- Я могу взять собой Урту, Кимона и одного, может, двух их спутников. Остальным придется попытать счастья с другими уходящими отрядами. Не так трудно провести их через пристанище, как защитить на той стороне.
- Кимон пойдет со мной, - сказал я. На Кимона у меня были свои виды. - Возьмешь Колку?
- Согласен. И Ясона. Как насчет Ясона? Пока вас не было, о нем расспрашивал один молодой человек, - ответил Пендрагон и пустил лошадь вскачь, предчувствуя скорое наступление темноты.
- Какой молодой человек? - крикнул я.
Плащ Пендрагона развевался за плечами. Голос прозвучал резко. Его уже занимали другие мысли.
- Усталый путник. Израненный боец. Убийца Царей, так он назвался. Или Царь Убийц. Грек. Заносчивый ублюдок. Я почти ни слова не понял из его речей.
- Оргеторикс?
- Звучит похоже. Да, - крикнул он через плечо, - он собирался убить Ясона. Лучше предупреди его.
Пендрагон с товарищами далеко обогнали меня, а небо спускалось ниже. И в смятении на краю Страны Призраков бродил единственный уцелевший сын Ясона.
Всю ночь отряды Нерожденных возвращались в Царство Теней, шумно пересекая реку и быстро проезжая в распахнутые двери пристанищ. Легион раскололся надвое. Но на гребне все горели огни отважного войска мужчин, женщин и детей, решившихся, быть может, ценой будущей жизни остановить вторжение Теней Героев в земли, которые возделывали их предки и будут возделывать их потомки.
В один из часов той ночи переправились за реку и Пендрагон с товарищами. Среди них были Урта и Боллул, Колку и Морводумн. Я прикрыл их простыми чарами, взятыми от Кунхавала, духа пса в мире. Ничего лучшего не сумел придумать. Всякому наблюдателю казалось бы, что Пендрагон скачет со своими людьми и собаками. Обман легко было рассеять, но эти будущие герои скакали так, будто спасали свою жизнь.
Гайван и люди Вортингора отправлялись со мной.
Ниив повисла у меня на руке (ее расстроила и встревожила моя долгая отлучка из лагеря), и я пошел искать Ясона. Глаз смущало обилие ярких огней, освещавших гребень из-за реки, и участков полной темноты. Поверхность Нантосвельты переливалась золотом.
Кимон, молчаливый и угрюмый, шел за нами. Я видел, что он еле сдерживается, так хочется ему поскорее вернуть свою землю и отыскать сестру. Я убедил его, что путешествие на Арго приблизит нас к девочке и мачехе. И надеялся, что прав.
Ясона я нашел у берега. Он завернулся в темный плащ, мешок с припасами висел у него на плече. Рубобост присел рядом, удерживая на привязи маленькую плоскодонку. Простая гребная лодка с бортами, раскрашенными светящимися красками в голубой и зеленый цвета, с изображением переплетающихся рыб и деревьев и с узкой полоской узора, который я мгновенно узнал, словно вид его отворил мне память.
Лодочка Медеи с узором, который был нанесен растертыми в порошок светящимися в темноте камнями, попадавшимися в долине, где мы росли. Так она украсила свой первый челнок, а я ограничился тем, что мелом нацарапал на своем линии и завитки. Пронзительный Взгляд откровенно потешалась над моим скромным художественным даром.
Ощущал ли Ясон, где начало этого хрупкого суденышка? Когда я приблизился, он обернулся ко мне, и по его взгляду я понял, что он знает. Она стояла среди деревьев, наблюдая за ним. Одетая как жрица Овна, но покрывало откинуто, лицо открыто. Она удерживала на привязи две маленькие, совершенно одинаковые лодочки, рвавшиеся уплыть по течению, и, когда на другом берегу появился Ясон, выпустила одну из них. Та скользнула от берега, развернулась по течению и скоро пропала вдали, только краски еще светились в темноте. Вторая лодочка, когда ее отпустили, как заколдованная направилась прямиком к Ясону и Рубобосту. Конечно, именно она и была заколдована.
Рубобост поймал ее за волочившуюся по воде веревку.
