Гард всё ещё тяжело дышал, отдуваясь после быстрого марша по лестнице. Несколько минут никто не проронил ни слова, и наконец Гард спросил то, что уже готово было сорваться с уст Таратуры:
- Луиза Муллен, ответьте мне, пожалуйста, на такой вопрос: вы только что приехали домой или как раз собирались уехать?
С трудом взяв себя в руки, Луиза сделала неуклюжую попытку улыбнуться.
- Простите, инспектор, но джентльмены не должны задавать…
- Я повторяю, - сухо прервал её Гард, - вы приехали или собираетесь уезжать?
- Но по какому праву, - возразила Луиза, - вы врываетесь в мой дом и позволяете себе…
- Хорошо, - спокойно сказал Гард, - в таком случае вам придётся поехать с нами.
12. КУДА ВЕДУТ ДОРОГИ?
- Вы ждали Бэри, Луиза?
Луиза сидела в кресле. Честер - на подоконнике. Таратура стоял, прислонившись к стене, а Гард медленно ходил по своему кабинету. Это был первый вопрос, который он задал с того момента, как они приехали в управление.
Женщина вздрогнула. Её глаза расширились от удивления.
- Вас удивляет, откуда мы знаем это имя? - сказал Гард. - Теперь мы знаем всё, Луиза. Итак, вы ждали Бэри.
В последней реплике инспектора уже не было вопроса, она звучала утвердительно.
- Вам нет смысла отпираться, - продолжал Гард. - Расскажите, что было после того, как профессор Чвиз отпустил вас домой.
- Всё, что я могла вам сказать, я сказала ещё там, в лаборатории, - упрямо ответила женщина.
- Меня интересует, при каких обстоятельствах Бэри похитил папку с документами.
- Я сказала всё. Остальное, если вам угодно, можете спросить у самого Бэри.
- К сожалению, Луиза, это невозможно.
- Как вас понять? - спросила женщина.
- Соберитесь с силами, - ответил Гард, - сейчас вы всё поймёте.
Честер слез с подоконника и подошёл к Гарду.
- Дэвид, - сказал он тихо, - не слишком ли это жестоко?
- У нас нет другого выхода, - так же тихо сказал Гард.
Луиза уже не сидела в кресле, она стояла, испуганно глядя на Гарда и Честера. Левой рукой она сжимала горло, словно удерживая рыдания, готовые вот-вот вырваться наружу. Глаза её помутнели от тяжкого предчувствия.
- Что случилось? - еле выдавила она из себя.
- Бэри нет в живых, Луиза, - жёстко сказал Гард. - Этой ночью он…
- Ложь! - крикнула Луиза. - Ложь!
- Этой ночью он погиб в автомобильной катастрофе.
- Я вам не верю!
- Вы можете увидеть его. У нас это называется "опознать". Таратура, проводите её в соседнюю комнату.
- Не надо, - сказала Луиза. - Я сама. Куда мне идти?
Гард показал на дверь, ведущую прямо из его кабинета. Как сомнамбула, Луиза двинулась вперёд, не глядя себе под ноги. Все трое с напряжённым ожиданием смотрели ей вслед. Через мгновение из соседней комнаты донёсся исступлённый крик.
- Таратура, - сказал Гард, - помогите ей.
- Она справится и без моей помощи.
Честер вскочил с подоконника и, бросив на ходу Таратуре: "Удивительно, как в тебе рядом с сентиментальностью может уживаться жестокость", - пошёл к двери. Но не успел он дойти до неё, как на пороге появилась Луиза.
Она была бледна, но выглядела совершенно спокойной. Только плотно сжатые губы и голубая жилка, бившаяся на виске, дали возможность присутствующим догадаться, каких усилий ей это стоит. В глазах Гарда мелькнуло что-то похожее на уважение.
- Как… это… случилось? - произнесла она очень медленно, с какой-то жуткой расстановкой.
- Его убили, Луиза, - тихо сказал Гард. - Мы будем искать убийцу.
