Вы, Сенфорд, - ответил Клинцов. - У вас будет прекрасная возможность, чувствуя себя богом, подумать о нас, грешных.
- Я не умею пользоваться оружием, - нахмурился Сенфорд. - Я никогда не держал в руках пистолет.
- Мы вас научим. Это очень просто, - сказал Холланд. - Здесь многие не умеют пользоваться оружием.
- А вы, конечно, умеете?
- Да, умею. Я служил в армии.
- И Вальтер, конечно, умеет? - вспомнил о Шмидте Сенфорд. - Нет такого немца, который не любил бы оружие: война - в немецкой крови. Не так ли, Вальтер? По-моему, даже есть такой пистолет - вальтер. Я где-то об этом читал. А?
Вальтер даже не взглянул на Сенфорда: ему не хотелось затевать с ним ссору снова.
Они не расходились: ждали Омара и Саида. Хотя их можно было дождаться и в башне. Но кто-то высказал опасение, что в башне они могут не заметить возвращения Омара - задремлют или отвлекутся, - и тогда вооруженный и потрясенный гибелью сына Омар натворит бед. И первой его жертвой - пророчество Сенфорда уже не казалось таким абсурдным - может стать Селлвуд.
Ждали недолго. Омар и Саид возвратились тихие и печальные. По первой же просьбе Клинцова Омар отдал ему пистолет. Сказал, обращаясь к Глебову:
- Я никого там не видел. Но кто-то был.
Глебов растерялся, не зная, стоит ли переводить эти слова Омара. Спросил его:
- Почему ты решил, что там кто-то был?
- Я видел его следы, - ответил Омар.
- Чьи следы?
- Того, кто убил Ахмада. На кухне кто-то доел брошенные там консервы.
- Может быть, это шакалы?
- Шакалы не пользуются вилкой.
- Пора бы уже что-то и перевести, Владимир Николаевич, - напомнил Глебову Клинцов.
- Он говорит, что кто-то был на кухне и доел брошенные там консервы. Там кто-то бродит, - сказал Глебов по-русски.
- Не дожидаясь протеста Сенфорда, Клинцов перевел услышанное на английский.
- Вальтер присвистнул от удивления, у Сенфорда вытянулось лицо.
- Это уже чертовщина, - сказал Сенфорд. - Никого не может быть ТАМ. Разве мы кого-нибудь оставили?
- Я уже думал об этом, - спокойно заговорил Холланд. - Если предположить, что ТАМ все-таки кто-то есть, то этот кто-то или эти кто-то могли появиться лишь одним путем: катастрофа вызвала аварию или вынужденную посадку самолета или вертолета близ нашего холма. Теперь узнайте у Омара, много ли съедено консервов? - попросил Глебова Холланд.
Омар ответил, что съедено две банки, но что больше там и не было.
- Значит, мы не можем судить, сколько их ТАМ, - заключил Холланд. - Или ЗДЕСЬ, - добавил он с раздражением. - Потому что, если они видели Омара и Саида, когда те выходили в первый раз, они могли последовать за ними и проникнуть сюда, пока мы пересчитывали патроны в пистолете Селлвуда, болтали вздор о яме и так далее.
- Почему же они не обнаруживают себя? - спросил Вальтер.
- Потому, что им нужны не мы, а наше убежище и наши продукты. К тому же они преступники - они убили Ахмада - и не хотят отдавать себя на наш суд, - ответил Холланд.
Дениза увела мужа в камеру, которую она сама выбрала для жилья и где уже была постлана постель и разложены вдоль стен кое-какие вещи, которые удалось перенести из домика. Камера была в нескольких шагах от алтаря, но разговоры, которые там велись, здесь не были слышны: в камеру из алтаря вел трижды изломанный под прямым углом узкий коридор, выложенный из кирпича. Дениза включила свет - аккумуляторную лампу она сама перенесла сюда из дома, - сбросила с ног башмаки и шагнула на постель, застланную клетчатым одеялом, купленным ею давным-давно в Шотландии, где она гостила с Майклом у своих родственников.
- Устраивайся, родной, - сказала она мужу, - ты едва держишься на ногах.
- Да-да, - согласился Селлвуд и тоже сбросил башмаки.
- Они долго лежали молча. Потом Дениза, похлопав легонько Майкла по груди, спросила:
- Ты как себя чувствуешь, дорогой?
