= = =
Истеричное, трусливое и нервное ожидание пронизывало каждый сантиметр стен Алмазного Города. Император отказывал в аудиенциях, даже сиятельного Панимера и высокочтимого Лолия, своего официального наложника, велел не пускать. Они, как простые придворные, ждали в приёмной.
Адвиаг бросил на дверь императорского кабинета хмурый взгляд. Нужно было срочно вводить в Гирреан армейские силы. Но до тех пор, пока не начнётся открытое вооружённое противодействие, директор не мог сделать это по собственному приказу, обязательно требовалась подпись Максимилиана. А когда восстание начнётся, Бенолии уже ничего не поможет - ни армия, ни сам пресвятой Лаоран.
- И всё-таки доложите государю, - сказал Адвиаг референту. - Дело наиважнейшее и не терпит отлагательств. Речь идёт о безопасности короны.
Референт робко потянулся к селектору. Лолий злорадно усмехнулся и сказал:
- У досточтимого Адвиага любое дело считается причастным к безопасности короны, но ни одно из них не касается Погибельника. А сейчас нет ничего и никого опаснее для священной особы государя. Может ли досточтимый Адвиаг сообщить что-то новое об этом порождении дьявола? Иначе преступно было бы отвлекать государя от его многомудрых размышлений.
Референт отдёрнул руку от селектора, поклонился. Лолия боялись все, даже сиятельный Панимер держался с опаской. Лолий с изощрённой ловкостью подводил вельмож под опалу, а обслугу - под хлыст. Особенно злобным и мстительным наложник становился после того, как император вызывал его в тайную спальню при кабинете. Вчерашний вечер Лолий провёл именно там. За ночь наложник успел полностью придти в себя, и теперь ищет, на ком выместить перенесённое. Учитывая, что развлекался император вдвое дольше обычного, месть Лолия поркой или ссылкой не ограничится. Он постарается затащить свою жертву на "лестницу пяти ступеней", самое суровое из наказаний Алмазного Города. Страшнее его могла быть только казнь, да и то не наверное. Если назначат пройти все пять ступеней, то лучше бы казнили.
Адвиаг смерил фаворита оценивающим взглядом.
- Год назад в Белой комнате на тех же условиях, что и вы, жил другой секретарь, Винсент Фенг. Примесь южночиннийской крови в нём была небольшая, но заметная.
- Ну и что? - с ухмылкой ответил Лолий. - Сейчас в Белой комнате живу я, и это главное.
- Нет, - качнул головой Адвиаг. - Главное то, что тот секретарь был другим.
+ + +
Максимилиан прогуливался в парке. На три шага позади шёл наложник - смуглый, худощавый и среднерослый, с большими, немного раскосыми чёрными глазами и соблазнительным пухлогубым ртом. Остальная свита держалась в десяти шагах.
С боковой дорожки донеслось тихое испуганное "Ой!" и молоденькая наурисна в форме садовницы метнулась за вечнозелёную живую изгородь. Дворцовый Устав запрещал парковой обслуге попадаться на глаза высшим.
- Иди сюда, - приказал девушке император.
Наурисна подошла, в десяти шагах перед государем остановилась и рухнула наземь в чельном поклоне, покорно вытянула перед собой руки.
- Встань, - велел император.
Девушка приподнялась на полупоклон.
- Совсем встань.
Максимилиан внимательно рассмотрел садовницу, улыбнулся.
- У тебя очень миленькое личико. А фигура настолько хороша, что даже эти бесформенные тряпки не портят. - И велел младшему референту: - Проводи её в кабинет.
Винсент шагнул к императору.
- Государь, я прошу вас позволить девушке вернуться к работе.
- Что? - повернулся к нему Максимилиан.
- Для кабинетных развлечений вполне достаточно меня.
Максимилиан рассмеялся.
- Не ревнуй, конфетка. В Белой комнате ты останешься ещё долго. - И бросил референту: - В кабинет её.
Винсент с волчьей ненавистью глянул на императора и с размаху влепил тяжёлую пощёчину.
- Тварь паскудная! Мало тебе моей боли? Оставь других людей в покое!
В парке повисла пронзительная до звона тишина. Казалось, даже птицы умолкли. Винсент затравлено оглянулся, судорожно перевёл дыхание и подошёл к садовнице.
- Ну что же ты замерла, дурочка? Беги!
Девушка шмыгнула за живую изгородь.
Винсент посмотрел ей вслед, улыбнулся. Глянул на бледно-голубое небо, на белые от снега деревья.
- Я готов к казни, - сказал императору.
Откуда-то с боковой дорожки появился директор службы охраны стабильности, схватил Винсента за плечо и потащил за собой.
Привёл он секретаря в караулку одного из служебных ворот Алмазного Города. Жестом прогнал охрану.
