- Не надо пустословья, - оборвал Авдей и занялся замком кандалов.
- Сбежать мы сможем только в порту, - сказал Авдей. - Надо разоружить тех конвойных, которые сюда сунутся, и пробиваться с их оружием к грузовому сектору порта. Там всегда многолюдно и шумно, легко будет затеряться в толпе и уйти. Уходить будем поодиночке. Когда выберетесь из порта, надо отсидеться где-нибудь в укромном месте месяца два, пока всё уляжется, а там или за границу выбираться и объявлять себя политическим беженцем, или добывать новые документы и жить в Бенолии тише воды, ниже травы.
- Звучит разумно, - согласился эмиссар. - Но ты уверен, что эти люди из стабилки? Как минимум один из них глубоко чтит тебя как Избранного, а другие, хоть и не высказывают почтения, но и не оспаривают высоту твоего статуса.
- Я не Избранный! - отрезал Авдей. - А что касается того, из охранки они или нет, то сказать наверняка нельзя, это всего лишь версия, пусть и наиболее вероятная. И даже единственная. Однако версия - ещё не факт. Вполне возможно, мы чего-то упустили… У тебя есть новые предположения?
- Нет, - ответил эмиссар.
- Вот и у меня нет. Ты говоришь, что они не братиане. Я уверен, что не реформисты. Остаётся только охранка. Никто другой ни во мне, ни в вас заинтересован быть не может. Только Адвиаг. Он получает сразу четыре выгоды. Первая - аэрс взрывается на орбите, якобы из-за неумелости пилота и небрежности механика. Событие обычное, таких в любом порту бывает по два-три в неделю. Поэтому никакого разбирательства не будет, дело о нападении на конвой сразу же закроют в связи со смертью главных подозреваемых. О самом нападении забудут уже на следующий день, и Адвиаг будет вне подозрений. Выгода вторая: Адвиаг избавится от самых неблагонадёжных сотрудников, которые уверовали в байку, которую он сам категорически не приемлет - байку об Избраннике. Третья выгода: Адвиаг получает повод начать тотальную проверку малодоступного прежде армейского спецназа. И выгода четвёртая, самая главная: Адвиаг избавляется от всех действительно значимых свидетелей того, что его сын был в обслуге Алмазного Города и проходил в коллегии по делу Погибельника.
Эмиссар ошарашено смотрел на Авдея.
- И ты, зная всё это, прикрывал от нас Винсента Фенга даже под пыткой?
- Сын за отца не ответчик, - твёрдо сказал Авдей. - К тому же Винс мой друг и я дал слово ему помочь.
- Это не единственная причина. Есть что-то ещё.
- Есть, - кивнул Авдей. - Но коллегианцу этого не понять.
- И всё же…
Авдей посмотрел на эмиссара. Тот ответил прямым взглядом.
- Раньше я был музыкантом, - сказал Авдей. - Теперь стал никем и ничем. - В доказательство он показал изувеченную руку. - Винсент может стать замечательным врачом. Он может сбыться как настоящий людь, понимаешь? Я же навечно останусь не более, чем людским подобием. А потому бесчестно было бы допустить, чтобы ещё кто-то лишился своей истинной сути, превратился в пустое никчёмное существо.
- Винсента Фенга называли Избранником судьбы и пресвятого, - возразил эмиссар. - Избавителем для страждущих и Погибельником для зла.
- Избранность - удел раба. А рабов никто и никогда не считал людьми. Раб - это всегда только вещь, которую любой желающий использует по своей прихоти, а затем выбрасывает как мусор.
Эмиссар смотрел на Авдея.
- Если Избранный - всего лишь раб, то кто же тогда мы? Те, кто призван остановить его Пришествие? Тоже рабы?!
- А разве нет? Если Избранный - это не более чем бездумное и безвольное приложение к Пророчеству, чей удел рабски следовать его предписаниям, то братиане и коллегианцы - это приложение к Избранному, столь же безвольное и бездумное, как он сам.
- Вольно же тебе оскорблять того, кто стянут оковами, - зло сказал эмиссар. - Кто не может дать тебе в морду.
