Кстати, откуда вообще такое название? Пик Г? Может какая-нибудь древняя легенда? Скажем, в давние времена какой-нибудь молодой охотник забрёл на пик в поисках… (На кого они там охотились? – припомнила Света)… оленя. Или лучше оленихи. И когда хотел он пустить стрелу, старый и злобный Олень Костяные Рога – вожак стада, напал на юношу и порвал ему лук. Рогами, наверное. Но не растерялся охотник: оборвал злобному вожаку рог и проткнул им его глаз. А потом отсёк голову и поднял над собой на том же роге. И тогда смешалась кровь вожака с холодным горным ветром, вытекла на храброго юношу и выстудила жизнь из него. И застыл навек охотник с поднятым рогом на горной вершине, сам горным пиком став. И с тех пор и пошло это название – пик Р…
Э-э-э… Света опомнилась. Какой Р? Пик называется Г.
Г? Глюк, наверное? А "глюк" по-немецки "счастье". Значит, жила когда-то в Германии красивая девушка с белыми волосами, и жил в здешних горах молодой охотник. Отправился он однажды на охоту и много дней бродил в тайге, пока не выследил олениху. Он поднял лук, и уже было прицелился, но наступил случайно на упавшую ветку. И вспугнул олениху. В испуге помчалась та, не разбирая дороги, по горам, по склонам, по лесу всё дальше и дальше. Обидно стало охотнику при виду убегавшей добычи, и пустился он в погоню. Много-много дней и ночей преследовал он её. Стёрлись ичиги, и израненные ноги оставляли кровавый след. Наконец, однажды, когда сил совсем не осталось, увидел охотник большой каменный чум с каменной же стеной, где могли разместиться и его стойбище, и все соседние. И вокруг чума текла река, а через неё был перекинут широкий мост. Ещё увидел охотник большое поле с травой перед чумом, и сидела на поле девушка неописуемой красоты с белыми волосами.
Подбежала к ней олениха, уткнулась мордой в колени, тяжело дыша. Поднял охотник лук, но дрогнула рука, и поразил он девушку вместо добычи. Загоревал молодой охотник, но помнил он заветы предков, что родные горы от всего спасут. Поднял он девушку, положил на плечо и отправился в обратный путь. Много-много дней и ночей шел охотник, зажимая девушке рану и оставляя за собой кровавый след. И когда добрался до родных гор, положил девушку на поросший травой склон, нарвал лечебного мха и поджёг его. Несколько ночей ходил он вокруг раненной красавицы, окуривая целебным дымом. И добился своего – очнулась девушка, увидела молодого охотника с израненными ногами, полюбила и сама теперь обкурила его целебным дымом. Вылечился охотник и взял девушку в чум четвёртой женой. И жили они долго и счастливо, и детей у них было целое стойбище. А когда пасли оленей на горном склоне, то на рассвете поднимала беловолосая от счастья вверх руки и кричала солнцу: "Глюк!". Только произносить его как надо никто, кроме неё, не мог. И говорили все просто "Г". С той поры и сохранилось за пиком это название. Пик Г. Пик Глюков. Пик Счастья.
"Крыша съехала, – поняла Света. – Надо же, как на меня горы действуют! Скорее всего, пик Г. – просто народное название, когда туда ходят и не хватает водки, все ругаются и говорят: вот же "г." какое, нигде тут водки не купишь".
Она испуганно зажала ладонью рот, покосившись на Оксану и надеясь, что не озвучила вслух свои догадки. Но та сидела, уставившись прямо перед собой, плечи её мелко подрагивали. Света почувствовала, что и её трясёт противная дрожь от морозного воздуха подкравшегося утра.
Она встала, несколько раз присела и попрыгала, разгоняя застоявшуюся кровь, согрелась. Следом поднялась и Оксана.
Поразминавшись, девушки вновь уселись, прижались друг к дружке.
– И чего тебе не сиделось? – ёрзая, проворчала Оксана. – До рассвета ещё времени немеряно, я только пригрелась.
Света обняла подругу, стало теплее.
