- Один я не пойду! - отрезал Авдей.
- Я выведу всех, - сказал Николай. - Сначала хотел увести одного только Авдея, но теперь вижу - забирать надо всех.
- Кстати, - вспомнил молодой беркан, - а где тот визгливый браток? Мы его с захвата не видели.
- Пристрелили, - ответил Николай. - Он из Ночных Ангелов оказался, а с ними у Цветущего Лотоса вражды ещё больше, чем с коллегией.
- Когда отсюда выберемся, - сказал Авдей, - надо будет разделиться. Поодиночке спрятаться легче. Мы об этом ещё в автозаке говорили.
- Да, - кивнул негр.
- Тогда пошли, - сказал Николай. - У меня всё готово - и транспорт, и одежда. Деньги тоже есть, подчистил слегка братианскую казну. Ну что, идём?
- Идём, - ответил Авдей.
= = =
Адвиаг сидел на скамейке в парке Алмазного Города. Руки бессильно лежали на коленях. В глазах пустота.
Подошёл Пассер, сел перед ним на корочки.
- Винсент Фенг для ВКС интереса не представляет, - бесцветно произнёс Адвиаг. - ВКС не вмешивается во внутреннюю политику суверенных государств без крайней на то необходимости.
- Герни… - прошептал Пассер уменьшительное, домашнее имя Адвиага, которое не решался произнести много лет, с тех самых пор, как Адвиаг стал начальником отдела в службе охраны стабильности. - Герни… - Пассер взял ладони руки Адвиага, сжал осторожно и крепко.
- Казнь назначена на первое декабря, - ответил Адвиаг. - Их содержат в карцере для теньмов Филиппа. Мне туда не добраться. Их сожгут на костре, Берт! Как в ойкуменском средневековье.
- Нет, Герни, - в ужасе пролепетал Пассер. - Этого не может быть… Это же…
- А я не смогу предать им яд… - говорил Адвиаг. - Они будут гореть живыми…
- Нет, Герни, нет! Такого не может быть. Филипп ведь не безумец! Расстрел, гильотина, виселица… Так казнят везде, где есть смертные приговоры, но чтобы публичный костёр… Этого не может быть! Инспекция ВКС…
- Я очень просил инспектора, - сказал Адвиаг. - Я даже пресвятого так никогда не просил… Но инспектор сказал "Нет".
Пассер прижался лицом к его рукам. Если бы только можно было забрать его боль себе!
- В древности, ещё за долго до Раскола… - медленно, как в полусне говорил Адвиаг. - И даже до того, как пресвятой сотворил нашу капсулу… На Келлунере Изначальной, планете, породившей берканов… - Адвиаг замолчал.
- Что было на Келлунере? Рассказывай, не молчи!
- Мои предки верили, что если душа убитого напьётся крови убийцы, то вскоре возродится в нашем мире… Вернётся к тем, кто его ждёт. Кому он дорог…
- Герни, ты же не…
- Максимилиан, император Бенолии. Филипп, наследник трона. Мариус Вардес, генеральный инспектор ВКС. Они убили моего сына. Лурана умерла от реммиранги. Это была судьба. Лурана ушла безвозвратно. Но Винсента убила людская воля. Я смогу вернуть его.
- Я с тобой, Герни. Что бы ты ни сделал, я буду с тобой.
Адвиаг притянул его за плечи, посмотрел в глаза.
- Ты всегда был со мной. В Иалумете и даже в Ойкумене нет, не было и не может быть друга лучше, чем ты. Но сейчас ты должен уйти. Этот путь лишь для меня.
- Я иду с тобой, Герни. До конца. Это и мой путь. Винсент и Ринайя мне не чужие.
Адвиаг крепко обнял его, прижался так, словно искал опору. Пассер похлопал его по плечу.
- С чего начнём, Герни?
Адвиаг высвободился из объятий, достал телефон. Выбрал номер.
- Как самочувствие Михаила Семёновича Северцева?
- Что? - вскочил Пассер. - Чьё самочувствие?!
- Полностью готов к разговору? - повторил слова телефонного собеседника Адвиаг. - Отлично. Немедля доставить его ко мне в кабинет. И обращаться вежливо! Очень вежливо. Вы поняли? Тогда выполнять!
Адвиаг убрал телефон, с хитрой улыбкой глянул на Пассера.
- Яд, который принял Северцев, используют бойцы армейского спецназа. А если так, то у стабилки в изобилии нашлись противоядия. Поначалу я хотел Северцева допросить и без лишнего шума ликвидировать, но сейчас… Теперь всё будет иначе, Берт.
- Ты о чём?
