- Девочка моя, - Григорий обнял дочь, осторожно положил руку на живот. - Ты собираешься сделать миру самый величайший дар, который только может быть - новую жизнь. Тебе ли бояться какой-то глупой тётки Жозефины и выжившего из ума деда Филимона? Ты должна гордиться собой, девочка, ведь ты делаешь мир богаче на целую жизнь. Ты даришь это дитя миру, а он гораздо больше нашей деревни, и люди в нём живут разные. Кроме Филимона и Жозефины в мире есть те, для кого твое дитя будет счастьем и благословением. Так не лишай их своего дара. Ты рожаешь дитя для мира, Злата, для собственной радости и гордости, а не для соседей.
Девушка неуверенно кивнула. Отец мягко улыбнулся:
- Ну так какое тебе дело до соседских пересудов?
- Никакого, - ответила Злата. Но без особой уверенности.
- Тогда надевай самое красивое платье, - сказал отец, - и пойдём к столяру заказывать кроватку для ребёнка. И начинай придумывать имя. Ты уже знаешь, кто это будет - сын, дочь?
- Это будет сын, папа. И я назову его Авдеем.
- Имя хорошее, - одобрил преподобный. - А сейчас иди наряжайся.
Злата кивнула и выплеснула в раковину "полулунное зелье". Отец умел убеждать, не зря он считался лучшим проповедником таниарской церкви.
…Неизменно нарядная, словно для святого праздника, Злата ходила по запылённым поселковым улицам с величием императрицы, уверенно и гордо несла живот, в котором зрела новая жизнь. Перед такой гордостью опускались насмешливые взгляды, умолкали ядовитые язычки.
А через два года после рождения Авдея приехал Михаил.
- Арест был внезапным, я не успел дать тебе весточку. А переписка политзекам запрещена.
- Ты напрасно приехал в Гирреан. Это скверная земля для отлучённого жадарма.
- Это земля, по которой ходишь ты, - ответил Михаил. - А значит - самая прекрасная в Иалумете.
Злата не ответила. Михаил осторожно взял её за руку.
- Ты выйдешь за меня замуж?
- У меня есть сын.
- У нас есть сын. Ведь это мой ребёнок?
Злата высвободила руку.
- У него твоя кровь. Но сможешь ли ты сделать его своим ребёнком, знает только великая мать.
- Я буду стараться, - пообещал Михаил. - Так ты пойдёшь за меня?
Злата ответила поцелуем.
+ + +
Ланмаур опять открыл видеоролик Авдея Северцева. До чего же красив гадёныш! И преисполнен той же уверенной свободой, что и папаша. Ланмаур нахмурился: Малугира так и не удалось научить держать спину с истинно вельможным величием, а этот ублюдочный худородок императору фору даст.
- Откуда у гирреанского простокровки могли взяться благородные манеры? - спросил Ланмаур человека.
- В пустоши много людей дворянского звания - и простые придворные, и высокие вельможи. Почти каждый из них открывает если не школу, то хотя бы курсы Общего и Высокого этикета. Это неплохой приработок к скудному казённому содержанию. Ведь у большинства опальников имущество на период ссылки переходит под управление Финансовой канцелярии. К тому же в Гирреане учителей уважают точно так же, как и по всей Бенолии. Если опальник занят учительством, таниарская община принимает его под свою защиту и не позволяет уголовникам, да и жандармам, на него наезжать. В благородных манерах таниарские простолюдины большого толка не видят, но детей на выучку посылают охотно, говорят, что лучше это, чем по улицам со шпаной болтаться.
Ланмаур отошёл к окну, долго смотрел в темноту.
- Северцев действительно возьмёт гран-при? - спросил он.
- Да, господин. Члены жюри в один голос твердят, что теперь их задача - не конкурсантов оценивать, а подобрать Северцеву достойное сопровождение для финального концерта. Соперничать с ним всё равно никто не сможет.
Ланмаур швырнул в угол видеопланшетку.
- Завтра - второй день первого тура, - сказал он. - Прослушивают тех конкурсантов, которых не успели прослушать сегодня. Северцев будет свободен целый день. Чем он намерен заняться?
- С утра репетицией, после учитель прогуляет его по Плимейре, а вечером опять репетиция.
- Так в городе он будет… - Ланмаур не договорил.
- …с часу дня и до четырёх, - закончил человек.
Ланмаур бросил ему конверт с деньгами и жестом велел убираться. Человек подобрал чудом уцелевшую видеоплашетку и выскользнул из номера.
- Первого и седьмого сюда, - приказал губернатор придверному теньму. - А ты следишь за Северцевым. Дашь знать, как только он поедет в город.
* * *
Плимейра Авдею понравилась - вся в зелени, стены домов светлые, много фонтанов.