– Не ворчи, – попросила она, – я просто думала, откуда у пика такое название, вот и поднялась.
– Ты только стоя думать можешь? – удивилась Оксана. – Бедная. А я вот и сидя, и лёжа могу. Даже при ходьбе.
Света фыркнула и быстро пересказала свои мысли.
– "Г."! – в свою очередь фыркнула Оксана, дослушав до конца, и вдруг добавила: – "…"!
– Перестань, – попросила Света. – Некрасиво.
Оксана дёрнулась.
– Да? Юлька пропала, тени какие-то чёрные, Ходилка твой…Только и можно, что материться, слов больше нет.
– У тебя и матов-то нет, – кротко заметила Света, погладив девушку по плечу.
– "…!"… Что? – осеклась Оксана.
– Да просто в русском языке столько матов, – объяснила Света, – а пользуются обычно одним. Ну, двумя-тремя. Вот и ты туда же.
– А что, их больше?
– Намного больше. Целые поэмы сочиняют.
– Не читала. – Оксана, похоже, расстроилась, но Света могла и ошибиться.
– Вообще-то, – сказала она, – я тоже.
– Не писала? – съехидничала Оксана.
Света улыбнулась.
– Ладно-ладно. Ты у нас и грамотная, и красивая, и начитанная. Кстати, сколько букв в русском языке?
– По-твоему, я совсем безграмотная! – возмутилась подруга. – Тридцать одна.
– Сколько?.. – Света подавилась.
– Ну да, тридцать звуков, тридцать одна буква и два знака – твёрдый и мягкий.
"Офигеть!" – подумала Света, переваривая услышанное, и решила сменить тему, чувствуя себя недостаточно компетентной в вопросах морфологии.
Она запрокинула голову и посмотрела на вновь вызвездившее небо, невольно восхитившись распростёршимся зрелищем.
– Лучше посмотри, как красиво. Парад галактик.
– Какой парад? – Оксана тоже запрокинула голову.
– Знаешь, что такое парад планет?
– Знаю, как ни странно. Это когда планеты выстраиваются в одну линию.
– Хорошо, – кивнула Света. – А теперь представь парад звёздных систем, галактик, метагалактик и прочих параллельных вселенных.
– Легко, – сказал Оксана. – Вот, представила.
Она в доказательство крепко зажмурила глаза.
Света фыркнула.
– Врешь, ничего ты не представила.
Оксана открыла глаза.
– Вот только не надо держать меня за дуру. Во-первых, они летят в разные стороны от центра вселенной, а не вращаются, как наши планеты вокруг солнца.
– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась Света. – Может, всё как раз наоборот? Но, ладно, я-то хотела сказать, что парад вселенных можно ведь наблюдать не только в пространстве, но и во времени. Что такое время?
Оксана в ответ продемонстрировала изящные женские часики на руке. Света отмахнулась.
– Я серьёзно.
– Откуда я знаю? – возмутилась Оксана. – Я что – Эйнштейн!
– Вот именно, – сказала Света. Оксана не поняла, к чему относится замечание, но смолчала. – Никто не знает, что такое время. И деление на прошлое, настоящее и будущее, я уж не говорю о часах, просто условность, которую придумал человек. По-моему, чтобы понять, что такое время, нужно понять, что такое вселенная. Рот закрой. – Она помолчала, собираясь с мыслями.
Оксана машинально потрогала отвисшую нижнюю челюсть и вернула её на место.
– Я думаю, – продолжала Света важно, – что на самом деле нет ни прошлого, ни будущего – во вселенной, а есть застывшее настоящее, для нас, и уж как мы его измеряем часами или эпохами – наше дело.
– Э… А как же вымершие мамонты? – осторожно поинтересовалась Оксана, с опаской поглядывая на умную подругу.
– Не путай. У них завершился жизненный цикл. И вообще, с так называемым прошлым мы сталкиваемся ежедневно. Да что у тебя рот всё время открывается? Есть хочешь?
– Да, – созналась Оксана.
Света вздохнула.
– Всё равно ничего нет. О чем я?..
– Не знаю.