- Я чувствую, она и сейчас следит за мной, - сказал Ясон. Он был подавлен и неуверен в себе. - Чего она хочет? Наверняка ловит меня на эту наживку!
Я промолчал. А если бы выразил свое мнение, то сказал бы, что в случае с Медеей все предсказания бесполезны. Истина могла оказаться прямой противоположностью его страхам. Мне припомнился наш последний разговор, когда она как будто оттаяла.
- А вторая лодка? - продолжал он, глядя на реку. - Зачем их две? Кто переправится на второй? Что она затеяла?
- Единственный способ узнать - это переправиться самим. А самое безопасное для тебя - остаться здесь и обороняться от того, что может в будущем выйти из этих пристанищ.
Рубобост проворчал, поднимаясь, но не выпуская лодку:
- Не слушай его, Ясон. Вторая лодка предназначалась для меня, но она сбежала. Это мне суждено остаться здесь. Вы встретитесь с Арго выше по течению?
Я сообразил, что вопрос обращен ко мне.
- Да. Он сможет доставить нас к крепости.
- Тогда ему понадобится капитан, - отозвался дак, через плечо поглядывая на грека. - Двоих лодка не унесет. Я подожду вас здесь. Подберете меня на обратном пути. А если найдете моего коня… Я буду вам по гроб жизни обязан, если вы найдете моего Рувио. Соскучился я по своей скотинке.
Ясон взглянул на меня, скинул мешок с плеча и перебросил даку, чтобы тот уложил вещи в лодку.
- Что она задумала? - шепотом повторил он.
Надо ли было сказать ему про сына? Я знал только со слов Пендрагона, что Оргеторикс здесь и ищет отца. Если мальчик встретится с отцом, то лишь волей обстоятельств, не подвластных ни мне и никому другому, хотя Медея, не сомневаюсь, пыталась направлять события.
И по сей день не понимаю, почему решил не говорить Ясону о том, как близко его первенец, любимый некогда мальчуган, который, став взрослым мужчиной, жестоко обошелся с отцом, не ведая истинных причин его существования в этом новом мире. Как видно, месть еще владела мыслями Оргеторикса. Он преследовал Ясона через полмира - от Додонского оракула в Греческой земле, где они встретились в последний раз.
Впрочем, он мог преследовать и мать.
Исход я предпочел оставить тому "фатуму", что разыгрывал историю Ясона и его сына-быкоборца.
- Рубобост прав, - подтвердил я, и Ясон, передернув плечами, залез в лодку Медеи.
Дак с силой оттолкнул суденышко от берега. Ясон взялся за маленькое весло, а Нантосвельта уже уносила его по течению, в темноту и в Иной Мир.
Как только он скрылся, я подобрал деревяшку, содрал кору и прислонился к дереву, чтобы вырезать волшебный узор. Я уже много веков не занимался такими делами, и работа увлекла меня с головой. Должно быть, я впал в полудрему: половиной сознания следил, что делаю, а другой ушел в воспоминания.
В таком состоянии я и услышал Кимона, сползавшего с кручи, чтобы присесть рядом с Ниив. Женщина держалась от меня поодаль, не забывая присматриваться, хотя ее больше занимали собственные мысли.
- Что он делает? - услышал я голос сына правителя. - Что он делает там внизу, Ниив?
- Вырезает на куске дерева.
- Зачем?
- У меня такое чувство, - помедлив, ответила Ниив, - что, когда он закончит резьбу, мы все… уйдем на запад.
Они помолчали. Потом Кимон проговорил:
- Хорошо. В другую сторону я бы и не пошел. А когда я окажусь там…
Он впал в мрачную задумчивость.
- Когда окажешься там?.. - напомнила о себе северянка.
- Что бы я ни нашел в том мире, я верну его себе.
- А тот мир не удивится тебе? - насмешливо спросила девушка.
- Он знает о моем приходе.
Кимон спустился к самой воде, его лунная тень упала на меня. Я посмотрел на него и встретил его твердый взгляд. Лицо стало жестче - или то была игра света?
- Ты наяву? Или ушел в грезу?
- Я не сплю.
Его взгляд не дрогнул.