- Хорошо, - ответил он. - Устал очень, а в остальном - все хорошо. Не тревожься. Вот отдохну - и снова запрыгаю.
- Тогда спи, - сказала Дениза.
Селлвуд понимал, что хорошо бы теперь уснуть, но сон не шел. И то, что он думал, было ужасно. Он думал о неблагодарности людей, для которых даже отданная за них жизнь - пустяк. Хотя ведь и на самом деле: жизнь отдельного человека - пустяк. Так утвердилось давно. Теперь же, когда человечество узнало о том, что и вся жизнь на земле - пустяк, стоит ли принимать в расчет жизнь какого-то там Майкла Селлвуда?! Только Дениза будет убиваться и - страшно подумать - не переживет его. А чтоб пережила, ее надо крепче связать с жизнью, дать как можно больше поручений, убедить в том, что они чрезвычайно важны, что выполнить их - значит, укрепить память о нем, исполнить завещанное. Последняя мысль посетила его не впервые, потому что ведь не впервые думает о своей смерти: она и прежде была близка, потому что старость заела, потому что перст неведомого уже начертал на стене: мене, мене, текел, упарсин. И то правда: считано, считано, взвешено, разделено. Дни сочтены, дела взвешены, проведена черта, через которую не переступишь - черта, разделяющая мертвых и живых, его и Денизу… Разумеется, он еще жив, но это вот что за жизнь: ты уже выпал из окна верхнего этажа, но еще не долетел до мостовой.
- Дениза, - позвал он тихо жену, которая лежала к нему спиной.
Дениза спала или притворялась спящей: не отозвалась.
- Дениза, - позвал он снова и, не дожидаясь, когда она ответит, продолжал: - Ты помнишь, конечно, ту папку, которая лежит в нижнем ящике моего письменного стола. Я тебе несколько раз показывал ее, чтобы ты запомнила. Черная папка с золотистыми завязками. В ней моя работа о древних городах Месопотамии, рукопись. Там не хватает нескольких глав, но ты найдешь их черновики и наброски к ним в другом ящике, в верхнем. Там же схемы, фотографии, рисунки… Ты знаешь, Дениза, теперь я понимаю, что это - мой главный труд: другого я уже не напишу. Его надо напечатать. Все это не очень просто, но я расскажу тебе, как это сделать…
- Потом расскажешь, - сказала Дениза. - Спи, дорогой.
Он не мог спать. Он понимал, что его мозг уже словно бы отделился от его тела, слабого и обреченного на близкую гибель, отделился в тщетном намерении жить, жить самостоятельно, неусыпно, вечно - гордец и невежда! Но это, кажется, и он сам, потому что, где же он сам, если не в мыслях? "Я мыслю, следовательно, существую". Декарт… Я мыслю, следовательно, познаю. Смерть - последнее знание. Без него душа несовершенна и не завершена… "Чушь!" - сказал себе Селлвуд и снова позвал Денизу.
- Наш дом в Кентукки надо продать. Мои банковские счета поручи адвокату Леммеру. Коллекцию подари университетскому музею…
- Остановись, - попросила его Дениза. - Куда ты так торопишься? Неужели так мало осталось времени?
- Думаю, что мало, - ответил Селлвуд. - Во всяком случае, давай примем это как первый вариант.
- Первый? А каков второй, Майкл?
- О, есть второй, и третий, и четвертый, и пятый… Но все они, дорогая Дениза, из области напрасных надежд. Впрочем, как говорит Клинцов, цитируя какого-то своего поэта, и невозможное возможно. Но реален пока только первый вариант, Дениза.
- Зачем ты принял все это на себя, Майкл? - тихо заплакала Дениза, уткнувшись лицом в плечо мужа. - Ведь ты не только себя погубил, но и меня, Майкл. Я не переживу твоей смерти. Почему ты не додумал об этом?
- Нет! Ты не должна так думать! - Селлвуд приподнялся и сел. - Тогда все бессмысленно! Понимаешь? Если моя жизнь никому не нужна, тогда все бессмысленно!
- Смерть не нужна, Майкл! А жизнь нужна. Ну что ты наделал, что ты наделал?
- Не я, Дениза. Не я. Мы лишь расплачиваемся за чье-то дело.
Они замолчали. Селлвуд снова лег. Вдруг услышали чьи-то приближающиеся шаги.
