* * *
В душной машине передвижной студии телевидения ассистентки обливались потом у мониторов.
- Убрать голос преступника! - кричала телережиссёрша. - Наложить на звуковую дорожку музыку и улюлюканье разгневанной толпы. Не давать лицо террориста крупным планом, я кому сказала? Покажите толпу испуганных горожан за углом. Дать крупным планом женщину с плачущей девочкой на руках! Третья камера - выхватить из толпы старушку, хватающуюся за сердце.
Когда над местом преступления завис штурмовой вертолёт, переговоры с преступником прекратились. Шум двигателя и свист винтов заглушал любой голос из громкоговорителя. В наушниках спецгазовок в кевларовой броне с ног до головы прозвучал приказ: "Группа захвата - пять шагов вперёд вслед за сапёром!"
Бойчихи, похожие на инопланетян в своих диковинных шлемах с пуленепробиваемым тонированным стеклом, выставили вперёд автоматы, напряжённо вглядываясь в прицелы. Дурёхи, не понимали, что эта позиция атакующего натовского солдата наиболее уязвима.
Броненосная черепаха с газовым баллоном за спиной продолжала медленно приближалась к крыльцу, чтобы с близкого расстояния наверняка парализовать преступника.
- Ну, не хотите по–хорошему, так получайте, суки!
Огинский одиночными выстрелами точно под шлем уложил всю первую цепь наступающих. Никого из бойчих, разумеется, не убил, но травма горла - веский повод лечь в госпиталь с последующей комиссией на предмет возможности дальнейшего прохождения военной службы.
И тут началось! В одиночную цель на крыльце палили со всех сторон из всех видов стрелкового оружия. За грохотом пальбы спецназовки не слышали истошного вопля командирши в наушниках: "Прекратить огонь! Отставить стрельбу!"
Потная телережиссёрша орала в микрофон своим операторшам:
- Не снимать картинку с корчащимся в агонии террористом! Давайте общие планы бойчих и панорамные кадры насмерть перепуганных лиц мирных обывателей в толпе зевак.
Истерика спецназовок выдохлась только тогда, когда закончился боекомплект. Но зловещей тишины, какая всегда наступает после шквального огня по забаррикадировавшимся террористам, никто не услышал из–за рёва двигателя и свиста лопастей вертолёта.
Злющая дурища за штурвалом опустила машину так низко, что у зевак за углом снесло шляпы и взвились вихри мусора с мостовой. Штурмовой вертолёт повихлял из стороны в сторону рулевым винтом, прицеливаясь, затем грохнул короткий залп из шестиствольного скорострельного авиационного пулемёта.
На крыльце взметнулся фонтан мясного фарша и дроблёных костей.
* * *
- Операторши, не снимать окровавленные стены! Давать только общие планы чистой стороны фасада, - орала в микрофон охрипшая телережиссёрша. - Где освобождённые и перепуганные дети?
- Детей пока не нашли.
- Тогда давайте крупным планом их несчастную мать, жертву мужа–террориста.
Жена Огинского с перекошенным лицом появилась на экране монитора перед телережиссёршей.
- Что это она у вас на смерть похожа? Немедленно гримеров к ней! Не жалейте румян на щёки и помады на губы. Цвет? Ярко–красный или даже алый. Переоденьте эту чумичку в платье с рукавами–фонариками и отложным белым воротничком. И домашний фартук подберите понарядней. Лучше с рюшами.
Минуты через три ассистентки снова вытолкнули жену Огинского перед камерой.
- Так пойдёт. Что у ней с волосами? Дыбом встали? Натяните на неё парик покудрявистей. Сделайте из неё матрешку. Хорош–ш–шо… Только что это она у вас все кривится как среда на пятницу?
- Нервный тик.
- Вколите ей что–нибудь потяжелее, чтобы улыбалась в камеру, как блаженная дурочка. И трясущиеся руки пусть спрячет под фартуком.
Улыбающаяся домохозяйка с глупо вытаращенными глазами раскрывала рот, как вытащенная из воды рыба, и одним горлом булькала: "Мы-а… мы-а".
- Она не может членораздельно говорить, а несёт всякий бред.
- И не надо ей говорить. Твой репортаж пойдёт по каналам ведущих мировых агентств теленовостей. Сунь ей под нос микрофон, но не включай звук. У меня есть синтезированная фонограмма речи несчастной жертвы благополучно обезвреженного мужа–террориста.
- Пять, четыре, три, два, один! Эфир пошёл.
На экранах телевизоров во всех домах страны и половины мира глупо улыбающаяся идиотка щебетала писклявым голоском:
- Я счастлива, что мир может вздохнуть с облегчением - уничтожен изверг рода человеческого, мой бывший муж. Нет ни одного тяжкого и даже смертного греха, в который бы не вляпался этот монстр. Он буквально извергал из себя зло, как дракон пламя из зубастой пасти. Теперь я могу жить без страха за судьбу моих детей, которых бы непременно совратил бы этот вечно пьяный педофил. Женщины, сёстры и подруги! Мы с вами обретём свободу лишь тогда, когда наши извечные угнетатели и поработители будут загнаны в клетку, посажены на цепь или на каждого из них наденут прочный намордник.