- Не бойся, - сказал Винсенту. - Тебя не казнят и на каторгу не отправят. Я дам тебе паспорт на другое имя и денег на первое время. Ты начнёшь новую жизнь где-нибудь подальше от этого зверинца.
- Но почему? - растерянно проговорил секретарь.
Директор улыбнулся.
- Сегодня ты исполнил главную мечту моей жизни. Врезал свиняке трон-нутому по рылу.
- А девушка? - спросил Винсент. - Что будет с ней?
- Для тебя она так важна? Ты хотя бы имя её знаешь?
- Нет. Но если с ней случится что-нибудь плохое, бессмысленным станет всё. Даже ваша мечта.
Директор опять улыбнулся.
- Логично. Заберём даму с собой. - Директор кому-то позвонил, отдал распоряжения.
- А новый паспорт? - спросил Винсент. - У неё будет новая жизнь?
- Разумеется.
- Я пыль у ваших ног, господин! - произнёс Винсент предписанную Высоким этикетом благодарственную фразу и склонился перед директором в чельном поклоне.
- Не нужно этого, сударь, - ответил Адвиаг. - Вы больше не придворный.
Винсент робко глянул на всевластного директора. Тот улыбнулся. Винсент поднялся на ноги, несмело улыбнулся в ответ. Охранник привёл садовницу.
+ + +
Лолий смотрел на директора с ухмылкой.
- Вряд ли сегодня государь удостоит вас аудиенции. Вам лучше вернуться к себе, в центральное управление службы охраны стабильности.
- Да, высокочтимый, несомненно, - ответил Адвиаг. Несколько мгновений поразмыслил и цепко схватил Лолия за ухо, рывком выдернул императорского фаворита из кресла.
- Заткнись! - окриком оборвал его визг. Посмотрел Лолию в глаза и сказал медленно, с подчёркнутой внятностью: - Пшёл вон, быдло.
Адвиаг отшвырнул секретаря, вынул носовой платок, вытер пальцы и брезгливо бросил платок на кресло императорского наложника. Подошёл к придверным теньмам и произнес уверенно:
- В экстренных случаях директор службы охраны стабильности допускается к государю без доклада.
Теньмы поклонились и отступили от двери.
* * *
- Конкурсант дээрн Малугир Шанвериг, - чётко произнёс дежурный референт, - на сцену. Конкурсант Авдей Северцев - приготовиться.
- Ого, - заметил Авдей. - Он, оказывается, дворянин первой ступени.
- А тебя это смущает? - удивился Джолли.
- Нет. Просто любопытно. Как-то не ожидал встретить здесь высшую аристократию.
- Музыкальные дарования от происхождения не зависят, - слегка обиделся Джолли.
- Знаю, - виновато улыбнулся Авдей.
Джолли внимательно посмотрел на ученика. Голос у него слишком напряжённый и нервный.
- Боишься? - спросил Авдея.
- Да.
- Зря. Если кому и нужно бояться, то не тебе.
Авдей опустил взгляд.
- Не бойся, - повторил Джолли. - Вот посмотри.
Он протянул ученику вайлиту - трёхрядную решётку из тонкой стальной проволоки с двадцатью одним мелодийным кристаллом.
Авдей взял инструмент, тронул кристаллы. Те отозвались нежным чистым голосом.
- Учитель! - Авдей с восторгом посмотрел на Джолли. - Это же… Где вы взяли такое чудо?
- Она твоя.
- Нет, - Авдей попытался вложить вайлиту в руки Джолли. - Она же стоит как навороченный лётмарш! Так вы… - испугался догадки Авдей. - И фамильный браслет тоже… Денег за ваш лётмаш не хватило бы.
- В Гирреане лётмарш только лишняя обуза, - ответил Джолли. - Как и фамильный браслет. А инструмент должен быть достоин мастера. - Джолли улыбнулся: - Несмотря на то, что официально музыковеды единогласно причисляют вайлиту к камерным инструментам, на деле она считается простонародной брякалкой, концертных залов недостойной. Вайлите место только в дешёвых кабаках и подворотнях. Я и сам думал так много лет. А потом вдруг услышал истинное пение вайлиты. Это стало настоящим откровением… Но мне эта капризная дама так и не покорилась. А в твоих руках запела с первого же прикосновения. - Джолли крепко стиснул плечо Авдея. - Покажи этим снобам, как звучит вайлита! Расскажи им, как много жизни в землях Гирреана, которые все считают мёртвыми.
- Да, учитель, - твёрдо ответил Авдей. - Я сделаю всё. Обещаю.
- Конкурсант Северцев, на сцену! - велел дежурный референт.
- Давай, - слегка подтолкнул Авдея Джолли.
* * *
Из-за наплыва приезжих в Каннаулите даже такой высоковластный господин, как губернатор ближнестоличного округа, вынужден был довольствоваться простым однокомнатным номером дешёвой придорожной гостиницы. Ладно ещё, окно выходит во двор, а не на стоянку.