- Здесь занято! - крикнула в темноту Дениза. - Разве вы не знаете? Шаги замерли. Потом зазвучали снова, удаляясь.
- Кого-то черт носит, - проворчала Дениза. - Ведь уже глубокая ночь.
- В этой ситуации страшно остаться одному, - сказал Селлвуд. - Все ищут собеседника, просто плечо, к которому можно прикоснуться плечом. Человек для человека - всегда утешение, даже если он молчит. И более всего, пожалуй, если молчит. Потому что в словах открываются все наши пороки: глупость, бесчувствие, легкомыслие, злорадство, ненависть - им же нет числа. Но я не ищу сочувствия, Дениза. Просто моя жизнь близится к завершению и мне надо кое-что сказать тебе. Ты должна принять этот вариант, иначе разговор не получится, а он для меня важен.
- Майкл, - сказала Дениза тем умиротворяющим и напевным голосом, которым утешала в далекие годы молодости, - а если все-таки ну хотя бы второй вариант? Вдруг счетчик Холланда врет? И все не так страшно, как мы думаем? Ну, не врет, а просто ошибается. Ведь Холланд не может с его помощью определить дозу облучения. Он сам это сказал. Во всяком случае, он никак не может утверждать, что она смертельна. Может или не может?
- Не может, - ответил Селлвуд. - Но она велика, Дениза. Я сам видел, что творится со счетчиком. Обычно он щелкает редко, а теперь просто свистит. Такая радиация может быть только следствием ядерного взрыва. А то, что творится в небесах, может быть только следствием колоссального ядерного взрыва. Стало быть, облака несут не просто радиацию, а смертельную радиацию. В этом все дело, дорогая Дениза.
- Значит, мы все могли получить смертельную дозу?
- Могли.
- Вот и хорошо: умрем вместе. А раз это так, о смерти говорить больше не будем. Спи, Майкл, - посоветовала Дениза. - Доверимся провидению.
Они не успели уснуть, как снова в коридоре послышались чьи-то шаги. Осторожные шаги - так если бы человек шел в полной темноте, на ощупь.
- Кто там? - спросила Дениза.
Шаги замерли.
- Подай-ка мне фонарь, - попросил Селлвуд. - Не нравятся мне эти молчаливые визиты.
Селлвуд стоял, прислонившись спиной к стене, и надевал ботинки, когда из двери вдруг ударил сильный луч света и прогремел выстрел. Свет в ту же секунду погас. Оглушенный выстрелом, Селлвуд не слышал, как удалились шаги. Он поднял с пола фонарик, который освещал его ноги, и повернул его в сторону постели. Дениза лежала, широко раскинув руки, глаза и рот ее были открыты и неподвижны. Селлвуд бросился к жене, уже понимая, что она мертва, какое-то время стоял около нее на коленях, думая с горечью о том, что еще несколько минут назад он талдычил ей о своей смерти, а смерть пришла к ней. Хотя это была его смерть. Эта мысль все повторялась и повторялась, пока он стоял возле Денизы, и чуть не свела его с ума. Это было больше, чем он мог вынести и пережить, это было выше его сил. Его голову, словно магнитом, тянуло вниз, и он знал, склоняясь все ниже и ниже, что, когда упадет на грудь Денизы, перестанет быть самим собой: горе и боль растерзают его. А еще он ждал второго выстрела и почти желал его.
Голос Холланда вернул Селлвуда к жизни.
- Что случилось, мистер Селлвуд? - громко спросил Холланд, появившись в дверях с фонарем.
- Вот, - указал рукой на Денизу Селлвуд. - Кто-то убил ее.
Вслед за Холландом пришли другие: Клинцов с Жанной, Глебов и Вальтер, Сенфорд не пришел, потому что стоял на посту у лаза, студентов не нашли: никто не знал, в какой камере лабиринта они разместились. Позже других появились Омар и Саид. Селлвуд рассказал собравшимся, как все произошло. Впрочем, знал он очень мало: чьи-то шаги в коридоре, яркий свет, выстрел - вот и все. На вопрос Клинцова, кто стрелял, он лишь сокрушенно покачал головой. Потом сказал:
- Но стреляли, видимо, в меня.
- Почему ты так думаешь, Майкл? - спросил Клинцов.
- Потому, что Дениза никому в этом мире не причинила зла.
