- За что платят, Кандайс? Я готов поверить, что "Клер-Фэй" - честный спортивный клуб и не заставляет своих бойцов выполнять работу палача. Но в цирках другие правила. А для клубов не считается бесчестным делом торговать бойцами. Канди, что будет, если твой контракт перекупит какой-нибудь цирк? Тогда из единоборца ты станешь гладиатором. Ты ведь знаешь, что такое гладиаторский бой. Гладиаторы убивают на потеху толпе оскотинившехся зевак!
- Скажешь тоже, - пробормотал Кандайс. - Откуда у цирка деньги на контракт настоящего бойца?
- Цирки богаты. Они могут заплатить и пятнадцать, и тридцать, и все шестьдесят тысяч. А перекупку контракта не сможет обжаловать ни один адвокат. Фактически все цирки принадлежат императору, юридические владельцы не более, чем управляющие.
Кандайс заколебался.
- Откажись, пока не поздно, - сказал Джолли. - Ты и так получишь всё - и славу, и деньги. Пусть не столь быстро, как по контракту крупного клуба, но…
- Вот именно, что не быстро! - перебил Кандайс. - С одноразовыми договорами на такую квартиру пять лет вкалывать надо. А по контракту я получаю сразу всё. Через пять лет собственную резиденцию куплю, не хуже, чем у любого дээрна. Лётмарш векаэсного производства… Студию твою выкупим, нечего тебе на аренде сидеть… Нас в лучших домах Маллиарвы принимать будут… Сами в нашу честь приёмы устраивать станут… Никто и сявкнуть не посмеет, что мы гирреанцами были!
- Канди…
- Я подпишу контракт, батя. И всё на этом! А ты… Ты лучше съезди за Лайонной. Мы ведь пообещали, что в интернате она не больше трёх дней пробудет. И подыскивай себе студию, рекламу давай. Батя, ну что ты смурной такой? Радуйся, у нас новая жизнь начинается! И не бойся, теперь всё пучком будет.
Джолли глянул на дорогую мебель, на циновки ручного плетения. Горничная принесла вино, шоколад и печенье, - всё натуральное, без малейшей примеси синтетического белка. А за окном лежала Маллиарва. Недоступная долгих семь лет, теперь она была готова подарить Джолли всю свою сладость и роскошь.
- Будь осторожен, Канди, - сказал он сыну. - Маллиарва столь же коварна, сколь и прельстительна. Здесь всё очень непросто.
- Я понял, - усмехнулся Кандайс. - Потому и нанял толкового адвоката, дополнения к контракту читать.
Джолли кивнул.
* * *
Винсент закрепил решётку с силокристаллами.
- Включай, - сказал помощнику.
Двигатель лётмарша работал ровно и почти бесшумно.
- И всё же лёгкий отзвук остался, - нахмурился Винсент. - Но это после обеда откалибруем. Глуши мотор!
Из лётмаршной кабины выскочил Николай.
- Я контакты пусковика царговой кислотой протёр, крепления новые поставил. Звук приглох, но всё равно остался.
- Да, сами мы тут не разберёмся, - сказал Винсет. - Перепиши работу двигателя на анализатор, я расчётчику отнесу, пусть посмотрит, что там не так.
- Подожди немного, Гюнт уже понёс ему данные по вон тому грузовику.
Винсент глянул на обшарпанный лётмарш-пятитонку.
- И они надеются, что эта развалюха ещё сможет летать?
- Хозяин даже смотреть на такой металлолом не хотел, не то что чинить. Но Михаил Семёнович сказал, что всё не так безнадёжно, как выглядит. Тогда хозяин сказал, что если такой умный, то пусть сам это корыто чинит. Семёныч снял данные. Теперь Авдей делает расчёты. Не нужно его отвлекать.
- Ничего, я Авдею не помешаю.
Для расчётчика в ремонтом ангаре отгорожен небольшой звуконепроницаемый закуток. Авдей, поглядывая в данные анализатора, заполнял расчётную таблицу на компьютере.
- Так ты не центрист… - тихо приговорил Гюнтер.
- И никогда им не буду, - ответил Авдей.
- Но почему? Ведь твой отец…
Авдей улыбнулся.
- Мой отец - честный подданный бенолийского императора и ни в каких антигосударственных организациях не состоит.
- Авдей, я серьёзно!