- Отец однажды сказал мне, что мужчина не станет вождем, если не научился принимать поражение в мальчишестве. Теперь я понимаю, что он хотел сказать. Самолюбие, закаленное гневом, ребяческая дерзость и ревность к победителю в играх создают сильного правителя и слабую страну. Самолюбие следует закалять разумом. Пониманием, которое приходит только с годами.
- Стало быть, ты узнал, что тебе, такому как ты сейчас, не стать великим вождем.
- Я лишь человек в тени великих правителей. Среди великих людей. Об остальном не мне судить.
- Ты видел сон? Видение?
- Я размышлял. Не более того. Видения поручаю тебе. И таким, как ты. Но не открывай мне видение моей будущей жизни… и Мунды тоже.
- Я не фатум, чтобы представлять вашу жизнь, разыгрывать ваши будущие деяния. Я думал, ты это знаешь.
Он покачал головой:
- Я тебя не понимаю. Ты говоришь загадками, Мерлин. Наверно, так и должно быть, если человек играет со Временем. Тоже слова отца. Удачи тебе. Но все это теперь - пустое. Мы с отцом решили пересечь реку порознь. Осколками разбитого целого. И мой лучший друг Колку тоже не со мной. Но он помогает мне вернуть мои владения. Все мы скованы одной цепью. И самое главное, моя бабушка и мать еще лежат в той земле. Ты знаешь, что над могилой моей бабушки кружит сова?
- Да, знаю.
- И что бык поднялся из земли, чтобы защитить мою мать?
- Да, знаю.
- Мудрость и сила. Даже мертвые, они заставят с собой считаться.
- Таковы все матери.
- Ты смеешься надо мной!
- Нет. Вовсе нет.
- Я говорю как дитя. Очевидные вещи.
- Не всегда очевидные, уверяю тебя, даже для умирающих. Не советовал ли тебе еще отец мыслить ясно, слушать со вниманием и никогда не действовать поспешно?
- Может, и советовал. Не помню. Кроме последнего, насчет поспешности. Он сказал так: "Всегда есть время действовать с яростью, но если ты в ярости, то действовать не время".
Я бросил покрытую чарами палочку в реку и посмотрел, как она уплывает в ночь.
- Мне знакомы эти слова. Другой мужчина, другой царь некогда сказал их своему сыну. Хотя твой отец не мог его знать.
- Кто он был?
- Его звали Одиссей. Грек из времен Ясона. Слышал о таком?
Подумав минуту, Кимон подтвердил:
- Он боролся с морями после победы в битве за Трою. Теперь я вспомнил. Изобретательный человек. Он сделал из дерева боевого коня. Вывел его под стены крепости и так сокрушил их. А потом заявил, что люди равны богам. Он был наказан за дерзость. Море похитило его и сделало своим рабом на всю жизнь. В море был гневный бог. Но в конце концов он из жалости позволил Одиссею провести один лунный круг с женой, прежде чем вернуться в море. Так рассказывал мне Катабах.
Что я мог добавить к старинному преданию, что мог сказать этому гордому мальчику? Стоило ли вдохновлять его повестью о том, как Одиссей за дарованный ему краткий срок отвоевал свой дом? О хладнокровном, расчетливом убийстве соперников, слетевшихся в его отсутствие, как мухи на мед, чтобы соблазнять Пенелопу, вечно горюющую жену? Один лунный круг с женой, когда вся жизнь потеряна…
Он даже не знал, что уже мертв, когда Посейдон - бог-похититель - дал ему тот короткий отпуск. Любовь превосходит смерть. И жена его уже умирала, когда он возвратился на месяц. Думаю, они снова встретились в царстве Аида.
Но за время, проведенное дома, он очистил страну от самозванцев, вдохновил сына стать великим правителем и вернул румянец бледным щекам женщины, считавшей себя покинутой. Так много достигнуто за считаные дни.
Как могла его история повлиять на созревающий ум? Честолюбие, умеряемое осторожностью, широко открытые глаза, горячее сердце, звучащие в ушах слова, которые Кимон теперь, становясь мужчиной, готов был услышать? Молодой человек с орлиной душой, готовый постигнуть идею самообуздания.
Я не знаю, что творилось с Кимоном после того, как мы оставили Крит. Но он стал думать о Мунде по-иному. И второй раз за вечер я воздержался от слов, потому что не знал своей роли в представлении.
