- Боюсь, - тихо ответил Пассер, - до зимы нам не дотянуть. С Северцевым надо разобраться не позднее середины ноября. Поэтому, господин мой директор, тоже поднапрягайте-ка мозги и давайте думать вместе.
Адвиаг длинно и крепко выматерился, но спорить с заместителем не стал. Времени у службы охраны стабильности действительно не оставалось.
* * *
- Ты Цалерис Аллуйган, дипломник Сумеречного лицея, практикант-семь дээрна Ланмаура Шанверига, - медленно проговорил Клемент.
- Да, предвозвестник, - с чельным поклоном подтвердил молоденький наурис.
- Позавчера, 17 октября 2131 года, твой напарник Теодор Пиллас, практикант-один, покончил с собой без приказа или дозволения Исянь-Ши. Чем ты объяснишь этот возмутительный и позорный поступок?
- Тем, что даже у теней может быть совесть.
Клемент подошёл к теньму, схватил за шиворот и рывком поднял на ноги.
- Мне нужны не слова, а факты.
- Это и есть факт, предвозвестник. Я назвал вам единственную истинную причину того, почему Тедди выбрал смерть. А истина останется истиной вне зависимости от того, нравится она вам или нет.
- Не боишься, что за такие слова я поставлю тебя к расстрельной стене?
- Надеюсь на это, предвозвестник.
У Клемента разжались пальцы. Аллуйган сказал бессильно и меркло:
- Я не такой смелый как Тедди, предвозвестник. Я не могу убить себя сам. Но и жить с этим невыносимо.
- Ты теньм, - ответил Клемент. - Ты выполнял приказ Исянь-Ши. Всё остальное пыль.
- Авдей сказал другое, предвозвестник. После, когда мы с Тедди уже бросили его в холле торгового центра, он очнулся и сказал: "Вы не виноваты, что вас столько лет отучали быть людьми. Но ведь ещё совсем не поздно. Впереди целая жизнь. Вы ещё можете сбыться как люди. Если вы этого захотите, всё у вас может стать иначе". - Аллуйган отвернулся, сморгнул непозволительные для теньма слёзы. Опять посмотрел на Клемента. - Предвозвестник, ещё никто и никогда не называл теньмов людьми. А он - назвал. Даже после того, что мы с ним сделали, Авдей всё равно считал, что мы можем стать людьми. И это не ложь и не притворство! Он говорил искренне, предвозвестник! Авдей был в полубеспамятстве, и слова эти не разумом произнёс, а сердцем. Он верил в сказанное, как верят в святые истины. Его слова шли из самой глубины души, как из тьмы идёт свет. - Аллуйган отвернулся. - А мы погасили этот свет.
- Ты хотел бы стать теньмом Северцева? - не поверил Клемент. - Но он же плебей! Ничтожнородная грязнокровка. И ты хочешь стать его теньмом?!
- Нет, предвозвестник, - качнул головой Аллуйган. - Это невозможно. Когда собственная душа есть, чужие без надобности.
- То, что ты говоришь, кощунственно! - с яростью прошипел Клемент. - Получается, что у любого, кто берёт теньмов, собственной души нет?
- Да, предвозвестник. Ведь тень - это душа. Брать заёмную может только тот, у кого вместо собственной пустота.
- Даже государь пуст?
- Иначе он не брал бы теньмов.
Клемент сбил его с ног пощёчиной.
- Ты умрёшь, - сказал он Аллуйгану. - Но не сразу. Ты снова и снова будешь проходить "Лестницу пяти ступеней". До тех пор, пока от твоего тела не останутся жалкие ошмётки.
Аллуйган поднялся на ноги, прямо посмотрел Клементу в глаза.
- Это лучше, чем каждую ночь видеть во сне как гаснет свет Авдея и чёрной волной вздымается наша подлость.
Клемент опять сбил его с ног. Наступил ботинком на хвост - Аллуйган выгнулся в судороге боли.