- Мы от рождения принадлежим к высокой крови. А потому наш удел - повиноваться повелениям тех, кто наделён кровью высшей и высочайшей. Мы не в силах сказать им "Нет!". Здесь Филипп до абсолюта прав… Но есть люди, Берт, которые не признают ни высокости, ни низкости крови. Над ними не властна даже судьба, и они сами выбирают свой удел.
- Мы враги им, Герни. Северцев не станет тебе помогать.
- Я предложу Северцеву цену, от которой он не сможет отказаться.
- Жизнь Авдея? - понял Пассер.
- Сейчас он у Цветущего Лотоса. Но скоро будет в моём СИЗО.
Пассер кивнул. Затея Адвиага казалась ему безнадёжной и бессмысленной, но лучше тщетность действия, чем тщета смирения.
- 12 -
Кандайс столбом замер посреди гостиной, невидяще смотрел на стереовизор. Поверить сказанному в новостях он не мог. Винсента Фенга казнят?!
- Нет, - прошептал он. - Это бред какой-то… Невозможно.
А дикторша продолжала лучезарно улыбаться и с очаровательной деловитостью расписывать подробности предстоящей казни - где сожгут оскорбителей императорского величия, как сожгут, во сколько сожгут, кому позволят лично присутствовать на казни, а кто будет вынужден удовольствоваться стереорепортажем.
- Заткнись, дура!!! - бешено заорал Кандайс и ударом хвоста разбил стереовизор вдребезги.
- Пресвятой Лаоран, Винс… Ты в Маллиарве был. И помолвку справил. А я ничего не знал. Даже с Ринайей твоей не познакомился. Винс, я же твой лучший друг. Почему ты ничего мне не сказал?!
Кандайс заметался по комнате.
- Авдей… Он всегда всё знает. Надо Авдею позвонить.
Номер мобильника Авдея оказался недействительным. Тогда Кандайс позвонил его деду. И едва не выронил трубку, услышав:
- Авдей с отцом по приказу ВКС арестованы ещё двадцать первого. Авдей передан в ведение Преградительной коллегии. А дядю Мишу в охранке убили, Кандик. Вынудили принять яд, чтобы под пыткой не оказаться.
- Нет… - прошептал Кандайс. - Деда Гриша, это невозможно… Я знал об аресте дяди Миши, но при чём здесь Авдей? Он же не центрист! И то, что сделали с Винсом… Деда Гриша, почему вы ничего не сказали мне?
- Ты ж не оставил столичного телефона, - ответил преподобный Григорий. - И мобильник у тебя теперь другой.
- Деда Гриша, почему так? Зачем? Что они плохого сделали?
- Не знаю, Канди. На всё воля всеблагой матери.
- А мы? Мы что-нибудь можем сделать?
Преподобный вздохнул.
- Единственное, что могу сделать я, Канди, это научить людей никогда и ни перед кем не опускаться на колени.
- И ни перед чем, - ответил Кандайс. - Вы даже не представляете, как легко стать рабом вещей или славы, потерять в них душу.
Преподобный молчал.
- Деда Гриша?.. - встревожился Кандайс. - Я оскорбил вас, деда Гриша?
- Ты научил меня, Канди. Спасибо. Не потерять себя в своих же достижениях - этому надо учиться. И учить. Я очень благодарен тебе, Канди.
Теперь молчал Кандайс. Душу среди вещей и славы он, может быть, и не потерял, а друзей утратил.
- Благословит тебя великая мать, - сказал преподобный. - Будь счастлив.
В трубке запищали отбойные гудки. Кандайс убрал телефон в карман.
Надо было что-то делать. Хоть что-то, пусть совершенно бессмысленное и ненужное, но делать.
- Винс… - тихо сказал Кандай. - Надо получить свидание. К Авдею мне не прорваться, но встречи с Винсентом я могу добиться, ведь перед казнью его переведут в центральную тюрьму Маллиарвы. А там среди руководства был кто-то из моих поклонников… Ещё шутил, что тюремщик - такое знакомство, которое всегда пригодится. Вот и пригодилось. Только сначала нужно достать яд. Нет, тройную дозу какого-нибудь очень сильного наркотика, это намного доступней, а действенность такая же. Две тройных дозы, ведь есть ещё и Ринайя.
Он на мгновение закрыл глаза. Затея добиться свидания бессмысленна, однако сидеть и покорно ждать, когда замучают лучших друзей, Кандайс не мог. Пусть эта борьба и безнадёжна, однако бороться всё равно надо. Иначе не поединок проиграешь, а собственную душу убьёшь.
= = =
Адвиаг и Пассер смотрели на Михаила Северцева.