Ланмаур Шанвериг, пожилой, но всё ещё импозантный беркан, хмуро смотрел на быстро сгущающиеся сумерки. Отвернулся от окна, пробормотал ругательство. Глянул на единственного внука и наследника.
- Так результаты конкурса предрешены заранее?
- Вовсе нет, дедушка, - ответил Малугир. - Назван только наиболее вероятный обладатель гран-при. Судьбу остальных наград ещё предстоит выяснить. У меня есть все шансы занять призовое место.
- Твоё место должно быть не призовым, а первым!
- Северцев недосягаем, дедушка. Я не думаю, чтобы среди конкурсантов найдётся тот, кто способен с ним соперничать. Во всяком случае, это совершенно точно не я.
- Ты что несёшь? - разозлился Ланмаур. - Ты - и какой-то простокровок с плебейской брякалкой!
- Но в его руках вайлита становится божественной! Дедушка, я никогда и ничего не слышал прекраснее его игры. Жюри вместо одной композиции попросило его сыграть три, и если бы сам Северцев не напомнил им, что есть и другие конкурсанты, они слушали бы его до самого глубокого вечера. Я тоже. Его игра достойна того, чтобы звучать в лазоревом чертоге для самого Лаорана. Если бы вы только его слышали! Это было…
- Замолчи! - яростно оборвал внука Ланмаур. - Возвращайся к себе, и чтобы до второго тура конкурса за порог комнаты ни шагу. - Ланмаур жестом подозвал теньма и приказал: - Проводи и проследи.
- Да, Исянь-Ши.
Малугир испуганно вздрогнул. Теньм всё это время стоял возле окна, но заметил его Малугир только после того, как тот сам к нему подошёл. Наурис, совсем молоденький. А второй теньм, беркан, замер у двери. Его тоже не заметишь, если не будешь приглядываться специально. Сколько Малугир себя помнил, рядом с дедом всегда были эти ужасные люди. Бесшумные, незаметные, вездесущие. Теньмов Малугир боялся до озноба.
- Дедушка! - жалобно взмолимся он.
- Иди, - отрезал тот.
Теньм встал перед Малугиром на колено, склонил голову. Малугир, сам того не замечая, отступил на шаг от серого призрака.
- Иди, - повторил дед. Теньм тут же оказался у Малугира за спиной. Тот съёжился, с мольбой и страхом посмотрел на деда. Ланмаур ответил суровым взглядом. Малугир опустил глаза, покорно поклонился и ушёл.
Ланмаур достал из кармана мобильник, выбрал номер и бросил собеседнику одно короткое "Заходи".
В комнату с низким поклоном вошёл темноволосый человек средних лет в неброском коричневом костюме.
- И? - спросил Ланмаур.
Визитёр протянул ему видеопланшетку.
Ланмаур быстро проглядел набор фотографий и видеороликов.
- Ты не говорил, что Северцев так хорош собой.
- Это имеет значение? - спросил визитёр.
- Возможно.
Ланмаур нашёл снимки матери Северцева.
- Злата Северцева таниарка?
- Да, господин.
- Красивая женщина, - отметил Ланмаур, рассматривая фотографию блондинки со светло-голубыми глазами. - Очень красивая и сексапильная. И такая… изысканная. Как будто настоящая дама. Только взгляд у неё какой-то странный.
- Злата Северцева слепа, господин. Потеряла зрение восемнадцать лет назад, когда отравилась при химической атаке. В Гирреане был масштабный бунт, и командование карательных войск приняло решение использовать самые радикальные средства усмирения.
- Так она калека, - с отвращением сказал Ланмаур и спешно закрыл снимки Златы. Мгновение подумал и спросил: - Сколько лет Северцеву?
- Столько же, сколько и вашему внуку, господин. Девятнадцать.
- Не смей сравнивать наследника высокой крови с отродьем увечной еретички!
- Простите, господин, - согнулся в поклоне человек. - Прикажете продолжать доклад?
- Продолжай.
- Северцев родился ублюдком, господин. Девица Васько пригуляла его от жандарма. Правда, в последствии этот жандарм на ней всё-таки женился и дал ребёнку свою фамилию. Но факта это не меняет: ублюдок, он и есть ублюдок.
- Получается, - недоверчиво произнёс Ланмаур, - что жандарм взял в супруги калеку?
- Да, господин. Сразу после окончания каторжного срока он приехал в Гирреан и прислал к этой женщине сватов.
- За что срок давали? - поинтересовался губернатор.
- Политика. Членство в антигосударственной партии, укрывательство беглых мятежников.
- Чем он занимается сейчас?
- Официально - работает балансировщиком энергокристаллов на лётмаршном СТО, реально - злоумышляет против государя, как и все мятежники.