Кимон отошел, а Ниив проскользнула ко мне, поднырнула под мой плащ и затихла в ожидании. Пальцы, переплетенные с моими, остыли. Она дрожала. Думаю, мы спали.
Мы проснулись с первым светом, осыпанные росой, над рекой, скрытой густым туманом. Совсем рядом поднималась из воды корма Арго, киль с разгона пробороздил прибрежный ил. Но корабль мягко и бережно коснулся берега, молча замер перед нами, развернутый невидимой рукой. Высокий нос увешан водорослями, обшивка поскрипывает, раскосые глаза над килем - лазурные глаза в алой кайме - хитро посматривают на нас. Осторожно подкравшись, чтобы разбудить нас, Арго накренился и вздохнул, возвышаясь над нами, проливая холодные слезы, умывшие нас свежей водой. Кимон скатился с гребня.
Поднимайтесь на борт и спешите!
Я сам придумал слова, но уверен, они были нашептаны мне. Каждое движение корабля выражало настойчивое приглашение. Я подозвал Гайвана.
И снова корабль точно шепнул мне:
Оставь их.
Кимон сбежал под откос и запрыгнул на борт, протянул руку Ниив, поднимавшейся по сходням, и тут же, дурачась, дернул ее к себе. Я слышал, как они смеялись, скатываясь под скамьи.
Две головы показались над бортом: темная и светлая, но обе в сиянии юности.
- Идем, Мерлин! - позвал мальчишеский голос.
Ко мне протянулись руки, втянули меня наверх. В крестце у меня что-то хрустнуло. Миеликки скалилась с кормы. А может, прятала смех? Арго вышел на течение Извилистой, и туман сомкнулся за нами.
- Будем грести? - предложил Кимон, когда мы устроились на разбросанном грузе.
- Думаю, подождем, - только и сумел сказать я.
- Есть хочется, - объявила Ниив.
Кимон отогнул наружную обертку медового дитя. Тело уже давало о себе знать, несмотря на все наши усилия держать его в холоде.
- Поешь меда, - со смехом предложил мальчишка.
- Погоди, пока у тебя заурчит в животе! - огрызнулась на него Ниив.
К вечеру мы были в землях Урты. И Урта тоже был там, и Ясон, хотя мы оказались поодаль друг от друга. Так сказала Ниив, когда мы всматривались с реки в движения и тайны нового Иного Мира.
- Это похоже на лебединый танец. Когда все кружат под музыку по зимнему полю и приходится угадывать, где твой дружок, потому что лица скрыты под птичьими масками, а руки - под перьями. Руки тоже выдают человека, даже в свете факелов. И ты наугад выхватываешь кого-нибудь и сходишься с ним на середине. И кружишься, танцуешь на снегу и только тогда узнаешь, верно ли выбрала. Если да, вы остаетесь в кругу. Если нет, возвращаетесь в общий ряд. И продолжаете кружить. И здесь как в лебедином танце, верно? Это тоже танец, но только танец войны. Сейчас все кружат по краю. А нам нужно отыскать середину.
Глава 29
МИМОЛЕТНЫЕ ТЕНИ
- Тут что-то неладно, нюхом чую. - Ниив выглядела встревоженной.
- Чуешь? Как это ты чуешь неладность?
Она ехидно посмотрела на меня:
- У ладности другой запах.
Я невольно рассмеялся, хотя она была права. Хотя Царство Теней Героев распространилось за Нантосвельту, поглотив лес и равнину, деревни, пастбища и крепость, Иной Мир не вполне овладел землей. Сомнительная победа, отчаянная оборона, гневное присутствие. Страна еще не покорилась, хотя и сдалась. Проплывая по Нантосвельте, я видел прорастающие пристанища. Но они еще не устоялись, а лишь выпячивались над землей бесформенными буграми, только стремились подняться на защиту Страны Призраков.
- Сойдем на берег? - спросила Ниив.
Словно в ответ ей, Арго обогнул мель и двинулся дальше вверх по реке. Кимон, казалось, понимал, что происходит. Когда мы приблизились к излучине, отмечавшей начало вечной рощи, он стал восклицать:
- Вон! Вон там! Там причалим!