- Так зачем ты взял с собой вайлиту? - спросил Джолли.
- Хочу попробовать себя в настоящем конкурсе.
- Каком? Твой единственный конкурс - "Хрустальная арфа".
- Нет, - качнул головой Северцев, - это ваш конкурс, учитель. Демонстрация достижений вашей школы. А мой конкурс будет вон там, - кивнул он на стоэтажное здание межпланетного торгового центра.
- В смысле? - не понял Джолли.
- В холле отличнейшая акустика, разве вы не заметили?
- Ты хочешь там играть?! Да ты с ума сошёл!
Авдей улыбнулся.
- Учитель, играть в зале, где люди собрались специально для того, чтобы слушать музыку, много ума не надо. Другое дело - овладеть вниманием людей там, где они о музыке даже не вспоминают. И не только вниманием. Если я смогу найти путь к их душам сквозь все повседневные дела и заботы, которыми они отгорожены как стеной… Только тогда я смогу назвать себя настоящим музыкантом.
Джолли отвернулся.
- Мне бы до такой мысли не додуматься никогда. И никому из моих наставников. Но ты другой. - Он помолчал. - До сих пор я учил тебя, но сегодня ты сам стал моим учителем.
- Я не понимаю, - тревожно глянул на него Авдей.
- Среди наставников принято думать, что, обучая, они гранят алмаз, превращают сырьё-ученика в мастера-бриллиант. Это не так. Алмазом является не ученик, а его дарование, и задача наставника - научить своего подопечного самому гранить этот алмаз. Только тогда ученик станет истинным мастером.
Авдей робко прикоснулся к плечу Джолли.
- Я всё равно ничего не понимаю, учитель. Я сделал что-то не так? Обидел вас?
- Я вам больше не учитель, сударь, а вы мне не ученик. Отныне мы коллеги, маэстро Северцев. - Он повернулся к Авдею, пожал ему плечо. - Я счастлив, Авдей. Сегодня я узнал, в чём цель истинного учительства. Назвать ученика коллегой и увидеть, что в вашем общем мастерстве он поднялся хотя бы на ступень выше тебя. Только тогда мастерство будет жить. А что это за мастерство - музыка, как у нас с тобой, или единоборства, как у Кандайса с Олегом, совершено не важно. Потому что главным тут становится только движение вперёд и вверх, только развитие.
- Учитель…
- Нет, - твёрдо сказал Джолли. - Коллега Бартоломео.
- Я не могу, - мотнул головой Авдей. - Нет.
- Вы мастер, сударь, - повторил Джолли. - А теперь идите и напомните всем этим людям, что музыка в их душах звучит всегда - и в горе, и в радости, и в повседневной суете.
* * *
Ланмаур сидел в маленьком кафе на девяностом этаже торгового центра. Сектор закрытый, сюда допускают только по специальным карточкам.
За соседний столик сели две молодые наурисны, одна в лиловом платье, другая - в розовом брючном костюме.
- Ты почему опоздала? - спросила подругу девушка в лиловом.
- В холле один парень на вайлите играл, - ответила та. - Это волшебство! Его музыка… Она похожа и на сладкое вино, и на полынный ветер, и на солнечный свет. Я не могла уйти, пока не дослушала.
- В Каннаулите конкурс идёт, наверное, это один из участников решил поразвлечься.
- А билет на конкурс купить можно? - спросила барышня в розовом.
- Прослушивание закрытое, - ответила подруга.
- Жаль. - Девушка в розовом печально вздохнула и тут же мечтательно заулыбалась. - Видела бы ты, какой он красавчик! Я влюбилась. - И вновь погрустнела. - Но я никогда больше его не увижу.
Её подруга немного поразмыслила.
- Всё не так безнадёжно. Финалисты конкурса дают концерт в филармонии. Туда билеты мы купить можем. Но ты уверена, что твой красавчик дойдёт до финала?
- Он возьмёт гран-при, - уверенно ответила девушка в розовом. - Слышала бы ты, как он играл - не сомневалась бы.
- Ладно, - хмыкнула барышня в лиловом. - Посмотрим, так ли он хорош, как ты расхваливаешь.
- У него красота ангела, манеры принца, а мастерство шамана! - заверила девушка в розовом. - И знаешь что? Пошли купим новое платье, а после зайдём в косметологичку. На концерте я хочу быть неотразимой. Он должен меня заметить.
Подруги ушли.
Ланмаур зло оскалился. Этот мерзкий плебей… Зачем ему так много - и красота, и талант, и благородство манер.
Не будь Северцева, гран-при взял бы Малугир. Тогда род Шанверигов смог бы получить должность при дворе. Губернатор - это всего лишь губернатор, на Алмазный Город смотрит только издали.
Если бы не Северцев… Подлый и грязный плебей!
Ланмаур достал телефон.