- Да, конечно, Майкл. Конечно, - сказал Клинцов. - А кому мешал ты, Майкл? Кому он мешал? - обратился Клинцов к стоящим. - Тебе? - он ткнул пальцем в грудь Омара.
Глебов перевел его вопрос.
- Если господин еще раз задаст мне этот вопрос, - ответил Омар, - я на глазах у всех перережу себе горло.
- Пистолет есть только у Сенфорда, - напомнил Вальтер. - Не я, разумеется, должен был об этом говорить, но логика требует, чтобы мы допросили Сенфорда.
- Я хотел бы похоронить Денизу в одной из дальних камер лабиринта, - сказал Селлвуд, когда в разговоре наступила пауза. - Вход в камеру я заложу кирпичом настолько плотно, насколько это требуется.
- Мы все тебе поможем, Майкл, - ответил ему Клинцов. - Но с Денизой еще не простились студенты и Сенфорд. Все должны проститься с Денизой.
Сенфорд отрицал всякую свою причастность к случившемуся. Да, все это время пистолет находился у него. Да, он мог покинуть пост, войти в камеру Селлвуда и выстрелить. Да, он предрекал гибель Селлвуду. Да, он мог убить Селлвуда, чтобы таким образом подтвердить свое предсказание. Но ничего этого он не делал.
- Не делал! - кричал разъяренный Сенфорд. - Вы понимаете - не делал! - он швырнул на пол пистолет, пнул его ногой, плюнул и зашагал в глубь штольни.
- Остановитесь! - приказал ему Клинцов. - Сенфорд, остановитесь.
- Ну что еще? - обернулся Сенфорд.
- Возвратитесь, - попросил его Клинцов. - У меня есть еще один вопрос?
Сенфорд нехотя возвратился.
- Я уверен, что стреляли не вы, Сенфорд, - сказал Клинцов. - Но кто же? Что вы об этом думаете?
- Хорошо, я вам скажу, - подумав, ответил Сенфорд. - Лично я проверил бы две версии: либо у Омара есть оружие, либо в башню проник кто-то посторонний. Ахмада мог убить и сам Омар, из своего оружия, случайно, но признаться в этом не хочет: не хочет быть в наших глазах убийцей сына и не хочет выдать тот факт, что у него есть оружие, потому что оружие в нашем положении - это путь к выживанию. Только дураку это может быть не ясно. Далее: мы все знаем, что пистолет есть у Селлвуда. Омар вину за убийство сына пытается свалить на Селлвуда. И если бы в пистолете Селлвуда не хватало двух, трех или четырех патронов, его вина была бы почти очевидной. Но в обойме не было лишь одного патрона, и мы все были свидетелями, куда выпалил его Селлвуд. У Селлвуда, таким образом, алиби, хотя не на все сто процентов - я уже об этом толковал. Омар это понял и сразу же выдвинул другую версию. Вспомните, он сказал две фразы: первая - вокруг Золотого холма бродит кто-то, вторая - этот кто-то, то есть убийца Ахмада, находится уже в холме. Потом он подтвердил присутствие ч у ж о г о тем, что якобы видел на кухне съеденные кем-то консервы. Кстати, эти консервы он мог съесть сам. И вот новое подтверждение наличия ч у ж о г о - убийство Денизы. Не Селлвуда, заметьте, а Денизы, то есть убийство бессмысленное, немотивированное. Такое, какое мог совершить только ч у ж о й, замысливший истребить всех нас. Всех нас, господа. Если есть ч у ж о й, убийства будут продолжаться.
- Но ч у ж о й может существовать на самом деле, Сенфорд.
- В том-то весь ужас: есть ч у ж о й или нет его - убийства будут продолжаться.
- Где же выход, Сенфорд?
Выход есть, мистер Клинцов: отныне пистолет должен находиться только у вас, а Омара и Саида необходимо арестовать и запереть в какой-нибудь из камер. Если после этого убийства прекратятся - наше счастье. Если нет - будем ловить ч у ж о г о. Кстати, - усмехнулся Сенфорд, - вы напрасно тратили время, допрашивая меня: проще было сразу же пересчитать патроны в обойме пистолета - там, как и прежде, не хватает лишь одного патрона.
