- Но штыри соединяли только мы четверо, - не слушая, продолжила Ринайя. - Дейк сказал, что ему нельзя… Да, мама, - села она рядом с Малнирой, - там такая красивая подъездная дорожка! В Башне две двери. Одна для паломников, дорожка к ней идёт через весь газон. Обычная, асфальтовая. Но есть ещё дорожка служебная, от домика Хранителя, которую за живой изгородью не видно. Именно по ней и должны идти Кандидат с Ассистентами. Так вот она вся вымощена тёмно-синим, почти чёрным камнем, а между камнями - разноцветные звёзды. Так красиво!
- Наверное, это плитка, расписанная звёздами. Ты просто не успела разглядеть.
- Нет, я всё очень хорошо разглядела. Даже потрогала. Звёзды действительно сделаны из плитки с люминесцирущим эффектом, но сама дорожка залита чем-то вроде матового стекла, а плитка потом в неё вдавлена. Получился полный эффект звёздного неба, как если бы смотреть на него с планеты. Ощущение такое, что идёшь по Звёздному Мосту из легенд.
- Ты хочешь такое же сделать в саду, между павильонами оранжерей, - поняла Малнира.
- Не совсем. Всё-таки Звёздный Мост - это слишком величественно и торжественно. Для дома надо что-нибудь поуютнее.
- Может быть, голубое небо и белые облачка?
- Да, - кивнула Ринайя. - Это было бы замечательно.
- Винс, - глянул на сына Дронгер, - ты сказал репортёрам, что предвозвестник являет собой на Открывании особу государя. А значит и сама церемония Открывания посвящается императору. И Авдей не спорил.
Винсент досадливо ударил кулаком по ладони.
- Это всё из-за "лестницы пяти ступеней". Когда Ассистентом становится обычный людь, это списывает с него все прошлые грехи и преступления. А вот на счёт теньма у меня уверенности не было. Ты ведь знаешь обычаи Алмазного Города. Невыполнивший приказ государя должен быть сурово наказан. Даже если приказ был заведомо невыполнимым. Но вдвойне сурово наказывается тот, кто перешагнул за черту предопределённого ему Табелем о рангах. Все, кто ассистирует Открывателю, становятся до некоторой степени равным ему… То есть поднимаются выше императора. Простым людям вроде Кандайса или нас с Рией это ещё можно простить. Но только не теньму. Башня стирает все прошлые грехи, но не даёт иммунитета на будущие. Ассистирование - не индульгенция, папа. По возвращении в Алмазный Город Эльвана Кадере ждала смерть. Император в тот же день придрался бы к любому, даже самому ничтожному его промаху. Да Максимилиану и придираться не надо, достаточно выдуманного предлога. Кадере убили бы, папа. Пусть не в прямом смысле, так в переносном. Довели бы до того, что он превратился бы в такого же пустоглазого, как и все теньмы. Как все придворные… Я не очень понятно объясняю, но Авдей меня понял. Он сам предложил объявить Кадере представителем императора на Открывании. И догадался, что Кадере ни в коем случае нельзя называть ни предвозвестником, ни тем более, по имени. Надо говорить только "представитель государя". - Винсент отвернулся. - Надеюсь, у нас всё получилось, и Кадере не погибнет.
- Вы сегодня же уедете из Бенолии, - сказал Дронгер.
Малнира притянула к себе Винсента и Ринайю.
- Герни, ты что, с ума сошёл? Куда ты хочешь отправить детей?
- В Большое Кольцо. Ненадолго. Самое позднее - до августа.
- Это обязательно? - усомнилась Малнира.
- Да. И ты поедешь вместе с ними. Сейчас же.
- Нет! - вскочила Малнира. - Я никогда…
- Вы уезжаете немедленно. Мне нужны свободные руки! А в Большом Кольце не берут заложников. По крайнем мере, есть надежда, что не возьмут, если вы не станете афишировать своё бенолийское происхождение и дээрновский статус.