Ланмаур рассматривал ролики и фотографии Михаила Северцева. Русоволосый, сероглазый, лицо простецкое. "Что только такая красавица, как Злата Васько, в нём нашла? Он же до абсолюта зауряден".
Только вот складка губ… Слишком твёрдая для простолюдина, и плечи держит возмутительно вольно, голову - гордо. В себе уверен больше губернаторского.
- Так папашка Авдея предатель, присягу нарушил, - злорадно улыбнулся Ланмаур. - Но всё равно странно, как он мог жениться на бабе, которую столь долго не видел, да ещё и увечной? Но самое странное, что таниарская девка родила без мужа. У них такое не поощряется.
- Это необычная история, господин. Желаете подробности?
- Нет, - брезгливо повёл плечом Ланмаур. - Подробности бытия простолюдинов меня не интересуют.
- Это может быть важным, - возразил человек.
- Нет.
Спорить человек не решился. "И всё же это может оказаться очень важным", - подумал он.
+ + +
Злата варила абортирующий напиток. На середине срока "полулунное зелье" избавляет от плода мягче и безопасней любых фармакологических средств большой земли.
В кухню вошёл её отец, преподобный рабби Григорий, - высокий, смуглый, светло-зелёные глаза. Голова, как и положено священнику, гладко выбрита, на лбу вытатуирован маленький чёрный треугольник - символ богини-матери, и три коротких горизонтальных линии - знак младшего посвящения.
- Не торопись, дочка, - сказал он Злате. - Сначала поразмысли, и только потом решай.
Девушка опустила голову.
- Я опозорила тебя, - тихо ответила она.
- Ты любила его?
Злата молчала.
- Ты его любила или просто похоть потешить захотела? - жёстко и требовательно спросил Григорий.
- Я и сейчас люблю его. Это лишь усугубляет твой позор и отягчает мой грех. Я люблю того, кто любви не достоин, и ничего не могу с собой поделать.
- Зато собираешься решить чужую судьбу, - кивнул на "полулунное зелье" Григорий.
Злата прикоснулась к заметно округлившемуся животу.
- Ребёнок ему не нужен.
- А тебе?
- Мне? - Злата посмотрела на отца с недоумением.
- Да. Тебе. Ты говоришь, что дитя зачато по любви. Так почему ты хочешь прогнать его в город Нерождённых Детей? Ведь ребёнок перед тобой ни в чём не виноват. От грехов отца он свободен.
- Какая любовь, - закричала Злата, - если Михаил сбежал в тот же день, когда я сказала ему о беременности?! Он никогда меня не любил!
- Я говорю о твоей любви, дочь. Твоя любовь была подлинной. Так зачем ты хочешь её предать, отвергаешь дитя своей любви?
- В нём дурная кровь, он зачат подонком! Ненавижу его!
- Кого именно? - спросил Григорий. - Жандарма или ребёнка, который даже не родился и, тем более, не совершил никаких дел - ни плохих, ни хороших?
Злата не ответила. Посмотрела на отца. Выключила конфорку под кружкой с "полулунным зельем" и отвернулась к окну.
Григорий подошёл к дочери, прикоснулся к плечу.
- Отец даёт ребёнку только плоть, а душой наделяет мать. Так учит наша вера, Злата. Такова воля благодатной, родившей этот мир.
- Благодатная родила чудовище, - горько сказала Злата. - Не получилось у неё передать миру свою душу.
На кощунственные слова преподобный не рассердился.
- Изначально мир благодатен, как и его мать, - тихо ответил он. - Но в мире живут люди. Разные люди, Злата. Кто-то уродует мир, кто-то делает хоть немного лучше. Великая мать родила этот мир для нас, своих детей, и от нас зависит, каким он становится.
- Хочешь сказать, - криво усмехнулась Злата, - что ребёнок будет таким, каким воспитаю его я? И подлая кровь отца его не испортит?
- Да.
- Может быть, - согласилась Злата. - Но Совет Благословенных, папа… Дочь священника, которая рожает без венчания… Тебя и так считают отрицателем святых заветов, постоянно твердят, что ты нарушаешь каноны веры. А из-за меня…
- Да пошёл этот Совет… - презрительно фыркнул преподобный Григорий. - Я стал слугой матери-всего-сущего потому, что это было угодно ей, а не кучке старых властолюбцев, у которых за обилием ранговых татуировок не видно знака богини. Даже если приказом Совета меня лишат звания преподобного, слугой великой матери я останусь.
Злата вздохнула. Для священника отец всегда был слишком своеволен, на грани отлучения ходит ещё с первого курса семинарии. Нарушением канонов больше, нарушением меньше - ему действительно уже давным-давно всё равно.
- Но посёлок, папа. Злые языки, косые взгляды… Я боюсь.