можем обойтись без пограничных патрулей, - сказал он, - впрочем, это напоминает любой организм, которому нужны все его органы для жизни; не можем мы отказываться и от внутренней политики, как и, конечно же, от психотехников, из которых состоит наше правительство.
- Чертовы бюрократы, - фыркнул Горам. - Теоретики… что они знают о настоящей жизни? Ладно, знаете, я побывал в трех звездных системах, которые погибли в результате набегов варваров, потому что у нас не было достаточно силы, чтобы противостоять им. Их была целая орда, дюжина солнц-союзников, а у нас были лишь три планеты с гарнизонами. Месяцами мы просили - писали на Антарес, Сириус и в саму Солнечную, умоляя прислать один обычный крейсер нового класса. Хотя бы один - и мы бы уничтожили их флот, и тогда война бы перенеслась к ним. Но нет же, приходили лишь ответы типа "находится под рассмотрением" или "крейсера требуются для более настоятельного применения"… три солнца и согни тысяч людей погибли, потому что отъевшие животы психотехники замылили папку с этим делом.
- Проверенные роботами папки не теряются, - тихо ответил Хейм. - У меня есть друзья в администрации, и я видел, как они плакали над некоторыми из решений, которые им приходилось принимать. Нелегко бросить армию на произвол судьбы… и все же те подразделения, которые могли бы спасти их, понадобились где-то еще для отражения более мощного вторжения, либо для психического воздействия на таранианцев или же ради стратегической важности какого-нибудь звездного скопления. Империя много чего приносит в жертву чтобы просто уцелеть. Гуманность просто непозволительна для правительства.
- Но разве это происходит только в военной области? - продолжил Хейм. - В конце концов, вы знаете, что Империя не заинтересована в дальнейшей экспансии. Ей нужно, чтобы цивилизация сохранялась на планетах, где она уже есть, и удерживать негуманоидные цивилизации за ее пределами. Ведь со времен Основания наша военная доктрина была в основном оборонительной… потому что мы не в состоянии совладать с большим, чем уже есть у нас. Границы всегда находятся в состоянии войны или постоянного перемещения, но внутри самой Империи царит лишь мир.
- Да, и сколько же еще продержится Империя, даже предполагая, что за ее пределами нет враждебных ей сил, когда ее психотехнократическое правительство поменяет свою нынешнюю, самую суровую форму.
В Солнечной Империи проживает приблизительно три на десять в четырнадцатой степени людей. Негуманоидных аборигенов довольно осторожно ликвидировали, ассимилировали как рабов, либо же оставили безвредными, но все же еще сохранились люди с ужасными мутациями, обуреваемые противоречивыми желаниями, усиленными радикально отличными планетарными и социальными условиями. Можете ли вы вообразить ситуацию, когда три сотни триллионов людей начинают действовать сами по себе, подчиняясь своим конфликтующим требованиям, и у них есть атомная энергия, биотоксичное оружие и межзвездные корабли?
- Да, могу, - ответил Горам, - потому что в конце концов это и случилось - приблизительно за тысячу лет до Империи, когда наступила полнейшая анархия. И… - он наклонился вперед, и суровый блеск черных глаз пронизывал Хейма, - вот почему мы не можем воспользоваться шансом, который дает этот ваш эксперимент, или что-либо еще… что-либо вообще. Тогда, во время столетий анархии, когда населения было намного меньше, повсюду царил ужас; и многие планеты были отброшены назад, к дикости, либо вообще уничтожены. Вы видели мертвые миры? Черный пепел, медленно дрейфующий в пространстве, некоторые из этих планет все еще радиоактивны - арены сражений древних войн. Люди-варвары, находящиеся за пределами границ Империи, - остатки той поры; у некоторых из них имеются космические корабли, даже технология, сравнимая с нашей, но они думают лишь о разрушении: даже если они прорвутся сквозь границы, они примутся взрывать, грабить и сражаться, пока ничего не останется. Не говоря уж о негуманоидных пограничных варварах, соперничающих империях, всегда высматривающих свой шанс, или же о магелланцах, совершающих набег каждое столетие, как и об оружии, которого нам и не вообразить никогда. Только дайте какому-нибудь разрушительному фактору потрясти силу и сообщество Империи, и посмотрим, сколько она еще продержится.