- Герн…
- Если я говорю - в августе вернётесь домой, Нирри, то это означает, что я буду ждать вас дома живым и здоровым. Но для этого вы должны развязать мне руки сейчас!
- Папа прав, - тихо сказал Винсент. - Мы будем только помехой.
Малнира подошла к мужу, обняла.
- Хорошо, мы уедем. Только ты дождись нас, слышишь? Обязательно дождись!
Дронгер поцеловал жену, посмотрел на сына и дочь.
"Что толку врать себе? Рийя мне больше дочь, чем сноха. Винс, сердце моё. Главное, чтобы Винс и Рийя жили и были счастливы. Остальное - пыль".
Осталось выяснить последний вопрос.
Адвиаг разжал объятия, отошёл к окну.
- Винс, - проговорил он медленно, - почему Авдей отказался соединять штыри? И почему вы назвали Открывателем его, если Сфера была открыта равными усилиями пятерых? Разве предвозвестник не настаивал на первенстве своего императора?
- Нет, - с удивлением ответил Винсет. - Ему это даже в голову не пришло. Такое впечатление, что он помогал ради самой Сферы, а не Максимилиана.
- Да, - кивнула Ринайя, - всё так и есть. Кадере хотел увидеть Радужный Фонтан. Больше его ничего не интересовало. Так что он не помогал нам. Он открывал Сферу вместе с нами. Кадере первым понял, что включить Фонтан могут только совместные действия, равное усилие каждого. Сказал об этом. И даже Кандайс с ним не спорил!
- А после, - сказал Винсент, - когда надо было решать, кого объявить официальным Открывателем, Кадере сразу же отошёл в сторону, сел у стены. И глаза у него были…
- Как будто жизнь закончилась, - подсказала определение Ринайя. - Но при этом улыбка… Он словно бы говорил - "Это стоило того, чтобы умереть. И я счастлив, что мне удалось умереть именно за это, а не просто так". Кадере действительно был счастлив, папа. Очень счастлив. Наверное, впервые в жизни.
Малнира села рядом с дочерью, обняла.
- Всё закончилось, девочка. Для тебя Алмазного Города больше нет.
- Что касается того, кого называть Открывателем, - тихо сказал Винсет, - то разве был выбор? Канди Авдею сразу сказал, чтобы не дурил. У Дейка ведь была самая тяжёлая статья из всех. Никого из нас ни в Погибельники, ни в Избавители не сватали. А он чушь всякую нести начал, говорил, что Башня - это почти религия, а если так, то Сфера и штыри - священные символы, прикасаться к которым имеет право только тот, кто верует в их святость. Тогда Рийя крепко на него прицыкнула, и Авдей согласился.
- А ты? - тревожно спросил Дронгер. - Что думаешь ты?
- Что статус Открывателя слишком слабая защита. Что в Гарде Авдей совсем один. Вряд ли Гард чем-то лучше Алмазного Города. Тем более, что рядом нет никого из нас - ни воина, ни целителя, ни хранительницы. Никого. На Авдея столько свалилось, папа. И везде он был один. Почему?
- Потому что он отверг все предначертания судьбы, а собственных так и не создал. Вот его и швыряет как щепку по волнам от одного берега к другому.
- По крайней мере, ты сказал "щепка", а не… - обиженный Винсент не договорил.
- Авдей трижды спас тебя и Рийю. Я пыль у ног его. Но это не меняет того факта, что собственного предназначения Авдей так себе и не создал. А значит, его так и будет метать вихрями чужих судеб. Быть может, звучит это всё высокопарно и потому кажется нелепым, однако всё это факт. Задача, которую надо решить или погибнуть. И ни ты, и ни я, и ни кто-то другой Авдею не поможет. Всё сделать должен только он сам.
- Как-то всё… несуразно. Отказываются только от подарков. А судьба никогда и ничего не дарила Авдею. Об этом даже говорить бессмысленно. Судьба всегда была к нему неоправданно сурова. Нет, это даже не суровость! Это тупая, бессмысленная, садистская жестокость! Так несправедливо… Неправильно!