- Ты будешь жить, - медленно, с жестоким наслаждением сказал ему Клемент. - Долго жить. А вместе с тобой будут жить и все твои муки.
Клемент убрал ногу. Юный теньм не ответил, лежал ничком.
- Вставай, - пинком поднял его Клемент. - Прочь пошёл.
У двери кабинета очных ставок Аллуйган обернулся.
- Там, в фургоне, мы с Тедди были вдвоём. Мы сами всё придумали. Исянь-Ши ничего не знал. Его внук, молодой дээрн Шанвериг, тоже не при чём. Мы действовали самовольно. И деньги на расходы у референта выманили обманом. Оба Шанверига к этому преступлению не причастны ни словом, ни делом, ни мыслью. Всё сделали мы с Тедди.
- Зачем ты это говоришь? - не понял Клемент.
- Дээрн Малугир действительно ни к чему не причастен. Нельзя, чтобы он отвечал за чужие грехи. Плохо это. А что же до Ланмаура Шанверига, то Авдей хочет, чтобы его признали невиновным. Не знаю, зачем Авдею это надо, но пусть всё будет так, как хочет он.
Юный теньм ушёл. Клемент с растерянностью смотрел ему вслед. Только сейчас он осознал, что мальчишка называл своего собригадника по имени. Но ведь обычай теньмов, практически приравненный к Уставу, требовал обращаться к сослуживцам по номеру. И в разговорах упоминать их исключительно по номерам. А здесь - имя, да ещё в очень личной, дружеской форме.
Но теньмы друзьями быть не могут. Недопустимо растрачивать себя на посторонних. Вся преданность, все помыслы и чувства теньма должны безраздельно принадлежать Светочу. Иначе это будет уже не теньм, а самый обыкновенный людь, каких миллиарды. "Аллуйган недостоин высокой судьбы теньма, - зло подумал Клемент. - Жалкий никчёмный бездарь. Его сегодня же вышвырнут из лицея как мусор".
А сердце терзала тоска.
Нет, к чёрту всё! Надо делом заниматься, а не тратить драгоценное время на размышления о ничтожном тупице, позоре их касты.
Клемент подошёл к столу и замер, так и не прикоснувшись к селектору. Он не понимал, что происходит и что ему, теньму императора номер четырнадцать, теперь делать.
Вокруг Северцева закручивался тугой вихрь совершенно немыслимых событий и поступков, - как его, так и чужих. Клемент не мог их истолковать, и не знал, как будет докладывать о них императору.
Но ещё непонятней были собственные чувства и поступки. Почему он так разъярился на бестолкового до ничтожности мозгляка Аллуйгана? И почему гнев был так густо замешан на зависти пополам со стыдом? Чем его пугает встреча с Джолли? Ответов Клемент не знал. И до тёмной дрожи боялся узнать.
Клемент нажал на клавишу селектора.
- Всех оставшихся на очную ставку, - приказал дежурному.
- Без допроса, предвозвестник?
- Без, - ответил Клемент.
Через кабинет во вторую комнату провели Северцева, Джолли и ещё какого-то людя.
- Кто он? - спросил Клемент дежурного.
- Приехал сегодня из Гирреанской пустоши. Вот паспорт.
Лицо у науриса знакомое, лет семь назад Клемент нередко видел его. "Опальник? Или отставной слуга? По манере держаться сразу виден бунтовщик, но кем он был раньше? Как попал ко двору?"
Паспортное имя гирреанца ничего Клементу не говорило, но паспорт мог быть и фальшивым. На самом деле этого людя зовут совсем иначе.
Клемент вошёл в кабинет очных ставок, жестом отменил поклоны. Хотя гирреанцы, даже бывший придворный Джолли, требованиям Высокого этикета следовать и не собирались.