- Кандалы с тела я сниму, - сказал Авдей, - но оковы с души сможешь убрать только ты сам.
Авдей провернул отмычку в замке, и обручье раскрылось. Рука эмиссара бессильно свесилась вдоль тела, а он сам застонал от боли в затёкших мышцах.
- Пошевели рукой, - посоветовал Авдей. - Быстрее пройдёт.
- Больно! - пожаловался эмиссар.
- Иногда, чтобы избавиться от боли, надо пройти сквозь неё. Иначе болеть будет намного сильнее и дольше.
- Опять философствуешь?
- Нет, - с удивлением глянул на него Авдей. - Всего лишь говорю, как быстрее восстановить руку. - Авдей открыл второй замок.
Эмиссар рухнул на пол, сдавленно взвыл - болела, казалось, каждая косточка и жилочка.
- Ты шевелись, - слегка тряхнул его за плечо Авдей. - Иначе ещё больнее будет.
- Отстань!
Авдей подошёл к прикованному рядом с ним вопрошателю, стал открывать замок ручных кандалов.
- Почему ты нам помогаешь? - не понимал вопрошатель.
- В одиночку никому из нас отсюда не выбраться. А всем вместе есть шанс спастись.
- Очень маленький шанс.
- Но ведь даже очень маленький - это больше, чем никакой.
Вопрошатель криво усмехнулся.
- Когда корабль тонет, то в одну лодку прыгают и кошки, и крысы, - так что ли?
- Вы ещё можете стать людьми. А покойник способен стать только пеплом или грудой вонючего мяса.
- Ты… - едва не задохнулся от возмущения вопрошатель. - Ты не считаешь нас людьми?
- А кем себя считаете вы?
Вопрошатель хотел было ответить, но осёкся. Понял, что за ответом последует новый вопрос - "А в чём вы считаете себя людьми?".
- Служение предречённому Пророчеством Избраннику делает нас высшими из людей! - закричал браток. - А ты был, есть и будешь преисполненным мерзостной скверны калечества гирреанским ублюдком!!!
- Нет, - сел на полу эмиссар. - Я всё же вырву этой гниде язык.
- Собака лает - караван идёт, - заметил предварильщик.
- Не марай руки, - ответил эмиссару Авдей. - Мир пачкается грязными мыслями, а не словами. Грязным мыслям вырванный язык не помеха. Что же касается того, будто связанные с Пророчеством особи становятся высшими из людей, то это не более, чем заблуждение. Мир существовал до Пророчества, будет существовать и после него. А значит живущие в мире люди легко смогут обойтись и без Пророчества, ничего от этого не потеряв. Тогда как без музыки или медицины люди обойтись не могли никогда. Вот и считайте, кто для мироздания ценнее - первый встречный санитар из первого попавшегося госпиталя или самый могучий из Великих Отцов.
- Или председатель Преградительной коллегии, - криво усмехнулся эмиссар. - По чести сказать, сейчас я предпочёл бы увидеть санитара, чем Валиева. Санитар совершенно точно умеет делать массаж, тогда как в мастерстве высокочтимого председателя я не уверен.
Авдей справился с замками кандалов вопрошателя, помог ему лечь на пол.
- Ты не валяйся просто так, шевелись, - сказал Авдей. Вернулся к эмиссару, стал ковырять замок ножных кандалов. - Да что у них у всех разная настройка? - рассердился Авдей. - Пока откроешь…
- До порта успеешь? - спросил эмиссар.
- Конечно. - Замок оножья открылся, Авдей занялся вторым браслетом.
- Ты не благословенный небом Избранник, призванный избавить нас от горестей и бед, - сказал вдруг браток. - Возможно, что Избранником окажется этот самый Винсент Фенг, кем бы он ни был. Но ты совершенно точно мерзкий посланец дьявола, всеми проклятый Погибельник, разрушитель и убийца всего благословенного, что есть в мире.
Эмиссар яростно сверкнул глазами, хотел ответить, но не успел - лётмарш резко тряхнуло. Полёт остановился.
- Что такое? - испугался предварильщик.