Адвиаг вздохнул. Объяснить будет нелегко.
- Авдей… И его отец… Да и дед тоже, хотя наверняка будет отрицать, если о нём так скажут… Все они отвергли подарки судьбы ещё до того, как они были предложены. Даже не поинтересовавшись, что там может быть, в этих дарах. И саму судьбу отвергли. Они никогда не нуждались в её поддержке, а потому могли не бояться её кары. Михаила и Григория никогда не касались ни предопределения, ни предназначения судьбы потому, что они сами создавали себе предназначения, и сами решали, что будет определителем, а что - определяемым. Не исключено, что они в чём-то совпадали с первоначальным рисунком их жизни, но это не более чем случайное совпадение фрагмента. Всю линию жизни от начала и до конца Михаил и Григорий рисуют себе сами. Поэтому и жизнь их принадлежит только им самим. Чужим предначертаниям они не подвластны.
- Но при чём тут Авдей? - не понимал Винсент.
- При том, что Авдей остановился на полдороге. Предначертания судьбы он уничтожил, но собственных не нарисовал. Отказался от дарованных предопределений, а собственных определителей и определяемых не выбрал. Отверг данное ему предназначение, однако собственного так и не создал.
Винсент ответил с возмущением:
- Предназначение - оскорбительное слово! Как будто ты вещь. Это для унитаза есть чёткое и совершенно определённое предназначение.
Адвиаг усмехнулся.
- Унитаз изначально лишён способности выбирать. Как лишены её бриллиантовые запонки или хрустальная люстра. Это вещи. Цель их существования предопределена изначально ещё до их создания. Но люди могут создавать себя сами. А значит и сами могут решать, кем и чем они станут в мире. В мире всё и все существуют не просто так, а с определённой целью. От этого никуда не денешься, это закон бытия мироздания. Бесцельных составляющих оно не терпит. Так что у нас у всех есть выбор - либо принять то предназначение, которое даёт воля судьбы, либо создать собственное, либо быть уничтоженным.
- Главное при этом, - сказала Ринайя, - не перепутать желаемое с желательным. Это я о тех смазливых куколках, которые из кожи вон лезут, чтобы выйти замуж непременно за прекрасного принца в белом звездолёте, а потом замазывают тональным кремом синяки от супружеских побоев и говорят, что им выпала злая судьба. Или о тех толстых неуклюжих мальчишках, которые мечтают непременно стать супермускулистым суперкапитаном суперкорабля и губят невостребованностью другие свои таланты. Очень важно уметь отличить желание от облика, в котором его желательно воплотить.
- Тем более, что образ желания нередко полностью заслоняет от желающего его суть, - подытожила Малнира. - Всё это правильно, только зачем мы устроили философский диспут? Как будто больше поговорить не о чем. Особенно перед долгим расставанием.
- Вот именно что перед долгим расставанием, - ответил Дронгер. - Прежняя жизнь уходит безвозвратно, и надо решать, какой будет новая.
- В Бенолии не бывает нового, - сказала Малнира. - Великая и Вечная Бенолийская империя неизменна.
- И всё же многое изменилась, - возразил Винсент. - Очень многое. - Он посмотрел на отца. - Пожалуйста, напиши Авдею всё, что говорил мне о судьбе, о её предопределении и предназначении. Ты даже не представляешь, как для него сейчас это важно.
- Я? - испугался Адвиаг. - Авдею? Нет. Ему я писать не могу. Проще императору… Нет-нет. Я даже не знаю, как к нему обратиться.
- Как ко всем обращаются, по имени.
- Нет, - сказал Дронгер. - Невозможно. К Открывателю - и по имени? Нет.
- Открывательство - это пустая формальность. Авдей - мой друг, а значит и твой друг тоже.
- Нет! - жёстко отрезал Дронгер.