- Я знала, что так случится, - прошептала Луиза, опустив низко голову и ни к кому не обращаясь. - Я говорила ему… - Потом снова выпрямилась и в упор посмотрела на Гарда. - Что вы теперь от меня хотите?
- Ничего, - сказал он мягко. - Прошу вас, присядьте. Таратура, дайте воды… Я понимаю, Луиза, что вам сейчас нелегко. Терять близких всегда трудно, и горе остаётся горем, с кем бы оно ни случилось. Вы любили его?
- Да.
- Иначе вы не позволили бы ему на ваших глазах взять документы… По всей вероятности, после того как Чвиз отпустил вас, вы вернулись в лабораторию за какой-то забытой вещью, за пудреницей, например, или…
- За сумочкой, - тихо сказала Луиза.
- И увидели на столе записку профессора, - продолжал Гард. - Я бы на вашем месте тоже решил, что Чвиз покончил с собой, и, наверное, тоже бы испугался. А в это время зашёл Кербер, ведь вы собирались куда-то с ним ехать, у вас были планы на вечер.
- Нет, я позвонила ему.
- И он пришёл. Тотчас. Буквально через три-четыре минуты. Он прочитал записку и, как и вы, поверил в то, что Чвиз распрощался с жизнью. Тогда он подошёл к сейфу и открыл его. Сделать это было несложно, так как ключ торчал в замке…
- Он лежал на записке, - сказала тихо Луиза.
- Хорошо, на записке, - мягко согласился Гард. - А когда папка с документами уже была у Кербера, вы неожиданно увидели Чвиза…
- Нет, - сказала Луиза. - Мы его не видели.
- Да, вы не знали, что он сидит в это время у Миллера, живой и здоровый, и ведёт с ним беседу. Не знали? И что он вернётся потом в лабораторию, чтобы передвинуть стрелки контрольных часов, тоже не знали. И вдруг увидели, как дверь открывается…
- Нет, - повторила Луиза. - Мы услышали скрип в соседней комнате. Просто скрип.
- Вы замерли, прислушиваясь, но всё было спокойно? И только в понедельник утром, когда вы приехали в лабораторию, Кербер понял, что означал этот скрип?
- Да, - сказала Луиза. - Он понял, что Чвиз вернулся, чтобы передвинуть стрелки.
- И что он мог вас видеть?
- И что он мог нас видеть, - подтвердила Луиза.
- А в тот вечер, успокоившись, Кербер запер сейф, а потом взял что-то тяжёлое и ударил по колпаку установки. Так?
- Я спросила его: "Отто, зачем ты это делаешь?" Он сказал: "Так надо, дорогая, я потом тебе всё объясню".
- Ремонт занял бы не менее полугода, и этого времени достаточно, чтобы осуществить свои планы, - сказал Гард. - Он велел вам молчать о записке до понедельника?
- Он не велел, - сказала Луиза. - Он прижал папку к груди и сказал мне: "Лиза! (Он звал меня Лизой.) Лиза, в этой папке наше с тобой будущее!" И больше ничего не сказал, я поняла всё сама.
- Ну а что было после понедельника, я уже знаю. Вы ещё виделись с Кербером после того вечера?
- Да. Один раз. После того, как Чвиз прислал нам телеграмму. Мне и ему.
- Вы уверены, что это сделал профессор Чвиз?
- А как же, - сказала Луиза. - Ещё раньше, как только Отто понял, что Чвиз жив и что он мог нас видеть, мы не исключали такой возможности.
- Но на всякий случай Кербер "вспомнил" о том, что институт был обесточен, и направил следствие по ложному пути, взвалив подозрения на Миллера. Это понятно, - сказал Гард. - Он хотел выиграть время. А что он сделал, получив телеграмму?
- Он вызвал меня на свидание, хотя мы договорились до отъезда не видеться. Мы встретились…
Луиза умолкла. Наступила долгая пауза.