– Мы видим свет звёзд. Он идёт к нам миллионы лет. То есть мы видим прошлое, но ведь на самом деле мы видим то, что когда-то было настоящим – для них, для звёзд, и если они до сей поры целы и невредимы, значит, мы в их прошлом, своём настоящем, видим их настоящее прошлое. Правильно?
– Правильно, – поддакнула Оксана, подумав: "Главное, не возражать".
– И, стало быть, – продолжала Света увлечённо, – можно также видеть и так называемое будущее. Что нас связывает с будущим?
Оксана тактично промолчала. Ну её, эту Свету, сама спятила и ей мозг выносит.
– Время, – торжественно объявила Света. – Только время.
Оксана покачала головой.
– С прошлым нас связывает время.
– Нет, – не согласилась Света. – С прошлым нас связывает многое: вещи, воспоминания, места, да мало ли! А с будущим – только время. Я считаю, что время – есть однородный, как бы линейный, объём равновеликий вселенной. Но поскольку вселенная бесконечна, то и время бесконечно.
– Э, – сказала Оксана.
– Ты можешь возразить, – продолжала Света, Оксана торопливо замотала головой, выражая готовность целиком и полностью поддерживать подругу, – что в параллельных вселенных время может отличаться от нашего. Так вот… – Она немного помолчала. – Нет никаких параллельных вселенных. Есть только одна вселенная, включающая в себя все параллельные вселенные как раз из-за этого самого времени. И сюда отлично вписывается постулат Бога-Творца: это – суть вселенная. Мне кажется, то есть, я убеждена, что вселенная – есть бесконечность, стремящаяся к бесконечности через бесконечность.
Она быстро начертила пальцем на земле три каких-то закорючки и победно посмотрела на Оксану.
– Светик, – осторожно спросила Оксана, – может тебе просто найти кого и потрахаться?
– А? – Света сбилась с очередной мысли. – А кого?.. – Она окинула взглядом угрюмый ландшафт. – Тьфу ты! Ну как ты можешь!
– Да очень просто. Кажется, теперь моя очередь лекцию читать на тему секскогнитивного восприятия окружающего мира.
– Ты хоть поняла, что сейчас сказала? – полюбопытствовала Света.
– Нет, – честно призналась Оксана. – Но по мне всё равно лучше думать о том, как мужские губы нежно касаются моей шеи, а я вся такая трепещущая прижимаюсь к широкой волосатой груди и слышу неистово бьющееся сердце. Сильные руки подхватывают меня и, покружив немного в воздушном танце, укладывают на белоснежные простыни, где яркими пятнами выделяются мои красные стринги… – Света сглотнула и покраснела, – …ласковые пальцы…
– Хватит! – Света потрясла головой, избавляясь от навязчивой картинки. – Набралась у Юльки!
Оксана довольно засмеялась.
– Видишь, живое и земное-то оно куда заманчивей.
– Как ни странно, – медленно сказала Света, избавившись, наконец, от ощущения мужских губ на шее, – живое и земное только подтверждают теорию живой материи.
– Ты о чём? – с подозрением поинтересовалась Оксана. Света продемонстрировала сорванную травинку и подобранный камешек.
– Что у них общего.
– Думаешь, не догадаюсь? – Оксана отобрала травинку и съела.
Света подождала немного, но никаких озвученных подругой мыслей не услышала и вздохнула.
– Всё на свете – живое. И травинка, и камень, и планеты…
– Ну, вот опять, – проворчала Оксана недовольно. – Ты хочешь сказать, что наша Земля – живая? Не новость.
Света помотала головой.
– Нет… то есть, я имею ввиду, не только Земля – все планеты живые. И солнце. Вообще все звёзды, все звёздные системы. И вселенная тоже.
– Давай-давай, – покивала Оксана, – Эйнштейн!
– И вселенная самопознаёт себя, – зачастила Света, стараясь не сбиться с мысли. – Она растёт, расширяется и одновременно развивается, познавая себя. А звёздные системы – как космические корабли, да они и есть космические корабли. Разведчики, собирающие и обрабатывающие информацию.