"Я никогда не смогу заговорить с тем, кого я предал. С тем, кто трижды возвращал мне из небытия детей. Целовать пыль у его ног - да. Но заговорить… Невозможно. Я не смогу".
- Ты… - Винсент запнулся. - Ты по-прежнему считаешь, что для наследника дээрнского рода недостойно разговаривать с простокровкой? Пресвятой Лаоран… Авдей дважды спасал мне жизнь. Один раз я ему… Но это всё неважно. Для друзей такими делами считаться нельзя. Главное, что он мой друг. Ты мой отец. Я не хочу, не могу отказываться ни от кого из вас! Я люблю вас обоих. Пресвятой Лаоран, какую из двух рук мне надо отрубить, чтобы вы помирились?
- Винс!
- Что "Винс"? Авдей хотя бы молчит, когда речь о твоей работе и титуле. Родителей не выбирают… А друзей тоже не выбирают! Это как дар судьбы… Или счастливый случай. Увидеть в толпе, разглядеть в случайных встречах того, кто станет твоим другом. Кому станешь другом ты. Не пропустить, не пройти мимо. Мне повезло, я увидел. Я смог. Пока это лучшее, что я в своей жизни сделал. Ринайя и Авдей. Две встречи, которые я не пропустил. Люди, в которых моя жизнь. - Винсент неотрывно смотрел на отца. - И ты хочешь, чтобы я от них отказался? Предал? Только кого я предам на самом деле - Авдея или себя? И нужен ли я буду после этого тебе?
- Винс… - тихо сказал Адвиаг. - Винсент…
"Пресвятой Лаоран, как же всё объяснить? Как признаться в том, что приказал убить спасителя собственных детей? Ведь если бы Авдей сказал на допросе, где прячутся Винс и Рийя, коллегианцы обезглавили бы их ещё до того, как я успел подойти к цирку. А после? Если бы Альберт забрал Авдея из коллегии… Если бы орденские боевики не успели отобрать его у конвоя… И если бы Винс не позвонил тому братку… Тогда Авдей был бы мёртв, а Винс и Рийя превратились бы в горстку пепла. Пресвятой Лаоран, что мне теперь делать?"
- В письме не обязательно ставить обращение, - сказала Ринайя. - Нужно всего лишь облечь всё, что здесь говорилось о предназначении, в письменную форму. А с обращениями разберёшься после, когда всё успокоится.
"Она всё знает, - понял Дронгер. - Догадалась. С логическим мышлением у Рийи намного лучше, чем у Винса. Мальчик - интуитивщик, больше доверяет эмоциям. Он верно оценил моё отношения к Авдею до Открывания… Но бессилен представить, что творится теперь. Потому что слишком чист для того, чтобы его могли коснуться грязные помыслы. А логика одинаково равнодушна и к чистоте, и грязи. Ей нужна только истина. Поэтому я смогу рассказать Ринайе всё. Она поймёт. И выслушает, не перебивая".
- Ты напишешь Авдею? - спросил отца Винсент.
- Да. Конечно, напишу. Только ты скажи ему, что сам прочёл это в книге без обложки и названия. Не говори обо мне. Пока не говори.
Винсент смотрел на него испытующе:
- Так ты не считаешь Авдея плохим? Или грязным? Низменным?
- Я пыль у ног его.
Винсент отрицательно качнул головой.
- Ты путаешь Авдея с Максимилианом. Или с Филиппом. Авдей другой, папа. Совсем другой.
- Я знаю. Но не знаю других слов благодарности. Мне ещё не приходилось благодарить людей. До сих пор я видел лишь придворных.
Винсент обнял его, прижался лбом к плечу.
- Всё пройдёт, папа. Любые раны заживают. Нас не сломали. Мы есть. И это главное.
Винсент разжал объятия, улыбнулся.
- Мы есть. И будем.
* * *
В Большом Кольце невозможно найти того, кто не желает быть найденным. За исключением тех случаев, когда за поиски берётся космостража.