- Бери его, - приказал теньму.
- А Джолли, Исянь-Ши?
- У тебя что, электрошокера нет? Пусть немного отдохнёт.
* * *
Очнулся Авдей в многоместной палате бесплатного госпиталя. Душный, спёртый воздух, обшарпанные стены, постельное бельё пахнет чужим потом.
Правая рука затянута в лубок, левую половину лица и шеи покрывает тугая плёнка противоожоговой маски.
- Эй, сестра! - заорал пациент с койки слева от Авдея. - Семнадцатый очухался!
Подошла медсестра, бросила "Сейчас врач придёт" и исчезла.
- Эй, семнадцатый, - повернулся к Авдею сосед. - Тебя как зовут?
- Помолчи, пожалуйста, - попросил Авдей. - Всё потом. После врача.
- Да, морду тебе подпортили знатно. Красавчиком уже не бывать.
- Пропади она совсем, эта морда, - ответил Авдей. - Главное, что с рукой.
Сосед глянул на лубок, на маску и промолчал.
Врач появился минут через пять.
- Что с рукой, доктор? - спросил Авдей.
- Ты на стены ободранные не смотри, - преувеличенно бодро сказал врач. - У нас отличные биоизлучатели. Основные рабочие функции руки восстановим уже через неделю, а после и…
- Я музыкант, - перебил Авдей. Глянул на лицо врача и добавил: - Был.
- На всё воля пресвятого, - быстро ответил врач. - Чудеса исцеления случаются не только в кино и книгах.
Авдей горько рассмеялся.
- Я не принимаю дурмана, доктор, а химический он или психологический, не важно.
- Резервы людского организма огромны, - всё так же быстро сказал врач. - И человек среди людей не исключение. Если вам не нравятся чудеса пресвятого, доверьтесь могуществу собственной природы. Излечимо абсолютно всё.
- Только далеко не всё умеют лечить.
Врач опустил взгляд.
- Я пришлю медсестру. Вам пора принимать лекарство.
Авдей кивнул, отвернулся. Сосед смотрел на него со смесью сочувствия и злорадства.
- А мордашка у тебя была загляденье. Девки, поди, сами растопыркой в штабеля падали?
Авдей закрыл глаза.
…Мучителей было трое - заказчик и два исполнителя.
- Исянь-Ши, не благоразумнее ли отрубить ему руку? - спросил первый исполнитель. - Маленькими кусочками.
- Нет, - сказал заказчик. - Тогда для него кончено будет всё, и недородку придётся начинать новую жизнь. А так останется надежда на исцеление. Шанс вернуться на сцену. Этот дермец навечно застрянет между прежней и новой жизнью, так и не обретя ни одну из них. Поэтому надо не рубить, а ломать.
Дробили руку бейсбольной битой. Тщательно, от кончиков пальцев до самого плеча.
И крики на улицу из мебельного фургона не доносились.
- Как же он красив, - медленно, с ненавистью проговорил заказчик. - Даже в страдании прекрасен. Это кощунственно, чтобы такая красота доставалась грязнокровому простородному ублюдку.
- Здесь есть царгова кислота, Исянь-Ши, - сказал второй исполнитель. - Ею чистят энергокристаллы. Кислота очень едучая, если попадёт на кожу, шрам никакой пластикой не удалить.
- Только не всё лицо, - с улыбкой ответил заказчик. - Ровно половину. Пусть будет равновесие между красотой и уродством.
- С какой стороны должно быть уродство?
- С левой. Всё для того же равновесия. Правая рука, левая морда. Только глаз не испорть, пусть видит себя во всём великолепии.
- Как будет угодно Исянь-Ши, - поклонился исполнитель.
Этой боли Авдей не выдержал, потерял сознание.
…Вслед за врачом пришёл инспектор полиции.
- Где меня нашли? - спросил Авдей.
- В холле межпланетного торгового центра. За рекламным стендом. Служащий менял плакаты и нашёл вас.
- Вот как…
Инспектор достал планшетку фоторобота.
- Вы запомнили их внешность?
- Да.
Инспектор сделал трёхмерные портреты подозреваемых, ушёл.
Подбежала медсестра, что-то вколола и убежала к другим больным.
Авдей провалился в мутный тяжёлый сон, где вновь и вновь повторялось пережитое в фургоне.
* * *
Малугир Шанвериг вышел на сцену, поклонился жюри.
Но играть не стал.
- Я хочу сделать заявление. Это важно и касается всех.
- Говорите, - разрешил председатель жюри, пожилой наурис.
- Авдей Северцев выбыл из конкурса.
- Как? - привскочил председатель. - Почему?
