- Они сами наложили на себя свои цепи, - продолжал, овладев собой, Мастер Ар. - Но мы никогда не смиримся. Я не смирюсь. Придет время, и мы нанесем удар. Мы вернем себе все, что потеряли. Мы вернем богине ее сердце, которые мы хранили все эти годы, долгие годы, и снова возведем ее на престол, а сегодняшних ложных господ сделаем рабами! Жалкие, невежественные людишки! Они сами вырыли собственную могилу. Кто встанет на их защиту, когда придет решающий час? Зеленые маги-недоучки, СОВБЕЗ, невежды, забывшие сущность магии? Их сметет наш первый общий удар! Есть лишь единицы, истинно мощные маги, наследники великого прошлого, которые способны будут противостоять силам Анклава. И вот тут нам… мне понадобишься ты, Кай.
Мастер Ар обернулся и устремил горящий взгляд на собеседника.
- Перед тобой, моим совершенным творением, они будут беспомощны, как слепые котята! Ты будешь убивать предателей в их собственных постелях, пока они спят под теплым боком своих человеческих жен. И они ничего, слышишь, ничего не смогут сделать, чтобы помешать тебе. Ты будешь моим ангелом смерти, первым ангелом их Судного Дня! О, они будут бояться самой твоей тени, они будут прятаться за спины воинов и стены мечей, но никакая стена не удержит тебя, мой ветер, мой Кай! Плод нашей вековой ненависти, то, что ты есть сейчас, - ничто перед тем, чем ты станешь! Ты будешь учиться. И когда твое ученичество завершится, ничто не сможет остановить тебя! Я сам буду твоим первым наставником…
- Но… как же Ментор Рыц? - вспомнил вдруг Кай. За все время пребывания на башне он не замечал следов присутствия своего учителя в Замке.
- Рыц? Я услал его. Он отслужил свое здесь и теперь должен заняться другим делом, - Мастер Ар расстегнул агатовую застежку своего плаща и накинул его на плечи нового ученика. - Пойдем вниз. Нам многое предстоит сделать.
Несмотря на огромность Мастеровых планов, в первые дни после сошествия с башни, название которой теперь наполнилось для Кая очень буквальным смыслом, он не на слишком многое был способен. Как новорожденный - или, скорее, вторично рожденный? - он только ел и спал, пил, ел и снова спал - сном без сновидений. Поначалу он напоминал чудом переставлявший ноги скелет с присохшей к костям кожей, но постепенно силы возвращались к нему. Размещался Кай теперь в покоях Мастера Ара, где ему была выделена постель в комнате по соседству со спальней мага.
И вот однажды он проснулся свежим от долгого сна. Юноша потянулся и попытался встать, но с грохотом рухнул на пол. Не потому, что его ноги были слишком слабы, а потому, что впервые он, привыкший спать на полу, вставал с высокой кровати. Парень встряхнулся и осмотрелся по сторонам. Он узнал спальню, в которой он не раз тер полы и в которой вечность назад ночевал покойный Такхейвекх. В другое время Кай оценил бы чувство юмора Мастера Ара, по теперь его не тронуло бы, даже если бы сам покойник с дырой вместо глаза прилег на постель рядом с ним.
Тело выздоравливающего жаждало воздуха и движения. За узким стрельчатым окном уже синел день, своей прозрачностью говоривший о раннем наступлении осени. Парень огляделся в поисках какой-нибудь одежды и тут же приметил аккуратную стопку на стуле у изголовья постели. Под стулом стояли высокие мягкие сапоги на шнуровке. Привыкший к непритязательному облачению, на которое обычно шли негодные мешки, Кай какое-то время провозился с застежками и шнурками. Наконец, ему удалось влезть в непривычно узкие штаны, тонкую рубаху и плотно прилегавший к телу китель, который он подпоясал широким плетеным ремнем. Одежда была небогатая, но добротная, и прежнему Каю она показалась бы верхом роскоши. Теперь же его скорее раздражало то, что новые сапоги неудобно сдавливали привыкшие к ходьбе босиком ноги.