Оксана покрутила пальцем у виска.
– А что? – рассердилась Света. – Давно известно, что наша Солнечная система и все прочие летят от центра галактики, да и галактики тоже летят. Спрашивается, куда и зачем?
– Откуда? – подсказала Оксана.
– Откуда – понятно. От центра Вселенной. А вот зачем?..
– Светик, – сказала Оксана, – они летят после Большого взрыва, который породил Вселенную. Книжки надо умные читать. Или хотя бы смотреть изредка канал "Дискавери".
– Мда? – саркастично фыркнула Света. – Ну, допустим, что-то где-то бахнуло, и родилась Вселенная. Только с чего бы ей разлетаться во все стороны? По-моему, это не тот взрыв, к которым мы привыкли.
– Говорят, из-за гравитационных сил.
– Угу. Такие гипотезы и я могу выдвигать.
– Ну-ка, ну-ка! – подначила Оксана, ей было уже не холодно.
– Думаешь, не смогу? Вот! Не было ничего, потом возникла бесконечно малая величина. Ноль.
– Какой ещё ноль?
– А такой, – запальчиво сказала Света. – Раз ничего не было, то и ноль уже что-то.
Ну и ладно. Спорить Оксана не собиралась.
– И этот Ноль, раз он Ноль, стал опадать вглубь себя и одновременно расти наружу.
– Так и возникли единство и борьба противоположностей, – не удержалась Оксана.
– Вот именно, – согласилась Света. – А Ноль, помноженный на Ноль, что даёт?
– Ноль.
– А вот и нет. Даёт он зарождение Вселенной.
Оксана оторопела.
– Чего ради?
– А почему нет? – воинственно спросила Света. – Сама только что вспомнила про единство и борьбу.
– Ну, знаешь, – только и смогла выдавить подруга.
– Не знаю, – отрубила Света сурово. – И никто не знает. Кстати, насколько помню, сам Хокинг…
– Кто? – удивилась Оксана.
– Хокинг, обосновавший теорию сингулярности. Так он сам говорит, что результаты исследований и наблюдений хоть и подтверждают, что Вселенная возникла в определённый отрезок времени, да только сам момент начала творения не подчиняется ни одному из законов физики.
Она торжествующе посмотрела на впавшую в ступор Оксану.
– Его, кстати, Стивеном зовут.
Оксана нервно сглотнула.
– Почему – "кстати"?
Света пожала плечами.
– Да просто. – Она перевела дух. – Почему вообще Взрыв? Только потому, что всё в космосе куда-то летит? Но это сейчас летит, в смысле, даже миллиард лет назад летело. А вот полетело ли сразу после рождения? Или всё-таки пару миллиардов лет погодя?
– Вообще-то есть законы небесной механики, – заметила Оксана кротко, – квантовая физика, вычисления…
– Я тебя умоляю! – оборвала её Света. – Через сто лет откроют новые законы, что тогда? Ладно, пусть взрыв, пусть после него родилась Вселенная. Стало быть, ей, как новорожденному, надо учиться, познавать окружающий мир. То есть себя, коли она сама по себе окружающий мир. Теперь задаёмся вопросом, – Света подняла вверх указательный палец, – как лучше это сделать? Что там, говоришь, первое возникло?
– Ничего я не говорю, – быстро сказала Оксана. – Тебя слушаю.
– Поля, наверное. Гравитационные или ещё какие – не важно! Может, они познали сами себя, может, не смогли познать, может, сгущались и сгущались, создав в конце концов звёзды, ну, и планеты заодно.
Оксана слушала, раскрыв рот. От умиления. Про себя она тихо радовалась, правда, не тому, что подруга такая умная, а что сама она прекрасно понимает ход Светиных мыслей. Наверное, не так уж и страшна эта самая физика, да и теории мироздания тоже.
– Так почему бы ей не получать информацию от летящих в её же необозримую даль планет, – тем временем продолжала Света. – А потом…
– А потом, – перебила Оксана, – когда она себя познает, то решит, что ну его – это существование, ведь ничего нового больше нет, – и схлопнется опять в бесконечно малую точку.