…Если бы Луизу спросили, почему она любит Отто Кербера, она вряд ли смогла бы ответить. Но она его любила! Она знала, что у него нет друзей, что сослуживцы сторонятся Отто, а некоторые откровенно его ненавидят. Но если они не умели понять, за что она любила этого человека, она искренне не понимала, за что они его ненавидели. Разве он эгоист? Разве Отто - холодный и расчётливый человек, как говорили о нём некоторые? Разве он думает только о себе? Кто, как не Луиза, мог лучше других судить обо всём этом? Вот уже два года, как они виделись почти ежедневно, и Луиза была уверена: ни до Кербера, ни после него у неё никогда не было и не будет такого внимательного, доброго и заботливого друга.
Чвиз и Миллер - Луиза это знала - считали Кербера никудышным физиком. А ведь он талантлив. Она понимала это лучше других. Он мог быть ничуть не хуже самого Чвиза. Но разве он виноват в том, что всю жизнь его преследовали сплошные несчастья и угнетающие неудачи, которые могли бы свалить с ног любого?
В детстве у него обнаружились незаурядные математические способности, ему прочили большое будущее, но когда он, блестяще окончив колледж, собрался было поступать на математический факультет, его призвали в армию и отправили в тропики. Три года он воевал с туземцами. Луизе страшно было подумать о том времени, когда её Отто могли убить! Но нет, он был всего лишь ранен, но на самом исходе войны. И ещё два года он провалялся в госпиталях, хотя его товарищи благополучно устраивали свою жизнь. Его еле выходили, потому что тогда с ним рядом не было Луизы…
Неважный физик? Но разве его вина в том, что самые лучшие годы ушли так бездарно? А потом - потом он почувствовал, что стал не тем, чем был раньше. Он прямо сказал об этом Луизе: "Луиза, я потерял свой мозг. Пропала ясность мысли, сообразительность, способность взглянуть на задачу с неожиданной стороны. Осталась разве что только память…"
Она знала, что Отто стал "человеком Дорона". Он признался ей даже в этом. Но Луиза готова была понять Кербера. У него не было иного выхода. Иначе ему никак не удавалось возвыситься над другими людьми, между тем он стремился получить от жизни то, что соответствовало его истинным способностям.
В тот последний раз, когда они встретились, Отто не был мрачным или грустным. Наоборот, он выглядел как человек, воспрявший от неприятностей. Телеграмма Чвиза? Ну и что - телеграмма?! Она лишь поможет ему ускорить события. Так он собирался некоторое время подождать, пока всё утихнет, пока улягутся страсти, а потом спокойно уехать вместе с Луизой в такую даль, где никакой Дорон их не достанет. А тут придётся действовать решительней. Он не трус, он пойдёт на свидание к Чвизу, и если старик заупрямится… Нет-нет, Луизе не надо волноваться, пусть её не беспокоит, что он предпримет тогда.
Но если его план почему-то сорвётся, она должна быть готова. Он заедет за ней ночью, они очень скоро будут в безопасном месте…
- Отто, но что мы будем делать с этими чертежами? - спросила Луиза. - Брось их, мы обойдёмся и так.
- Установка Чвиза, дорогая моя, - серьёзно ответил Кербер, - важнее сейчас, чем атомная бомба.
В его голосе ей почудились незнакомые нотки.
- Но к чему тебе атомная бомба, милый? - спросила Луиза, как мудрые родители спрашивают своих капризных детишек, требующих слишком дорогую игрушку.
Они сидели в его "опеле", был вечер, машина стояла на обочине загородного шоссе. Кербер внимательно посмотрел на Луизу и совершенно серьёзно сказал:
- Атомная бомба мне действительно не нужна. Я говорил тебе однажды: после того как Миллер создал свою установку, тормозящую взрыв атомной бомбы, это оружие стало не более опасным, чем лук и стрелы. Теперь всё снова будет зависеть от людей - ты понимаешь? - от людей! Я смогу производить солдат. Сколько угодно солдат. Сильных, не знающих колебаний, готовых на всё… Сверхлюдей.
- Что нам с тобой до этого! - воскликнула тогда Луиза. - Пусть заботится об этом Дорон.
- Дорон? - сказал Кербер. - Этот слюнтяй? Человек, который способен только комбинировать, согласовывать и считаться с общественным мнением? Нет, действовать нужно решительно и твёрдо!
