Странная надпись на внутренней стенке гроба погребенного заживо испанского священника, ночные кошмары старого садовника Дэниела, чудом выжившего после пожара в монастыре, пропавший сын доктора Одри Барретт, предательство Иуды, последние слова распятого Иисуса - загадочные и ужасные события прошлого и настоящего складываются в хитроумную головоломку, разгадать которую способен лишь Альберт Клоистер, иезуит, исследователь сверхъестественных явлений, сотрудник секретной организации Ватикана "Волки Бога". Но даже он не знает, что путь к истине ведет его в преисподнюю.
Содержание:
Предисловие 1
Нью-Лондон, США 1
Часть первая 1
Часть вторая 26
Эпилог 50
Примечания 51
Давид Зурдо, Анхель Гутьеррес
"616 - Ад повсюду"
Предисловие
Он достиг предела человеческого отчаяния. Солнце обжигало его лицо, губы растрескались от недостатка влаги. Белая льняная туника почернела и зияла прорехами. На изъеденных язвами ногах болтались стоптанные сандалии. Он шел не разбирая пути - ноги несли его сами. Прищурив почти ослепшие от яркого света глаза, он разглядел в безбрежном море песка несколько скалистых островков и направился к ним, надеясь укрыться в тени скал, но песчаная буря все-таки настигла его. Некоторое время он продолжал идти, закутавшись в плащ, пока, обессиленный, не упал на землю, предавшись мыслям о неизбежной смерти и ожидая приближения стервятников, неизменных спутников его долгого странствия. Он никогда не думал, что умрет вот так, лишенный покровительства судьбы, прежде всегда благосклонной к нему.
Шум ветра становился все тише и тише, по мере того как его слух утрачивал способность воспринимать звуки внешнего мира. Последнее, что он еще слышал, было биение собственного сердца. Но это сердце продолжало жить, разгоняя загустевшую кровь по венам и заставляя легкие дышать.
Когда закончилась буря, его, засыпанного песком, но все еще живого, обнаружил старый седобородый отшельник и волоком дотащил до своей пещеры, укрыв от палящих лучей солнца. Стервятники кружили неподалеку, готовые в любой момент наброситься на безжизненное тело, но на этот раз добыча ускользнула из их когтей.
Старик омыл его лицо и смочил губы, смазал ожоги самодельным бальзамом из жира ящерицы и оставил отдыхать, вложив в рот несколько зловонных лекарственных трав. Прошло немало времени, прежде чем незнакомец застонал, почувствовав резкий травяной запах. Отшельник влил ему в рот несколько капель воды, затем дал сделать пару глотков, а ночью принес поесть. На следующий день, как только рассвело, юноша открыл глаза и слабым голосом произнес:
- Благодарю тебя за спасение.
- Тебе повезло. Что ты делал в этой пустыне, один, без воды и вьючных животных, посреди бури?
- Я убежал…
- Вот как… Но от чего или от кого?
- От моего хозяина.
- Ты раб или свободный человек?
- Был рабом. Теперь я свободен.
- Значит, ты беглый раб?
- Нет. Я убежал, потому что мне грозила смерть.
- Еще недавно ты был на волоске от смерти!
- Но ведь ты меня спас.
- Там, откуда ты родом, тебя приговорили к смерти? За что?
- Я имел несчастье приглянуться наложнице моего хозяина….
- От любви всегда одни неприятности. Когда-то я полюбил самого чистого из рода человеческого. Я следовал за ним повсюду, как верный пес. А теперь я обречен провести остаток своих дней в этой пещере, избегая людей, вдали от всего, что наполняет жизнь смыслом.
- О ком ты говоришь?
- Об одном иудее. Он желал быть царем.
Взгляд худощавого старца с длинной седой бородой и кожей, напоминающей древний пергамент, терялся во мраке пещеры.
Немного помолчав, юноша спросил:
- А ты… Почему ты живешь отшельником в этом безлюдном месте?