- Серьёзно, говоришь… А если серьёзно, Гюнтер, то я помогал центристам в делах, которые считал полезными, но полностью их путь не разделял никогда, потому что он ошибочен. Центристы видят ситуацию не дальше императорского трона. Им кажется, что если уничтожить его вместе с Максимилианом, то нищета и чиновничьи злоупотребления исчезнут, волна преступности пойдёт на спад, а в стране тут же наступит всеобщее благоденствие. Это ошибка. Уровень преступности низкий там, где люди считают постыдным красть, грабить и насиловать, а такое достигается только целенаправленным воспитанием на протяжении как минимум трёх поколений. Чиновники лишь тогда честно выполняют свои обязанности, когда есть действующая и по-настоящему эффективная законодательная база, подкреплённая активной работой неправительственных правозащитных организаций. Что же касается нищеты… - Авдей вздохнул, досадливо дёрнул плечом: - Тут всё решает трелг. Точнее - монополия ВКС на производство самых жизненно необходимых товаров из трелга, и в первую очередь энергокристаллов из порошка, который получается при выпаривании трелгового сока. Энергокристаллы - один из самых востребованных и доходных товаров в Иалумете, а потому ВКС необходим постоянный источник сырья. Им стала Бенолия. Но оставаться надёжным сырьевым придатком она может только при наличии диктаторской власти, которая ставит большинство населения в положение рабов, вынуждает заниматься трелгом и ничем иным, кроме трелга. К тому же координаторам бенолийская нищета необходима затем, чтобы держать страну в непреодолимой зависимости. Ведь Бенолия не производит никаких товаров - ни продовольственных, ни промышленных. Только трелг. Есть его, конечно, можно. Однако без мяса, круп и овощей, на одном трелге, долго не протянуть. Особенно если учесть, что всю технику для выращивания и обработки трелга, от лопаты до прессовальщика, Бенолия закупает за границей. Без гуманитарных поставок ВКС бенолийцы обречены на голодную смерть.
- Всем остальным странам Иалумета без трелга будет не лучше, - заметил Гюнтер.
- Вот именно! - поддержал его Авдей. - Из этого следует, что если кто-то хочет освободить Бенолию от тирании императора и вытащить из вечной нищеты, то сначала нужно найти новые сырьевые ресурсы для энергокристаллов и прочих трелговых товаров, развить рынок, на котором будут конкурировать множество независимых товаропроизводителей. Это избавит Иалумет от тирании ВКС. И лишь после этого можно будет результативно реформировать бенолийскую жизнь. Иначе мы сменим монархическую тиранию на диктатуру левацкой партии, которая всегда и жесточе, и кровавее. Такое уже было - за семсот лет до Максимилиана, при Алмазной республике, "самой чистой, честной и несокрушимой стране Иалумета", как они себя именовали. И до неё, при первой республике, народно-демократической, было то же самое. Появления третьей тиранической республики я не хочу. Смысла нет. Максимилиан тиранствует нисколько не хуже.
- Кроме энергокристаллов у ВКС ещё и генераторы воздуха есть, - напомнил Винсент.
- И генераторы воды начали появляться, - ответил Авдей. - Это возвращает нас к исходному утверждению: центристы - лучшее, что есть в Бенолии сейчас, но путь их всё же ведёт в тупик. Вся деятельность центристов похожа на гирреанские мятежи - поражений нет, но и побед не бывает. Эдакий бег на месте, щедро оплаченный людской кровью.
И Гюнтер, и Винсент смотрели на Авдея с глубочайшей растерянностью.
- Но почему ты тогда помогал центристам, если нисколько не веришь в их путь? - спросил Винсент.
- Потому что бег на месте - хорошее лечебное средство. Болезнь он не исцелит, но и умереть не позволит, поддержит нездоровье на минимально приемлемом для жизни уровне. А Бенолия, да и весь Иалумет, больны давно и тяжко.
- И твой отец всё это знает? - не поверил Винсент. - Ты говорил ему все эти слова?
- Да. Ему они не нравятся, но папа умеет уважать как чужое мнение, так и тех, кто делает самостоятельные суждения.
- Я заметил, - тихо сказал Винсент. - Повезло тебе с отцом.
- Повезло, - охотно согласился Авдей. - И с отцом, и с дедом.
Гюнтер бросил на него быстрый короткий взгляд.
- Так ты враждебен ВКС…
- А ты стукануть решил? - мгновенно взъярился Винсет.
- Нет, - твёрдо сказал Гюнтер. - Наоборот, я радуюсь, что темная сущность координаторов видна не одному мне. Это внушает надежду на избавление. - Он смотрел на Авдея ждуще, умоляюще. Тот глянул на Гюнтера с растерянностью и недоумением, отвернулся и стал торопливо заканчивать расчёты.
- Готово, - сказал через две минуты. - Грузовик действительно ещё полетает.
Гюнтер забрал расчётные листы, ушёл в цех. Винсент протянул Авдею свой анализатор. Тот внимательно рассмотрел шифрограммы, кивнул.