- Я понимаю это, - холодно ответил Хейм. - В конце концов, я психолог. И полностью понимаю всю отчаянную нужду в подобном устройстве Империи. Но я также знаю и то, что это ведет ее к гибели: ее цель в поддержании удовлетворяющего ее состояния статуса не может быть понята в динамично меняющемся космосе. На самом деле Имперский империализм - просто результат игнорирования Империей других, лучших путей. И мы в состоянии обнаружить этот лучший путь только в результате исследований, и этот проект на Семнадцатой Станции - самый многообещающий среди всех исследований Основания. Пока мы не обнаружили другого пути решения нашей дилеммы, Империя находится под угрозой - рано или поздно что-нибудь случится, и она рухнет.
Глаза Горама сузились.
- Это почти что государственная измена, - пробормотал он.
Хейм рассмеялся и посмотрел на маршала осторожным, "ну, мы-то с вами понимаем", взглядом, потом отошел от стены офицерской каюты и коснулся какой-то кнопки. Телеэкран загорелся. Бесчисленное количество звезд вспыхнуло в бесконечной темноте, с величественной надменностью взирая немигающим суровым взглядом драгоценностей, распростертых на безразличном лике вечности. Вот по небу протянулся Млечный Путь, туманности и звездные скопления вращались, совершая свой долгий путь по небосклону, и другие галактики вспыхивали загадочными сигналами в световых годах и столетиях отсюда. Как всегда, психолог почувствовал себя карликом, испугался и замер, пораженный этим колоссальным воздействием.
- Это была великая мечта, - пробормотал он. - Не было более сильной мечты, чем завоевание вселенной человечеством… и все же, как это часто бывает, человечество перепрыгнуло само себя и разорвалось на части под ударами реальности - в этом случае нам поражение нанесла простая арифметика. Как согласовать и скоординировать сотни тысяч звезд, не применяя абсолютизм и намеренно сохраняемый статизм; как быть едиными с нашими собственными достижениями? Какой здесь может быть другой ответ?
Он обернулся к Гораму. Полководец сидел неподвижно, с твердокаменным лицом, словно примитивный идол.
- Мы ищем новый день, - сказал Хейм. - И нам кажется, что мы нашли его на Семнадцатой Станции. Это первая надежда за четыре тысячи лет.
Планета была почти что земной: огромный синий сфероид, величественно вертящийся под невероятно пространственным небом с мягко сияющей луной в качестве спутника. Полярные сияния простирались через заледеневшие полюсы, и облачные массы затуманивали зеленоватокоричневые континенты: ураганы, облака, снег, дождь и ветер ниспровергались из небес на широкие прекрасные поля и величественные горы; и глядя вниз из стерильного стального окружения корабля, вспоминая о городе-планете, охватившем всю Землю, и холодной суровой механизированной системе всей Имперской жизни, Хейму вдруг на короткое время показалось, что он постиг мудрость. И тут же он позавидовал своим экспериментаторским мышкам, что находились там, внизу, на этой молодой зеленой планете. Даже если они будут уничтожены, их судьба окажется более счастливой, чем у их хозяев.
Но их не уничтожат. Не должны.
- Где находится ваш пост наблюдения? - спросил Горам.
- На астероиде, довольно далеко отсюда, и он постоянно пребывает в невидимом состоянии.
- А почему не на спутнике? Это ведь намного ближе.
- Да, но расстояние для трансвизора не имеет никакого значения. И кроме того, если - и когда - колонисты прознают о средствах для совершения межпланетных путешествий, нам придется покинуть луну, в то время как мы остаемся совершенно скрытыми на невидимом планетоиде.
- Я бы сказал скорее "если", чем "когда", - хмуро поправил Горам. - Ведь именно вы сообщили, что местные жители экспериментируют с ракетами, которые обеспокоили правителей Империи в такой степени, что мне было приказано отправиться сюда и посмотреть, а не лучше ли просто стерилизовать планету.
- Я уже говорил вам раньше, нет никаких причин для тревог, - возразил Хейм. - Что с того, что у этих людей имеется несколько ракетных кораблей? У них нет никаких оснований для большего, чем просто посещение других миров этой системы, которая не населена… и, разумеется, нет никаких поводов для начала колонизации: их планета по-прежнему практически ненаселена. Нынешнее поколение насчитывает только восемьсот миллионов.