Внешность у знаменитого мятежника самая заурядная. Средний рост, лицо какое-то никакое - ни красоты, ни уродства. В досье о таких пишут "Особых примет не имеет". По шифрам типологии внешности они проходят в разделе "Люди группы ноль".
Только вот твёрдая складка губ, резкие черты мимических морщинок, прямая спина, вольный разворот плеч - даже в оковах! - и гордая, с эдаким ехидноватым вызовом, посадка головы.
Северцев, не дожидаясь приглашения или разрешения, прошёл к арестантскому стулу, сел с таким видом, словно его не на допрос привели, а на светскую беседу пригласили.
Краем глаза Адивиаг видел, как шевельнул желваками Пассер.
- Оставьте нас, - велел Адвиаг конвою. - И цепи снимите.
- Но… - начал было старший конвоя.
- Выполнять!
С Северцева сняли кандалы, конвоиры ушли.
- Разговор у нас будет не совсем обычный, - сказал Адвиаг. - Для начала пересядьте, пожалуйста, в гостевое кресло.
- Зачем? - удивился Северцев.
- В знак искренности моих намерений.
- Однако, - сказал на это Северцев.
- Позволите небольшое предисловие? - спросил Адвиаг. - Иначе суть разговора будет непонятна.
- Пожалуйста.
Адвиаг опустил глаза. Северцев - не первый мятежник, которого приводят к нему на допрос. Директор охранки привык к их гордости, к вечному ехидству, к снисходительному презрению, к ненависти лютой. Ко всему привык. Даже к тому, что есть люди, которых не способны сломать бесконечная боль, унижения и наркотический дурман. Безнадёжность, и та их не ломала. К этому Адвиаг тоже привык, хотя так и не смог понять причин такой твёрдости и силы.
Но не смог ни привыкнуть, ни понять то, что они жалели своих палачей. По-настоящему жалели, от души и сердца. Нередко Дронгер согласен был оказаться вместо них в пыточном кресле, лишь бы не слышать, как полумёртвые от боли губы уже не помнящих себя людей произносят: "А вы ведь могли стать людьми. Жаль…".
- Понимаете, Михаил Семёнович, моя жена… - начал Дронгер. - Моя дочь… Жена была на пятом месяце, когда ей сообщили, что Лурана больна, и жить ей осталось не более трёх месяцев. С тех пор у нас не может быть детей…
- Сочувствую вашему горю, - совершенно искренне сказал Северцев, - но…
- Год назад у нас появился приёмный сын. Вы его знаете. Это Винсент Фенг.
Северцев попытался скрыть изумление. Не особо хорошо получилось, но овладел собой мятежник быстро.
- Винс - хороший парень, - сказал Северцев.
- Только человек и простолюдин. А я беркан и дээрн.
- Ну и что? Мой отец тоже беркан, подобрал меня на припортовой свалке в месячном возрасте. Хотя своих берканчат четверо было. Но ничего, все вместе выросли. И жили дружно.
- В вашем досье это написано, - сказал Дронгер.
- Я к тому говорю, что в Бенолии приёмные дети другой расы - такая же обыденность, как зимний снегопад в северном регионе. А для межрасовых браков, которых тоже немало, приёмыши вообще единственный способ обзавестись потомством.
- Всё так, - сказал Пассер, - но только для тех, кто имел счастье родиться плебеем.
- В каком смысле? - не понял Северцев.
- В прямом, - отрезал Дронгер и коротко, словно начальству рапортовал, рассказал о секретарском прошлом Винсента, о пощёчине императору, о бегстве в Гирреан и возвращении домой, о визите Филиппа.
- Ничего себе, - обалдело произнёс Северцев. - Они там, в Алмазном Городе, что, все дружно башкой о колонну стукнулись? Нет, я знал, что там сволочь на тупице сидит и мерзавцем погоняет, но чтобы настолько… А наши на это что решили? Что по листовкам, по сети?
- Ни-че-го, - чеканя каждый слог, ответил Адвиаг. - Грызня титулованных крыс для ваших коллег ни малейшего интереса не представляет. В будущем это, возможно, станет темой для анекдотов, но сейчас никому нет никакого дела до публичного сожжения ни в чём не повинного парня. И девушки.
Северцев опустил глаза.
- От меня-то вы что хотите? - сказал он тихо.
- Мщения, - с ненавистью проговорил Адвиаг. - Единственное, что мне осталось, это месть.
- Я не снайпер, - ответил Северцев, - и в исполнители для заказного убийства политуправленцев высшего звена не гожусь.