Вечная роща! Курганы и чары, лес, протянувшийся вдоль реки на целый дневной переход, а вширь - почти до самой Тауровинды по равнине Воронов Битвы. Не менее тысячи могильных насыпей, более отчетливых, чем Пять Сестер, скрывались под его сенью. Иные были так велики и так стары, что сами поросли лесом; другие ютились в рощах, их низкие каменные входы шептали на рассвете и вздыхали в сумерках.
Здесь покоились останки тех, кто вольно скакал по просторам Страны Призраков. Большая часть могил была жилищами мертвых; немногие "вели вниз". Такие всегда притягивали меня.
Но сейчас мое внимание привлек образ высокого немолодого мужчины, проходящего по одной из многих троп через рощи. Он шел рядом с неторопливым Арго. На нем играли свет и тени. Он был не здесь и не там. Он был мертв. И Кимон, обрадовавшийся было при виде друга, вдруг помрачнел:
- Это Катабах. Но при жизни он никогда так ни ходил.
Там, где рощу прорезал узкий мелкий ручей, Арго свернул к лесу и застыл на вязкой отмели. По обе стороны от нас поднялось небольшое волнение. Разбитые костяки, воздвигнутые для защиты этих мест, склонились к нам: одежды разорваны, черепа зеленеют мхом, плечи устало ссутулены, и все же в них была сила - малая сила - отвратить пришельцев.
Катабах ступил на один из курганов и сверху взглянул на нас. Его бледное лицо вдруг порозовело; пустые глаза загорелись. Плоть обретала силу. Не я делал это, но когда я оглянулся на Ниив, та отвела взгляд.
Впервые за время нашего знакомства я не укорил ее за безрассудную трату своих малых чар.
Кимон спрыгнул за борт и порывисто зашагал к старику, к Глашатаю правителя. Не задумываясь о том, что знал о том, что Катабах мертв, он обнял друида, прижал к себе, потом взял его руку и, опустившись на колени, поцеловал холодные пальцы.
- Я рад видеть тебя.
- Лишь на время, Кимон. Совсем ненадолго.
- Знаю. На острове, с которого мы сейчас плывем, такое называют "эфемера". Кто убил тебя?
- Не важно. Есть вещи важнее.
- Мы займемся ими, - сказал юноша, выпрямляясь. - Первым делом мы займемся ими. Но я должен знать, кто убил тебя. Потому что потом я займусь им.
- Вот потом и скажу.
- Время может кончиться раньше.
- Ты найдешь того, кто это сделал. Можешь мне верить. Мне нужно поговорить с твоим отцом.
- Ах…
Катабах перевел взгляд на меня:
- Урта мертв?
- Далеко не мертв. Но он переправился отдельно от нас. Он прошел через одно из пристанищ.
Катабах обдумал услышанное и равнодушно кивнул:
- Значит, ему придется рассчитывать на удачу. Я только хотел сказать ему, что крепость занята. Может, ты сумеешь это понять, Мерлин.
Кимон отстранился, когда Катабах шагнул вперед и встал передо мной. Он кивнул Ниив. Она застыла, бледная и напряженная, а руки и губы двигались, будто повинуясь чужой воле. На лице пролегли морщины, сквозь кожу сочился странный запах. Она помогала Катабаху сохранять нынешний облик и платила за это. Я поспешно положил свою ладонь на ее руку, перехватил чары и приложил их к Глашатаю правителя. Катабах не заметил перемены, зато Ниив ахнула, согнулась вдвое, задохнувшись на миг, потом сползла наземь и села, пригнув голову к коленям, закрыв лицо волосами, тяжело дыша: так выглядит человек, приходящий в себя после тяжелой попойки.
- Урта переправился под чужим обличьем. Он и еще кое-кто движутся сюда вместе с Нерожденным правителем.
- С Пендрагоном?
- Да.
- Тогда они в безопасности. Но когда встретишься с ним, предупреди, что ему нельзя вступать в Тауровинду.
- Если я знаю Урту - а я знаю Урту, - он намерен возвратить свой холм.
- Как и я, - произнес слабый голос из кустов.