Телережиссёрша вздохнула с облегчением и отёрла лицо занавеской с окошка телевизионного автобуса.
- Хорошо, выбрасывайте эту придурошную из кадра навсегда, она своё отработала. Где её дети?
- Как сквозь землю провалились! - сообщили телережиссёрше динамики.
- Ладно, нет, так и не надо. Быстренько подберите двух девчонок покудрявей и поголубоглазей. Нарядите их куклами и поставьте перед камерой. И обязательно повяжите им пышные бантики.
- Какого цвета?
- Только белые.
- А что им говорить? У нас не заготовлен текст.
- Говорить им ничего не надо. Вколите им чего–нибудь, что полегче, дети всё–таки. Пусть улыбаются, хлопают ресницами перед камерой и лепечут бессвязную чушь. Микрофоны не включать - я пущу свой текст.
Телережиссёрша обернулась к ассистенткам за мониторами:
- Где эта ненормальная пародистка?
- В туалет отпросилась.
- Вытащите её из кабинки в любом виде. Дайте ей в руки текст. Пусть выдаст по нему звуковую дорожку синхронно с движением губ этих маленьких дурочек. Главное, чтобы девки невпопад губами не шлёпали.
Две куколки в длинных баварских платьицах и белых гольфах с кутасиками на шнурочках крутились перед камерой. Талантливая актриса–пародистка блестяще проговорила за них текст:
- Наконец–то исполнится наша заветная мечта!
- Тётеньки врачи сделают нам операцию и мы превратимся в настоящих девочек.
- Мы не хотим вырасти вонючими и волосатыми мужиками.
- Пусть добрые тётеньки–военные поубивают всех мужчин–террористов.
- Отец - теперь для нас навсегда бранное слово.
* * *
- Дуры! Дуры! Дуры набитые! Ничего нельзя поручить - любое дело испортят.
Президентша выключила экран, на котором она наблюдала весь ход операции, подошла к бару, налила себе в бокал коньяка (она терпеть не могла вонючую молочную водку) и выцедила его до капли медленными глотками. И всё никак не могла успокоиться:
- Ай, какие дуры! Загубили мне такого производителя.
В динамиках прозвенел голосок секретарки:
- Госпожа президентша, на связи главкомша спецназа.
- Скажи этой мужикоподобной громиле, что мне противно с ней разговаривать после сегодняшнего. Я следила за операцией от первой до последней минуты, от первой до последней ошибки оперативного командования.
Президентша снова плеснула в бокал коньяку, но призадумалась, грея коньяк в ладонях.
- Кругом одни идиотки!
- Где? - прозвенела секретарка из динамиков.
- Не болтай, пока тебя не спросили. Языкастая больно стала. Кто там ещё на связи?
- Министерша госбезопасности, ваше высокопревосходительство.
- Подожди пока, Катюша. Я думаю.
Президентша с облегчением сняла туфли и прошлась по ворсистому ковру, массируя затёкшие варикозные ступни.
- Ты ещё на связи, Катя?
- Да, ваше высокопревосходительство.
- Такую госбезопасность надо сразу посылать в задницу. Хотя нет… Вот что ещё… Передай моё распоряжение главе администрации, чтобы та подготовила преставление о награждении командирши штурмового подразделения орденом "За мужество" первой степени. Я подпишу.
Президентша подошла к стене, сплошь увешанной мониторами. Каждый из них показывал свой сегмент охранной территории вокруг резиденции Мучку - Самдык, которая уходила вглубь горы на восемь этажей, от каждого из которых шла штольня для выхода на поверхность на случай непредвиденной ситуации.
- Вот и полагайся на таких защитниц. Туча баб с одним мужиком не смогла управиться.
Госпожа президентша приподняла подол, сунула руку себе под юбку, ощупала мокрую промежность и брезгливо понюхала пальцы.
- Катька! Ты слышишь меня?
В динамиках молчание.
- У главы государства есть личная секретарка или нет её?
В динамиках тут же зашелестело:
- Простите, ваше превосходительство, я…
- Что, со страху после увиденного по телевизору бегала штаны менять?
- Я… я работала с документами.
- Напоминаю, куколка, в этом дворце по–великорусски разговариваю только я. Изволь–ка обращаться ко мне на государственном нижнесибирском языке.
- Простить–ко, ваше высокопревосходство, я чуток забавилася!
Президентша с отвращением вытерла мокрые пальцы салфеткой и спрыснула их духами.
- Срочно сообщи через шифровальное отделение министерше обороне по линии спецсвязи, чтобы она сегодня же подготовила приказ о внесении в перечень вещевого довольствия военнослужащих женского пола подгузников для взрослых. Я его сразу же завизирую. Но сначала распорядись, чтобы мне подготовили ванну и свежее бельё.
Конец