Пресвятой Лаоран, какое у Северцева теперь стало лицо! Левую сторону покрывают глубокие грубые шрамы. Уголок рта приподнят, краешек глаза тоже, отчего появилась пугающая дьявольская раскосость и саркастическая ухмылка. В точности так на древних фресках рисовали нечистую силу. А правая сторона по-прежнему ангельски прекрасна. Разительный, невозможный контраст, от которого сжимается сердце. И чёткая, математически ровная линия раздела - точно по центру. Совершеннейшая красота и жесточайшее уродство, лики света и тьмы сливаются в непредставимое и непостижимое единство. На Северцева невыносимо смотреть и невозможно отвернуться.
Усилием воли Клемент заставил себя отвести взгляд, сел в кресло и сказал следователю:
- Начинайте очную ставку.
- Поскольку я потерпевший, - опередил следователя Северцев, - то решающими будут мои показания.
И голос у него теперь другой. Он по-прежнему звенящ и гибок будто плеск горной реки, но в нём появилась острая и жесткая хрипотца, - связки тоже искалечены, навечно сорваны криком. Странный получился голос: ни забыть, ни слушать его невозможно.
- Говорите, - разрешил следователь.
- Никто из присутствующих здесь лиц в том фургоне не был.
- Однако Цалерис Аллуйган и Теодор Пиллас признались в совершении преступления.
- Самооговор - не преступление, - возразил Северцев. - В фургоне были другие люди. Трое, два исполнителя и один заказчик. Но это не Цалерис Аллуйган, не Теодор Пиллас и не Ланмаур Шанвериг. Преступники довольно сильно похожи на них внешне, но это совершенно другие люди.
- Зачем бы двум вполне успешным молодым даарнам себя оговаривать?
- Ради преданности своему хозяину. Чтобы надёжнее отвести от него ложные обвинения.
- Так вы настаиваете на непричастности Ланмаура Шанверига и его теньмов к нападению на вас? - уточнил следователь.
- Да, - твёрдо сказал Северцев. - Настаиваю.
- А почему тогда Теодор Пиллас покончил с собой?
- Что? - испуганно переспросил Малугир. - Как "покончил с собой"?! Вы хотите сказать, что он совершил самоубийство?
- Именно, - ответил следователь.
- Он оставил предсмертную записку?
- Нет.
Малугир отвернулся, прикрыл лицо рукой так, словно прятался от удара.
- Мне говорили, что Пиллас вернулся в лицей… А на самом деле… Теперь ещё и смерть. Ведь на самом деле это убийство. Закон империи говорит, что тот, кто довёл людя до суицида, точно такой же убийца, как и тот, кто стрелял из бластера или добавлял в пищу яд.
- Господин! - шагнул к нему Аллуйган. - Но вы-то здесь не при чём! Вы не виноваты в смерти Тедди! И ни в чём другом не виноваты.
Джолли быстро глянул на старшего Шанверига, на молодого, на Аллуйгана и опустил взгляд.
- Я не знаю, - прошептал он. - Не знаю…
Ланмаур смотрел на внука с непониманием. Наследник вёл себя совсем не так, как ждал губернатор. А если он сотворит с собой то же, что и этот никчёмный недородок Пиллас? Сердце сжало холодом и страхом. Прокляни пресвятой следователя за его болтливый язык! И предвозвестник… Что он скажет о столь недостойном поведении наследника знатного рода? Как выходка взбалмошного мальчишки отразится на губернаторской карьере?
Но предвозвестника такие мелочи не интересовали. Он пристально разглядывал гирреанца, который сопровождал Северцева.
"Кто же он такой, - пытался вспомнить Клемент, - как его зовут на самом деле? И почему так бесстрастен? Будто изваяние… Почему он ждёт, что скажет Северцев? Ведь Скользкий назначил его опекуном своего сына, значит право решения принадлежит только гирреанцу. Но он почему-то предоставил решать всё этому сопляку".
Северцев молчал, смотрел в пол.
- Авдей? - спросил гирреанец.