– Хм… – теперь уже в ступор впала Света.
Оксана с усмешкой наблюдала, как на лице подруги отражается работа мыслей. Тяжёлая, судя по всему.
– Я хотела сказать, – промямлила Света, – что со временем и звёзды с окружающим пространством-временем могут извернуться в нечто новое.
– Отличный термин, – одобрила Оксана. – Научный. "Извернуться".
Света не нашлась, что ответить, и молча смотрела в небо, пока ночь не сменилась предрассветным сумраком – вполне проглядываемой серостью с клубящимся местами туманом по краям седловины.
Она встала, потянув Оксану, посмотрела на кратер, потом переглянулась с подругой. Та кивнула.
Не сговариваясь, девушки подошли к правому, южному, и более пологому склону у ледника. Вдоль огромных каменных ступеней вверх тянулось нечто вроде ложбины, метра полтора шириной, усеянной мелкими галькой и осколками льда, вполне проходимой на первый взгляд.
– Вот! – торжествующе воскликнула Оксана, нагибаясь и поднимая изодранную кроссовку. – Стопудово Юлькина!
– Похоже, – согласилась Света, разглядывая верх с отвалившейся подошвой. Судя по размеру, большему, чем у неё или Оксаны, но всё равно гораздо меньшему, чем у любого мужика, кроссовка была женской. – Так... давай-ка…
Она распустила верёвку метров на шесть, сделала петлю и опоясала подругу, затем обвязалась сама. Подёргала, проверяя.
Оксана невесело улыбнулась.
– Это, чтоб одной не падать, если споткнёшься?
Света промолчала. Она внимательно всматривалась вверх, намечая предстоящий подъём. Всё это ей очень и очень не нравилось. Потом вздохнула.
– Ладно, идём. – И размеренным шагом направилась вдоль кромки ледяного языка. Оксана аккуратно положила на землю кроссовку и двинулась следом.
Спустя полчаса и триста метров подъёма ложбина плавно перетекла в узкую и довольно ровную тропку в скале – будто специально стёсывали, – пологим серпантином отходящую от гигантских ступеней и теряющуюся под нависшим сверху скальным выступом. Обледенелая каменная река внизу стала ещё больше походить на длинный язык неведомого животного, и, казалось, что девушки стоят в раскрытой пасти. Тем более, что лёд довольно плотным покровом усеивали вмёрзшие камни, и глаза не слепило. Вид отсюда открывался величественно-красивый. Солнечные лучи высвечивали седловину полосой широко раскатившегося золота, теряясь в кромке рваного тумана по краям, и упирались в массивную подошву пройденной накануне горы, где взбегали по склону и растворялись в неразличимых отсюда изломах скал.
Любоваться долго не пришлось. Из пролома выше ощутимо поддувал холодный ветер, покусывая разгорячённые подъёмом щёки и нос, студил влажную от пота бандану. Света потёрла ладонью лицо и мельком отметила, что если они не найдут Юлю достаточно быстро, до темноты, то рискуют намёрзнуться. О том, в каком состоянии сейчас находится та сама, после ночи, проведённой в горах, она старалась не думать. В любом случае, следовало поторапливаться.
Света махнула Оксане, повернулась и снова двинулась вверх, опираясь на трэкинговые палки. Страховка натянулась и провисла: подруга поспешила за ней.
Идти пришлось недолго. Тропка упиралась в горный склон под скальным навесом, выравнивалась, немного расширялась и исчезала метрах в пятидесяти впереди, заворачивая за желтовато-тёмный уступ, оплывшей каменной свечой ограждавший проход внутрь кратера. Не задерживаясь, Света двинулась было дальше, но почти сразу остановилась, хватая открытым ртом холодный воздух. Дышать ощутимо стало тяжелей. Рядом на корточках сидела Оксана, изображая выброшенную на берег рыбу. Несколько минут девушки приходили в себя. Наконец, перебарывая слабость, Света помогла Оксане встать, и решительно зашагала по почти горизонтальной тропе, но далеко она не ушла.