Лётмарш снова тряхнуло.
- Это штурм, - сказал эмиссар. - Нас опять пытаются захватить, но уже кто-то другой.
Камеру автозака наполнил низкий тягучий звук, машина завибрировала.
Авдей закричал от боли, схватился за голову, выгнулся как от электрошока, рухнул навзничь, затрясся в судороге. На губах появилась кровь.
Эмиссар нашарил в карманах носовой платок, свернул в жгут, сунул ему между зубами. Подложил ладонь под голову.
Судорога прекратилась внезапно и резко, Авдей обмяк, дыхание стало слабым, едва ощутимым.
От вибрации и звука тело начало сводить болью и всем остальным.
- Что это?! - не понимал эмиссар. - Что они там делают?
- Виброгенератор запустили, - сказал предварильщик. - Местная попытка сделать собственный стазис. Неудачная, и двигатели, и бластеры от неё можно экранировать, зато для здоровья очень вредная.
- Особенно через два часа после ментозондирования, - сказал вопрошатель.
Звук и дрожь прекратились.
- Парень, очнись, - похлопал Авдея по щекам эмиссар.
- Не поможет, - качнул головой вопрошатель. - Нужна аптечка.
- Сдох проклятый Погибельник, сдох падла! - радовался браток. Вопрошатель швырнул ему в голову ботинок.
Эмиссар смотрел в отсек для конвоиров. Аптечка упала с сидушки на пол, от удара раскрылась. В зажимах блестели разноцветные ампулы. Эмиссар глянул на свою левую ногу, по-прежнему прикованную к стене.
Осторожно, словно боясь причинить боль, кончиками пальцев погладил Авдея по щеке.
- Я сейчас принесу тебе лекарство, ты только подожди немного, не умирай.
Эмиссар снял пиджак, свернул в некое подобие подушки и положил Авдею под голову. Подобрал оброненный трезубец, стал ковырять им в замке окова. Замок не поддавался.
- Как он это делал?!
- Смотреть надо было! - рыкнул вопрошатель.
- Умный, да? Тогда на, открой.
Автозак снова тряхнуло. А мгновение спустя клацнул дверной замок. Новые похитители желали посмотреть добычу.
* * *
В Маллиарву Клемент летел обычным гражданским аэрсом. Это вдвое дольше, чем индивидуальный прямой рейс, который бы доставил его прямо в порт Алмазного Города, так что в столицу Клемент добрался только в десять часов утра двадцать пятого ноября.
Но слишком многое надо было обдумать, прежде чем вернуться в Императорскую башню.
После исповеди у преподобного Григория Клемент заглянул ещё в пять таниарских церквей. Ни в одной их исповедальне не было двух кресел. И даже табуретки не было.
В навигаторе лётмарша остались координаты посёлка, где живёт Ламина Палиан, первая и единственная женщина, которая целовала Клемента не за деньги и не по приказу, а по собственному влечению.
"Жизнь пришла ко мне слишком поздно, - подумал Клемент. - Мёртвоглазый Город выпил из меня все силы и желание жить. Я пуст, никчёмен и никому не нужен, потому что никому и ничего не смогу дать".
Для Клемента оставался только один путь. Тот, который ведёт в казарму Императорской башни.
…Даже если теньм и становится предвозвестником государя, вторым по всевластию лицом в империи, теньмом он остаётся всё равно. И войти из Маллиарвы в Алмазный Город может лишь через служебные ворота пятнадцатой категории, самые низкоранговые среди всех.
Клемент подождал, когда из ворот выедет мусоровоз, подошёл к караулке, хотел позвать дежурного.
- Дядя Клэйм! - окликнул мальчишеский голос. - Даарн Клемент Алондро!
Клемент обернулся.
Мигель. Клемент не поверил собственным глазам, на мгновение зажмурился. Но нет, ему не мерещится, это действительно Мигель. Обряжен в какие-то обноски, лицо бледное, осунувшееся.
- Ты что здесь делаешь? - шагнул к нему Клемент. - Почему ты в таком виде? Ты из дома убежал? - понял Клемент.
Мальчишка испуганно сжался.