- Я не знаю, - медленно, с усилием ответил Северцев. - Я даже предположить не могу, что заставило Пилласа так с собой поступить. Об этом надо спрашивать его друзей и наставников. Причин может быть множество - девушка бросила, в казино проигрался или в табели успеваемости низкие оценки выходили. Последнее обстоятельство честолюбивому студенту нередко воображается непоправимо серьёзной бедой. Однако как бы то ни было, но с моим делом это трагичное происшествие никак не связано. - Северцев тяжело перевёл дыхание и добавил: - Не надо было ему так делать. Ведь смерть не способна ничего исправить. Она только всё губит. Пиллас мог из тени стать людем. А теперь навечно останется никем и ничем. Нельзя так с собой поступать. Нет. От его смерти стало ещё хуже.
- Господин… - пролепетал Аллуйган. Горло ему перехватило. - Господин…
Северцев кивнул ему, посмотрел на следователя и сказал твёрдо:
- Теодор Пиллас, Цалерис Аллуйган и Ланмаур Шанвериг к нападению на меня не причастны. Никого из них не было в том фургоне.
Малугир резко повернулся к Северцеву, всмотрелся в лицо.
- Нет, - качнул головой Малугир, - одних слов будет мало.
Он неловко, дрожащими руками расстегнул воротник рубашки и снял с шеи белую шёлковую ленту с небольшой золотой звездой в двойном кольце. На кончике каждого луча сверкал крошечный, но очень яркий бриллиант, а кольца усыпаны маленькими сапфирами.
- Ты на золото и камни не смотри, - сказал Северцеву Малугир. - Это лишь для видимости, для гонора дворянского. На самом деле звезда вовсе не ювелирная побрякушка. Её привезли с острова Галмениса планеты Велдары. Там родился пресвятой Лаоран. Мой отец специально ездил в паломничество, чтобы подарить её матери на свадьбу.
Малугир сотворил знак предвечного круга, прикоснулся к звезде губами.
- Поклянись! - потребовал он у Северцева. - На святой звезде поклянись, что говоришь правду - ни дедушка, ни его теньмы к нападению на тебя не причастны.
- Я атеист, - ответил Северцев.
- Ты лаоранин! Иначе тебя не выпустили бы из Гирреанской пустоши.
- Моё лаоранство всего лишь формальность. Я сменил церковную приписку только для того, чтобы получить разрешение на выезд. А на самом деле пресвятой Лаоран мне столь же безразличен, как и мать-всего-сущего Таниара. Для меня они не более чем сказка. Досужая выдумка, вроде Колокольчатого Гномика.
- Твой дед священник!
- Одно другому не мешает.
Малугир судорожно стиснул звезду в кулаке.
- Пусть так, - хрипло выговорил он. - Пусть ты атеист. Тогда поклянись именами отца и матери. Клянись, что дал правдивые показания, ни словом не отступая от истины. Клянись!!!
Северцев на мгновение закрыл глаза. Изувеченную руку повело судорогой. Но Северцев унял дрожь, прямым взглядом посмотрел на Малугира и сказал отчётливо:
- Клянусь именем моей матери Златы и именем моего отца Михаила, что ни Ланмаур Шанвериг, ни Цалерис Аллуйган, ни Теодор Пиллас не причастны к нападению на меня. Никого из них не было в том фургоне.
Испуганно охнул следователь, в ужасе оцепенел Джолли, вперил в Северцева острый испытующий взгляд гирреанский приезжий.
Аллуйган рухнул на колени, скрючился в чельном поклоне. Плечи дрожали, хвост свился в спираль. Попятился Ланмаур.
А Клемент просто не хотел верить в реальность происходящего, твердил себе, что всё это дурной сон.
- Ты сказал правду? - хрипло и сорванно спросил Малугир.
Северцев улыбнулся. У Клемента по спине пробежал холодок, настолько невозможной была эта улыбка - до жесточи ехидной на ангельской стороне лица и преисполненной кроткой нежности на дьявольской.