- Ты шутишь, милый?
Кербер тогда странно посмотрел на Луизу и отвёл глаза в сторону.
- Да, я, разумеется, шучу.
И они вернулись в город…
- Он был моим последним и единственным шансом в жизни, - тихо сказала Луиза Гарду.
В кабинете наступила тишина. Никто не двинулся с места. Гард закурил:
- Луиза, где папка с документами?
- Он всегда держал её при себе. Скажите, - спросила вдруг Луиза, - его убил Чвиз? Во время свидания? Я хочу это знать.
- Нет, - ответил за Гарда Таратура. - Чвиз не был на свидании.
- Но вы нашли Чвиза?
- Вам надо отдохнуть, Луиза, - сказал Гард. - Вас проводят сейчас…
Ни с кем не прощаясь, Луиза медленно вышла из комнаты. Как только за нею и Таратурой закрылась дверь, Фред Честер наклонился к Гарду:
- Невероятная история! Ты понял, Дэвид, что никто из них, за исключением, пожалуй, Чвиза, не действовал предумышленно? Ведь ничего бы не случилось, если бы старик не вздумал "исчезнуть". Но стоило ему сделать свой первый шаг к исчезновению, как все вокруг оказались удивительно подготовленными к этому шагу! У меня такое впечатление, что они даже не выбирают дорог, по которым идут. Стоят на перекрёстке и ожидают, какая дорога освободится, и стоит ей стать свободной, как они бросаются вперёд, забыв обо всём на свете, кроме самих себя!
Не исчезни старик - произошло бы что-нибудь другое, но обязательно произошло бы! Страшный мир, в котором люди живут, держа руки на спусковых крючках пистолетов… Но, Дэвид, как в старой сказке: направо пойдёшь - голову потеряешь, налево пойдёшь - жизнь отдашь…
- Ты процитировал, старина, кусок из своей новой газетной статьи, - перебил Гард. - Только не вздумай её публиковать. Тогда в конце твоей дороги тоже не будет рая.
В комнату вошёл Таратура.
- Однако, - сказал Гард, - кто же всё-таки убил Кербера?
- И у кого теперь папка с документами? - вставил Таратура.
- Надо искать среди тех, кто знал о мнимом свидании с Чвизом, - сказал Честер.
- Логично, старина, - подтвердил Гард. - Я вообще думаю, не пора ли тебе бросить журналистское перо и целиком перейти на службу в наше управление.
- Скорее ты станешь журналистом, - заявил Честер.
- Итак, о телеграмме знаешь ты, - Гард показал пальцем на Честера, - ты, - он ткнул рукой в Таратуру, - Луиза, затем я, - он приставил указательный палец к собственной груди, словно ствол пистолета, - и ещё…
- Профессор Миллер? - чуть слышно сказал Таратура.
13. МИЛЛЕР, ОПЯТЬ ЭТОТ МИЛЛЕР!
Дорон умел молчать так, что людей, от него зависимых, прошибал пот. Редко кто мог спокойно выдержать его давящий, холодный взгляд.
Генерал слушал инспектора полиции молча.
Гард формально не подчинялся Дорону, и был он достаточно опытен, чтобы подавить волнение. Всё же у него мелькнула тоскливая мыслишка, что именно так, в такие часы, люди и укорачивают себе жизнь. "А ведь я уже стар…" - вдруг ужаснулся он.
Впрочем, это никак не отразилось на речи инспектора.
- Таким образом, генерал, серьёзное подозрение падает на Миллера. Катастрофа на шоссе вызвана "мерседесом", и хотя машин такой марки в городе много, машина Миллера входит в их число. Кроме того, он был единственным, кто ещё знал о встрече с мнимым Чвизом. И если верно, что у него были веские мотивы завладеть документами, тогда его странные, противоречивые поступки получают чёткое объяснение, как и убийство Кербера, которое дало ему в руки ускользнувшие материалы. Сколь ни огорчителен этот вариант и как бы неожиданным он ни казался, иного пока не видно, и я счёл своим долгом доложить вам о нём.