- Видишь, вторая линия искривилась? Это значит надо подтянуть левый клапан. Сейчас подсчитаю, насколько. - Авдей заполнил расчётные таблицы. - Как тебе новички? - спросил Винсента.
- Если по работе, то никак. Парни добросовестные, аккуратные и не ленивые, но балансировщики из них не получатся никогда. Ни малейших задатков. Если по жизни, то кто их знает… Слишком мало знакомы, чтобы выводы делать.
Авдей отдал Винсенту распечатку с расчётами.
- Гюнтер и Николай - парочка странная, - проговорил задумчиво. - Крестьянский мужик с десятью классами образования и городской университетский парень. Что могло их связать?
- У Николая восемь классов образования. Школу он не закончил.
- Тем более. Такая дружба и здесь-то маловероятна, где все социальные классы и страты спрессованы в единую массу. А на большой земле Николаю с Гюнтером даже пересечься негде. И, тем не менее, они не только познакомились, но и подружились.
- Побратались, - уточнил Винсент. - Как в кино об ойкуменском средневековье. Обряд соединения крови и всё такое.
- Ну да, - кивнул Авдей. - Для дружбы слишком велика возрастная разница, братству же это не мешает. На восемь лет брат тебя старше, или на год младше, особого значения не имеет. Брат он и есть брат.
- Странно как-то, - сказал Винсент. - В наше время - и вдруг обряд побратимства. Не думал, что есть ещё люди, которые верят в Алые Узы.
- Как видишь, есть… Хотя это действительно странно… Если только…
- Что?
- Винс, а почему они рассказали нам о побратимстве? Могли бы просто сказать - мы троюродные братья, поэтому и внешность с фамилиями разные. Семьи отношений не поддерживали, но когда у Гюнтера городской родни не осталось, он приехал к поселковой.
- Да, - согласился Винсент, - такие истории, в отличие от побратимства, случаются сплошь и рядом, а потому внимания не привлекают.
- Алые Узы иногда практикуют братиане, - вспомнил Авдей.
- Да это же многое объясняет! - воскликнул Винсент. - Беглым браткам надо где-то спрятаться, пересидеть время поисков. Ведь братиане просто так никого не отпускают… А лучшего убежища, чем Гирреан, не существует.
- Нет. Слишком велик риск наткнуться на бывшего коллегу.
- Фигня. Ссыльному не так-то легко связаться с руководством, чтобы донести о беглеце. А Гирреан большой, густонаселённый, так что удрать без следа и затеряться в многолюдье они успеют.
- Пожалуй… - согласился Авдей. - Однако это не объясняет, почему Николай и Гюнтер с нами так разоткровенничались. И тем более странно, что им понадобилось знать о моих личных политических воззрениях. Тайны я из них не делаю, но всё равно - зачем им это? Жандармам, чья прямая обязанность следить за убеждениями и намерениями поселенцев, моя политическая позиция глубоко безразлична, а беглых братков заинтересовала. Почему?
Винсент пожал плечами.
Прозвенел звонок на перерыв.
- Ты идёшь? - спросил Винсент.
- Нет, у меня с собой.
Авдей достал из ящика стола плотно закрытую саморазогревающуюся миску с обедом, книгу.
- Ты очень много времени проводишь с книгами, - сказал Винсент.
- Разве читать книги - это плохо? - враждебно спросил Авдей.
- Читать - это очень хорошо, и чем больше ты читаешь, тем лучше. Но только если ты действительно читаешь, а не прячешься в книгу.
- Я никогда ни от чего и ни от кого не прятался.
- Раньше, может быть, и не прятался. А сейчас ты пытаешься заслониться книгами от жизни. Это паскудно по отношению сразу ко всем - и к авторам книг, которые писали их для жизни, и к тебе самому, рождённому, чтобы жить. Такие прятки не принесут ничего кроме вреда.
- Что за бред ты несёшь?
- Это не бред, - сказал Винсент. - Это на собственном опыте опробованное. Я тоже прятаться пытался. Долго, целых десять лет… Хотел раствориться между книжных страниц, чтобы не видеть окружающей жизни, её жестокости. Пытался через чтение уйти в мир, где все люди смелые и честные. Где сильный не причиняет боли слабому. Но бумага или видеоплашетка - броня ненадёжная. Прятаться за книгами от боли, страха и унижений бесполезно. Они не способны защитить. Единственный способ не дать миру тебя уничтожить - это повернуться лицом ко всей его жестокости и грязи и убрать хотя бы их ничтожную долю, сделать реальный мир хоть в малости похожим на тот, который показали тебе книги. Иначе сам станешь грязью ещё хуже той, от которой пытался заслониться книгой.