Справившись с облачением, парень спустился во внутренний двор. Он шел не торопясь, зная, что его наряды на кухне отменены, и Хруч больше не имеет над ним никакой власти. Как, впрочем, и никто другой. Теперь у него во всем мире был только один господин - Мастер Ар. И Кай всегда знал, чего хочет Мастер, знал так же ясно, как его желудок знал, когда он голоден, а тело знало, когда ему нужен сон.
Сойдя вниз по лестнице, он присел на ступеньки крыльца. Здесь было слишком много воздуха, слишком много солнца. Внезапно Кай почувствовал, как слаб еще, в сущности, был. Чуть прищурясь на ярком свету, он следил за полетом ласточек, низко чиркавших над брусчаткой двора, преследуя невидимую человеческому глазу цель. Глаза Кая, не бывшие человеческими, теперь по-настоящему открылись. Он с интересом наблюдал, как юркие птахи пикировали за легким дрожанием прозрачных крыльев и, схватив насекомое, снова взмывали в воздух. Медленно. Так медленно.
Во дворе послышались голоса гоблинов. Кухонная челядь шумно переругивалась, волоча в направлении кухни здоровенный чугунный котел. "Сколько гоблинов нужно, чтобы дотащить залатанный в кузне котел до кухни?" - лениво подумал Кай, продолжая следить за ласточками. Гоблинов было три, и котел гулял по двору причудливыми зигзагами, в зависимости от того, чьи волосатые лапы тянули сильнее, а брань звучала убедительнее. Но тут носители котла заприметили сидящего на крыльце. Один из них, оказавшийся Буллебёлле, бросил посудину. Не смущаясь воплями товарища, которому она отдавила лапу, он направился к Каю.
- Гей, братцы, гляньте-ка, кто энто тута расселся? - ехидно начал гоблин.
- Брось, Булле, не надо! - послышалось от котла. Очевидно, приятели Буллебёлле не спешили поддержать его порыв.
- Чуете, братцы, как воняет энта падаль? Жаль, шо ты тама, - Булле покрутил грязным пальцем где-то в воздухе над своей головой, - не околел. Али, можеть, ты околел, а херр Мастер выживил тебя, как ту кобылу? - Гоблин загоготал, довольный своей шуткой. Скаля клыки, он оглянулся на своих несколько побледневших собратьев, чтобы оценить произведенный эффект.
- Отвали, Булле, ты заслоняешь мне солнце, - лениво произнес Кай.
- Шо ты тут вякнул, кррысёнок? - мгновенно завелся гоблин и замахнулся, чтобы толкнуть мальчишку в грудь. Давнишний недруг, очевидно, рассчитывал воспользоваться видимой слабостью человеческого отродья и быстро показать ему, кто здесь главный и что теперь все будет по-прежнему. Но, к несчастью для гоблина, ничто не осталось прежним.
Кай подождал, пока медленно плывущий сквозь стеклянный воздух кулак Буллебёлле коснется его груди, перехватил руку гоблина чуть выше локтя, а ребром левой кисти рубанул по податливому горлу, дробя его тем легче, чем быстрее инерция несла нападавшего навстречу собственной смерти. Неприятный хруст, хрип, еще один влажный хруст, когда череп уже умиравшего Буллебёлле ударился виском о край каменной ступеньки, - и все было кончено.
Это случилось так быстро, что прошло несколько мгновений, прежде чем топтавшиеся посреди двора гоблины осознали смысл произошедшего. Тогда они бросились прочь, сбивая друг друга с ног. Ласточки улетели. Из-под разбитой головы Буллебёлле медленно расползалась лужица темной крови. Кай встал со ступеньки, чтобы не запачкать одежду. Его звал Мастер.