- Я не вернусь туда! Диего сказал, что отдаст меня в пансион! А про них в газетах такое пишут! Я читал и по стерео видел! В пансионе ещё хуже, чем на плантации! Там из меня зомби сделают!
- Мигель, - увещевающе сказал Клемент, - то, что говорят в газетах и по стерео, верно лишь для Высших лицеев. А пансион - это такая же школа, как и все. К тому же там учат не только школьной программе, но и благородным манерам, которые приличествуют людям высокой крови. Тебе нечего бояться.
- Нет! Диего никогда не пошлёт меня в простую школу. Господин, позвольте мне остаться здесь! Я могу много работать. Если вы отдадите меня в аренду на фабрику, то будете получать по двадцать дастов в неделю. Это правда! На поле я выполнял всю сменную норму, старшины меня никогда не ругали. На фабрике я тоже буду хорошо работать. Только не отдавайте меня Диего, господин!
Клемент стряхнул ошарашенное оцепенение и переспросил:
- Ты работал на плантации? Ты, наследник главы даарнского рода, полол трелг вместе с батраками?
- Сезон прополки давно закончился, господин. Сейчас время сбора макушечной листвы. Она быстро отрастает, и её надо обрывать через день. Поэтому мы сначала на одном поле работали, на другой день на втором, а потом опять возвращались на первое.
Клемент схватил руку Мигеля, осмотрел кисть. Цыпки, многочисленные порезы об острую твёрдую листву, на ладонях подсохшая сукровица мозолей.
- Как он мог? - прошептал Клемент.
- Диего сказал Бланке, что не будет кормить её ублюдка.
- Пресвятой Лаоран! - только и смог выговорить Клемент.
- На поле было даже лучше, чем дома, господин! Намного лучше. Там почти никто меня не бил… Немножко только. Иногда. Но всё равно не так сильно, как Диего!
- А спал ты где? - Голос у Клемента дрогнул. О том, что творится по ночам в батрацких бараках, Клемент слышал в баре при гостинице на заправке.
- В кухне, под котлом, - ответил Мигель. - После того, как дядя Коля и Гюнтер уехали, там другие старшины работают. Но тоже добрые, сказали, что я могу остаться на кухне и не ходить в барак. Всё было хорошо, господин, но из-за этого проклятого "Лицеистского файла" в поселковую школу приехал инспектор, увидел, что я на уроки не хожу, и пришёл к Диего. А тот сказал, что отправляет меня в пансион.
"К Диего Мигель не вернётся, - решил Клемент. - Не знаю, как я это сделаю, но я найду Мигелю нормальный дом и хороших родителей. У мальчишки будет настоящая семья! Больше никто и никогда не причинит ему боли".
Клемент сел на газонный бордюр, притянул к себе Мигеля. От него пахло давно немытым телом, подвалом и кошками.
- Насекомых никаких не нахватался?
- Вроде бы нет, господин.
- Перестань меня так называть! "Дядя Клэйм" было неплохим обращением.
- Да, дядя Клэйм, - произнёс Мигель с той же интонацией, что и "господин".
- Идём, - поднялся Клемент. - Я сниму тебе номер в гостинце. Вымоешься, поешь.
Мальчик не шевельнулся. Клемент опять сел на бордюр.
- Я не отдам тебя Диего, не бойся. И никто никогда больше не посмеет тебя ударить.
Мигель опустил глаза.
- Да, дядя. - Клементу он не верил.
- Пойдём. Гостиница здесь недалеко, в соседнем квартале. - Клемент встал, потрепал Мигеля по плечу. - Всё будет хорошо, парень. Обещаю.
Мигель отстранился.
- Почему ты так долго не приезжал? Я ждал тебя каждый день, а ты не приезжал!
- Я не мог, - неловко оправдался Клемент.
- Я ждал тебя! Каждый день ждал! - Мигель заплакал. - А ты не приезжал!
Клемент подхватил его на руки.
- Прости меня. Но я действительно не мог.
- Тебя император не пускал?
- Да, - ответил Клемент прежде, чем успел полностью осмыслить вопрос.