Авдей судорожно повёл плечом.
- Чтобы что-то делать, нужны руки, - сказал он тихо. - А у меня их больше нет. И ничего нет. Всё что я мог - это играть на вайлите. Я ведь музыку писать не способен, только исполнять. Теперь же я никто и ничто. В любом действительно нужном деле я даже на подсобные работы не гожусь. Ни отцу помочь, ни деду.
- На свете есть тысячи полезных дел, в которых руки не нужны. Ты можешь…
- Ничего я не могу! - перебил его Авдей, усмехнулся горько: - Ничегошеньки… Даже в твоём милтуане полным бездарем оказался.
- Дейк…
- Теперь все на меня смотрят… Внешность оценивают, как будто я выставленный на продажу баран. Знаешь, раньше я мог не обращать внимания на свою морду. Не до неё было. Вайлита, репетиции, концерты… Да ещё надо успеть помочь дедушке в погребальной часовне, маме по хозяйству, папе по его делам, иначе бы он захлебнулся в потоке мелочей. Понимаешь, моего лица почти никто не замечал… Я был вайлитчиком, мастером-очистителем, курьером. А сейчас стал куском мяса, который каждый норовит пощупать…
- Дейк, - недоверчиво посмотрел на него Винсент, - ты хочешь сказать, что к тебе пристают с сексуальными домогательствами?
- Да. Надо отдать должное Теодору Пилласу, художественный вкус у него безупречен. И рисовальщиком он был умелым… Такое уродство экзотичное сделал, что пресыщенных любителей сексуальных приключений обоего пола притягивает как магнит. Гораздо больше, чем прежняя смазливая мордашка. Раньше тоже приставать пытались, но редко, ведь у меня было, что противопоставить таким притязаниям… Они видели, что я не просто обладатель симпатичного личика и неплохой фигуры, чувствовали, что у меня есть нечто несоизмеримо большее, чем внешность, и держались на расстоянии. Теперь же у меня ничего не осталось, я никто, и они это тоже чувствуют, лезут как мухи на падаль.
- Тебе и деньги за… ну за это дело предлагали? - понял Винсент.
- Да.
- И ты стараешься лишний раз на люди не выходить… Дейк, - Винсент схватил его за плечи, - ты не виноват в их похоти. Тебя эта грязь не пачкает. Да, они мухи, крысы, дрянь! Но ты-то людь. Не обращай ты на них внимания. Ты можешь то, на что не способен никто из них. Ты можешь любить. По-настоящему любить - и душой, и телом. Ты обязательно девушку хорошую встретишь. Не все же такие как Анжелка, которая бросила тебя, едва узнала, что на роскошную жизнь супруги известного музыканта рассчитывать больше не приходится… Есть и нормальные девушки. Когда у тебя появится подруга, все эти гады сами отвалят. Дейк, ты обязательно будешь счастлив!
Авдей улыбнулся, кивнул.
- Да, ты прав. Всё так и будет. - Хотел высвободиться, но Винсент не отпустил.
- Не отговаривайся от меня! Ты поверь мне. Просто поверь. Дейк, люди - это ведь не только тело. Есть ещё и душа. Теньмы, Ланмаур и все эти козлы приставучие могут затронуть только твоё тело. Но сам ты остаёшься недосягаемым. Тело - всего лишь тело. Мы гораздо больше, чем тело. Намного больше. Даже если с ним случится что-то очень плохое, пусть даже самое плохое, то нас настоящих это не затронет. Дейк, поверь, я говорю правду! Если в грязь падает тело, то душа всё равно остаётся чистой.
- Душа и тело неразделимы.
- Нет! Грязь тела не способна осквернить душу! Я не только тело! То, что было с ним, не было со мной! Дейк, тело это ещё не всё!
Авдей сглотнул. Оговорка Винсента рассказала о многом, объяснила все его странности, которые удивляли Авдея в самом начале их знакомства - боязнь прикосновений, ненависть к собственной красоте, стремление уничтожить её безобразной причёской и бесформенной одеждой. Категорическое нежелание даже в мелочи говорить о прошлом, - так, как будто его нет и никогда не было.
"Крепко же ему досталось, - с острой жалостью подумал Авдей. - Но Винс не сломался. А теперь мне помочь пытается. Пусть всё, что он говорит - чушь невдолбленная, но лучше она, чем боль. Ложь во спасение честнее убивающей правды".
- Ты прав, - поспешно сказал Авдей. - Тело - это лишь малая часть нас самих. Его уродство душу не калечит.
- Вот и молодец, что понял. А теперь давай немного пройдёмся. Хватит в духоте сидеть.