Теперь юноша редко появлялся на кухне, разве только чтобы передать какое-либо распоряжение Мастера Ара или бросить на стол добытую им дичь или рыбу. Охота и рыбалка были единственными оставшимися за ним хозяйственными обязанностями, потому как, по мнению хозяина Замка, они помогали восстановить форму. Еще он помогал Хручу в кузне - из тех же соображений.
Гоблины при виде Кая теперь заискивающе кланялись, глядя в землю, и старались исчезнуть с его дороги. Хруч его не боялся, но, признавая авторитет Мастера, обращался с подмастерьем как с равным. Скрепя сердце, он оставлял свой воспитательный инструмент висеть у пояса, хотя огромная ладонь то и дело нащупывала привычную рукоять дубины: Кай был не самым покладистым работником.
Однако основное время юноша теперь проводил в обществе Мастера Ара, впервые по-настоящему познавая тайны Замка и магии. Мастер открыл для него прежде запретную секцию библиотеки, и Кай получил доступ к подлинникам древнейших фолиантов. Чего тут только не было! Сборники заклинаний и магических формул, описания волшебных существ, растений и способов использовать их, правила магических поединков, тактика и стратегия волшебных войн, история - не новейшие хроники Феерианды, а сохраненные магами Анклава воспоминания очевидцев легендарных событий прошлого. Как все это отличалось от популярных версий "Современной истории"!
Часто вечерами, когда Кай при свете свечи сидел в библиотеке, ему представлялось, что дыхание древнего мира касается его, что это оно колышет цветок пламени над восковым стеблем. Под его пальцами старинные гравюры в книгах оживали и обретали объем, и давно умершие герои обрастали плотью. Он слышал звон металла о металл и стоны умирающих, а когда Кай закрывал книгу, казалось, на его руках оставались следы крови… Эта другая, страшная история мужества и малодушия, коварства и чести, тьмы и света в бесконечном многообразии теней очаровала юношу, насколько вообще можно было очаровать его опустошенное сердце.
То, что ученик не мог прочитать в книгах, рассказывал ему Мастер Ар - или показывал в своем волшебном зеркале. Мастер уделял много внимания основам магии и технике волшебных поединков, потому что был убежден: чтобы победить, Каю необходимо знать своих врагов, волшебников. Иногда Мастер брал ученика с собой, и они выезжали в окрестные горы, порой забираясь далеко от Замка. Заклинание, удерживавшее слугу вблизи крепости, было давно снято: теперь ему стало незачем и некуда идти.
Мастер рассказывал о происхождении, географии и волшебных свойствах Хребта Драконов и простирающихся за ним Холодных Песков, указывал опасные или связанные с историей волшебных войн места, руины древних поселений и Шул-ла-Рун… Еще Мастер много рассказывал о людях. О физиологии их тел и душ, о том, что ими движет и делает героями или подлецами. Он учил без всякой магии читать в людских сердцах и управлять ими, отличать правду ото лжи и не позволять манипулировать собой. Кай овладел игрой в скак, где последствия каждого хода нужно просчитывать на много шагов вперед, и все чаще и чаще их партии с Мастером заканчивались ничьей.
Юноша понимал: хотя он создан, чтобы убивать волшебников, целью его будут маги, живущие среди людей, и эти люди - второй враг, которого ему надо знать. И этого врага не изучить только по старым книгам и рассказам Мастера. Настанет пора, и ему придется встретится с людьми лицом к лицу. Настанет пора, когда ему нужен будет новый учитель, который поведет его дальше в воинском искусстве. И этим учителем будет человек. Хозяин Замка возьмет Кая в мир, и все запретные чудеса Потерянных Земель, о которых когда-то так мечталось, откроются перед ним. Но теперь ему было все равно.
Часть 2
ПУСТЫНЯ
Я хочу туда, где люди умирают, когда в них стреляют.