- Потому что я трус. Наверное, мне следовало покончить с собой, повеситься, как гласит людская молва… Но у меня не хватает мужества. А сердце мое вот-вот разорвется под бременем тайны, которую оно вынуждено хранить.
- Как тебя зовут, старик?
- Уже столько лет никто не окликал меня по имени, что я почти успел его забыть. А было время, когда меня называли Хвалой Господу. Я Иуда . Иуда Искариот.
Нью-Лондон, США
В городке Нью-Лондон, что в Коннектикуте, дождь лил как из ведра. Мало кто отваживался выйти из дому в эту ненастную ночь. Лишь случайные автомобили иногда проносились по улицам, освещая их тусклым светом фар в косых струях проливного дождя. Пробиваясь сквозь завесу воды, женщина в плотно прилегающем плаще добралась до дверей польского католического прихода Святых Петра и Павла. Ее грудь разрывал сильный кашель. Остановившись под аркой, у самого входа в храм, она каким-то собачьим движением стряхнула с себя капли воды и надавила на кнопку звонка. Пронзительный звук, казалось, растаял в необъятной пустоте темной ночи. Женщина позвонила еще раз, потом еще, пока наконец не услышала голос, раздававшийся внутри храма эхом потустороннего мира:
- Иду! Иду! Вы испортите мне звонок…
Священник в пижаме и домашнем халате приоткрыл массивную деревянную дверь. Это был мужчина средних лет, с седыми неухоженными волосами и широким лицом, довольно высокий, несмотря на врожденное искривление позвоночника. По крайней мере он на целую голову возвышался над женщиной, так некстати разбудившей его.
- Ну, и чего вам угодно? - спросил священник женщину, не узнав в ней свою давнюю прихожанку.
- Исповеди, святой отец. Я должна исповедоваться. Прямо сейчас.
- Вы уверены в том, что с этим нельзя подождать до утра? Мне кажется, ваше состояние не настолько уж безнадежно.
Горькая усмешка тронула ее губы.
- Клянусь Господом, что это необходимо. - Она была совсем обессилена и говорила с трудом. - Сейчас.
- Ну, будет вам! Проходите. Вы промокли насквозь, - пробормотал священник, сторонясь и пропуская ее внутрь. - И не поминайте имя Господа всуе.
Нет, врач-психиатр Одри Барретт не поминала имя Господа всуе. Только не этой ночью. В тот миг, когда она переступила порог храма, небо разразилось раскатами грома, а ливень принялся хлестать с удвоенной силой. Миллионы существ безмятежно спали, даже не подозревая, какая ужасная тайна хранится в душе доктора Барретт. Тайна, которую ей уже никогда не разгадать. Тайна, неподвластная самой смерти.
Часть первая
Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не стать чудовищем. Слишком долго заглядывающему в бездну следует помнить, что и бездна вглядывается в него.
Фридрих Ницше
1
Огонь. Пламя, пляшущее по крышам зданий монастыря, было видно за два квартала. По улицам разносился вой сирены. Женщина и ее маленький сын смотрели, как пожарная машина, чуть было не сбившая их, быстро уносится прочь, оставляя за собой на асфальте жирный след. Один пожарный, новичок, ударился головой о стекло, когда машину занесло на повороте. Ну, сам виноват, нечего считать ворон. Это первое, что следует усвоить новобранцу. Ручеек крови потек по лицу, и команда пожарных увидела в этом плохое предзнаменование. Никто не произнес ни слова, но в их глазах читалась мольба Всевышнему. Только бы сегодня никто не умер! - словно говорили эти взгляды.
- Приготовиться! - скомандовал шеф пожарных.
Машина резко затормозила у дверей монастыря. Они прибыли первыми, и, когда выпрыгнули из машины, волна нестерпимо обжигающего жара чуть не сбила их с ног. Перед их глазами бушевал ад. Не смолкая, надрывалась сирена. Огни освещали ночь, и в этом зареве по стенам домов ползли тени.
- Боже мой! - прошептал молодой пожарный.
Пластырь остановил кровь, но лицо новобранца покрывали бурые разводы.