Мигель крепко обхватил его руками.
- Я знаю, - тихо прошептал Мигель, - он такой же злой, как и Диего. Он часто тебя бьёт?
- Не очень.
- Когда Диего меня бил, то не разрешал плакать. Я убегал в поле и плакал там. А в Алмазном Городе есть, где плакать?
Клемент с трудом удержал дрожь.
- Мы не останемся в Алмазном Городе, Мигелито, - сказал он твёрдо. План действий сложился у Клемента мгновенно. - Мы уедем очень далеко. Мы больше никому и никогда не дадим нас бить.
- А разве так бывает?
- Бывает, - заверил Клемент. - Ещё как бывает.
Мигель улыбнулся, кивнул.
Клемент осторожно поставил мальчика на землю.
- Как ты сюда попал?
- Меня дальнобойщики подвезли. Я сказал на заправке, что у меня настоящий дядя есть, только я не знаю, где он. Тогда они нашли твой адрес и должность через паспортную службу. А возле больших ворот в Алмазный Город господин привратник сказал, что если я будут ждать теньма-четырнадцать у этих ворот, то когда-нибудь дождусь. Хороший господин, - оценил Мигель. - Добрый.
- Да уж, - процедил Клемент. - Добрее некуда…
"Это ничего, - подумал он. - Мигель ещё поймёт, что такое настоящая доброта".
- Пойдём греться, - сказал Клемент вслух.
Он отвёл Мигеля не в гостиницу, а в бордель, где обычно проводил увольнительные. Проститутки в большинстве своём сентиментальны, и если зацепить эту их струнку, то лучших нянек не найти. Правда, порыва хватит ненадолго, но Клементу много времени на улаживание дел и не понадобится.
Проститутки ахали и охали над бедами Мигеля, а бордель-маман, высокая, усиленно молодящаяся наурисна, выговаривала Клементу за глупость и невнимательность:
- Ребёнок всё время жил в тропиках, а теперь ходит по десятиградусному морозу в тощей куртёшке и худых ботинках. - И прикрикнула на проституток: - Ванесса, Клотильда, хватит кудахтать! Быстро в магазин и купите ребёнку нормальную одежду на зиму. Всю одежду, от трусов до шапки. Да не задницами там крутите перед молодыми папашами, а покупки делайте! Кабрина, - сдёрнула с кресла пухленькую берканду, - иди за доктором Ульпасом, пусть посмотрит, нет ли у мальчика воспаления лёгких!
- Что он может понимать в лёгких, этот Ульпас? Он только в сифилисе разбирается.
- Тогда сходи за доктором Илиайей! - И снова Клементу: - А ты чего замер, гость дорогой? Что с пацаном будешь делать? Ты же теньм, у тебя ни кола, ни двора, ни даже имени!
- Я не просто теньм. Я ещё и предвозвестник, - Клемент показал значок. - Думаю, если один раз и совсем немного использовать данную мне власть в личных целях, то Светоч вряд ли это заметит.
- Ой, не знаю, - сказала бордель-маман. - Попробуйте, господин. И удачи вам.
- Благодарю, - поклонился Клемент.
…С департаментом Детского Надзора ни малейших затруднений не было. Документы о том, что даарн Диего Алондро и его супруга Бланка, урождённая диирна Кван, лишаются родительских, именных и всех прочих прав на Мигеля Алондро, а сам упомянутый Мигель Алондро передаётся в полное и безраздельное распоряжение Клемента Алондро, младшего брата Диего, сделали за каких-то полчаса.
- Уведомление о лишении прав будет передано супругам Алондро сегодня же, предвозвестник, - заверил директор департамента.
- Зарегистрировать усыновление Мигеля Клемент Алондро придёт в два часа пополудни. Будьте готовы.
- Инспектор будет ждать его, предвозвестник, - поклонился директор.
- И документы на ребёнка тоже подготовьте. Свидетельство о рождении, регистрационную карточку и всё прочее. Супруги Алондро их утеряли.
- О да, предвозвестник. Всё будет готово к назначенному часу, предвозвестник.
Клемент кивнул.