Мигающие огни
ГЛАВА 1,
в которой Токе из Малых Подхватов отправляется повидать мир
Давным-давно жил на свете злой колдун. Он построил себе замок в горах и вынашивал планы завладеть всем миром. Но его черная магия была недостаточно сильна. Колдуну нужен был помощник, и он решил создать совершенного воина. Он украл дитя человеческое, и забрал его имя, и дал ему другое: Никто. Он взрастил дитя в страхе и боли и научил его убивать. И стал Никто так искусен в ратном деле, что превзошел любого воина на земле.
Однажды велел колдун Никто убить морскую птицу - и он убил. Тогда волшебник велел ему убить лесного зверя - и он убил. И снова велел колдун Никто убить, на этот раз другого колдуна, своего древнего врага. И это выполнил Никто, хотя сердце его обливалось слезами: ведь старик не причинил ему никакого зла. Волшебник был доволен. Оставалось последнее испытание, прежде чем он мог выпустить Никто в мир.
В замке была дева, прекрасная, как солнечный свет на родном берегу, легкая, как ласточка, и с глазами глубокими, как вечная река. Колдун приказал Никто убить ее, но меч дрогнул в руке воина, и он отпустил деву на свободу.
Страшен был гнев волшебника. Он мучил огнем и распял непокорного на самой высокой башне замка, что смотрит на океан. Там висел Никто на стене день и ночь, и еще день и ночь, и еще день… Днем солнце палило его и мучила жажда; ночью холод пробирал до костей, а боль не давала уснуть. Он умирал, но колдун не хотел терять помощника. Он призвал свою черную магию и послал к Никто ворона.
Когда солнце опустилось в море, ворон слетел к Никто, и крылья его закрыли звезды. Он выклевал глаза человека и взамен дал ему два черных камня. Ворон сказал: "Теперь ты сможешь заглянуть за край вечности, и души людские откроются для тебя, как книга. Ничто не укроется от твоего взгляда. Взамен я беру твои слезы".
Ворон улетел, но вернулся на следующую ночь, и его черные крылья закрыли луну. Никто закричал, но ворон вырвал его язык и вложил ему в рот белый камень. Ворон сказал: "Теперь все языки подлунного мира станут понятны тебе, твое слово поведет людей за тобой, по нему они будут убивать и умирать. Ты будешь говорить правду, но тебе не поверят. Ты будешь лгать - люди примут твои слова за истину. Твое слово будет тяжело и прочно, как камень. Взамен я беру твой смех".
Ворон улетел, но вернулся на третью ночь. Никто не увидел его крыльев, потому что он умирал, и сердце его почти перестало биться. Тогда ворон вырвал смертное сердце из груди человека и вложил в нее новое, из красного камня. Ворон сказал: "Теперь ты будешь жить вечно, не чувствуя ни боли, ни страдания, ни горя. Сердце твое всегда будет холодным и безрадостным. Ничто не сможет тронуть его. Взамен я беру у тебя любовь".
С этими словами ворон улетел, а Никто разорвал цепи и вернулся к своему господину. И колдун увидел, что перед ним - совершенный убийца. Он выпустил Никто в мир, и воин начал сеять смерть вокруг себя по велению своего хозяина. И настали Темные века на земле. Брат встал на брата, чародей на чародея. И был плач, и ужас, и скрежет зубовный. И только Никто не плакал, потому что у него не было слез. И ничего не боялся, потому что его каменное сердце не знало страха. Он даже не мог радоваться своим победам, ибо у него отняли смех.
И когда черное отчаяние нависло над родом человеческим, взошла звезда на востоке и явилась Ингеборг Светлая. Она объединила народы Запада, Юга и Востока и разбила армии колдуна на Драконьем Хребте. Ее свет разрушил магию ворона и сровнял замок с землей, погребя Никто под его руинами. Это было давно, говорят, еще до Первых Волшебных Войн. Но четыре камня - глаза, язык и сердце Никто - все еще лежат в развалинах Замка и ждут нового хозяина. Вот почему Драконьи горы - проклятое место…
Танжрин замолчал, задумчиво глядя в огонь. Его рассказ словно наложил на сидевших у костра чары безмолвия. Люди сидели тихо, не шевелясь, будто опасаясь, что одно нечаянное движение, невольный звук обрушит на них древнее проклятие.