- Сегодня я зашёл за ним в номер. Его учитель сказал, что… - Малугиру перехватило горло. Он мгновение помолчал и продолжил: - С Авдеем случилось ужасная беда. - Малугир пересказал подробности. - И сделано это по заказу кого-то из конкурсантов. Поэтому я ухожу из "Хрустальной арфы". Претендовать на гран-при после того, что случилось, означает присоединить себя к тому подонку, который это сделал.
Малгуир хотел уйти со сцены, но председатель остановил:
- Подождите, что говорит полиция?
- Я не знаю. Наставнику Джолли сообщили о том, что случилось с Авдеем, минут за пять до того, как я пришёл.
- В каком он госпитале?
- Не знаю. Наставнику Джолли было не до разговоров.
- Так, может быть, это ошибка?
Малгуир ответил с горечью:
- Судя по тому, что сюда уже приехала полиция, не ошибка. Теперь я могу уйти?
- Постойте, - сказал председатель. - Если гран-при будет присуждён Северцеву, вы останетесь в конкурсе?
- Я думаю, почтенный, что это было бы единственным верным решением. Ведь и так понятно, что лучше Авдея здесь нет… не было никого. Но я не знаю, что скажут другие конкурсанты. А сейчас нижайше прошу простить меня, досточтимое жюри, но до тех пор, пока о присуждении гран-при Северцеву не объявлено официально, находиться среди участников конкурса оскорбительно для моей чести музыканта и дээрна.
Малгуир отдал жюри церемониальный поклон и ушёл, не дожидаясь разрешения.
- Что ж, коллеги, - сказал председатель членам жюри, - спасти репутацию конкурса может только одно. Гран-при надо отдать Северцеву.
Возражать ему никто не стал.
= = =
- Учитель, пожалуйста, не надо плакать, - попросил Авдей. - У вас будет ещё много учеников, которые докажут, что ваша школа самая лучшая в Иалумете.
Джолли сидел рядом с ним на колченогом больничном табурете. Соседи по палате смотрели на Авдея и Джолли с алчной беспардонностью завзятых сплетников, комментировали их встречу громким шёпотом, но учителю и ученику было не до чужих взглядов и слов.
- Это я во всём виноват, - сказал Джолли. - Я, и никто другой. Нельзя было отпускать тебя из Каннаулита. Там безопасно.
- Вовсе нет, учитель. Вся безопасность окончилась ещё позавчера, когда коллегианцы отрубили голову какому-то бедолаге.
- Надо было запереть тебя в номере, как старый Шанвериг запер своего внука.
- Это бы не помогло, учитель, - заверил Авдей. - Тот, кто может нанять костоломов, охрану конкурсантского общежития подкупить тем более сумеет. Вам не в чем себя упрекнуть, учитель.
- Не называй меня учителем, прошу тебя. Я недостоин этого звания.
Авдей резким движением сел на кровати, здоровой рукой схватил Джолли за плечо.
- А как же Моника, Дваариг, Лю-Ван? Если вы их бросите, больше никто не сможет научить этих детей как стать гранильщиками собственного даровая. Все будут только стремиться вылепить из них всякую чушь в угоду своей прихоти. Никто, кроме вас, не сможет увидеть в них людей и научить быть людьми!
Джолли бережно, словно хрупкую драгоценность, снял с плеча руку Авдея, взял в ладони.
- Если кого и называть учителем, то тебя.
- Не сейчас, - высвободил руку Авдей. - Может быть, когда-нибудь потом. Хотя ничего другого мне и не остаётся. Теперь я могу только учить музыке. Но в учителя не идут от безысходности. Это неправильно. Нечестно по отношению к ученикам. Поэтому я должен найти какое-то другое занятие. Сделать для себя новую жизнь.
- Авдей… - начал Джолли, но у него зазвонил мобильник.
- Извини, - сказал Джолии. - Это председатель жюри.
Он выслушал собеседника, коротко поблагодарил. Убрал телефон, помолчал немного и сказал:
- Гран-при твой, Авдей. Так решили конкурсанты, и жюри с ними согласилось. Это не жалость, а признание твоего таланта. Ты не должен отказываться.
- Решили отдать главный приз мне? - переспросил Авдей. - Но за что?
- За твою игру. Тем, кто умеет слушать, было достаточно позавчерашнего.
- Но…
- Начал всё Малугир Шанвериг, - перебил Джолли. - Тот самый, которого дед запер в номере, и с которым ты весь позавчерашний вечер проболтал по телефону.
- Я так и не понял, почему он вдруг мне позвонил.
Джолли улыбнулся.
- Малугир хотел выразить своё восхищение твоей игрой, но постеснялся. Или не смог подобрать слов. Со мной в его годы бывало то же самое.
К Авдею подошла медсестра.
- Пора на процедуры. Тебе каталку или сам дойдёшь?
- Сам, - поднялся Авдей. От лекарств сильно кружилась голова, но ходить было можно.