- От вас этого и не понадобится, - вперил в него горячечный взгляд Адвиаг. - Я отдаю в ваше распоряжение всю мощь моей службы: деньги, людей, технику - всё. Я выполню любой ваш приказ. Причём "любой" означает действительно любой. Я даже ботинки вам вылижу, если вы того пожелаете. Но взамен я требую головы Максимилиана, Филиппа и Мариуса Вардеса.
- А что вам мешает взять их самому?
Пассер встал из-за стола, подошёл к Северцеву и сел рядом с ним на пятки.
- Миша, ты не понимаешь. Ты плебей. Простокровка. Ты не способен понять, как слепой не понимает, что такое цвет. - Пассер криво усмехнулся: - Мы не можем ничего сделать. Они выше нас, Миша. Низшие не смеют противиться высшим. Это закон крови. Презреть его могут только плебеи. Ваша кровь - это хаос. Наша - часть структуры. Элемент конструкции, именуемой Бенолийская империя. А деталь никогда не противоречит законам конструкции. Плебеи рождены хаосом и в хаосе. Вы можете отвергать и принимать любые законы. Или создавать собственные. Вы, плебеи. Но не мы, аристократия.
- В антиправительственных партиях, - возразил Северцев, - полно аристократов. Причём среди руководящего звена, которое все восстания и организует. Причина проста - в современном мире хорошее образование вождю требуется не меньше яркой харизмы. А в Бенолии дворянину получить доступ к образованию несравненно легче, чем плебею. И встаньте, пожалуйста, - добавил Северцев. - Я к своему счастью, не император.
Пассер поднялся, отступил на шаг.
- К тому же, - глянул на него Северцев, - все дворцовые перевороты, в итоге которых императоры с наследниками лишались головы, осуществлялись именно придворной аристократией.
- Это было только в тех случаях, - возразил Адвиаг, - когда аристократ становился фактическим правителем империи при слабом государе и столь же никчёмных наследниках. Тогда аристократ был императором истинным. А официальный государь и наследники не более, чем ширмами. Закон соподчинённости высшей и высокой крови не нарушался. В настоящее время Бенолией на две трети правит Филипп и на одну треть - Максимилиан. Оба они обладатели высшей крови. Поэтому все до единого аристократы, как люди всего лишь высокой крови, могут быть только слугами трона, но не вершителями его судьбы.
- Мой покойный друг Сайнирк Удгайрис был дээрном высшего списка, - ответил Северцев. - Он живот бы от смеха надорвал, такое слушая. Вы о карьере юмориста никогда не думали? Со сцены бы вы неплохо смотрелись.
- Прежде чем стать реформистом и вашим другом, Удгайрис перестал быть аристократом - как фактически, разорвав отношения с семьёй, так и юридически, отрешившись от родового имени. То же самое касается и всех ваших мятежных дворян. Пусть у большинства из них титул и оставался, ведь для мятежника это хорошая ширма, но собственно аристократами такие люди уже не были.
Северцев пренебрежительно дёрнул плечом.
Пассер посмотрел на него с усмешкой, сказал:
- Вы ведь ни разу не прдумали о дворянах-реформистах как об аристократах, верно? Вспоминали об их титулах, только если это было выгодно с точки зрения конспирации. Но собственно дворянами они для вас не были никогда.
- А вам-то какой во всём этом интерес? - глянул на него Северцев.
- На свадьбе Герни… Дронгера Адвиага я был дружкой. И должен был вести к алтарю невесту его сына.
Северцев опустил глаза.
- Мне жаль, что всё так случилось. Но ничем помочь вам я не смогу.
- Почему?
- Я революционер, а не заговорщик.
- Михаил Семёнович, - сказал Дронгер, - я отдаю свою службу вам, а вы можете передать её кому угодно, в том числе и вождям центристской партии. Ведь всё, что вам надо для осуществления вашей революции - это подмять под себя конкурентов, сделать их если не союзниками, так хотя бы не противоречащими вашей воле вассалами. Поэтому не всё ли вам равно, за счёт каких средств вы займёте лидирующее положение среди реформистов - на деньги ВКС или используя мою стабилку? А всё, что надо мне - это увидеть головы императора, престолонаследника и генерального инспектора ВКС на штырях ограды Алмазного Города. Большинство ваших однопартийцев желают того же самого, так что интересы у нас совпадают. Можем сотрудничать.
- Нет, директор, интересы у нас не совпадают ни на йоту. Мы хотим равенства социальных прав и обязанностей, свободного экономического развития, гласности правительственных решений. А вы жаждете залить Бенолию кровью во имя личной мести. Нам не о чем говорить.
- Что бы вы сами нам предложили, зайди речь о сотрудничестве? - спросил Пассер. Он прошёл за стол, сел рядом с Дронгером.