Собственно, даже искать не пришлось. Цалерис просто зашёл в паспортный стол, поболтал с операторшами, угостил девушек светлым дамским пивом и сушёными кальмарами, любимым их лакомством, сделал парочку фривольных, но очень лестных комплиментов. В итоге справку о жилищной регистрации бенолийского переселенца Малугира Шанверига ему пообещали сделать через два часа. И запрос фиксировать не стали. Затем Цалерис заглянул в отделение финнадзора, со вниманием выслушал длинную вереницу жалоб на тупость налогоплательщиков, которым хронически не хватает мозгов правильно заполнить декларацию. Посочувствовал неисчислимым обидам, которые причиняли финнадзорникам уклонисты от налогов.
Справку о месте работы Малугира Шанверига для лейтенанта транспортного спецподразделения космостражи Цалериса Аллуйгана сделали уже через час. И тоже не стали фиксировать обращение. Конторские служащие всегда приветливы с теми спецурниками, которые не дерут высокомерно нос и не хвастаются взахлёб своими боевыми подвигами, не желая ни слова слушать из того, что хотел бы рассказать собеседник.
Цалерис вернулся в общежитие, перечитал справки.
Малугир перехал в Троянск. Поступок вполне понятный - большой город, легче спрятаться. Работал Малг в театре Тийлариффе. Цалерис включил громоздкий комнатный компьютер, подключился к справочной ВКС. Обычной справочной открытого доступа, куда заглянуть может любой желающий, - шарить по спецресурсам без крайней на то необходимости было бы глупо.
Тийлариффе оказался одним из полутора сотен вокально-драматических театров Троянска, - молодым, но стремительно набирающим популярность. Цалерис прогулялся по театральным сайтам. О Малугире нигде не упоминалось. Тогда он посмотрел сообщения о скрипичных конкурсах.
Малг выиграл "Золотую Бабочку". Насколько мог судить Цалерис, конкурс наипрестижнейший, обладатели первых трёх мест получали место в Большом камерном оркестре Гарда.
- Молодец, - кончиками пальцев Цалерис мягко прикоснулся к фотографии Малугира на экране. - Я всегда знал, что ты самый лучший. Единственный из всех. Ещё тогда, когда слушал твою музыку в губернаторской резиденции. Ты волшебник, и скрипка у тебя становится волшебной. В Гарде ты тоже станешь самым лучшим. Единственным. Я знаю, что так будет, даже если ты сам в это не веришь.
И тут как плетью хлестнула дата отъезда победителей в Гард - седьмое декабря.
А сегодня пятое… Ещё можно успеть.
…Цалерис сам не понимал, что говорил командиру отряда, чем убеждал дать трое суток увольнительной.
- У тебя отделение новобранцев, - отрезал командир. - Для них каждый день подготовки на вес золота. Через месяц в рейд, ты не забыл? А бластеры пиратов стреляют не синей краской, а боевыми зарядами.
- Я подаю рапорт об отставке, - сказал Цалерис.
- Да ты что, рехнулся? Кто там у тебя, в этом Троянске? Любовь всей жизни, что ли?
- Нет. Начало всей жизни.
Командир только фыркнул досадливо. Цалерис горько улыбнулся и, не дожидаясь разрешения, пошёл к двери. Командир схватил его за плечо, мягко подтолкнул к гостевому стулу. Подтащил свой стул, сел рядом.
- Рассказывай.
- Что рассказывать? - не понял Цалерис.
- Всё.
Цалерис смотрел в пол.
- Словами этого не объяснить.
- Зовут-то её как, твоё начало жизни?
- Его. Малугир. Малг… Но вы не подумайте ничего такого, я не желтоцветик. Он тоже. Просто так получилось, что в целом мире мы остались только вдвоём.
Дальше слова полились потоком. Выговориться надо было давно, очень давно. Только не было того, кто способен понять. Командир понимал. И Цалерис рассказал всё - и о Сумеречном лицее, и о том, как больно ранил страх наследника Исянь-ши.