Напрасно Гард ждал ответа. Молчание сгущалось, и Гард почти физически ощущал удушье. Он даже пошевелил шеей, чтобы избавиться от этого чувства.
- Так какие будут указания? - Гард наконец не выдержал гнетущего взгляда Дорона. - Слежку "вплотную" мы установили за Миллером ещё вчера ночью, поэтому маловероятно, чтобы документы…
Инспектор осёкся, заметив улыбку на лице Дорона. И вправду, это было жутковато. Вероятно, так могла улыбаться гранитная скала.
- Так вы говорите, что за Миллером установлена слежка? Забавно…
Ещё продолжая улыбаться, Дорон надавил кнопку.
- Профессора Миллера ко мне! - бросил он в микрофон селектора.
У Гарда от этих слов сделалось на душе довольно кисло. Он поспешно перебирал в памяти: где и какую ошибку он допустил? Дорон с высоты своего роста и кресла, на котором он восседал, бесстрастно следил за инспектором.
Недоумение Гарда возросло, когда буквально через несколько секунд бесшумно отворилась дверь и в кабинет вошёл подтянутый, свежевыбритый Миллер. Профессор суховато поздоровался с инспектором, поклонился Дорону и сел, повинуясь кивку генерала.
Дорон встал, неторопливо отпер стенной сейф, вынул оттуда пухлый портфель, любовно взвесил его и протянул Миллеру:
- Берите, профессор. Это документы.
Миллер вскочил на ноги, поражённый.
- Значит… - начал было он, но генерал прервал его на полуслове:
- Надеюсь, профессор, теперь работа двинется быстро?
Миллер уткнулся в папки и ничего не-ответил.
- Кстати, профессор, инспектор жаждет услышать, с какой целью вам вчера вечером потребовался ваш чёрный "мерседес".
- Но мы же вчера вместе с вами, генерал, были на приёме у президента…
- Я не смею вас более задерживать, профессор, - сказал Дорон, но, когда Миллер уже направился к двери, остановил его ещё одним вопросом: - Между прочим, вы не заметили за собой какой-нибудь слежки?
Миллер пожал плечами:
- Сегодня утром, генерал, моя жена обратила внимание на какого-то субъекта, который с газетой в руках торчал у нашего подъезда. Я подумал ещё, что читать под дождём даже "Вечерний звон" не очень-то приятно.
- Узнаю ваше ведомство, Гард, - ехидно сказал Дорон и жестом отпустил Миллера. Когда за ним закрылась дверь, он многозначительно добавил: - Мои люди работают чище. Они следят изнутри, а не снаружи, и я хотел бы, чтобы вы об этом не забывали.
Гард на мгновение прикрыл глаза. У него возникло искушение совершенно не по назначению использовать тяжёлую пепельницу из оптического стекла, стоящую на столе Дорона.
- Надеюсь, Гард, - сказал Дорон, - мне не придётся тратить время на разъяснения?
В другом состоянии Гард после такого провала немедленно поспешил бы сказать "нет". Но сейчас он был отнюдь не уверен, что сможет встать и, не пошатываясь, выйти.
- Прикажете ли продолжать розыск Чвиза? - тусклым голосом спросил он.
Дорон сделал брезгливое движение рукой:
- Мы никого не принуждаем работать насильно. Тем более таких… блаженных. Но между тем розыском профессора Чвиза ("Или его трупа", - подумал про себя Гард) займусь я, вам это дело не по зубам. Полагаю, расследование автомобильной аварии, приведшей к смерти Кербера, уже закончено?
- Ещё нет, - сказал Гард и, подумав, добавил: - Но уже ясно, что авария произошла из-за тормозов. Или чего-то в этом роде, не помню подробностей.
- Тормоза, руль или баллоны - это неважно, - тихо сказал Дорон.
Он опустился в кресло, как-то весь обмякнув, отяжелев. Крахмальная рубашка пузырём вздулась на его груди. Теперь он выглядел утомлённым, под глазами набрякли мешки, и Гард с удивлением подумал, что ведь и Дорон - человек, что и ему эта история стоила нервов. Каких ещё, наверное…