- Чего стоишь, идиот? Разматывай шланги или катись к черту!
Пожарный, прикрикнувший на новичка, видел уже немало пожаров. Но такого, как этот, - никогда. От увиденного у него даже пересохло во рту.
Крест звонницы был охвачен языками пламени, которые, казалось, хотели проглотить его. Огонь - дикий, ненасытный зверь. Всякий пожарный это знает. Но что-то иное пробуждалось в этом аду, в этом пламени. Сейчас опытный пожарный и сам чувствовал себя идиотом. В его голове, словно заноза, засела мысль: "Есть что-то бесовское в этом пожаре", - и он ничего не мог с нею поделать.
- Быстрее, быстрее! - скомандовал он. - Наведите рукав туда! Нет, еще правее! Вы что там, все уснули, черт побери?! Огонь не должен перекинуться на другую сторону улицы!
"Или выйти из-под контроля", - хотел добавить он, но вместо этого сказал:
- Фред, немедленно вызывай подмогу!
И, словно желая придать убедительности своим словам, толкнул Фреда в плечо.
А сам побежал туда, где собрались уцелевшие. Все - монахини. Они с ужасом смотрели, как горит их дом. Он почувствовал к ним жалость, но ему было не до этого. Совсем не до этого.
- Кто-нибудь остался внутри?
Юная послушница, к которой был обращен вопрос, даже не взглянула на него. Он осторожно взял ее за плечи:
- Послушайте, сестра, вы знаете, остался ли кто-нибудь внутри?
Пожарный сказал это вполголоса, хотя ему хотелось схватить ее и хорошенько встряхнуть. Ответа не последовало. Оставив послушницу, он подошел к другой монахине и наконец услышал тонкий голосок:
- Мы ужинали. Это началось на кухне. Мы выбежали все вместе. Все сестры спаслись. Но… Дэниэл… Он не хотел уходить. Сестра Мэри и я бросились его искать, но он не хотел уходить. Он не мог найти свою розу.
- Где этот человек?
- Нам пришлось уйти без него. Мы не хотели умирать там с ним!
Монахиня начала всхлипывать, и пожарному снова пришлось сделать усилие, чтобы не сорваться на крик:
- Сестра, скажите мне, где Дэниел. Возможно, мы еще сумеем его спасти.
- Правда? - Послушница наконец отвела взгляд от огня и взглянула на пожарного.
- Да, может быть, шансы еще есть…
- Он был у себя. Позади обители. Не знаю, там ли он до сих пор.
Пожарный бегом вернулся к машине, схватил кислородный баллон и переносной огнетушитель.
- Две группы уже выехали, скоро будут на месте, босс, - отрапортовал пожарный, только что вылезший из машины.
- Хорошо. Помоги Джонсону и Петерсу с рукавом. И смотрите, чтобы…
- Чтобы огонь не перебросился через улицу? Я знаю. Вы куда?
- Там остался человек.
Пожарный посмотрел на горящее здание и сказал боссу:
- Скорей всего, он уже мертв.
- Возможно. Делай то, что я тебе говорю.
Шеф пожарных побежал ко входу в монастырь. Обернувшись, крикнул:
- Вызовите "скорую помощь"! Если не вернусь через пятнадцать минут, не ищите меня. Это приказ.
Он подумал о двух своих сыновьях и почувствовал непреодолимое желание повернуть назад и никогда не входить в этот ад. Не так-то просто жертвовать собой ради другого. Совсем не просто. Языки пламени, казалось, вызывали его на бой. Они рвались из оконных проемов сквозь пелену черного густого дыма. Пол был устлан пеплом, головешками и битым огненно-красным стеклом.
И тогда он зашептал почти забытую молитву, которой еще в детстве обучила его мать. Увы, Господь не услышал его молитвы. Он был слишком далеко отсюда. Намного дальше, чем пожарный Джозеф Нолан мог себе вообразить.