В костре звонко лопнула ветка пустынной колючки, и в ночь взлетел сноп оранжевых искр. Кто-то охнул, кто-то рассмеялся, и чары рассеялись. Тогда Токе отважился спросить:
- Но ведь это - только сказка, Танжрин-ата? Ведь Драконьи горы… они не существуют на самом деле?
Танжрин перевел на него взгляд маленьких темных глаз, в которых плясало пламя костра. Но, прежде чем ответ успел слететь с губ рассказчика, заговорил Урман:
- Гляди, почтенный Танжрин, что наделала твоя история! Похоже, не одного юнца ты лишил в эту ночь спокойного сна. Довольно на сегодня страшных сказок. Аркон, спой-ка нам что-нибудь повеселее! А потом расходитесь спать. Ночь коротка, день долог.
Воевода Урман был молод, но слову его повиновались беспрекословно. В руках этого человека находился ключ к их выживанию в Холодных Песках. И вот уже Аркон, один из охранных, который не расставался со своей походной лютней, пробежал пальцами по струнам. Он заиграл быструю мелодию, заставившую слушателей, улыбаясь, прихлопывать в такт знакомой песенке о незадачливом воине, отправившемся в поход и оставившем дома молодую любвеобильную жену…
Но Токе вдруг стал мерзнуть под своей овчиной. Он был рад, когда песня закончилась, и все стали расходиться по своим кибиткам, желая друг другу доброй ночи по обычаю пустыни: "Ночь коротка, день долог". Бывалые караванщики любили пугать новичков, добавляя к этой фразе не слишком ободряющее продолжение: "Но оба убивают одинаково быстро". Несколько дней в Холодных Песках убедили Токе в том, что они правы.
Днем путешественников изнуряла страшная жара, палящее солнце и жажда. Воду для себя и тягловых животных приходилось везти с собой, следя, чтобы она не иссякла, прежде чем они достигнут следующего колодца во многих милях впереди. С заходом солнца на пустыню опускался холод. Не зря эти голубые пески назывались Холодными. Температура падала настолько стремительно, что, останься вдруг путник без теплой одежды, огня и укрытия, он замерзал насмерть в течение нескольких часов. Топлива пустыня давала ничтожно мало. Росли здесь только колючки, некоторые виды которых к тому же были ядовиты и при горении испускали дым, отравлявший легкие. Поэтому основное горючее для костров, спрессованный кизяк, караванщики тоже везли с собой.
Помимо природных врагов - жары, холода и безводья - в пустыне было много недобрых мест, опасных для человека. Об этих "следах дьявола", как их называли привычные к пустыне люди, много рассказывалось в караване. Сам Токе пока ни одного такого "следа" не видел: опытный Урман обводил свой караван далеко стороной. Говорили, что страшные эти места возникали там, где в давние времена проходили самые жестокие волшебные битвы. Магия брошенных тогда смертельных заклятий была будто бы жива и по сей день и ждала, затаившись, свою жертву, и могла ждать вечность. Еще говорили, что "следы дьявола" испускали видимое в темноте голубое сияние. И сейчас, пробираясь под звездным небом вслед за отцом к своей кибитке, Токе то и дело оглядывался по сторонам: не мелькнет ли где за лагерем голубой огонек?
Все это, вкупе с доходившими даже до их деревни преданиями о жутких волшебных монстрах, сотворенных когда-то черными магами да так до сих пор и бродящих в песках, делало перспективу путешествия через пустыню совсем неприглядной. Но богатство, привозимое теми, кто все-таки отваживался проделать длинный путь до Церрукана и обратно, перевешивало все доводы здравого рассудка и заставляло людей закрывать глаза на опасность. Еще бы! Месячное путешествие с грузом шерсти и шкурок могло обеспечить безбедное существование большой семьи на целый год! Именно это и заставило Эсгера, отца Токе, отправиться с караваном этим летом.