- Извините, - сказал Сенфорду Клинцов. - И спасибо вам за вашу версию. Я считаю, - заявил он, обращаясь к остальным, - что мы должны арестовать Омара и Саида. Это первое. И второе: в целях большей безопасности, все должны покинуть персональные камеры и расположиться у алтаря. Теперь, Владимир Николаевич, - попросил Клинцов Глебова, - помогите мне объявить приказ об аресте Омару и Саиду. Только не торопитесь, постарайтесь быть точным: они должны понять, что мы их лишь подозреваем, а не обвиняем. Как только будет снято с них подозрение, мы их освободим.
- А вы держите на всякий случай наготове пистолет, - посоветовал Клинцову Сенфорд. - Не помешает.
- Не помешает и другое, Сенфорд, - ответил Клинцов. - Одновременно с Омаром и Саидом мы арестуем и вас. Ни в чем вас не подозревая! - остановил он Сенфорда, который готов был уже, кажется, заорать. - Кстати, пока мы тут разговаривали, Вальтер пересчитал патроны в обойме. Сколько теперь патронов в обойме, Вальтер? - спросил Клинцов.
- Теперь не хватает двух, - ответил Вальтер, высыпав патроны на ладонь Клинцова.
Воцарилось долгое молчание.
- Вальтер спрятал один патрон, - первым заговорил Сенфорд. Его трясло, голос его охрип. - Он ненавидит меня. Он сделал это умышленно, он слышал, что я сказал о патронах, и спрятал один. Обыщите его! - потребовал Сенфорд. - Немедленно обыщите его!
- Успокойтесь, Сенфорд, - сказал Клинцов. - Я следил за руками Вальтера, когда он пересчитывал патроны. Никакого обмана нет: не хватает двух патронов. Это неоспоримый факт, Сенфорд. Да и вы, Сенфорд, все видели. Когда вы посоветовали мне держать пистолет наготове, вы видели, что он у Вальтера и что Вальтер пересчитывает патроны.
- Да! - закричал Сенфорд. - Да, видел! Но вы сделали это раньше, когда я уходил! Вы и Вальтер - оба коммунисты. И вы давно сговорились, что выжить должны только коммунисты!
- Перестаньте, Сенфорд, - попросил Клинцов. - Ведь вы сами потом устыдитесь этих слов. И все же мы вынуждены будем вас арестовать, хотя бы для того, чтобы Омар и Саид не подумали, что подозрение падает только на них.
- Только для этого? - удивился Сенфорд. - А как же быть с недостающим патроном?
- А это, Сенфорд, вы объясните нам сами. Никто из нас не думает, что в Денизу стреляли вы. Надо лишь понять, как исчез патрон. Вы должны понять это первым.
- Украли, когда я спал, - нервно заходил Сенфорд. - Вручили пистолет без патрона. Но в обоих этих случаях из него не стреляли… Стреляли из другого… Я не спал. Я ни секунды не спал. Пистолет мне вручили после того, как он побывал у Омара. Пересчитывал ли кто-нибудь тогда патроны в обойме? Омар отдал после возвращения пистолет Клинцову. Клинцов - мне. Я патроны не считал. А вы, мистер Клинцов? - остановился Сенфорд.
- Я также не считал, - ответил Клинцов. - Значит, так, - резюмировал он, - патрон украли, когда вы уснули, Сенфорд, на посту - то, что вы не спали, еще надо доказать; патрон из обоймы вынул Омар перед тем, как передать пистолет мне; патрон вынул я, передавая пистолет Сенфорду. Первая и третья версии - самые слабые: Сенфорд говорит, что он не спал; я же точно знаю, что патрон из обоймы вынут не мной. Остается вторая: патрон вынул Омар. Для чего?
- Все зависит от того, в чьих руках должен был оказаться пистолет, возвращенный Омаром. У Омара были все основания предположить, что пистолет окажется в руках Селлвуда. Ведь он не знал, что сначала его возьмет Клинцов, а потом - я. Итак, господа, убитой должна была быть не Дениза…
- Прошу простить меня, друзья, - сказал Клинцов, видя, что Жанна подает ему знак рукой, предлагая отойти в сторону. - Я сейчас вернусь. - Он взял Жанну под руку, они прошли несколько шагов в глубь штольни. - Что случилось, Жанна? - спросил он. - Я делаю что-то не так?
- Да, Клинцов, - ответила Жанна. - По-моему, ты лезешь на рожон.
- Я тебя не понимаю.