Он решил обойти здание с левой стороны, где пламя было не таким сильным. Следовало двигаться быстро, но осторожно. Один неверный шаг - и двое детей могли остаться без отца. В такие моменты Нолан спрашивал себя, почему он пошел в пожарные. Но если хочешь остаться в живых, нужно гнать эти мысли прочь, держаться подальше, насколько это возможно, от окон, следить за карнизами и звонницей, которая… боже правый… готова обвалиться в любую минуту.
Он не выпускал воздух из легких, пока не добрался до заднего двора. И лишь тогда перевел дух. Еще немного, и защитная одежда могла загореться. По крайней мере так ему казалось. Пот лил ручьем. Край тесной кислородной маски резал лицо. "Пожарные тоже боятся", - подумал Джозеф. Но отступать было поздно. Он добрался до задворков.
Там была постройка, о которой упоминала послушница. Деревянная крыша, выложенная черепками, напоминала сейчас гигантский костер - пугающий и в то же время завораживающий. Наверное, этот Дэниел уже покойник. Ударом ноги пожарный вышиб дверь. Дым застилал глаза, и невозможно было хоть что-то разглядеть. Огни ползли по потолку, словно ласкали дерево, прежде чем пожрать его. Джозеф зажег карманный фонарик и вошел в жилище.
- Дэниел!
Ответа не последовало.
Громкий скрип заставил сердце замереть. Пожарный бросился на пол. Кусок горящей балки, рухнув с потолка, ударил его в спину. Жилет загорелся. Огнетушитель откатился куда-то в сторону. Джозеф извивался, чтобы выбраться из-под балки и потушить пламя, но напрасно. Он заскрипел зубами от боли, избавляясь от жилета и баллона со сжатым воздухом, чувствуя, что вот-вот задохнется. Сорвав с лица бесполезную теперь маску, он несколько раз глотнул зловонного дыма и скорчился в приступе кашля. Волна тошноты подступила к горлу. Если бы его спину не защитил кислородный баллон, балка раздробила бы ему позвоночник, но от удара разбился клапан, и баллон стал непригодным.
- Дэниел!
Дым сгущался. Глаза слезились. Кашель сгибал пожарного пополам. Нижний этаж был охвачен огнем. Джозеф почувствовал себя загнанным в угол. Каждой клеткой своего существа он желал сейчас убежать. "Дэниел ушел или уже мертв", - говорил ему разум.
- Где… ты, - прокашлял Джозеф, - черт тебя подери?!
Что-то шевельнулось под кроватью, едва заметно колыхнулись простыни. Пожарный подобрался к ней, уворачиваясь от огня и бросая боязливые взгляды на потолок, который мог рухнуть в любую секунду.
Дети забиваются под кровать, когда им страшно… Он нагнулся и откинул простыни. И увидел большие, до смерти напуганные глаза. Под кроватью прятался старик.
- Мы должны выбираться отсюда! - крикнул пожарный.
Дэниел недоуменно посмотрел на него:
- Я не могу найти мою розу.
Пожарному вспомнились слова послушницы: "Он не хотел уходить - не мог найти свою розу". Ничего глупее Джозеф Нолан в своей жизни еще не слышал. Он испытал жгучее желание хорошенько врезать этому сукиному сыну. Люди полезли в это пекло, чтобы спасти его задницу, а тот твердит о какой-то чертовой розе.
- Если вы сейчас же не вылезете, клянусь Богом, я сам вас оттуда вытащу!
Шум пылающего здания заглушил угрозу Джозефа и приступ кашля, последовавший за ней. Пожарный резко пригнулся, когда середина потолка обрушилась вниз, в море огня и пепла. Дэниел испустил отчаянный вопль и стремительно выбрался из-под кровати, чуть не сбив пожарного с ног. Невероятно, как у него еще хватало сил?
- Вернись обратно!
Дэниел бросился вверх по лестнице, и пожарный, чертыхаясь, устремился за ним. Горела черепичная крыша, пылал остов потолка. И в языках пламени, среди горящих столов и стульев, метался Дэниел.