- Разве на такой клятве можно солгать? - вопросом на вопрос ответил Северцев.
Малугир надел звезду, застегнул рубашку. Подошёл к Северцеву, бережно и осторожно, словно боясь причинить боль, взял в ладони его искорёженную кисть.
- Я обязательно приеду к тебе в Гирреан, - пообещал Малугир.
- Лучше я к тебе. У нас не самые приветливые места.
Малугир крепко обнял Северцева.
- Только ты обязательно приезжай. Слышишь - обязательно. Мы с дедушкой будем ждать.
Северцев потрепал его по плечу.
- Ты лучше деда обними. Он, поди, наволновался.
Молодой Шанвериг глянул на старого.
"И какой дурак сказал, - в растерянности подумал Клемент, - что лица берканов плохо передают эмоции?"
Малугир буквально светился от радости.
- Дедушка, - подошёл он к старому Шанверигу. Тот сдержанно, по-вельможному кивнул. Лицо Малугира стало испуганным и виноватым.
- Дедушка, я подумал о вас плохое.
- Ничего, - ответил Ланмаур. - Всё закончилось, всё в порядке.
Малугир робко подошёл ещё на два шага, посмотрел на деда умоляюще. Тот кивнул и повторил:
- Всё в порядке.
Малугир бросился ему на грудь, крепко уцепился за лацканы костюма и расплакался как ребёнок. Старый Шанвериг похлопывал его по плечу, бормотал "Ну что ты, перестань в самом-то деле!". Вельможе было стыдно за несдержанность наследника.
- А ты молодец, парень, - тихо сказал Северцеву гирреанец. - Ты даже не представляешь, какой ты молодец. И если вдруг окажется, что Лаоран с Таниарой действительно существуют, то теперь они обязаны послать твоим родителям неиссякаемую удачу, здоровье и долголетие.
Северцев ответил всё той же невероятной и невозможной улыбкой, одновременно злой и ласковой, ангельской и дьявольской.
"А глаза у него похожи на весенний дождь", - подумалось вдруг Клементу.
- Ты всё правильно сделал, Авдей, - повторил гирреанец. - До истины правильно.
В это мгновение Клемент его узнал.
- Высокочтимый дээрн Сайнирк Удгайрис, отставной смотритель Жасминовой террасы, старший сын сиятельного дээрна Валуйрика Удгайриса, хранителя Лиловых покоев. Десять лет назад связался с мятежниками, запятнал себя скверной измены, и сиятельный лишил недостойного отпрыска имени и родства. А в права наследования и старшинства вступил младший брат Сайнирка, многочтимый дээрн Талуйдик.
Сайнирк выгнул кончик хвоста, иронично растопырил шипы.
- Так сиятельный Валуйрик из смотрителя стал хранителем? Невелико повышение, но для придворного ценно и такое. При случае, предвозвестник, передайте отцу мои поздравления.
- Охрана, Сайнирка Угдайриса в кандалы, - приказал Клемент. - Он арестован за использование поддельных документов государственного образца. И уберите из кабинета всех посторонних. Следователя тоже.
- Северцева арестовать? - спросил кто-то из полицейского конвоя.
- Нет. Арестован только Удгайрис. Все прочие пусть проваливают по домам. И немедленно! Охране ждать за дверью. Допрос Удгайриса объявляется секретным.
Всех вывели. В последнее мгновение предвозвестник перехватил взгляд, который Аллуйган бросил на своего Исянь-Ши. От страха Клемента бросило в холодную липкую дрожь - такой лютой ненависти он никогда ещё не видел ни в людских глазах, ни в звериных.
Но ничего плохого не случится. Аллуйган не войдёт в дом Шанверигов.
Предвозвестник позвонил в Сумеречный лицей и приказал отчислить Аллуйгана за полную профнепригодность. "С практики отозвать немедленно", - уточнил Клемент.
А теперь к чёрту всё постороннее. Пора начинать допрос Сайнирка.