Он дышал тяжело и прерывисто, обжигал себе руки, но не отступал. Было слышно, как он бормочет: "Я не могу найти мою розу". У пожарного сжалось сердце. Старик был сумасшедшим. Под ногами заходили ходуном доски настила. Но он должен вытащить Дэниела. Тот не увидел, как Джозеф подкрался к нему сзади и занес кулак. Секунду спустя мир для Дэниела погрузился во тьму. Пожарный поймал его на лету и бросился прочь, унося на спине немощное, удивительно легкое тело старика.
Уже рассвело. Даже самые долгие ночи когда-нибудь заканчиваются. А эта ночь была самой длинной из тех, которые пожарный Джозеф Нолан мог припомнить. Усилиями нескольких команд огонь удалось потушить. Но от монастыря не осталось и камня на камне. Там, где вчера звучали молитвы, теперь высилась груда почерневших и дымящихся обломков. Нолан снова подумал, что ничего подобного на своем веку еще не видел.
Нечто похожее, должно быть, произошло тридцать три года назад, в 1972-м, когда девять пожарных - а среди них и отец Джозефа - погибли при тушении огня в здании гостиницы "Венданге". Их оплакивал весь Бостон.
Было жарко, но Джозефа бил озноб. Немного болела обожженная спина, и иногда в груди пробуждались приступы кашля. А так ничего серьезного. Врач сказал, что ему повезло: если бы Джозеф глотнул немного больше дыма, отправился бы в больницу вслед за Дэниелом… Вот он действительно пострадал, бедняга.
Когда Дэниела увезла "скорая помощь", пожарный уже знал, что этот старик - слабоумный и что для него нет ничего дороже таинственного цветка - его розы. Чертова роза, чуть не стоившая жизни им обоим!
Пожарный и сам не понимал, что он собирался сделать сейчас. Он был не из тех, кто возвращался на "место преступления". После того как Нолан выбрался из пожара живым, он хотел лишь одного: забыть обо всем на свете, оказаться дома, обнять детей. И ничего больше. Но сегодня Джозеф не смог противиться внезапно охватившему его странному желанию.
Он обошел здание с левой стороны, так, как он делал это ночью, и добрался до обугленных останков того, что когда-то было домом Дэниела, сарая, который он делил с мешками земли и удобрений и с садовыми инструментами.
Пожарный поднялся на груду развалин, из которой, точно сгнившие зубы, торчали почерневшие куски дерева. Маленькая птичка, сидевшая на одной из остывших головешек, при его появлении испуганно встрепенулась и перелетела на уцелевшую часть стены. Под ней, среди останков сгоревшего сарая, Джозеф увидел цветочный горшок. Пожарный приблизился к нему, вновь вспугнув птицу, которая, казалось, укоризненно поглядывала на него черными бусинками глаз. Каким-то чудом огонь не тронул цветочный горшок и растение в нем. Но роза Дэниела оказалась всего лишь засохшим стеблем. И погибла она задолго до пожара.
2
Испания. Пять лет назад
Моря золотой пшеницы колыхались над выжженной солнцем землей провинции Авила. Черный "Сеат-Толедо" снизил скорость, проезжая мимо кладбища кастильского городка Хоркахо-де-лас-Торрес. Строго говоря, кладбище располагалось уже за городской чертой. Его окружала побеленная известью ограда. Единственный вход перегораживала железная решетка.
Машина продолжила путь до городка и остановилась на площади у церкви. Водитель в форме и кепи открыл дверь, выпуская толстого епископа и молодого священника. Оба неспешно выбрались из машины.
Путешествие из Мадрида не продлилось и полутора часов, но епископ страдал одышкой, да и годы брали свое. Почувствовав головокружение, он оступился, и водитель вынужден был подставить руку, чтобы тот не растянулся на булыжниках мостовой.
- Антонио, пожалуйста, - взмолился епископ, - сходи в бар и купи лимонаду. Эта жара невыносима…
С епископа ручьем лился пот. Он снял шляпу и протер ладонью блестящую лысину. Молодой священник, светловолосый, с голубыми глазами, снисходительно посмотрел на него.